ГЛАВА 30
Бьярн слушал, не перебивая. Мара чувствовала, как напрягались его мускулы, как сжимались кулаки, и невольно задавалась вопросом: будь он там, выстоял бы против семерых? Спас бы ее? Но какой смысл сейчас об этом думать — прошлого не вернуть.
Иногда Бьярн касался горячими губами ее виска, точно хотел удостовериться, что Мара, живая и невредимая, сидит рядом с ним. Мара чувствовала, что ему тяжело слушать не меньше, чем ей вспоминать, но его присутствие будто делило боль на двоих. И вот произнесено последнее слово. Мара замолчала.
— Лейрас Айлири, — тихо и твердо произнес Бьярн так, будто подписывал приговор. — Я запомнил.
Мара вздохнула.
— Бьярн… Он на недосягаемой высоте. Все равно что до Вседержителя добраться. Где мы — и где они… Все эти благородные! Мы только грязь на их сапогах!
— Моя девочка…
Накрыла его рот рукой.
— Об этом ни слова! Знаешь, сколько раз я думала о том, что когда-нибудь судьба предоставит мне случай отомстить. Дедуля говорил: зло всегда возвращается к тем, кто его совершил. Очередная сказка… Лейрас живет где-то припеваючи, а мы с тобой здесь, посреди поля, без еды и воды, и денег у нас… Сам знаешь.
Бьярн поцеловал ее ладонь, и Мара убрала ее, положила голову ему на плечо. Было тепло и уютно и очень хотелось спать. Внутри ощущалась странная пустота, словно прорвался воспаленный нарыв. Не хотелось пока волноваться о том, собрали ли Шепчущие свою дань или им, ненасытным созданиям, мало?
— Любава, — сказал Бьярн. — Могу я так тебя называть?
Мара ждала этого вопроса и заранее приготовила ответ.
— Нет… Наивная девочка Любава умерла в тот страшный день. Я не хочу больше слышать этого имени.
— Моя хорошая… Жаль, что ты мне не рассказала все тогда, когда мы повстречались. Возможно, я бы сумел их догнать.
— О, Бьярн… — только и могла сказать Мара, вспомнив, как пришла в трактир нанимать помощника.
В тот момент ей бы и в голову не пришло попросить у кого-то помощи.
— Когда увидел тебя, такую юную, сначала поверить не мог, что ты пришла за наемником, но знак гильдии лежал на столе, не давая ошибиться. Такая испуганная хрупкая девочка. С первого взгляда стало ясно, что с тобой стряслась беда.
— Правда?
Мара-то была уверена, что отлично держалась, казалась себе взрослой и выдержанной, хотя внутри все дрожало от страха: идти бок о бок с этим страшным огромным парнем, ночевать рядом с ним. Но у нее просто не оставалось иного выхода.
— Я просто не смог пройти мимо. Как, думаю, брошу эту девчушку? Мне показалось, тебе лет четырнадцать…
— Шестнадцать… Было тогда.
— Моя маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя стариком.
— А сколько тебе лет, Бьярн?
Удивительно задавать такой вопрос после двух лет работы вместе, но, похоже, они только сейчас начали по-настоящему узнавать друг друга.
— Двадцать шесть.
— О да, старик Бьярн, — Мара невольно улыбнулась, а потом удивилась: надо же, она ведь не разучилась улыбаться после всего.
И смеяться, и радоваться, и дурачиться иногда. Неужели не все потеряно и когда-нибудь, пусть не скоро, она сможет стать такой же, как другие девушки? Вести нормальную жизнь и не шарахаться от каждой тени?
Бьярн поцеловал ее в уголок рта быстрее, чем понял, что делает, и тут же, Мара по его глазам поняла, испугался, ожидая ее реакции. Теперь, зная все, что произошло, он не удивится, если Мара его оттолкнет, или ударит, или снова закроется, став холодной и отстраненной. Мара и сама ждала: вот сейчас ее затопит волна ужаса и отвращения. Однако ничего не произошло. Бьярн оставался уютным и теплым и вкусно пах костром.
— А знаешь, о чем я думала тогда? — спросила она, решив быть честной до конца. Пусть между ними больше не останется тайн. — Ты сказал, что твоей силы хватит на четверых таких, как я. А я обрадовалась: «Пусть он так считает! Я в любой момент могу его убить, как убила Берта!» Я знала, что моей силы хватит, чтобы убить тебя, если понадобится…
Мара опустила взгляд. Зря рассказала! Кому приятно услышать, что два года проработал с человеком, который в случае необходимости может убить. Однако Бьярн вовсе не выглядел уязвленным.
— А зачем же тогда за нож все время хваталась? — усмехнулся он. — Грозная моя птаха.
Мара пожала плечами. И правда, зачем? А потом поняла: нож стал бы последним предупреждением. Не смогла бы она просто так убить человека, что бы ни говорила.
Какой странный у них получался разговор, но отчего-то с каждым сказанным словом становилось легче на душе. Она бы не пережила, если бы Бьярн стал строить планы мести или мучительно подбирать слова утешения. Это его краткое и емкое «Я запомнил» сказало больше множества бессмысленных слов. А еще Мара чувствовала, будто рухнула преграда между ними. Бьярн всегда оставался только напарником, пусть и таким, на которого можно положиться, а стал… Нет, она пока не знала, кем он стал, но как же хорошо сидеть в кольце его рук. Она почти решилась спросить: «А у тебя какая тайна, Бьярн?» — но удержалась в последний момент. Бьярн почти два года ждал, пока она откроется ему, теперь ее очередь ждать. Каждый имеет право на тайны.
— Попробуй заснуть, птаха. Тебе нужно отдохнуть.
— А если утром окажется, что Шепчущие не выпустили нас? Что, если им мало?
Мара совсем не хотела, чтобы голос предательски дрогнул, но это случилось. Бьярн мягко пожал ее ладонь.
— Подумаем об этом утром.
Мара устала и перенервничала, и Шепчущие казались сейчас меньшим злом по сравнению с тем, что пришлось вытащить на свет из глубин памяти. Она так и уснула у Бьярна на руках. Но незаданный вопрос продолжал крутиться в голове, пока Мара не погрузилась в сон: «Кто же ты, Бьярн? Незаконнорожденный сын благородного мерзавца? Беглый преступник? Обычный горожанин, зачем-то притворяющийся деревенским парнем? Кто? Кто? Кто?»
Ей казалось, она совсем ненадолго закрыла глаза, когда почувствовала, что теплая ладонь гладит по щеке.
— Птаха, посмотри.
Сквозь неплотно задернутую ткань пробивались яркие лучи солнца. Мгла развеялась. Шепчущие отпустили их.
* * *
Последние крохи товара распродали в Корни-Кэше за полцены. Обоз опустел. Альф был доволен выручкой и потому щедро отсыпал Бьярну и Маре двадцать монет сверх обговоренных.
— Это Эрл заработал, — сказал, подмигнув.
Он звал напарников сопровождать их на обратном пути, но Мара взвесила все за и против и отказалась. Дорога дальняя, а осень почти закончилась. Месяц потратят на дорогу туда, а назад уже не найдут обоза, придется выбираться самим. На севере Симарии в это время года обычно выпадает снег, а с ними Эрл — нельзя рисковать. Поэтому на обратную дорогу Альф нанял троих молоденьких некромантов, только-только окончивших Академию, и их напарников.
Денег по-прежнему мало, но на первое время хватит. Мара надеялась найти подработку, в столице это сделать проще, чем в маленьких городах. Бьярн выслушал ее доводы и согласился. Напарники тепло попрощались с Альфом, братьями и Тайлой. Артисты оставались зимовать в Корни-Кэше, и с ними условились встретиться ночью на Поворот года в таверне «Сытый воин» — одной из лучших в столице.
— Я почти сложил песню о подвиге Бьярна, — похвастался Вильям.
— Это о каком? — нахмурился Бьярн, который, видно, вовсе не жаждал славы, особенно с легкой подачи Вильяма, любящего приукрашивать и привирать. — Если о том, как я зарубил тех мерзавцев, и думать не смей. Девушки не должны быть впутаны в историю.
Тайла с беспокойством посмотрела на артистов. Такой сомнительной славы она тоже не хотела.
— Да нет! — махнул рукой Бимер. — О битве со стадом шатунов. Ты был невероятно крут тогда. Спас всех нас!
— Это Мара всех нас спасла, — отрезал Бьярн. — Думаю, мы обойдемся без песни.
Вильям промолчал, но остался при своем мнении.
Обнялись на прощание. Эрл немного поплакал, прощаясь с Тайлой, но когда она, расчувствовавшись, предложила поехать с ними, решительно покачал головой:
— Я не брошу Марунечку!
Мара растрогалась и обрадовалась. Ведь отпустить Эрла она бы все равно не смогла — не станешь ведь объяснять Альфу, что мальчик серьезно болен, да к тому же опасен.
Тайла и Мару притянула к себе, прижала. Мара подняла руки, сделавшиеся словно деревянными, и обняла в ответ, злясь на себя, что все-таки она совсем дикая: ни обнять, ни приласкать не может. Разучилась за два года.
— Ты только его не потеряй, — прошептала Тайла, шмыгнув носом. — Я, знаешь, рада, что он с тобой, а не какой-нибудь дурочке достался.
— Он не со мной, — растерялась Мара. — Он сам по себе…
Действительно, разве она имеет какие-то права на Бьярна?
Проводили обоз до ворот. Мара долго смотрела вслед, удивляясь тому, что успела привязаться к этим в общем-то чужим людям. А совсем скоро предстояло новое расставание.
На ночь остановились на маленьком постоялом дворе. Мара понимала, что пора начинать экономить деньги: зима на носу, а работы у нее пока нет. Перебирала в голове возможности и варианты. Раньше она снимала на холодный сезон комнатку с полным пансионом в доме «У тетушки Роуз». Маленькую, плохо отапливаемую, но ничего, жить можно. Крутилась как-то, зарабатывала мелкими заказами, а могла себе позволить и отдохнуть. Сейчас так не получится: с нею Эрл, значит, нужна квартира на две комнаты, теплая и уютная, если она не хочет, чтобы мальчишка все время ходил простуженным. Да к тому же раз в неделю малышу необходима настойка живисила. Мара, наморщив лоб, попыталась посчитать, на сколько хватит отложенных денег, и расстроилась: выходило, самое большее на месяц.
Бьярн на зимний сезон снимал комнату на другом конце города, устраивался то ли охранником, то ли вышибалой. За него Мара не волновалась, но и попросить на Эрла долю из заработанных вместе денег совесть не позволяла.
— О чем думаешь, птаха? — спросил Бьярн за ужином.
Он уже расправился со свиными ребрышками, выпил кружку светлого эля и доедал за Эрлом пирожок, который тот надкусил и скривился: «Фу, с капустой». Мара же так и сидела, уставившись в тарелку. Она хотела по обыкновению огрызнуться: «Отстань», но подняла глаза и натолкнулась на внимательный теплый взгляд.
Разозлилась даже: «Ох, Бьярн, что же ты делаешь! Уйдешь, а как я буду без тебя!» Она и забыла, что не так давно сама хотела его прогнать. Но и посвящать в планы не собиралась: не хотелось, чтобы он чувствовал себя обязанным помогать из-за жалости и чувства вины. Они, конечно, напарники, но тот доверительный разговор не дает ей на него прав.
— Просто думаю, какой пансион выбрать для себя и Эрла. «У тетушки Роуз» неплохо, но дороговато. Говорят, еще «Полная чаша» хороший, там часто останавливаются женщины с детьми…
Бьярн сжал губы. Мара подобралась: понятно, что злится, но непонятно, из-за чего. Но он уже поборол гнев. С того дня, как он напугал ее в деревне, научился быстро справляться с собой.
— Птаха… Ты ведь правда не понимаешь, как сильно обижаешь меня?
— Обижаю? — Мара действительно ничего не понимала. — Как?
— Разреши мне позаботиться о вас! Ты серьезно думаешь, что я уйду, бросив тебя и Эрла с теми жалкими крохами, которые удалось накопить?
Мара пожала плечами, как всегда делала, когда у нее не находилось ответов на вопросы. Она действительно думала именно так. Он имеет полное право уйти, а она держать не станет. Бьярн, прочитав ответ в ее взгляде, только головой покачал:
— Мара… Выслушай. Только не пугайся! Я предлагаю снять дом для нас троих.
Предостерегающе поднял руку: «Дай договорить!» — когда Мара встрепенулась, услышав про дом. Как это для них троих? В каком качестве она окажется в этом доме?
— Я тоже принял на себя ответственность за мальчика, когда разрешил ему идти с нами. Почему теперь ты одна должна заботиться о нем? Втроем выжить проще. Найдем возможность заработать. Тебе не придется волноваться, чтобы денег хватило на новую порцию настойки для Эрла. Будем жить рядом как напарники, и только.
— А что потом? — прошептала Мара, сдаваясь.
Как бы она ни храбрилась, а мысль о том, что придется обеспечивать себя и Эрла долгую зиму, ее пугала.
— Потом наступит весна, — улыбнулся Бьярн.
Весна. Благословенное время. Можно снова отправиться по деревушкам и городкам, выполняя заказы. Можно снова наняться в обоз — прибыльное дельце и не слишком хлопотное, хоть Бьярн и ворчит, что это для слабаков.
Эрл, который во время разговора наворачивал круги по двору, гоняясь за кошкой, вернулся и очень обрадовался тому, что они снимут домик.
— А у меня будет своя комната? — незамедлительно поинтересовался он.
«А у меня-то будет своя комната?» — в унисон подумала Мара с некоторым страхом.
