Валентину Белову прозвали «внучкой Мичурина». Она слывет лучшей огородницей не только в своем селе. К ней приезжают и из других сел и даже из района — кто посмотреть на ее чудо-овощи, кто за советом, но большинство — за семенами. Из ее семян помидоры растут в открытом грунте. И это в Тверской губернии, где не у всякого и в теплицах вызревают! А у нее зреют. Валентина никакого чуда в этом не видит. Семена достались ей от бабушки. Никаких магазинных она не признает.

Казалось бы, еще совсем недавно все старались запасаться собственными семенами, и вдруг пошло поветрие — стали уповать на новые сорта, особенно на заморские. Уж у них и урожайность выше, и будто бы какие-то микроэлементы неслыханные содержат. А на поверку вышло, что они рассчитаны на один сезон. Те, кто оставлял огурцы или помидоры на семена, оставались без огурцов и помидоров. А если что и вырастало, то ни хваленой урожайности, ни устойчивости к болезням. Одна беда с ними — каждый год изволь покупать новые. Через несколько лет во всей округе только у Валентины и сохранились годные для наших широт семена. Она не скупится, раздает легко, но на весь район не напасешься.

А какая у Валентины капуста! Кочаны по полметра в диаметре. А морковь! А тыквы! Из ее тыкв можно и карету для Золушки смастерить. У нее и сливы пяти сортов, и черешни по нескольку ведер собирает. Жимолость привезла ее мать с Дальнего Востока, груши — брат с Кубани. И все прижилось. Как она южные фрукты районирует — загадка. Соседи ей завидуют, некоторые даже колдуньей называют. Не понимают, как без колдовства можно такое сотворить. Когда у Валентины спрашивают, в чем секрет ее необыкновенного успеха, она только смеется: «Я ничего не делаю. Только сажаю, а растит Господь». — «Ты, наверное, слово какое-то петушиное знаешь?». — «Мое слово: “Господи, помилуй! Господи, помоги!”. Перед посадкой помолюсь, обойду сад и огород трижды, покроплю святой водой — вот и весь секрет». Соседи не верят: либо удобрения какие-то фирменные использует, либо все же подколдовывает.

Однажды стоит Валентина в церкви на службе, и вдруг вбегает в храм соседка Пахомовна: «Беги скорей! У тебя в огороде две коровы пасутся, весь твой урожай сожрут». Побежали они к Валентининому дому. Благо дело бежать недалеко — за углом и дом. И вправду, в огороде две коровы. Ходят по грядкам и спокойно своими длинными языками скашивают все, что над землей зеленеет. Знакомые коровы — красивые, ухоженные. Хозяйка их, Елена, напротив живет. Посмотрела Валентина, а от ранней капусты только пеньки кочерыжковые торчат. А морковные грядки — так те прямо до самой земли подстрижены — ни одной травиночки-ботвиночки, и так ровненько.

Валентина стоит и смеется. Пахомовна испугалась — уж не тронулась ли умом с горя?! Время трудное, тут без капусты и моркови до следующего года оставаться…

— Ты чего смеешься?

А Валентина сквозь смех отвечает:

— Недаром говорят: «будто корова языком слизала». Смотри, как ровно подстригли.

Коров с огорода прогнали. Те и не сопротивлялись, вышли чинно. Два раза мыкнули: то ли в благодарность, то ли с упреком, что не дали им до конца огород прибрать. На следующее утро коровьина хозяйка Елена прибежала улаживать конфликт. Предлагает деньги за потраву, просит к участковому не идти и заявлений не писать.

— Успокойся, — говорит Валентина. — Мы сами виноваты. Дети на речку убежали и калитку не закрыли. А у коровы в чем вина? Ей кормиться надо, чтобы тебя с твоим семейством прокормить. Не пойду я ни к какому участковому, и денег мне твоих не надо.

Пахомовна слушает Валентину, делает большие глаза, крутит пальцем у виска и что-то про себя проговаривает: дескать, от денег-то не отказывайся. Но Валентина обнимает Елену и завершает объяснение:

— Бог дал, Бог взял. Проживем, у меня картошки и других овощей навалом. — И провожает обеих соседок. У калитки пришлось чуть не силой выставлять Пахомовну. Уж больно ей хочется остаться и уговорить «глупую бабу» взять заслуженную компенсацию.

Разговоров о глупости Валентины хватило на два месяца. Судачило все село, волновались и стар и млад. Пахомовна объявила, что Валентина давно чокнулась — на кухне молитвы поет да за все Бога благодарит.

— Конечно, чокнутая! Все время улыбается. Всех «родненькими» называет. А какая она мне родня?! — поддержала Пахомовну угрюмая Константиновна. Ее-то уж никто улыбающейся не видел. С ней поздороваешься — не ответит. Отвернется и мимо пройдет, будто и не слыхала.

Другие женщины тоже увидели в ласковом со всеми обхождении признак умственного расстройства. А про то, что она все время молитвы поет, говорили с недоумением: «Ну кто сейчас поет?! Сейчас только в телевизоре поют. А про что поет — не разобрать. Одно слово — блаженная».

Мужчины не отставали от своих жен. Смеялись над простотой Валентины. Даже уговаривали ее мужа проучить ее. Морковь с капустой — не главное, а главное — она прохудила семейный бюджет, а стало быть, лишила законного супруга возможности кутнуть с друзьями. Но муж только отмахнулся: «Огород — ее департамент, я в него не влезаю».

Потрава произошла в конце июля. Валентина с той поры в тот угол и не заглядывала. Огород у нее большой — пятьдесят соток. Капустные и морковные грядки за сараем и от остального огорода отделены сплошной стеной садовой ежевики. Туда и ходить, коль все пропало, нет нужды. В конце сентября пошла Валентина перекопать тот участок на зиму… и ахнула. Из капустных пеньков выросли новые кочаны — крепкие и размером не меньше, чем в предыдущие годы. А морковь… Морковь у Валентины всегда была замечательной, но такой крупной и сочной никогда не вырастало.

И опять все село разволновалось. Одни уверяли, что никогда из кочерыжных пеньков новая капуста не вырастет и что Валентина все заново посадила, другие поговаривали о чуде. Угрюмая Константиновна злобно заявила:

— Дуракам Бог помогает.

— Не дуракам, а блаженным, — вздохнула Пахомовна.