Глава 33

Выхожу из школы чуть позже, чем планировал, но на редкость в хорошем расположении духа.

Есть только два способа изменить мир вокруг себя, если жизнь в текущем состоянии претит твоим убеждениям.

Первый — просто быть человеком. Помогать, кому можешь, если в этом нуждаются. Уважать других. Не давать другим не уважать себя. В общем, точный список тут будет у каждого свой, но тот парень две тысячи лет назад в своей самой продаваемой за это время книге вектор указал очень точно. Если с моей точки зрения.

Второй способ изменить мир — разделить свои ценности с кем-то, кто будет жить рядом с тобой дальше. И у нас там, и тут считается большой удачей, когда молодое поколение разделяет ценности своего Ментора.

Я рад потому, что Филин и остальные из Лицея быстрее меня сообразили, куда нужно идти. Моя поддержка их выступления минимальна: я только договорился с отцом Лены, что конкурент нашего лицея, финансируемый его банком, примет на дообучение всех тех, кого отсюда будут отчислять в результате наших демаршей.

Скорее всего, до этого не дойдёт, но резерв должен быть всегда. Спасибо Роберту Сергеевичу за то, что согласился выступить в роли такого резерва.

А по английской стажировке Филина было сказано, что у НШИ есть свои аналогичные программы, ничуть не хуже Хилдерстоун-колледжа. И если уж Филин поступил самоходом туда, то сюда ему тем более все двери открыты.

Лена сегодня чем-то занята, потому до клиники мне добираться одному. Тем более, после напряжёнки спортзала хочется прогуляться.

Шагая по улице, листаю все сети, на которые Юля и её компания вели трансляцию. Я не ахти какой специалист в соцсетях, но, судя по тому, что я вижу в лентах на общих основаниях, мы почти что в топе по популярности, по крайней мере, в нашем городе. Чаще и больше нас обсуждают только одну тему: проект закона об отмене всеобщей воинской обязанности.

Так, а этот момент я упустил. Какая обязанность? Какая отмена?

На ходу погружаюсь в чтение. Что узаконенное временное рабство под видом защиты не понятно чего в этом обществе существует, я вычислил с самого начала. Теперь его, под названием всеобщей воинской обязанности, собираются отменять. Суть в том, что это государство граничит по большому счёту только с двумя серьёзными соседями, с которыми какие-то конфликты могут быть чисто теоретически. Одним из соседей является страна с самым большим населением на планете. Её население ровно в сто раз больше нашего, счёт на миллиарды. Против наших миллионов. К тому же, она, в отличие от нас, имеет оружие массового поражения — такие же термоядерные боеприпасы (тут называется ОМП), какой я подорвал у себя на острове, когда…

Военное столкновение с этим соседом — однозначно не вариант, даже если в армию моей страны записать грудных младенцев и тех, кому за девяносто. У правительства наконец хватило ума это понять.

Второй сосед — страна с самой большой в мире территорией, чуть не двадцать процентов всей суши планеты. Её население больше всего лишь в десять раз, но, как говорится, этого тоже хватит за глаза. Тем более, и у этого соседа есть ОМП.

Причём, с обоими соседями, если так можно говорить о политике, мы тесно дружим.

Руководство страны, после смены президента, обнаружило нехватку финансовых ресурсов в стране, во-первых. И пришло к логичному, с моей точки зрения, выводу: с учётом такого геополитического положения, расходы на армию вообще не рациональны, от таких соседей наша армия нас не защитит. Даже если туда поверстать всех, включая моего дедушку. Это во-вторых.

Из чтения размышлений о географии и политике меня выдёргивает какой-то мужчина, запарковавший машину в десяти метрах впереди меня и целенаправленно направляющийся ко мне.

— Вас зовут Александром? — обращается он ко мне без каких-либо предисловий.

— Да, — поднимаю глаза на него.

— Моя просьба может показаться вам очень странной, но вы бы не могли проехать со мной? Ненадолго и недалеко.

— Зачем?

— Одному человеку очень нужна ваша помощь.

Вижу, что он врёт. Но пока не понимаю, что это всё может значить.

— Вы меня с кем-то путаете, — сдержанно отвечаю, обходя его. — Я учусь в лицее и однозначно не гожусь на роль помощника либо спасителя. Криминальные случаи с нетрадиционной ориентацией не рассматриваем.

Мужик ведётся на мою подначку и начинает злиться, это хорошо. Ситуация мне активно не нравится. Что бы это ни было.

Однако, он неожиданно быстро берёт себя в руки.

— Очень жаль, — говорит он, направляясь к машине. — Вы очень опрометчиво поступаете по отношению к своим близким, — бросает он в пассажирское окно мне, проезжая мимо меня и прибавляя ход.

Вот с-сука. Пешком не догоню. Делаю то, что могу: запоминаю в мельчайших подробностях его машину и «портрет» его частот мозга.

От хорошего настроения не остаётся и следа. Ускоряю шаг и обдумываю ситуацию около минуты. Потом достаю телефон и набираю Лену. Она отвечает через два гудка:

— О, привет. Как твоя революционная деятельность в школе? — На заднем плане слышу голос Роберта Сергеевича и ещё какой-то шум, очень похожий на большой офис.

— В норме, у тебя всё в порядке?

— Да, а что? — удивляется Лена.

Быстро пересказываю ей последние пару минут и контакт со странным типом.

— Лен, ты сейчас где? — завершаю краткий доклад.

— Я с батей в головном, не волнуйся. Ты номер машины запомнил? — сразу подбирается Лена, как будто превращаясь в кого-то хищного.

— Да, 673 Eva 03.

— Пришли на ватсап быстро. Жду, — командует Лена и сразу отключается.

Делаю, как она просит, и через пару минут выбрасываю эпизод из головы. С проблемами своего уровня я справляюсь. А для чего-то, что мне будет не по силам, я слишком мелкая величина. Львы, как говорится, бабочкам не страшны.

…

После НОВОЙ КЛИНИКИ бегу домой почти вприпрыжку, поскольку Котлинский, увидев моё хмурое лицо у себя в кабинете, каким-то образом за две минуты вызвал меня на откровенность в самом начале. И потом минут десять терзал вопросами, какого цвета у этого мужика были глаза и какой модели была машина.

Как будто это что-то значит.

Как будто он сотрудник Безопасности.

Спорить после своей откровенности было неудобно, потому я ему откровенно ответил и про странного типа, звавшего с собой. И про его слова насчёт близких.

Котлинский после этого быстро засобирался и сразу куда-то исчез, а мы с Анной и начали работать позже, и закончили работать намного позже: оказывается, когда я злюсь, точность сигнала резко падает. В принципе, я и так это предполагал, просто не было возможности убедиться. До этого раза мне не приходилось злиться настолько сильно.

Из-за задержки в КЛИНИКЕ, могу сбиться с графика по бассейну и спортзалу.

По пути домой за вещами для спорта, снова звонит телефон, номер мне незнаком.

— Да?

— Саша, ты сейчас движешься в направлении дома? — спрашивает меня голос, который я знаю. — Моя фамилия Саматов, мы с тобой знакомы по НОВОЙ КЛИНИКЕ.

— Я узнал вас, — отвечаю, — да, я вышел из НОВОЙ КЛИНИКИ и тороплюсь домой. — Скрывать что-то именно от Саматова не вижу причин.

— Мне нужно с тобой переговорить, ты бы не мог оставаться там, где ты есть, ещё минут десять? Никуда не двигаясь? — ровно говорит трубка действительно голосом Саматова.

— А откуда вы знаете, где я? — наступает пора удивляться.

— Вижу по месту твоего телефона. — Даже если у меня были какие-то сомнения в собственных способностях, его невозмутимость не подделывается. Не говоря уже о частотах.

— Извините, не могу. Двигаюсь домой, это не обсуждается, — качаю головой, как будто он может меня видеть.

— Хорошо, принял, — безэмоционально отвечает Саматов и отключается.

…

Во дворе моего дома, имеющем вид буква «П», почему-то включаются старыерефлексы. Я думал, они давно остались там за ненадобностью. Видимо, ошибался.

Сбавляю шаг с рыси до прогулочного и осматриваюсь по сторонам. Разумеется, не глазами. Вернее, глазами тоже, но не только ими.

Возле моего подъезда совсем нет людей, но есть микроавтобус. С одним человеком внутри, почему-то не на месте водителя. Плюс ещё одного человека я вижу прямо возле своего подъезда, на лавочке.

Их настоящие эмоции и частоты мозга никак не соответствуют тому спокойному безделью, которое они пытаются изображать. При этом я вижу, что всё их внимание сосредоточенно на мне.

Странно. У них однозначно есть какой-то свой план. Но этот их план мне не понятен. Это большой минус.

Я не вижу их замысел, а неожиданности всегда чреваты. Последний раз на острове…

Но тогда мне было нечего терять. Сейчас у меня, как минимум, есть Лена, КЛИНИКА и мечта. Плюс смешные дети в школе, которые очень хотят стать достойными взрослыми. В этом мире, без помощи, они могут не справиться. Впрочем, как и в любом другом…

С другой стороны, эти двое тоже вряд ли что-то знают обо мне, потому обстановку оценивают также вряд ли объективно. Будем считать, наши шансы равны, что бы эти двое ни задумали.

Если бы слова того типа в машине не касались близких, я бы себя вёл радикально иначе. А так, всё, что могу, это максимально мобилизуюсь.

В случае чего, вся надежда на импортированные способности другого тела из другого мира, о которых тут никто не знает.

Сидящий на скамейке замечает меня, видимо, одновременно с тем, кто сидит в салоне микроавтобуса. Движение они начинают одновременно. По скорости, впрочем, до «близнецов Бахтина» им далеко.

— Вы не подскажете… — начинает тот, что был на скамейке, подходя ко мне. Не оканчивая своей фразы, он стреляет в меня из какого-то странного устройства парой микро-гарпунов, связанных проводами с чем-то, энергетически похожим на электрический конденсатор большой ёмкости.

Скручиваюсь в сторону, пропуская оба гарпуна мимо себя, благо, скорость позволяет. Не выпускаю из фокуса и того, что выдвигается из микроавтобуса. В отличие от напарника, тот двигается у меня за спиной и молча.

Думаю делать «змейку» влево-вправо, поскольку задний также имеет в руках аналогичный девайс. Но задний пока метрах в семи и думает, что я его не вижу и не чувствую.

Я уже вплотную с первым, собираюсь без затей отработать ему по корпусу, чтоб иметь возможность переключиться на второго, когда из тормозящей сбоку с визгом машины молнией вылетает Саматов, экспрессивно командующий мне:

— Падай!

От Саматова я плохого не видел, к тому же, кажется, он сейчас ориентируется в происходящем намного лучше меня. Его команду решаю выполнить дословно и падаю, «обняв» того, что был у подъезда, развернувшись с ним в танцевальном па на сто восемьдесят градусов. Теперь этот «стрелок» является для меня живым щитом от всего, что было за спиной, за неимением иного.

Через секунду, придавив горло и сонную артерию «гарпунёра», вижу, что насчёт «иного» был не прав.

Пока я падал вместе с первым, Саматов что-то сделал со вторым, двигавшимся от микроавтобуса — он теперь лежит. Мозг отключен.

Кроме этого, какая-то странного вида папка в руках Саматова раскрывается, как веер, до самой земли, закрывая его почти полностью. После чего он этой папкой, как голкипер щитком, встречает какой-то оперённый снаряд, в котором, присмотревшись, я узнаю местных аналог стрелки-инъектора, использующейся для обездвиживания биологических объектов большой массы, которых не желательно убивать.

Саматов стоит прямо на траектории полёта стрелки-инъектора. Не нужно большого ума понять, что он только что закрыл меня. Не знаю, успел бы я среагировать без него или нет. Конечно, должен был бы, но…

Но спасибо Саматову, что не пришлось проверять.

Всё происходящее начинает мне активно не нравиться, но так же быстро заканчивается.

Из машины Саматова, со стороны водителя раздаются два тихих сдвоенных хлопка и из подъезда напротив лицом вперёд падает какой-то человек, роняя, кажется, устройство для отстрела стрелок-инъекторов. Отсюда мне не видно подробностей.

— Сом, он один, больше никого, — не оборачиваясь, бросает напарник Саматова. — Зови наших, надо быстро прибираться. Как бы в анналы не попасть.

— Вызвал, — безэмоционально отвечает ему Саматов, нажимая что-то на дисплее какого-то прямоугольного связного устройства размером с пачку сигарет. — Минут пять. Слава богу, людей нет. Араб, проверь того напротив.

— Да что его проверять, наглухо, — бормочет напарник Саматова, однако дисциплинированно выполняет команду. — В лоб! — говорит он от противоположного подъезда, присев над телом.

— Возможно, наглухо не стоило, — всё так же безэмоционально говорит ему Саматов.

Необычно, если не сказать странно. Во время нашего общения Саматов производил впечатление вполне живого человека, а сейчас похож на робота. И частоты его мозга очень напоминают медитативный транс. Расспрошу, если ответит.

— А надо было ждать, пока он кроме инъектора с чем-то другим изготовится? — огрызается тот, кого Саматов зовёт Арабом, и поднимает с земли стрелку, отражённую странным щитом Саматова. — Хорошо, бронепапка с собой была, как жопой чуял, взял…

— И не говори, — наконец «отмирает» от транса Саматов и превращается в живого человека. — Саша, тащи своего сюда!

Я, видимо, увлёкся и «пережал»: «мой» без сознания, хотя и живой. Подтаскиваю его ко второму, которого Саматов, оказывается, без затей застрелил в затылок, перед тем как развернуть щитом бронепапку. Я просто не услышал хлопок выстрела.

Араб сноровисто за ноги притаскивает своего и начинает обыск трёх тел.

— О, этот живой! — удивляется Араб через две секунды, добравшись до «моего».

— Слава богу, на базе расспросим, — кивает Саматов, принимая от Араба и складывая в какой-то полиэтиленовый пакет два прибора, похожих на электрошокеры. Потом добавляет к ним стрелку-инъектор, остановленную бронепапкой, устройство для отстрела инъекторов. Потом из карманов троицы появляются четыре комплекта универсальных пластиковых фиксаторов, которые, судя по виду, можно использовать и как наручники, и на ногах, и ещё какую-то мелочёвку, которую извлекает Араб.

— Всё нелетальное? — спрашивает Саматов.

— Да хрен его знает, чем у них инъекторы заряжены, — не соглашается Араб. — И что на шокере выставлено. Ты что, ёмкость конденсатора и силу тока на глаз видишь?

— Формально согласен, угроза реальная была, — морщится Саматов, — но если б хотели вальнуть, работали бы другими инструментами.

— Ага, ты ещё на мандатной комиссии это заяви… — почему-то злится Араб, — ни документов, ничего. Только у водилы, вот, — он передаёт Саматову прямоугольник прав вместе с документами на машину. — Что-то не сходится… Давай, от греха подальше, уведомление к приказу оформлять быстрее?

Саматов поворачивается ко мне и спрашивает:

— Саша, кто твой законный опекун, уполномоченный расписаться в уведомлении о том, что мы взяли тебя под охрану?

— Секунду. — Мне очень неприятно, что я не заметил третьего изначально. Если б я не заметил стрелку-инъектор в воздухе и если бы я был один… Заметь я её — среагировать успел бы однозначно, скорости не те. Но сейчас, откровенно, наедине с собой, я не уверен, что заметил бы. Пока мои собственные неприятные мысли терзают меня же, мои руки уже достали очередную копию решения суда, которую я и протягиваю Саматову. — Это пойдёт? Я сам могу подписать?

Саматов быстро пробегает глазами документ и с облегчением отвечает:

— Тебе ангелы ворожат. То, что надо. Расписывайся тут, — Саматов достаёт небольшой планшет, на котором выводит на экран текст документа о том, что Александр Стесев… согласно представления… берётся под негласную охрану… ознакомлен… возражений не имеет.

Саматов увеличивает изображение на планшете и я ставлю автограф прямо пальцем на экране.

— А мой палец на планшете имеет законную силу? — интересуюсь, окончив манипуляции.

— А как, по-твоему, расписываются в протоколах дорожной полиции все оштрафованные водители уже полтора года? — удивляется в ответ Саматов. — Или ты думаешь, что до сих пор пишут на бумаге?

— Да я не в курсе, я же не водитель.

— Ну спроси у тех, кто за рулём… А вообще не отвлекай пока, — говорит мне Араб из-за спины Саматова. — И вообще, это не тебе, а нам нужно, чтоб задницы прикрыть. А то у нас что-то кейс за кейсом… Как на войне… Сом, я закончил, грузимся?

— Да, живого берём с собой. Саша, едешь с нами.

— Как надолго и зачем? — я благодарен и Саматову, и Арабу, но, боюсь, не могу позволить себе действовать вслепую.

— Понятно… Разъясняю. Взятие тебя под нашу охрану было оформлено в срочном порядке с нарушением ряда пунктов протокола твоей личной безопасности. — Объясняет Саматов. — Едем к нам на базу примерно на час. Первое, следственные действия с этим, живым, — Саматов указывает глазами на «гарпунёра», которого Араб на переднем сидении их машины каким-то образом фиксирует в положении «сидя». — Кто они и что от тебя надо. Второе, твой инструктаж. Всего этого могло бы не быть, если бы ты послушал меня и дождался на месте, когда я тебе звонил. Третье. Судя по событиям, твои опекуны о твоей охране беспокоятся не зря. Понять, что происходит, лучше в безопасном месте.

— Я абсолютно не в курсе ни о каких действиях своих опекунов, более того, это один человек и женщина. — говорю, глядя в глаза Саматову. — Плюс, я самостоятельное лицо. Поставьте себя на моё место. Вы бы сейчас куда-то поехали?

— Что тебе не даёт этого сделать? — Сарматов спокойно отзеркаливает мой взгляд в глаза и вопросительно смотрит на меня.

— У КЛИНИКИ какой-то странный тип просил проехать с ним. Я отказался, После этого он бросил в окно, что я опрометчив по отношению к близким. Того типа среди этой тройки нет.

— Понятно, — кивает Саматов. — Звони опекунше. Заявку на твою охрану инициировала она. Пусть отменит. Если тебе это не надо.

Набираю Лену, ставлю телефон на громкую связь, чтоб Саматов тоже всё слышал. В двух словах объясняю ситуацию.

— Мелкий, езжай, куда говорят, и делай, что скажут, — командует Лена в ответ. — Я почти в курсе. Это Котлинский подсуетился, не хочу детали по телефону. Котлинский в курсе, что это может быть, через Бахтина подал заявку. Мне он позвонил объяснить подробности, так как не знает о твоей эмансипации. Ты ему что, не говорил?

— Да как-то к слову не пришлось, — киваю в ответ.

— Ну вот. Спроси только своего Саматова, они тебя сейчас на сто третий объект повезут общаться или нет?

— Да, — говорит Саматов через моё плечо.

— Да, — дублирую в трубку.

— Я туда подъеду. Попроси Саматова, чтоб меня внесли в список сопровождающих тебя лиц. И пропустили внутрь.

Саматов молча опускает веки и кивает.

— Пропустят, сказал, — говорю в трубку перед тем, как отключиться.

Ещё через полминуты мы покидаем мой двор, необычно пустой в середине дня, прихватив с собой живого «гарпунёра» и оставив пару других прямо на асфальте.

…

— Мы имеем право на оперативно-розыскные мероприятия в рамках возложенных задач, — поясняет Саматов в машине по дороге. — Сейчас нужно понять кто они и откуда, — кивает он на сидящего на переднем сидении пассажира. — Плюс, понять, кто был четвёртый. Вернее, первый, который подходил к тебе у КЛИНИКИ. И как они связаны. Это первое и главное.

— Эту работу лучше всего выполнять, когда объект однозначно в безопасности и под надёжным присмотром, — белозубо улыбается в зеркало заднего вида с сиденья водителя Араб.

— А объект — это я? — спрашиваю Араба, но отвечает Саматов:

— Точно. Объект — это ты. Котлинский каким-то образом через Администрацию Президента оформил срочную заявку нам на взятие под охрану тебя, как редкого специалиста, уникальные навыки которого могут представлять государственную важность.

— А как вы так быстро сориентировались и подъехали?

— У нас вообще приказы быстро проходят и быстро выполняются, специфика, — бросает Араб с переднего сидения. — Девяносто девять процентов проблем возникает именно тогда, когда нас рядом нет. А не тогда, когда мы уже заступили… Быстро реагировать мы умеем. Стаж, кстати, год за три поэтому.

— Вам ничего не будет за тех двоих? — продолжаю задавать вопросы.

— Всё строго в соответствие с инструкцией, — качает головой Саматов. — Тем более, реальная угроза была. Уже не говоря о неподсудности. Два и видеофиксаторы мы не выключали.

— Неподсудность — это как? — не понимаю последнего момента.

— В момент выполнения боевого приказа, мы по закону выводимся из-под юрисдикции любых судебных и надзорных органов, включая Прокуратуру, — отвечает в зеркало Араб. — Что бы мы ни делали.

— И вам не имеют права даже задавать вопросы? А почему оперативно-розыскные мероприятия на вас, разве это не Безопасность или не полиция?

— Вот ты занудный, — снова весело улыбается Араб. — Вопросы нам задавать просто некому. Подчиняемся напрямую Первому Лицу Государства. Точка. Остальных просто пошлём… В рамках Закона о гостайне.

— По оперативно-розыскным — у нас своя специфика работы. Мы не можем смотреть на угрозы охраняемым нами объектам, особенно ноль-первому, глазами ментов или кого-то ещё, — качает головой Саматов. — У нас и информационная служба своя. Отдельная. Работающая даже за рубежом автономно. На базе поясню подробнее.

Да я кажется же понял…