Глава 4
Точно не знаю, когда Несс окончательно меня покорила. Наверное, во время нашей долгой прогулки в окрестностях Бата. Меня поразило, как бесстрашно и уверенно она шагала с картой военно-геодезического управления, в добротных ботинках и синей водонепроницаемой куртке с капюшоном. Я обнаружила, что с радостью следую в неизвестность за этими стройными ногами. Новое для меня ощущение – стать второй по званию! То и дело мелькала мысль: будь я мужчиной, влюбилась бы как раз в такую женщину.
Поехали спонтанно. Несс вышла на работу и занималась галереей в Саут-Банк. Ее командировали в Бристоль обсудить с художником предстоящую выставку. А она, играя вечером накануне поездки в нетбол, вывихнула запястье. Лия была занята на телевидении, и Несс попросила меня свозить ее туда-обратно. Я согласилась.
Выдвинулись из Лондона на моем бэушном-перебэушном ржавом ведре. Прежде наше общение проходило в комфортном семейном контексте или хотя бы в привычной обстановке, а тут мы оказались независимыми – две женщины, путешествующие в большом мире. Мы уже сблизились благодаря детям, которые носились друг к другу в гости без свойственной взрослым сдержанности. Они сломали все барьеры, что часто приводило к стихийным совместным вечерам. Карл, в отличие от многих мужчин, прекрасно чувствовал себя в женской компании (до тех пор, пока оставался в центре внимания), у него было много друзей среди женщин, они ему нравились. А Лия и Несс были нетипичными в том смысле, что водили дружбу с мужчинами вполне традиционной ориентации. И знаете, я даже видела, как Несс откровенно с ними кокетничает – полагаю, лесбийские отношения давали определенную свободу. Брат Лии и Карл тут же стали своими в доску, болели за одну футбольную команду и знали одних и тех же «типов». (Почему мужчинам важно знать всяких типов? Почему они так воодушевленно выпячивают напоказ подобные знакомства? Надеются перенять часть их качеств?) Мы уже были в курсе истории Несс и Лии: биологическим отцом детей стал их «голубой» друг, ныне живущий во Франции, а биологической матерью – Несс. Меня занимало их прошлое. Лия оказалась стопроцентной лесбиянкой, а Несс до их встречи отличалась исключительной гетеросексуальностью и с предыдущим партнером прожила пять лет. Я думала, что женщины всегда ее привлекали, но она отмахнулась: «Я просто влюбилась, и так получилось, что в женщину». Было жутко интересно, как функционирует их пара, хотелось отследить процесс и навесить традиционные гендерные ярлыки. В каком-то смысле роли действительно отличались. Лия – ближе к мужчине: спортивная, практичная, не тщеславная, красилась только на работу, не носила юбки, напивалась, как мужик, становясь шумной и скептичной. А Несс заботилась о партнерше, защищала ее от любопытных, воодушевляла, сражалась с ее вечной депрессией. Несс была более благоразумной, ответственной и, если не считать лесбийских отношений, – исключительно правильной. При этом часто меня удивляла: очень жаловала косячок с «травкой», спокойно могла не спать всю ночь и без зазрения совести пускала газы (чуть слышный невинный пук, но производила она его совершенно беззастенчиво); где-то глубоко в ней жила нарушительница спокойствия.
За сплетнями и обменом последними новостями дорога пролетела незаметно. Несс подключила телефон, и в динамиках теперь звучала композиция Руфуса Уэйнрайта; Несс опустила стекло и то и дело высовывалась, подставляя лицо ветру. «Уезжаю в город». Слышали, доктор Р.? Если нет, найдите в «Спотифай» и представьте нас в машине: стекла опущены, Лондон остался позади, и мы с воодушевлением подпеваем. Один из счастливых моментов, которые, кажется теперь, принадлежат прошлой жизни. Вспоминаю и улыбаюсь. Природа наградила меня не самым мелодичным голосом, зато я стояла первой в очереди, когда раздавали энтузиазм. У Несс, однако, голос действительно приятный (знаю-знаю, талантлива во всем!). К тому же выяснилось, что она лично знакома с мистером Уэйнрайтом – встретились на какой-то богемной тусовке. Как я сказала, она была очень правильная, но по-своему крутая. Или вы к подобным вещам невосприимчивы? Сомневаюсь, иммунитета против славы нет ни у кого. Хотя в конечном счете все разочаровывают. Согласны?
Не хочется опять разглагольствовать о прелести Несс – презираю эту повальную увлеченность красотой, – однако должна сказать, что, первоначально ее не заметив, теперь то и дело поражалась. Мы болтали о силах, которые движут людьми, средневековых лекарях или восхитительном Караваджо (ее любимом живописце), – и я вдруг отвлекалась на потрясающий оттенок ее кожи, огромные карие глаза, неестественно алые губы, которые мог бы воспеть Шекспир (откуда берется такое полнокровие?), идеальные зубы, изящную миниатюрность, высокие скулы и полные груди. Природа несправедливо расщедрилась; по сравнению с Несс я чувствовала себя топорной и несуразной. Поймите меня правильно: она не была совершенством, но только крайний придира мог бы подло указать на слишком курчавые волосы или толстоватые пальцы – эти мелочи терялись в великолепии целого. При всей неоспоримой женственности Несс, природа одарила ее твердостью, одержимостью и неуемной энергией – вполне мужскими качествами. На этой стадии я еще не была сознательно ею очарована, я все еще держалась молодцом. Мне только предстояло быть освежеванной и порубленной на куски. Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, – я была остроумна, дерзка и по-своему вполне эффектна (на этих страницах не место ложной скромности). Я никогда не сомневалась в собственной привлекательности. Тем не менее я была обычным игроком, а Несс – в премьер-лиге.
Удивительно, как можно натанцеваться в машине. «Темптейшнс» оплакивали несчастную любовь: «Могу построить за́мок из песчинки, могу вести корабль по берегу… Но детка, как найти к тебе дорогу…» Лучше не скажешь. К обоюдному восторгу, мы обе оказались буквоедками и считали, что плохой текст может начисто испоганить композицию. Лично я так и не простила Принцу «ресторан» в безупречной в остальных отношениях песне. Непростительно – такому слову в ней делать нечего! Впрочем, я отвлеклась… Просто хочу сказать, что вместе слушать музыку – интимный процесс, вроде того, как читать друг у друга отрывки дневников. В обнажении вкусов есть элемент риска, но наши с Несс пристрастия совпали. Если мы и препирались по поводу песни, то полюбовно: убеждали, разубеждали, ставили трек на паузу, разбирали текст, стремились к консенсусу, смеялись или меняли свое мнение.
Несс сделала свои дела в Бристоле, а я погуляла по городу, перекусила сэндвичем у канала и почитала книгу за чашечкой кофе. Мы отправились в обратный путь и поспели бы домой к ужину, но на М4 попали в страшный ливень, и у меня заело «дворник». Опасно – мы как раз двигались по скоростной полосе. Несс хладнокровно махала машинам, пока я, дрожа коленями, не съехала на обочину. Успокаивая, она погладила меня по ноге. Не могу описать, доктор Робинсон, – возникло такое чувство защищенности, какого я не припомню с Карлом. Да, будь я мужчиной, влюбилась бы именно в такую женщину.
Мы позвонили в Ассоциацию автомобилистов и стали дожидаться помощи.
Все последующее кажется чистой случайностью. Из Ассоциации приехали быстро и отбуксировали нас за много миль в сельскую автомастерскую. Оказалось, что «дворник» придется специально заказывать, и придет он не раньше следующего дня – если очень повезет.
Итак, мы застряли в глуши, без определенных планов. Перед нами был, так сказать, чистый лист. Мы позвонили домой, нашли, кто присмотрит за детьми, а потом по совету механика устроились в на удивление приятной гостинице на краю деревни. Заведение пользовалось популярностью у туристов: низкие балки, каменные пол, потрескивающие поленья в камине. Свободен был только двухместный номер, но нас это ничуть не смутило. Сидя у огня, мы в приподнятом настроении пропустили пару пинт местного эля. Как раз пили по второй, когда запищал телефон и посыпались сообщения от Карла: «Где футбольные щитки Джоша?», «Энни потеряла голубой парик», «Ты не купила таблетки для стирки», «Как включается посудомойка?».
Несс не могла поверить, что можно не уметь обращаться с техникой. А я не удивлялась. Я считала это сознательным приемом. Карл был непревзойденным мастером праздности; он превратил свою безрукость в инструмент борьбы за ничегонеделание. И, самое обидное, считал, что я не догадываюсь о его уловках. Как, скажите, он за столько лет не научился ставить тарелки под нужным углом, чтобы не застревало коромысло? Или вынимать чистое белье из стиралки сразу, чтобы оно не воняло канализацией? И вешать его на веревку так, чтобы потом не гладить? Как можно не освоить эти простые хитрости, о которых я талдычила миллион раз? А очень просто! Его главной целью было заставить меня все переделывать, чтобы он мог поднять лапки и обиженно воскликнуть: «Тебе вечно все не так, да, Конни?» Как будто это мне надо, чтобы его млятские тряпки были чистыми и не воняли дохлой псиной! Мы с ним всегда зарабатывали одинаково. На какой же это стадии я записалась в прислугу?
Доктор Р., вы спрашивали, завидовала ли я. Я вам скажу, чему завидую: когда идешь мимо комода, где оставил стопку чистого белья, и обнаруживаешь, что кто-то уже разложил его в шкафу! По моим стандартам, это любовная прелюдия. Вернуться домой и увидеть, что стол чисто вытерт, – без малого оргазм! Лия не только читает растреклятые новости на Би-би-си, она еще поправляет покрывало на диване, прежде чем пойти спать, и не мочится мимо унитаза. Да! Я завидую!
Сейчас я себя немного накручиваю, но вы должны понять, доктор Р., – может, и понимаете: отношения убивает именно мелкая расхлябанность; она, точно жучок, подтачивает вполне прочную конструкцию.
Мы выпили еще пива и сытно поужинали. Любопытно – мы с Несс (в отличие от вас с вашей низкокалорийной лошадиной белибердой) принадлежим к меньшинству женщин, которые никогда не взвешиваются и не сидят на диетах, что автоматически исключает целую кучу убийственно нудных бесед. Наевшись, мы вырубились, опухшие и пузатые, на кровати со взбитыми подушками и балдахином.
На следующее утро мы сидели за столом состаренного дерева, позвякивали белым фаянсом, листали газеты и вдыхали аромат тостов. В половине одиннадцатого позвонили механику и услышали, что «дворник» доставят только утром следующего дня. Минуту поизумлявшись, что человеку может помешать какой-то «дворник» (механик заявил, что с неисправными «дворниками» ехать, строго говоря, запрещено), ни одна из нас особо не расстроилась; выдался неожиданный и желанный перерыв в повседневной рутине. Сдавать статью мне надо было лишь через несколько дней; начальник Несс оказался покладистым. Мы предупредили родных, поболтали с парой за соседним столиком и решили прогуляться – на сей раз как следует. Сфотографировали их карту. Несс, всегда одетая сообразно обстоятельствам, уже облачилась в кроссовки; мои лежали в багажнике. За овсянкой с вареными яйцами выбрали направление. Остановились на восьмимильном круговом маршруте до озера и обратно. До чего же было весело! В каком-то смысле я всю жизнь ждала Несс: искательницу приключений, единомышленницу в философии «лови момент».
Владелец гостиницы одолжил нам рюкзак и предлагал резиновые сапоги, но мы отказались. Несс мастерски паковала вещи: бутылка с водой, купленный тут же кендалский мятный пряник… Она тщательно скрутила синюю норвежскую куртку (в каких умирают на Эвересте) и аккуратно засунула ее в боковой карман. С потрясающей дотошностью проверила все отделения.
– Знай я, захватила бы компас… У тебя плащовка есть?
Я увидела ее с новой стороны: она была самую чуточку командирша. Впрочем, я не возражала, мне даже нравилось. Кроме того, в кои-то веки не приходилось триста раз спрашивать, все ли пописали, взяли свитер и так далее. Сегодня я спрашивала только себя.
Плащовки у меня не было.
– А в багажнике? – удивленно переспросила Несс.
Наверняка у нее дома собран специальный рюкзак с аптечкой, компасом, сигнальными огнями и парой альпинистских «кошек» – в отличие от моей дамской сумочки с помадой и тампонами. Заглянули в автомастерскую, где она обменялась любезностями с механиком, а я надела кроссовки и куртку-«пилот» из «топшопа». Настоящая городская идиотка. Кошмар! Ладно, по крайней мере, в случае эвакуации на вертолете буду хорошо выглядеть. «Слава те господи, ее обмороженные щеки подходят по цвету к свитеру».
К счастью для меня, погода выдалась дивная (мы вполне доехали бы домой), и окрестности Бата оказались великолепны.
Мы познакомились немолодыми и многое друг о друге не знали. Поэтому решили взять интервью, пройдясь, не обязательно по порядку, по всем периодам жизни. Спрашивать разрешалось что вздумается. Любые вопросы приличны, никаких запретных тем. Сказанное в окрестностях Бата здесь и останется. Таков был наш девиз. Она задаст мне вопросы по дороге к озеру, я ей – на обратном пути.
Двинулись вдоль реки по пологому берегу. Несс была так уверена в себе и карте, что я с удовольствием позволила ей руководить. Она знала про Юрское побережье и формирование геологических пластов. Мы любовались деревьями, которые встречали нас ярким золотом и киноварью. Тепло было, как в июне, и вскоре мы запихали свитера в рюкзак. Всякий раз, как доходили до развилки, Несс сверялась с картой в телефоне. Я полностью на нее положилась. Хотя почему именно она несла рюкзак и карту? Мне нравилась ее занудливость, то, как она вела пальцем по красной пунктирной линии, разбиралась в картографических символах. Вначале хотелось перепроверять – я привыкла быть вожаком стаи, – но вскоре окончательно передала бразды правления. Мне нравилось чувствовать, что мной управляют, – новое и, возможно, женское чувство, к которому я не очень привыкла. Впервые за много лет я отдавалась в чью-то власть.
Сначала спрашивала она. Как только перешли реку и у нас появился ясный визуальный ориентир, разговор начался всерьез. Ее интересовало, как познакомились мои родители, и пару часов спустя, к тому времени как мы поднялись на вершину, я поведала о рождении брата Дэвида, своем собственном появлении на свет, ранних школьных годах, значимых фигурах детства, друзьях (очень подробно – о лучших подругах Грейс и Элли), подростковом периоде и кратковременном первом замужестве. Вопросы Несс были въедливыми, однако тактичными, любопытство – неподдельным. Она, как заправский журналист, легко поддерживала беседу, возвращала ее в нужное русло, строила связи и указывала на закономерности, параллельно потчуя меня мятным пряником и давая попить воды.
Мы поднялись на хребет, и нашему взору открылось озеро. Синее, как небо, аж дух захватывало! Чудесно путешествовать с кем-то, кто тоже ощущает силу природы. Подлинное единение. Карл оставался к природе на удивление глух. Будь то изрыгающий лаву Везувий или обыкновенный закат, мне приходилось специально привлекать его внимание. Он останавливался, глядел и пытался впечатлиться, поскольку знал, что положено что-то чувствовать. Красоты пейзажа блекли, а расстояние меж нами росло. Тогда Карл сближал нас при помощи шутки, почти извиняясь за отсутствие у себя восторга. «Рай для художника! – восклицал он. – Надо было захватить акварель!» Понимаете, умен был. Мы нашли рабочую схему: подменяли чувство единства смехом. Смех стал объединять нас, что в своем роде даже неплохо. С Несс было иначе: мы говорили на одном языке, останавливались и смотрели на озеро в одно и то же время, просто потому, что останавливались и смотрели.
Пока дошли до озера, обе взопрели. Сняли носки, кроссовки и сели на пустынном берегу, болтая ногами в воде и нежась в теплых лучах солнца. Я побрызгала ледяной водой на лицо и волосы. Доели пряник. Несс вдруг села, вытащила из рюкзака куртку, расстегнула молнию кармана и извлекла на свет божий недокуренный плоский бычок и зажигалку.
– Да! – удовлетворенно воскликнула она. – Я же помню! Курили с Лией на прошлой неделе!
«Травка» по какой-то причине вышла из моды – родительские обязанности изгнали нариков из допропорядочного общества. (Наркотики – это же так низко, да, доктор Р.?) Несс провела бычком у меня под носом и закурила. Момент блаженства, из тех, о котором мечтаешь в переполненном метро.
Мы лежали на траве, наши пальцы поблескивали в воде, кожа ощущала тепло солнца; вокруг кружили пчелы и прочие насекомые, то и дело пикируя, чтобы выяснить, стоит ли нас опылять. Я наблюдала за орлом высоко в небе. Несс приподнялась на локте. Она была совсем близко, я чувствовала ее запах. Она пахла мной. Мной без пота (она больше соответствовала женскому архетипу). Протянула мне бычок.
– Когда вы с Карлом познакомились, ты сразу поняла, что он тот самый?
Я затянулась и медленно выпустила струю дыма.
– Не уверена, что вообще верю в «тех самых».
Мой ответ ее расстроил. Стало стыдно. При этом я сказала больше, чем она услышала. Вы согласны, доктор Р.?
– Забавно, как поворачивается жизнь, – продолжала я. – Бывает, вовсе не планируешь, и вдруг… Когда я познакомилась с Карлом, совершенно не искала новых отношений. Просто он был как глоток свежего воздуха – после встречи с «тем самым». Положил на меня глаз и ходил по пятам.
Я улыбнулась, вспоминая, как в самом начале он являлся без приглашения, куда бы я ни шла. Я его не привечала, мой брат откровенно ему грубил – он как раз приехал из Австралии, – однако Карл не обижался и продолжал меня подкарауливать. (В вашей профессии, доктор Р., это потянет на преследование, но он очень тонко чувствовал меру.)
– И был такой смешной! Ничего не оставалось, как поддаться его чарам.
– Да, он очарователен, – неуверенно произнесла Несс.
Она его не одобряет? Я хотела, чтобы она тоже была им очарована. Мысль, что он может ей не нравиться, казалась невыносимой.
– Его позвали на работу в журнал, для которого я писала; у них шли перестановки в верхушке. Меня попросили провести ему экскурсию по конторе. Закончилось совместным обедом и свиданием. Вскоре стало очевидно, что у нас схожие взгляды на жизнь и мы оба хотим одного и того же… Все получилось само собой, не было причины не сойтись.
Я рассмеялась в приступе невообразимой нежности к мужу. (Забавно, как мы подгоняем рассказ под легенду о собственной жизни. Вы тоже, пожалуйста, не принимайте мои слова за чистую монету! Уверена, что и не принимаете.) По какой-то причине я забыла упомянуть, что Карл был серийным донжуаном и в первые совместные месяцы я обнаружила еще минимум трех женщин, которые тоже думали, что встречаются с ним. (Может, это меня и подстегнуло? Выиграть кубок, чтобы потом тот пылился на полке? Надеюсь, я не настолько тривиальна, хотя все возможно.) А, поняла – я не хотела видеть в ее глазах недоумение или слышать неодобрительные комментарии. Старалась его защитить.
Несс глядела на меня, опираясь на локоть. Одна ее грудь тяжело легла на другую. Я сделала еще затяжку.
– А потом выяснилось, что я беременна… Нет, постой, забыла. Еще в самом начале с ним произошло кое-что ужасное. Я просто была рядом, а в глазах окружающих мы стали парой…
Несс жевала травинку, немного подогнув ноги. На ее икрах посверкивали капельки воды, острая бедренная кость выпирала под джинсами, тонкая рука покоилась на изгибе тела.
– Что случилось? – спросила она, потому что могла. Таковы правила. Мужчинам ни в жизнь не понять чудесной интимности женской дружбы.
Я пошевелилась, оперлась на локоть, повторяя ее позу.
– Он не любит об этом говорить, так что не проболтайся.
– Конечно.
– Он сбил человека на севере Лондона. Молодую женщину. Она умерла в больнице.
(Вы бы с ним намучились, доктор Р.!)
– Мать честная! – воскликнула Несс и прикрыла рот рукой. Она часто использовала милые старомодные выражения. – Какой ужас!
– Да.
– Кошмар!
– Еще раз прошу, не проговорись, ладно?
– Да, обещаю.
– Он был не виноват. Женщина поскандалила с кем-то и выскочила прямо под колеса. Раз – и всё…
– Силы небесные! Бедный Карл!
Я впервые уловила в ее голосе сочувствие и обрадовалась. Иногда мне чудилось, что она ему не доверяет.
– Он впал в ступор, отказывался об этом говорить. До сих пор не заставишь сесть в «Ситроен».
– На вид такой веселый… – произнесла Несс, приподнимаясь и обхватывая колени руками.
Я смотрела на ее изящную гладкую спину, забранные вверх волосы и несколько выбившихся прядей. Будь я мужчиной, наверняка влюбилась бы.
Она повернулась и протянула мне бычок.
– Тяжело жить с Лией?
– Ты о славе? Или о Мисс Страдалице? – улыбнулась она.
Я имела в виду второе, она это знала.
– Привыкла. Вряд ли я смогу существовать с кем-то бесконечно позитивным. У меня чесалась бы задница.
И снова я расценила это как шпильку в адрес Карла, у которого была привычка в компании вести себя исключительно жизнерадостно. В близком общении он таким не был. Два совершенно разных человека. На людях Карл превращался в Неда Фландерса. «Кому виски-височки?» Серьезно! И насвистывал заезженные мелодии. Несс попала в точку: может зачесаться задница. Я не возражала, чтобы чесался мой собственный зад, но не хотела, чтобы чесались чужие, понимаете, доктор Р.? (Потому ли, что это бросает тень на меня?) Нам нужно, чтобы подруги одобряли наших партнеров именно так, как нужно.
– А у тебя когда-нибудь была депрессия? – с искренним интересом спросила я.
– Э-э… – Она пожала плечами и задумалась.
Никто не любит признаваться, что у него ни разу не случалось депрессии, – примут за человека бесчувственного и поверхностного. С другой стороны, не хочется говорить: да, накачивался «Прозаком» по самую макушку и каждое утро выл при мысли, что надо как-то прожить еще двадцать четыре часа, – сочтут совсем чокнутым. Нужно быть несчастным в строго определенной степени, приемлемой в приличном обществе. Согласны?
– Я всегда думаю о тех, кому гораздо хуже.
Я выпустила голубой дым в голубое небо. Да, я ей верила. Было у нее в характере что-то от Эдвины Керри: никаких глупостей и капризов, «оденься потеплее». Мне это нравилось, хотя свидетельствовало о толстокожести, которую я в ее характере замечала и раньше. Лия могла в открытую нахамить ей, и она никак не реагировала, будто это ровным счетом ничего не значит и нимало не задевает. Я бы на ее месте жутко обиделась и разозлилась. Согласитесь, доктор Р.: чужие отношения – темный лес.
В то же время я завидовала устойчивости ее психики. Как чудесно не знать этих ужасных темных состояний… Вероятно, это врожденное. Мне нравилась ее незамысловатость. Вам, конечно, виднее, но я пришла к выводу, что кнопка саморазрушения заложена в ДНК: ты либо склонен к суициду, либо нет. Необязательно, что жизнь побила тебя больше других, просто мозг запрограммирован именно так справляться со сложностями. Смерть кажется заманчивым решением проблемы. И, в конкретный момент времени, гораздо более разумной альтернативой, чем жизнь. Я уверена, что люди, склонные рисковать, скорее могут прикрыть всю эту лавочку. Моя первая попытка самоубийства случилась в пятнадцать. Я забеременела во время первого секса. Тогда это показалось концом света. Я проглотила все таблетки из шкафчика в родительской ванной. К несчастью, родаки были старыми хиппи, и мой передоз состоял из коры дуба и женьшеня.
– Я принимала антидепрессанты, – сообщила я (почему-то захотелось рассказать). – Накрыло, когда родила Энни.
Несс никак не отреагировала, судя по всему, не осуждая. Позором за это больше не клеймят.
Мы лежали на спине в траве и глядели в небо, уже порядочно обкуренные. Говорили о причине и следствии, катастрофах, судьбе, удаче и совпадениях. Наблюдали за орлом в вышине, а он наблюдал за нами. То стремглав падал вниз, но взмывал – мы решили, что до него долетает непривычный сладковатый запах сенсимильи. Перекусил кроликами и теперь до смерти скучает в обществе товарищей. Посмеялись, а потом каждая ушла в свой мир.
– Какой он был, тот парень, в которого ты влюбилась? – спросила Несс, вырывая меня из грез.
Я помолчала.
– Какой парень?
– Перед Карлом.
Я вздохнула. Тот парень… Господи, как это описать, доктор Р.? У вас такое случалось? Вы чувствовали с Душкой Саем, что всю предыдущую жизнь существовали в полусне? Что он разбудил вас и наполнил до краев? Страдали вы от этого вида сумасшествия? Или это был вовсе не Душка Сай?
– Познакомились давным-давно. Мой препод в универе. Потом столкнулись через несколько лет на вечеринке. Все получилось… непросто.
Несс затянулась и повернула ко мне голову, приподняв бровь.
– В смысле, он был женат?
Я приподняла бровь в ответ.
– В смысле, да.
– Сколько вы встречались?
– Четыре года, с перерывами.
Она присвистнула и легла, глядя в небо.
– На что спорим, роскошный секс!
Я рассмеялась.
– Роскошный.
Да, роскошный. Я смотрела, как Несс потягивается. Она закатала рукава футболки, и мне была отчетливо видна ее грудь.
– Эх, если б нам давался хоть один день чистой страсти! Чтобы отключить голову и трахаться без последствий! – Она вздохнула.
На мгновение я подумала, что она говорит о нас, себе и мне. Ча-ча-ча – застучало мое сердце.
– Кого бы ты выбрала? – спросила я. (Да, по моим стандартам, это заигрывание. А по вашим?)
– Не знаю. Любого, кого прибьет к моему берегу.
Несмотря на дневное время, казалось, что небо покалывают колючки звезд.
– Ты бисексуальна? – спросила я.
– Не люблю ярлыки.
– Скучаешь по сексу с мужчинами?
Она посмотрела на меня и пожала плечами.
– Нет.
– У вас с Лией все хорошо?
Чуя приоткрытую дверь запретной темы, я тут же шагнула внутрь. Всегда думала, что у них хороший секс, но теперь вспомнила, что не замечала между ними особого проявления чувств.
– Да, – преданно ответила Несс, но я уловила в ее голосе сомнение.
Нельзя же в самом деле сказать «нет»! Все мы врем.
– А у вас с Карлом?
– Ага, – ответила я, потому что тоже врушка. – Хотя, скажем так, пора бы смахнуть паутину с костюма французской служанки.
Она потрясенно приподнялась на локте.
– Вы переодеваетесь?!
Говорю же, было в ней что-то от Эдвины Керри. Мне нравилось, что она считает переодевания абсурдными и не желает потакать мужским фантазиям. Очень по-феминистски, бодрит. С другой стороны, подумалось, что в ее натуре отсутствует элемент воображения. (А как у вас, доктор Р.? Продолжаете играть в больницу? Душке Саю нравится жаркий Санта?)
Несс во все глаза смотрела на меня, ожидая ответа.
– Нет, серьезно! Переодеваетесь?
– Раньше – да.
Когда мы начинали, Карл все это очень поощрял.
– У него свои причуды. Например, нравится ему белое белье. Непременно белое!
Я не шучу, доктор, он дарит мне белое белье на каждый день рождения. Честно говоря, не считаю это полноценным подарком. А вы? Все равно что подарить утюг или пылесос…
– Господи, ушам своим не верю! – со смехом воскликнула Несс, качая головой. – Я – нет! Ни за что! Терпеть все это не могу! Я чувствовала бы себя полным посмешищем в школьной форме… или что вы там надеваете?..
На ее лице играла недоуменная улыбка. Идея совершенно не укладывалась у нее в голове.
Я рассмеялась.
– Раньше у меня был костюм зайки…
Она прыснула. Мы обе расхохотались. Вконец обкуренные, принялись скакать, гримасничая и изображая заек. Кстати говоря, доктор Р., вот вам бесплатный совет, передайте своим пациентам: если даете по-собачьи, стоя на четвереньках, даже не пытайтесь поворачиваться! Мы с Несс это проверили – сексуально выглядеть просто невозможно, ни под каким углом! Но пробовать – уморительно.
Постепенно смех и шутки стихли, на смену им пришли птичьи трели и жужжание насекомых. Мы решили, что пора, и стали паковаться, но без особого успеха: Несс сосредоточенно изучала карту, держа ее вверх ногами, а я надела оба носка на одну ногу. В конце концов мы все-таки собрали мозги в кучу и продолжили путь.
– Ну, и как его звали, – начала она немного погодя (мы шли вдоль озера и вот-вот должны были свернуть), – этого твоего препода?
Интересно, у какого процента счастливых в браке маленький кусочек сердца по-прежнему отдан кому-то другому? Не по-настоящему, а в мире фантазий? Волокете в статистике? Открою вам секрет, доктор Р.: этот мужчина мог сбросить с моей души всю шелуху, так что оставалась самая суть. У вашей братии, верно, есть термин для этой болезни? Или это просто называется влюбиться? Хорошо, что все прошло. В свое время я совершенно в нем потерялась. А потом, когда он ушел, во мне осталась дыра. Я заполнила ее цементом. Затвердела. Теперь я внутри каменная. Так все говорят.
– Джонатан Хэпгуд.
Произнести его имя – все равно что достать из грязи на свет редкий артефакт. Причем это необязательно к добру – вспомните проклятие Тутанхамона.
– Джонатан Хэпгуд, – повторила Несс.
Как волнующе было слышать это имя из ее уст… Все из-за косячка – вожжи ослабли, воображение понеслось вскачь. Я ведь была очень довольна, доктор: Карлом, детьми, своим жизненным выбором. Страстная, плавящая душу любовь не может служить основой для воспитания детей. Семье нужен прочный фундамент. У меня было прошлое, вот и всё.
– Что случилось с Джонатаном Хэпгудом? – спросила она, глядя на меня краешком глаза.
– А… – равнодушно отозвалась я. – В конце концов он поставил точку. Говорят, потом от него ушла жена.
– Поделом. До сих пор видитесь?
– Господи, нет. Уже почти десять лет.
– Но связь поддерживаете?
– Нет.
– Совсем?
– Ну, эсэмэска на Новый год. Или имейл на день рождения.
– Все-таки ты о нем думаешь? – Несс спрашивала настойчиво и въедливо.
Я вздохнула.
– Иногда.
Она отпила воды из бутылки.
– Например?
Я чувствовала себя виноватой, неверной и в то же время странно свободной. Никогда раньше я о таких вещах не говорила.
– Не знаю. Вспоминала его сегодня, глядя на все это… – указала рукой на величественные холмы, озеро. – Или еще если услышу музыку, обычную заезженную ерунду… Между прочим, теперь твоя очередь.
Я хотела сменить тему, ощущая себя неловко, как во сне, когда снится, что ты голый. Я уже и так наговорила лишнего, раздула из мухи слона… Надо как-то объясниться.
– Наверное, все дело в том, что я не очень умею отпускать прошлое. Я отчаянно верная. Если кого-то полюбила, так и люблю всю жизнь. Мужчины, подруги… Ни разу никого не разлюбила… (Заметили самовосхваление, стремление представить себя как человека особенного? Мол, виновата во всем моя верность, а не ветреность.)
Мы шли бок о бок. Несс рассмеялась и тронула меня за руку.
– Констанс! Так ведь твое полное имя?.. Не переживай! Это не неверность. По-моему, ты самый честный человек из всех, кого я встречала.
От этих слов у меня просто голова закружилась! Хотя я всегда считала, что честность в нашем обществе здорово переоценена. Я чувствовала кожей ее мягкую руку. Ее пальцы скользнули вниз, к моей ладони.
– И кроме того, – добавила она, – любовь бывает разная.
