10
Попасть на встречу с Верховным канцлером Палпатином в эти дни было нелегкой задачей – даже для члена так называемого Комитета лоялистов.
На встречу?
Скорее – на аудиенцию.
Бейл Органа только что прибыл на Корусант; он был одет в темно-синий плащ, сорочку с кружевным воротником и черные сапоги до колен, которые жена выдала ему перед отъездом с Алдераана. Он не был в галактической столице всего месяц и с трудом мог поверить в те тревожные перемены, которые произошли за время его краткого отсутствия.
Никогда еще Алдераан не выглядел таким райским, заповедным – по сравнению с планетой, на которую он только что прилетел. Одна только мысль о прекрасном, бело-голубом родном мире заставляла Бейла трепетать от желания оказаться там, в обществе любимой жены.
– Необходимо провести дополнительную идентификацию, – отчеканил солдат-клон на посту управления госбезопасности посадочной платформы. Бейл указал на идентчип, который он уже вставил в сканер.
– Все здесь, сержант. Я член республиканского Сената и дорожу своей репутацией.
Сержант сквозь шлем взглянул на дисплей, затем опустил взгляд на Бейла:
– Так здесь сказано. Но требуется провести дополнительную идентификацию.
Бейл раздраженно вздохнул и выудил из нагрудного кармана парчового плаща кредитный чип.
«Вот он, новый Корусант», – подумал он.
Безликие, вооруженные бластерами солдаты запрудили посадочные платформы для челноков, площади, выстроились перед банками, гостиницами, театрами – везде, где собирались обитатели планеты. Они внимательно изучали толпу, останавливая любого, кто соответствовал параметрам потенциального террориста, проводили обыски граждан, их имущества и жилищ. Не по собственной прихоти, – что бы ни говорили, но прихотей у клонированных солдат не бывает. Они действовали так, как их учили, и выполняли свои обязанности, служа Республике.
Слухи об антивоенных демонстрациях, которые подавлялись силой, об исчезновениях граждан и конфискациях частной собственности ходили постоянно, но доказательства подобных злоупотреблений властью нечасто всплывали на поверхность и немедленно опровергались.
Повсеместное присутствие солдат, казалось, раздражало Бейла больше, чем его друзей на Корусанте или соратников в Сенате. Он пытался списать беспокойство на то, что сам он родом с миролюбивого Алдераана, но это было лишь частичным объяснением. Больше всего его тревожила та легкость, с которой большинство корусантцев приспособилось к переменам. Их готовность и чуть ли не стремление отречься от личных свобод во имя безопасности – фальшивой безопасности. Казалось, Корусант далек от войны, но в то же время он находился в ее эпицентре.
Сейчас, по прошествии трех лет конфликта, который мог закончиться так же внезапно, как и начался, каждая новая мера безопасности воспринималась всеми как нечто само собой разумеющееся. Всеми, кроме, конечно, представителей рас, которые наиболее тесно были связаны с сепаратистами, – джеонозианцев, муунов, неймодианцев, госсамов и других. Многих из них изгнали или вынудили бежать из столицы. Столько лет прожив в страхе и неведении, многие корусантцы перестали задаваться вопросом, что же происходит в действительности. И менее всего задавался этим вопросом сам Сенат, который так увлекся изменением конституции, что полностью забыл о своей роли противовеса правительству.
До войны процесс законотворчества душила широко распространенная коррупция. Документы залеживались, запросы годами ожидали рассмотрения из-за того, что не были направлены конкретным исполнителям, голосования опротестовывались и подвергались бесконечным пересчетам… Но единственным следствием войны стала замена коррупции и инерции преступной халатностью по отношению к чиновничьим обязанностям. Обоснованные выступления и дебаты стали редкими, как будто устарели. В нынешнем политическом климате, при котором представители народа боялись высказывать собственное мнение, было проще – и считалось безопаснее – уступить свои права тем, кто, по крайней мере, производил впечатление осведомленных в ситуации и знающих выход.
– Вы свободны, можете идти, – в конце концов сказал солдат, видимо убедившись, что Бейл – именно тот, кем он должен быть в соответствии с документами.
Бейл мысленно улыбнулся.
«Свободен? И куда я пойду?» – размышлял он.
Так высоко на Корусанте пешком никто не ходил. Ходьба предназначалась для низших слоев населения, обитавших на нижних уровнях мегаполиса. Бейл взял свободное аэротакси и приказал дроиду-водителю отвезти его к зданию Сената.
Вне обычных воздушных маршрутов, над неисчислимыми бездонными каньонами, прорезавшими городской ландшафт, вдали от патрулей госбезопасности или назойливых глаз республиканских шпионов – Корусант казался таким же, каким был все то время, что Бейл его знал. Уличное движение было напряженным, как и всегда: корабли беспрестанно прибывали изо всех уголков Галактики. Открывались новые рестораны, творцы создавали новые произведения искусства. Парадоксально, но факт: в городе ощущалась атмосфера праздника, в которой многим виделось настоящее раздолье для порока. Даже несмотря на разрыв торговых связей с Внешним Кольцом, многие корусантцы жили нормальной жизнью, а сенаторы продолжали пользоваться бесконечными привилегиями, которыми наслаждались и в довоенные годы.
Чтобы отсюда, с высоты птичьего полета, заметить перемены, следовало внимательнее глядеть по сторонам.
Взять хотя бы овальное аэротакси, на котором он летел.
По экрану напротив пассажирского сиденья бежали крошечные значки – служба социальной рекламы восхваляла достоинства КОМСОР, Комиссии по сохранению Республики.
«Не-людям не обращаться».
И тут же, на отвесной стене высотного офисного здания, сверкал отрывок экстренного выпуска новостей Голосети, подробно описывающий победу Республики на Кейто-Неймодии. В последние дни триумф следовал за триумфом – и благодарить за это стоило Великую Армию Республики, в первую очередь – солдат-клонов.
О джедаях упоминали нечасто, за исключением тех случаев, когда Палпатин награждал кого-то из них в Совещательной палате. Молодого Энакина Скайуокера, например. Кроме как по таким поводам, на Корусанте в последнее время редко можно было встретить взрослого джедая. Разъехавшись по всей Галактике, они вели в бой отряды клонов. Описывая их действия, дикторы голоновостей особенно смаковали фразу «агрессивное поддержание мира». С некоторыми мастерами-джедаями у Бейла сложились отношения, которые можно было бы назвать дружбой. С Оби-Ваном Кеноби, Йодой, Мейсом Винду, Сэси Тийном – теми немногими, кто пользовался правом личного общения с Палпатином.
Бейл заерзал на сиденье.
Даже самые яростные критики Верховного канцлера в Сенате и в СМИ не считали, что следует возлагать на него полную ответственность за то, во что превратился Корусант. Хотя Палпатин едва ли был тем простачком, каким иногда прикидывался, разве можно было винить его во всем происходящем? Талант быть одновременно искренним и суровым – вот что позволило ему стать главой Республики. Во всяком случае, так любил говаривать Бейл Антиллес, предшественник Органы в Сенате.
«Тринадцать лет назад Сенат думал только о том, как избавиться от Финиса Валорума», – сказал однажды Органе Антиллес. Валорума, который верил, что сможет добавить в деятельность Сената честности. Уже в те дни у Палпатина были влиятельные друзья.
Все же Бейл не удержался от размышлений о том, кто мог бы стать преемником Палпатина на посту Верховного канцлера, если бы не сепаратистские кризисы на Раксус-Прайм и Антаре-4, которые случились как раз в тот момент, когда заканчивался срок полномочий Палпатина. Он помнил жаркие дискуссии, развернувшиеся вокруг Закона о чрезвычайных полномочиях – о том, что опасно «менять рососпинников на середине дюны». Тогда многие сенаторы считали, что Республике следует выждать некоторое время и просто позволить движению графа Дуку исчерпать себя.
Но все переменилось, когда стали известны истинные масштабы сепаратистской угрозы.
Когда около шести тысяч миров, привлеченные обещанием свободной и неограниченной торговли, откололись от Республики. Когда соглашение о партнерстве с Дуку заключили корпорации, владеющие мощными армиями, – такие как Гильдия коммерции и Техносоюз. Когда вся внешняя часть Римманского торгового пути стала недоступной для республиканских кораблей.
И в результате Сенат проголосовал – причем подавляющим большинством – за поправку к конституции и продлил полномочия Палпатина на неопределенный срок, считая, что, как только кризис будет разрешен, тот добровольно уйдет с поста. Однако вероятность быстрого урегулирования немедленно испарилась. Когда-то скромный и честный Палпатин, защитник демократии, принес клятву, что не допустит развала Республики.
Все в полный голос заговорили о необходимости принять Закон о создании армии. Сам Палпатин отказался поддержать закон. Он предоставил это другим – известным сенатским «песчаным пантерам». Канцлер даже попытался организовать встречу на высшем уровне с главарями сепаратистов, чтобы заключить мирное соглашение, но граф Дуку не явился.
Вместо этого разразилась война.
Бейл отлично помнил тот день, когда он стоял вместе с Палпатином, спикером Амеддой, представителями Маластера и других миров на сенатском балконе, наблюдая, как сотни тысяч солдат-клонов маршируют в трюмы гигантских кораблей, отправляющихся на войну с сепаратистами. Он отлично помнил, что́ он испытывал в тот день, – полнейшее отчаяние. После тысячи лет мира в Галактику вернулись война и зло.
Вернее, им позволили вернуться.
Не поддавшись настроению, Бейл отбросил чувства и исполнил свою роль, одобрив законы, которые ранее мог бы осудить, и поддержав «эффективную модернизацию громоздкой бюрократии», которую затеял Палпатин. Так было до принятия Поправки о рефлексах, введенной примерно четырнадцать месяцев назад: тогда его страхи вернулись и вновь начали всплывать на поверхность. Их усилению способствовало многое: внезапное исчезновение сенатора Сети Ашгада, после того как он выступил против установки камер наблюдения в здании Сената; вызывающий подозрения взрыв пассажирского транспортника, на борту которого находился Финис Валорум; принятие закона о безопасности, который расширил полномочия Палпатина на Корусанте…
Вызывало опасение и то, как вел себя сам Верховный канцлер: он отгораживался от народа советниками и личными телохранителями в алых мантиях; проявлял несгибаемое намерение бороться до победного конца. Скромный, старавшийся преуменьшить свою значимость Палпатин исчез. А вместе с ним исчез и послушный Бейл Органа. Он твердо решил открыто высказывать свои опасения и начал водить дружбу с сенаторами, которые их разделяли.
Когда воздушное такси приземлилось на просторную площадь перед похожим на гриб зданием Сената, некоторые из друзей уже ждали его. Падме Амидала с Набу, Мон Мотма с Чандрилы, сенаторы-люди Терр Таниль, Бана Бриму, Фэнг Зар и сенатор-гуманоид Чи Икуэй.
Когда Бейл приблизился, стройная, коротко стриженная Мон Мотма поспешила его обнять.
– Важное событие, Бейл, – шепнула она ему на ухо. – Аудиенция у Палпатина.
Бейл улыбнулся про себя. Они думали одинаково.
Падме тоже обняла его, хотя и немного скованно. Она будто вся светилась. Ее лицо чуть-чуть округлилось по сравнению с тем, что помнил Бейл, но она обладала все той же классической красотой, носила элегантный наряд и замысловатую прическу. Позади нее стоял золотистый протокольный дроид. Она сообщила, что только что вернулась с Набу – она провела там чудесную неделю, навещая родителей.
– Набу – удивительный мир, – сказал Бейл. – Я никак не пойму, как ему удалось породить такого упрямца, как наш Верховный канцлер.
Падме нахмурилась и проворчала:
– Он не упрямец, Бейл. Ты просто не знаешь его так, как я. Палпатин со всей серьезностью воспримет наши опасения.
– Хорошо, если так, – сказала Чи Икуэй, недовольно поморщившись.
– Вы недооцениваете проницательность Палпатина, – сказала Падме. – Кроме того, он ценит откровенность.
– Мы всегда были с ним откровенны, сенатор, – сказал Фэнг Зар, смуглый человек с клочковатой бородкой. – И все безрезультатно.
Падме взглянула на них:
– Разумеется, встретившись со всеми нами лицом к лицу…
– Даже если мы добьемся поддержки десятой части Сената, это все равно ничтожно мало, – сказала Бана Бриму, с головы до ног закутанная в шелковое одеяние. – Но мы не должны отступаться от своих намерений. Возможно, когда-нибудь к нам прислушаются…
Икуэй с серьезным видом кивнула.
– На это можно надеяться, – сказал Фэнг Зар, – но рассчитывать не стоит.
Когда они вошли в просторное здание, разговор перетек на личные темы. Сенаторы оживленно беседовали, следуя к дверям рабочего кабинета канцлера, расположенного прямо под Большой палатой. Секретарь Палпатина, ответственный за встречи с представителями человеческой расы, попросил их подождать в приемной.
После часа ожидания дух сенаторов начал ослабевать. Но тут дверь кабинета открылась, и перед их взором возник Сейт Пестаж, один из приближенных Палпатина.
– Сенаторы, какой сюрприз! – воскликнул он.
Бейл поднялся на ноги и проговорил, обращаясь к Пестажу от лица всех собравшихся:
– Странно, что это сюрприз. Мы договаривались о встрече более трех недель назад.
Пестаж бросил быстрый взгляд на секретаря:
– Правда? Мне не сообщили.
– Конечно же, вам сообщили, – отрезала Падме, – ведь соглашение о встрече визировалось в вашем кабинете.
– Многие из нас потратили немало времени и сил, чтобы явиться на эту встречу, – добавила Икуэй. – Мы многим рисковали…
Пестаж покровительственным жестом развел руки.
– Нынешние времена требуют жертв, сенатор. Или, быть может, вы считаете, что рисковали больше, чем рискует Верховный канцлер?
Бейл громко произнес:
– Никто не отрицает неустанного… самопожертвования Верховного канцлера. Но факт остается фактом: он согласился встретиться с нами, и мы не собираемся уходить, пока он не выполнит данные им обещания.
– Мы не просим уделять нам много времени, – сказала Терр Таниль успокаивающим тоном.
– Может, и нет, но вы должны понимать, насколько он занят. Каждый новый день в Галактике полнится событиями…
Пестаж посмотрел на Бейла:
– Я так понимаю, вы успели сдружиться кое с кем из Совета джедаев. Почему бы вам не навестить их? А я попробую выкроить в графике Верховного канцлера немного времени и организовать для вас встречу…
Обрамленное бородкой лицо Бейла покрылось пятнами гнева.
– Мы не уйдем, пока не увидим его, Сейт.
Пестаж выдавил из себя улыбку:
– Это ваше право, сенатор.
