В объятия будущего - 4
— Вообще – лям. Но, допустим, я сквозь пот и слёзы уменьшу цену, а потому… м-м-м… две сотни.
— Ах ты капиталистическая свинья, — вызвал окно перевода средств, — И на что мне теперь жить?.., — вместе со вздохом, я отправляю последние деньги на счёт Альберта.
– Скажу больше, вы должны заплатить ещё.
— Чего?!
— Здешние наниты – жуть какие корявые. Лечение происходит за три дня, и на четвёртый-пятый вы должны прийти снова, чтобы новая пачка нанороботов залатала дыры прошлой. Да и тем более, на те гроши, что ты кинул, я установлю ей разве что поза-поза-позапрошлую модель нейромодуля. А как ты можешь понять, это никуда не годится.
— Ты меня что-то расстраиваешь в последнее время.
— И это ещё не всё, дружок-пирожок.
– Да пошёл ты.
– После вмешательства этой доисторической нано-херни, у вас могут быть побочные эффекты. А если быть точнее, то у тебя не факт, а вот у Эми сто процентов.
– Ты и впрямь бесишь. Нет бы хорошее что сказать. Какие ещё последствия?
– У тебя – прямое вмешательство в область мозга с нейромодулем, а потому может быть затронут отдел быстрой памяти. Последствия – кошмары или кратковременные галлюцинации.
-- Они мне и так каждый день снятся…, – мой голос слегка затих.
– Мне тоже. Но здесь слегка иное. Столкнёшься – поймёшь.
– Ну спасибо что обнадёжил. А с сестрой что будет?
– Ну…, – потёр он затылок, – Как бы это сказать.
– Мне уже не нравится.
– Видишь ли, от наркоты, изнасилований и кучи болезней, у неё произошёл гормональный сбой в то время, когда эти гормоны должны вовсю переть. Сейчас она сродни встряхнутой газировки, тогда как нанороботы вот-вот откроют крышку. Увы, но такова специфика лечения нанитами – один гормональный сбой решается другим, но в обратную сторону.
– Я всё равно нихера не понял.
– В общем, нанороботы не допустят ухудшения её здоровья из-за гормонов, а потому волосатой прыщавой чупакаброй она не станет, но вот на сознание это повлияет.
– Боюсь спросить каким образом.
– Ну…, – почесал он затылок, – Всё, что я могу посоветовать, это не ходить раздетым по квартире и огородить её от темы сексуальных сошествий.
– Ох, господи…, – потёр я глаза, – Ладно, ничего уже не поделаешь, верно? Заводи там свою шарманку медицинскую.
Главврач достал из кармана шприц-пистолет, подошёл к картотеке и с минуту искал в одном из её отсеков маленькую стеклянную капсулу с чёрным содержимым.
– Мсье больной, шею, – подозвал меня лысый страшный мужик.
– Целуй нежнее, чтобы без засос... А-а-а-а-а! – заорал я от резкого введения нанороботов, – Тебя предупреждать не учили?!
Альберт молниеносно убрал руку со шприцем обратно в карман и сел за кресло перед капсулой.
– Я ввёл нанитов, нацеленных исключительно на починку модулей. Могут возникнуть боли и галлюцинации, но зато вмешательство со стороны потребуется лишь под конец, как раз после окончания операции Эмилии.
– И когда это? – я тёр шею на месте стального проникновения.
– Полтора часа. Всё, я приступаю к работе, а потому шуруй отсюда. Погуляй по комплексу или в отдел исследований загляни, Фиалку свою навести.
– Слухи и до медицинского отдела дошли? – задрал я брови.
– По всему АльтерИнк они ходят уже как полгода. Всё-всё, иди отсюда, не отвлекай. Нанитов нужно каждую секунду перенастраивать, а любой шум сбивает концентрацию, – Альберт вытолкал меня в коридор и заблокировал дверь.
Вокруг стояла непривычная этому месту тишина, и лишь жужжание ламп напоминало о текущем положении во вселенной. Казалось, кроме ослепительно белого пространства вокруг, ничего более существовать и не может – лишь больница, спрятавшийся Альберт и мирно спящая сестра.
“Што-ш”, – пустота больницы навивала тоску, – “И что мне делать среди этой кучи развлечений?”, – глаза бегали по всему помещению в поисках хоть какого-то занятия, встречая на пути лишь кулер да диваны.
– Што-ш, – повторил я, на сей раз вслух, – И впрямь к Фиалке что ли сходить?
Не ожидая совещания в голове и вынесения ими вердикта, ноги сами зашагали к лифту на второй этаж.
“Теперь то про срез уж точно помню”, – думал я на протяжении получаса путешествия по коридору второго этажа.
– Ну, наверное, не туда свернул, – по итогу пришлось утешать самого себя, – Должно быть, скоро выберусь, – ноги ныли от очередного преодолённого метра, – Должно быть…, – со вздохом я упал на диванчик в форме буквы “Г”, – Должно быть, я хочу умереть…
За одним лишь исключением, происходящее вокруг безумие походило на зацикленный лабиринт проклятья времени. Но это ведь чёртова реальность! Я не могу блуждать по одному и тому же коридору и натыкаться на практически одни и те же пейзажи раз за разом! Что за идиот строил эту больницу?!
– Ох, бедные мои ножки, – кряхтел я, – Это просто невоз…, – в затылке вспыхнула резкая боль.
Полураскрытая челюсть издала громкий щёлкающий звук и из последних сил сдерживала рвущийся наружу вопль от боли вонзённых в голову раскалённых спиц. Я чувствовал рвущуюся связь меж каждой частичкой головы и слышал пронзительный писк внутри черепа, а невероятно жгучая, но вместе с тем леденящая каждый фрагмент плоти боль, импульсом отдавала по всему телу и заставляла то содрогаться в мимолётной агонии.
Что это?
Голос, сильно походящий на мужской, эхом отразился в резко опустевшей голове и в один миг перевоплотился в женский.
Не знаю. Нашла упаковку в обломках магазина. Похоже, это нужно растворять в воде. Давай попробуем?
Вспышка, и вместе с искажением коридора пришло осознание иллюзорности всего проделанного пути – только сейчас я вспомнил, что всё ещё на первом этаже, а пройти удалось едва ли несколько метров.
– Эти фразы…, – но больше меня интересовало другое.
Вцепившись в голову ещё во время зарождения звона, я так и не отцеплял руки на протяжении всего пути до кулера, и лишь с попаданием в глотку первых капель воды смог наконец схватиться за убегающий поток мыслей и обдумать произошедшее.
– Галлюцинации, точно, – после минуты размышлений из глубин памяти наконец вышли слова Альберта, – Да, это точно галлюцинации, – с пустым выражением лица закивал я, – Не более…
Гудящая голова словно уничтожала понятие времени, и сознание утягивало в омут самокопаний. Не знаю, сколько бы я просидел с остекленевшими глазами и устремлённым в одну точку взглядом, если бы не замелькавший на горизонте периферийного зрения силуэт – моё спасение, из незримой бездны самобичевания; моё спасение, от пробуждающегося Света.
– Ох, боже, ты весь день собрался мне глаза мозолить? – Вайолет упёрла руки в бока и породила чувство, словно кто-то схватил тебя за руку и вытягивает из созданных тобой же зыбучих песков.
– Ты-ж мой цветочек, – выдернутый из омута памяти, я лишь улыбался объявившейся гостье, – Как я рад что ты пришла!
– М-м-м, – девушка вытянула красные губки и нахмурилась, – Да что ты говоришь. Знаешь ли, если часто шутить подобным образом, то можно разбить даме сердце.
– Ну я и вправду рад тебя ви…, – взгляд зацепился за глаза Вайолет, – Почему они другого оттенка?
– Кто? – спустя секунду до неё доходит, – Ах, глаза? Решила вот операцию сделать, ведь кем надо быть, чтобы ходить в очках? Я же не идиотка.
– И впрямь…, – я смотрел, как бывшая коллега в привычном белом халате наливает воду из кулера и присаживается рядом, – Только вот аугментации нынче стоят дороже простой лазерной коррекции. Откуда деньжища, красотка?
– Между прочим, – она закинула ногу на ногу, отчего я только сейчас заметил, как ей идут тёмные колготки, – Если бы у тебя, придурка, чудесным образом не полетел модуль, то ты бы самым первым узнал о моём повышении.
– Повышении? Куда уж выше?
Быть умным – значит вовремя прикинуться тупым. Очевидно, что Вайолет не должна знать о махинациях на голосовании.
– Меня выбрали на место Лоренса. Говорят, что он повесился.
– Одна новость круче другой. То есть, ты теперь в совете?
– Смышлёный мальчик, – Вайолет облокотилась о край угловатого дивана и теперь мы сидели едва ли не лицом к лицу.
– И на кой тебе сдались дорогущие аугментации глаз? Ох… неужели, чтобы фотографировать меня? – я театрально откинул голову, – Какая честь.
Вайолет прищурилась левым глазом. Она что, и впрямь только что фотографию сделала?
– У тебя шея мокрая, – её взгляд устремился в пустоту проецируемого изображения.
– Ну-с, когда перед тобой сидит такая красотка, сложно сдерживать протекающие в организме процессы. Это ещё хорошо, что ты ниже пояса не смотрела.
В ту же секунду её взгляд упал прямо туда.
– Врун, – ничего не увидев, Вайолет сделала закономерный вывод и слегка потускнела в лице.
– А мне вот интересно, – спустя полминуты молчания произнёс я, – Какого это, ходить с искусственными глазами?
– Странное ощущение, – нахмурилась девушка, – Могу приближать картинку, словно смотрю в бинокль, могу делать фотографии и видеозаписи, вести прямые трансляции и включать режим дополненной реальности. Словно нахожусь в игре с урезанным функционалом.
– И впрямь необычно, – взгляд не отрывался от глаз цвета морской глубины, – Только вот на кой оно тебе?
– Давно хотела, – пожала плечами Фиалка, – А у совета есть традиция дарить деньги новому коллеге. Так и насобирали на операцию.
– Хах, то есть, ты теперь официально стала всеобщей Госпожой?
– Похоже на то, – усмехнулась она и перевела взгляд обратно на меня, отчего наши взгляды вцепились друг в друга на пару секунд, – Тебе повезло, что ты уволился.
– И почему же?
– Ну, шантажировала бы тебя, заставляла убираться в квартире, готовить еду, носить все документы, а после тяжёлого рабочего дня делать массаж ног.
– Да я и не против, как бы. Особенно последнее.
– Давай.
– Не, шучу, – отмахнулся я.
В эту же секунду со стороны девушки послышался странный звук.
– Ты что, только что цыкнула?
– Еда в зубах застряла, – прогудела она и поднялась с дивана, – А ты то что здесь сидишь?
– Ах, к слову об этом, – я так же подскочил, – Пошли прогуляемся. Мне всё равно ещё одного знакомого человечка ждать часа полтора, а время то коротать как-то надо. Имплант я и так уже починил, а больше тут заняться и нечем, – спустя секунду спешки, мне удалось поравняться с быстрой девушкой.
– Как, уже?
– Ага, – стучусь в имплант и вызываю окно отправки сообщения.
“Эти чёрные колготочки тебе очень идут” – сообщение улетает в сторону Вайолет Гербер.
Ох, какой же спектр эмоций она испытала в тот момент. Хмурость при прочтении сменилась распахнутыми от возмутимой наглости глазами. Вскоре обе эти эмоции нашли общий язык и соединились в одну недоумевающую гримасу, сдержать кою Вайолет не смогла и в итоге молча на меня повернулась, со всё ещё нахмуренными бровями и распахнутыми тёмно-синими глазами.
“Она что, покраснела? Надо же, впервые вижу”.
Как уже и говорил: смущающиеся милашки – услада для глаз. Особенно, когда видишь это впервые.
Перебиваясь разговорами о том да сём, мы покинули территорию больницы и сразу же оказалась на исследовательской территории АльтерИнк.
– О, Фиалка, а хочешь анекдот? – спрашиваю я.
– Ну давай, – ухмыльнулась она и убрала руки в карманы халата.
– Читала же сказку “Снежная Королева”?
– Ну.
– В общем, встречаются как-то Кай и Герда. Болтают о том, о сём, обсуждают насущные проблемы – в общем, хорошо проводят время. Но вот, пришла пора прощаться. Кай такой говорит: “Ну всё, пока, Герда”, – на моём лице расползлась идиотская улыбка еле сдерживаемого смеха, – Она такая отвечает: “Пока, Кай”. А он такой: “Я НЕ ХОЧУ”. ПХА-ХА-ХА-ХА-ХА.
“Боже, мама, я дебил”.
За собственным смехом я едва слышал любые другие звуки в помещении, а гудящие приборы четвёртого отдела так и вовсе казались тихими комариками на фоне разразившегося хохота. Однако, не только моего. Совершенно идиотскому анекдоту каким-то чудом удалось рассмешить очаровательную спутницу. Её алые тонкие губки контрастировали с белоснежной улыбкой, а звонкий, но сдержанный смех напоминал о сокрытой в строгой начальнице игривости.
И наблюдая за лицом смеющейся девушки, я только сейчас осознал всю её прелесть.
– А тебе идёт, – улыбнулся я
– А? Что? – отвлеклась Вайолет от смеха.
– Смейся почаще. Тебе идёт, – говорю я и захожу в открывшуюся дверь бывшего кабинета Фиалки.
Смотри какая милая шляпка. Скажи, мне идёт?
Эхо женского голоса вновь воззвало к раздирающей череп боли и заставило сжать челюсть в попытке не выдать галлюцинацию. Резко выступивший пот обдал тело спасительной прохладой, однако через секунду та превратилась в промораживающий каждую клетку озноб, отчего все конечности затряслись, а внутри ремонтируемого нанитами мозга прошла волна омерзительной дрожи. На секунду я потерял ощущение реальности вокруг и едва не упал наземь в бессознательном состоянии.
Не знаю, сколько продлилась попытка совладать с отказывающими ногами и уходящим сознанием, однако мне с трудом удалось не выдать качающуюся землю и скрыть помутнение рассудка от давно зашедшей Вайолет.
– Ты не смотри, что здесь бардак, – сказала она, – Уже завтра запрягу кого-нибудь отнести основную часть. Ох, и кстати, пока ты здесь.
Мне едва удавалось улавливать довольно громкую и внятную речь – словно уходящие мимо ушей звуки кружились на ободе сознания и никак не позволяли схватить себя достаточно крепким хватом. Я понимал общий смысл прекрасной спутницы, однако полностью его осознать был не в состоянии.
– Сядь-ка и заполни все документы вот по этому образцу, – хлопнула листом по столу, – Боже, ну что за бред? На дворе машины летающие и роботы говорящие, а мы до сих пор на бумаге что-то карякаем.
Быстро бьющееся сердце потихоньку успокаивалось, а звучащие под ухом слова знакомого человека слегка согревали тело и искореняли омерзительный озноб.
– Ну, что вылупился, будешь помогать? – сказала Вайолет.
– Ах, помогать…, – моргаю в попытке окончательно прогнать сплошной поток несуразных мыслей, – Да, конечно буду. Что делать?
– Ты чем слушаешь? Давай бумаги заполнять, мне тут одной до вечера возиться.
И вновь, синеглазая Фиалка вытянула меня из пучин терзающих сомнений. После изгнания множества мысленных потоков и сотен вопросов, в голове осталось всего лишь два: почему галлюцинации столь знакомы, и всегда ли Вайолет была такой… хорошей?
– Ч-что? У меня что-то на лице? – она без труда заметила моё разглядывание и прикрыла часть лица рукой.
Да и слова у неё стали как-то теплее.
– Нет, ничего, – от душераздирающих галлюцинаций остался лишь лёгкий звон в ушах, дрожь в руках и пачка вопросов, – Кстати, милая родинка.
Странно, но родинку над алыми губками Вайолет я заметил только сейчас – лишь когда её лицо заиграло по-новому.
– Ты сегодня странный, Артур, – она легонько коснулась пальцами объекта похвалы.
– Ох, и впрямь, жизнь тяжёлая штука, – с трудом справляясь с сокрытием дрожи, я сажусь за стол и беру ручку в трясущуюся руку, – Ну, что там надо заполнить, – свободной же рукой вытираю испарину со лба.
– Вот, – огромная пачка бумаг упала на стол и едва его не проломила.
– Ты бредишь? – посмотрел я исподлобья.
– Не дрейфь, вдвоём за десять минут управимся, тут всего пара строк!
Да уж, не так я себе представлял веселье с бывшей симпатичной коллегой. Ну, ладно, благо копировать текст я умею достаточно быстро, ибо грамматики здесь знать не нужно.
– …доставить в кабинет номер четырнадцать…, – в пятый раз я уже пишу эту фразу, отчего невольно начал бормотать себе под нос, – Слушай, а это всё обязательно? Мы, два взрослых одиноких человека, вместо веселья должны заполнять бумажки?
– Как выяснилось, да, – Вайолет не отрывалась от листка, – Вместе с силой пришла и ответственность – теперь следить за мной в два раза усердней будут.
– Хорошо, что я уволился, – вновь забубнил я и в какой раз поправил неровно лежащую бумажку на краю стола.
Странно, но в отличие от прошлого раза, последствия галлюцинаций не хотели меня отпускать и всё ещё порождали едва заметную дрожь. Но, должен признать, сбитое с того времени дыхание окончательно выровнялось, а водопадом льющийся пот наконец прекратил попытки покинуть тело.
Да и писать однотипный текст меня не особо то и напрягает, что весьма странно, ибо неделю назад всё моё существо молило бы о скором прекращении канцелярского ада, тогда как сейчас лёгкость в руке только способствует скорой кончине стопки переработанного пластика.
Единственный раздражитель на данный момент – чёртов беспорядок на столе! Постоянно приходится пододвигать бумажки и прочий раскинутый мусор. Напрягает.
Меж тем, уже в какой раз замечаю разглядывающую меня и в то же время отлынивающую от работы Вайолет. Раз в пять минут она прекращает записи и на пару секунд цепляется взглядом за летающую по документам ручку, отчего всё ещё дрожащая конечность напрягается и кривит почерк до едва читаемого состояния. Что ей нужно?
“Да Господи, ну почему она так криво кладёт готовые документы?!”, – скулы на лице напряглись от раздражения, – “Вот так надо”, – не прекращая писать, я второй рукой выравниваю листок и пододвигаю его на угол стола, – “Вот, так намного лучше”.
С момента начала работы, в комнате повисла странная душащая тишина, и лишь падающий на меня взгляд Вайолет сбивал сконцентрированное на работе сознание.
– Эй, Артур, – через десять минут она всё же наполнила комнату звуками, отличными от шкрябания ручек по столу.
– Да, что такое? – я поднял взгляд, однако писать не перестал.
С игриво-весёлого, лицо девушки сменило выражение на нахмуренное и серьёзное.
– Как давно ты стал левшой? – спросила она.
– В… в смысле? – взгляд упал на действующую руку.
“Какого…”
– В прямом, – она положила ручку и бросила взгляд на усердно складываемую мной стопку, – Ты всегда писал правой.
