Сергей Мусаниф
ФИЗРУК
ГЛАВА 1
В тот день, когда привычный нам мир накрылся медным тазом, я, как обычно, работал.
А чем еще может заниматься в России тридцатилетний молодой человек, пытающийся накопить на первоначальный взнос для ипотеки?
У меня были полторы ставки в школе, три раза в неделю по вечерам я вел занятия по каратэ для неблагополучных подростков (я с удовольствием учил бы каратэ и благополучных подростков, но их в наших краях в достаточном количестве не водилось), и через ночь дежурил на автостоянке.
Тут, конечно, может возникнуть резонный вопрос, а на кой черт мне вообще сдалась ипотека, если я дома практически не бываю? Ответ, как водится, банальный. У меня была Марина и большой жизненный план. Комната в коммуналке, в которой я периодически ночевал, в этот большой жизненный план никак не вписывалась.
Вообще, конечно, ипотека в нашей стране — это полный… кирдык. Вот мне тридцать, допустим, на первоначальный взнос я накоплю уже года через два-три, если ничего не обломится, возьму двушку в кредит на двадцать пять лет… К тому моменту, как я за нее расплачусь, как раз на пенсию будет пора выходить. Охренительные перспективы.
Конечно, по молодости меня звали в криминал. Ну, если ты был пацаном в Люберцах, тебя в любом случае хотя бы раз туда звали, я однажды я туда даже пошел, но вовремя с этой темы соскочил. Из тех, кто со мной тогда пошел и не соскочил, двое сидят, трое сторчались, а еще трое где-то в подмосковных лесах лежат и зверюшек кормят, и их до сих пор найти не могут.
Хотя, в общем-то, не особенно и ищут.
Итак, был третий урок и я учил девятый "Б" играть в баскетбол, когда в моей голове зазвучал Голос.
Я потом с другими людьми разговаривал и спрашивал, какой именно голос они слышали, и ответы были самые разные. Кто-то говорил, что голос был механический, как у машины, кто-то слышал мужской и зловещий, а кто-то женский, волнительный и придыхающий. Мне же достался мужской, молодой и, по-моему, слегка ехидный.
"Внемлите голосу высшего разума, жалкие смертные, внемлите и трепещите. Отныне для вашего мира началась новая эпоха, эпоха войн за личное возвышение. Становитесь сильнее или умрите. Жрите других или пожраны будете. Бегите, прячьтесь или сражайтесь.
Сильные возвысятся. Слабые падут. Система поглотит и тех и других.
Каждый восьмой житель вашей планеты превратится в зомби и начнет убивать, стремясь заглушить свой неутолимый голод. Сможете ли вы остановить эпидемию или сгинете в пожаре зомби-апокалипсиса?
Игра началась.
И да, если вы прослушали это сообщение, это означает, что вы — не зомби.
Удачи!"
И я вот что скажу. Если ты слышишь голос в своей голове, это значит, с тобой что-то не в порядке. Если весь мир слышит голос в своей голове, значит, что-то не в порядке со всем миром. Я не был уверен, с каким из этих двух вариантов сейчас столкнулся, а потому стоял и обтекал, когда ко мне подбежал Стасик.
— Василий Иванович, вы это слышали? — спросил он.
— Что это?
— Ну, этот голос… про зомби и все такое.
— Слышал, — не стал я отрицать очевидное. — Нездоровая какая-то фигня.
— Это, наверное, какая-то шутка, — сказал Стасик.
— Да, скорее всего, — сказал я.
Как раз в этот момент Володя Скворцов, отличник и ботаник, подкрался к нему со спины и впился зубами в плечо.
— Ааааа! — завопил Стасик.
Я тоже чего-то завопил, скорее всего, матом.
Надо сказать, выглядел Володя неважно. Кожа у него посерела, ногти и зубы выросли раза в два, а глаза горели каким-то нездоровым красным огнем. Да и рот весь в крови перемазан.
Трогать его руками мне не хотелось, так что я вломил ему с ноги в ухо. Однако, он настолько крепко держал свою жертву, что на пол рухнули они оба и жрать Володя не перестал.
Зато Стасик перестал орать и теперь лишь жалобно хрипел.
Я огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, потому как ни висевший на моей шее свисток, ни валявшийся под ногами баскетбольный мяч на серьезное оружие не тянули.
Зато у стены был свален спортинвентарь, и среди прочего я разглядел там гриф от штанги.
Идеально.
В два прыжка я оказался у стены, схватил хреновину, еще два прыжка, и, уже представляя в голове прекрасные заголовки завтрашних яндекс-новостей (Сумасшедший учитель в Люберцах забил ученика грифом от штанги) отоварил Володю по голове.
Володя предсказуемо хрюкнул и затих. Стасик с трудом отпихнул его в сторону и поднялся на ноги.
— Ты как, нормально? — спросил я у него. — Ходить можешь?
— Хрррррууууххррр, — ответил Стасик и попытался вцепиться мне в горло. Я, конечно, всегда подозревал, что девятиклассники — те еще упыри, но зачем так буквально-то?
Пришлось и его грифом от штанги приголубить. Завтрашние заголовки яндекс-новостей стали вдвойне красочней.
— С родителями завтра можете не приходить, — сказал я. — Оба.
Из обоих зомби вывалилось по деревянной шкатулке. Из зомби. По шкатулке. Из зомби, несколькими минутами ранее бывших моими учениками, вывалилось по шкатулке.
Интересно, где они их хранили. Вот с чисто анатомической точки зрения интересно.
Самая очевидная версия и та не подходит.
Тем временем, в спортзале продолжала происходить какая-то нездоровая фигня. Часть учеников успела свалить в раздевалку, зато вторая часть успешно загнала третью часть в угол и теперь методично ее пожирала, радостно причмокивая.
Я поудобнее перехватил свое оружие, и тут у меня перед глазами повисла надпись.
"Вы можете ввести оружие "гриф от штанги" в Систему. Убивая врагов оружием Системы, вы будете получать очки опыта, необходимые для прокачки. Ввести оружие "гриф от штанги" в Систему? (Такая возможность предоставляется только один раз) Да. Нет."
— Ыыы, — сказал я.
Надпись мешала. Пока я ее читал, ко мне почти подобрался троечник Егор Не-Помню-Фамилии-Без-Журнала, и с клыков его капала кроваво-красная слюна.
Над троечником Егором тоже была надпись. "Голодный зомби. Уровень один".
Я ударил его по ногам. Он упал, не издав ни звука, и продолжил ко мне ползти.
— Не надо, — попросил я.
Он продолжал ползти.
Я попятился назад.
Он продолжал ползти.
Ему бы вот это упорство, да на турнике…
В общем, я еще раз махнул грифом от штанги и надпись про голодного зомби исчезла. Видимо, накушался.
Из него тоже шкатулка выпала, кстати. И хотя я смотрел очень внимательно, так и не заметил, из какого именно места.
Я на всякий случай подобрал все три шкатулки и они исчезли. В смысле, просто взяли и растаяли у меня в руках через мгновение после того, как я их подобрал. Дичь какая-то.
Однако, на фоне всего остального это была никакая не дичь, а просто детская шалость, и я не стал заморачиваться. На меня перли еще пятеро моих бывших учеников, и намерения у них были исключительно гастрономические.
И тут у нас как бы возник конфликт интересов. Потому что они хотели меня сожрать, а я категорически не хотел быть сожранным.
Надпись про гриф от штанги все еще висела перед глазами и здорово мешала. Я ненадолго задумался, а не согласиться ли, но потом решил, что не стоит. Хреновина была удобна вот прямо сейчас, но делать ее постоянным оружием было бы глупо. Слишком здоровая, с собой носить неудобно, да и тяжеловата. Рука бойца махать устанет.
Поэтому я внимательно посмотрел на слово "нет", оно мигнуло, а потом надпись исчезла.
И как раз вовремя, потому что доблестная пятерка уже подобралась ко мне вплотную и начала раздражающе клацать челюстями.
По счастью, все они были первого уровня, голодные и не особенно проворные. Я порхал между ними, как бабочка и жалил, как мясник на бойне. Минуты через полторы все было кончено.
Я бросил гриф на пол, утер пот и выудил из кармана сотовый телефон. Разумеется, сотовый не работал. Сеть была перегружена, как в новогоднюю ночь сразу после выступления президента.
Печально.
Я собрал шкатулки — потому что лут — они снова растаяли, и я решил, что разберусь с этим феноменом позже.
В школе кричали и бегали. Орали аварийные сирены, а голос завуча по школьному радио просил всех успокоиться и организованно идти домой. В голосе завуча проскакивали истерические нотки, словно в радиорубку кто-то ломился.
Впрочем, мне она никогда не нравилась.
Убедившись, что прямо сейчас меня жрать никто не будет, я прошел через мужскую раздевалку — она была пуста — и вернулся в учительскую. У нас, у физруков, своя учительская, с особой, так сказать, атмосферой.
В учительской обнаружился мой коллега Семен.
Семену было лет пятьдесят, он был бывший красавчик и боксер, но после окончания карьеры облысел и слегка заплыл жирком.
Семен сидел в кресле и чистил ногти охотничьим ножом.
— Слышал? — спросил я Семена.
— Слышал, — сказал Семен.
— И что думаешь?
— Думаю, что на сегодня занятия окончены, — сказал он.
— Что будешь делать?
— Пойду домой, хряпну сто пятьдесят беленькой, включу первый канал и буду слушать, как мне станут рассказывать про то, что в Африке еще хуже, — сказал Семен. — А потом уеду к себе в деревню, заряжу ружье, заколочу ставни и хряпну еще сто пятьдесят.
— Отличный план, — сказал я.
— А ты чем займешься?
— У меня девушка, — сказал я.
— А, ну да, — сказал Семен. — Она же у тебя в Москве работает?
— Угу.
— Забудь о ней, — сказал Семен. — В городе слишком большая концентрация людей. Ты что, "Ходячих мертвецов" не смотрел?
— Смотрел, — сказал я.
— Ну и вот, — сказал он.
— Я все равно попробую, — сказал я.
— Удачи, — равнодушно сказал он.
— Не хочешь помочь?
— Пожалуй, что нет, — сказал он. — Ты, конечно, Василий, пацан ровный, но если верить тому голосу, сейчас каждый сам за себя.
— А ты быстро переобулся, — сказал я. — Молодец.
Дверь распахнулась от удара и на пороге нарисовался залетный зомби-десятикласник. Семен вскочил, как пониже спины укушенный, и одним резким, отточенным, словно он всю жизнь только этим и занимался, движением воткнул охотничий нож ему в глаз. Зомби опал на пол бесформенной кучей.
— Вот и второй уровень капнул, — удовлетворенно сказал Семен, вытирая нож о занавеску.
Я посмотрел на Семена новыми глазами. Человек, который таскает с собой на работу охотничий нож. Он быстро сориентировался в ситуации, успел объявить свой нож оружием Системы, чем бы это чертова Система не являлась, и уже качнул себе второй уровень.
И если это не какая-то ошибка, если Система действительно пришла надолго, то похоже, что рулить в ней будут как раз такие люди, как Семен.
В общем, вряд ли новый мир будет намного лучше старого.
— Точно не хочешь пойти со мной? — в последний раз предложил я.
— Нет, Василий, — сказал он. — И ты лучше туда не ходи.
— Там люди, — сказал я. — Они умирают.
— Люди всегда умирают, — сказал Семен. — Разве можем мы спасти всех?
— Мы можем хотя бы попытаться. Вот скажи, если это все вдруг кончится, все отменится и станет как было раньше, как мы дальше жить-то будем, если хотя бы не попытаемся?
— Похоже, ты не понимаешь главного, Василий, — сказал Семен.
Мне уже надо было бежать, но я все никак не мог закончить этот разговор. Очень уж хотелось разобраться, чего же я такого главного не понимаю.
— Может быть, это все кончится, а может быть, и нет, — сказал Семен. — Может быть, власти наведут порядок, а может быть, и не наведут. Я ставлю на то, что не наведут. И в этот как раз и заключается шанс для таких, как ты и я.
— Шанс на что? — спросил я.
— Урвать свое, — сказал он.
— А, понятно, — сказал я. — Удачи.
— И тебе не хворать.
Из спорткомплекса я вышел со своим здоровенным железным дрыном наперевес, и был готов к худшему. Но худшее, видимо, происходило внутри здания, куда я соваться пока не собирался, а на небольшой парковке перед школой было относительно спокойно. Учеников там не наблюдалось вовсе, надеюсь, что они успели сбежать, и лишь пара зомби бродили между машин.
Моя ласточка стояла во втором ряду.
Я пнул ее в район заднего бампера, есть там такое место, за долгие годы обладания этой машины я изучил ее вдоль, поперек, сверху, снизу и изнутри, и багажник открылся. Я тут же бросил гриф от штанги на асфальт и схватился за Клаву.
Если ты живешь в Люберцах, взаимодействуешь с людьми и хочешь иметь репутацию ровного пацана, тебе необходимо следовать определенному кодексу поведения. Следить за базаром, не пороть стрелки, возить под задним стеклом автомобиля ментовскую фуражку и иметь в багажнике бейсбольную биту, пусть даже ты этот бейсбол только по телевизору видел, а о правилах игры вообще никакого понятия не имеешь.
Клавдию мне подогнали кореша. Это была не фабричная поделка, а ручная работа, штучный экземпляр, изготовленный на местном деревообрабатывающем производстве. Легкая, очень прочная и идеально сидящая в руке.
В руках мне приходилось держать ее довольно часто, но по прямому назначению, и я сейчас не об ударах по мячику говорю, я ее использовал только раз, и тогда она меня не подвела. Надеюсь, и сейчас не подведет.
В руку она легла, как и обычно, идеально, но никакого сообщения от Системы я не получил. Видимо, оружие надо было активировать.
Вздохнув, я подозвал ближайшего зомби свистом. Он неуклюже и неторопливо заковылял ко мне, а когда доковылял, я отоварил его Клавой по голове и получил искомое предложение объявить Клаву оружием Системы.
Может быть, я и поторопился, и было бы разумнее объявить оружием системы какой-нибудь автомат Калашникова, и рубить опыт очередями, но я почему-то не сомневался, что впоследствии этих автоматов мне нападает немеряно, но не факт, что от них будет много толку. К тому же, прямо сейчас доступа к автоматам у меня не было, а необходимость качаться была очевидна.
Система приняла Клавдию, как родную. Встроившись в новый мировой порядок, Клавдия немного прибавила в весе и заимела собственную табличку.
"Дубинка новичка. Урон 8-12. Вероятность критического удара 10 процентов. Прочность 97 из 100."
Не бог весть, что, но на первое время сойдет.
Чтобы притормозить развитие эпидемии, но большей части из любопытства, я проломил голову последнему зомби, бродившему по парковке, и Система тут же капнула мне немного опыта. Судя по полоске, на миг появившейся перед глазами, для перехода на следующий уровень мне нужно будет тюкнуть еще штук пять.
Ну и ладно, уверен за этим дело не станет.
Я сел в машину, повернул ключ в замке зажигания и Система тут же выкатила мне предложение сделать "ласточку" своим маунтом, в результате чего она получит дополнительные бонусы к прочности и скорости передвижения. Тут я вообще раздумывать не стал и сразу же согласился. Во время апокалипсиса скакунов не меняют.
И едва я согласился, как Система подвесила перед глазами следующее сообщение.
"Внимание. Система предлагает Вам персональный квест "Спасти любимую женщину. Необходимое условие выполнения: найти Марину живой и доставить ее в безопасное место. Уровень сложности — ветеран. Награда за выполнение: тысяча очков опыта, уникальный спутник, возможность основать гарем. Штраф за неудачу: постоянное чувство вины (дебаф)."
Я чертыхнулся.
Помимо уровня сложности меня смущала строчка об уникальном спутнике. Ведь спутник — это же что-то постоянное, нет? И хотя я и сам собирался сделать Марине предложение, я хотел, чтобы это было мое решение, а не награда за персональный квест от не пойми, кого.
За какие-то считанные секунды перед глазами пронеслась вся моя следующая жизнь. Вместо ипотеки — постоянная прокачка, вместо учеников — нескончаемые орды зомби, и уникальный спутник, ожидающий меня в персональном маунте с очередным набором дебафов для гарема.
И у меня появилось практически непреодолимое желание выйти из ласточки, оставив Клавдию на переднем пассажирском сиденье, где она сейчас и лежала, и подставить шею под укус какого-нибудь зомби.
Их перспективы были куда понятнее.
