(тринадцать)

Однажды вечером, когда Нат приехал в дом Фэй, дети встретили его возбужденными криками. Как только он вышел из машины, Бонни сообщила ему:

– Одна из овец родила ягненка! Она родила его всего две минуты назад!

– Мы видели роды через окно! – прокричала Элси. – И девочки из «Синички» тоже видели. Они пекли хлеб и заметили четыре ножки, а я сказала им: «Смотрите, это ягненок!» Так оно и оказалось. Мамочка говорит, что это овечка! Это девочка-ягненок. Иди быстрее!

Девочки подпрыгивали от восторга и бежали рядом с ним. Натан миновал гостиную и вышел в патио. Фэй, одетая в излюбленные желтые шорты, топик с открытой спиной и сандалии, сидела в кресле-шезлонге и пила мартини.

– Одна из овец дала приплод, – сказала она, не оборачиваясь. – Мои подопечные из «Синички» только что уехали.

– Да, дети рассказали мне, – ответил Нат.

Фэй продолжала смотреть на поле, которое начиналось за невысокой оградой и сеткой для бадминтона. Наконец Нат заметил овцу. Она лежала на боку, как большой темно-серый мешок. Он не видел ягненка, только какое-то шевеление. Время от времени ухо овцы подрагивало.

– Это означает, что она взволнованна, – сказала Фэй. – Когда овцы прядут ушами, это признак тревоги.

Чуть позже овца встала на ноги, и Нат увидел крохотное черное пятно на траве. Это был ягненок. Овца подталкивала его сначала носом, затем одним из копыт. Ягненок поднялся, дрожа и покачиваясь на тонких ножках. Он прильнул к разбухшему соску матери и стал сосать молоко.

– Мы уже обо всем позаботились, – сказала Фэй. – Я закрыла собаку в ванной, так что если пойдешь туда, не выпускай ее. В прошлом году чертов пес убил всех ягнят. Он нашел их, когда они были в крови, и, видимо, посчитал кусками мяса.

– Понятно, – сказал Нат.

Он сел на плетеный стул рядом с Фэй. Девочки, побыв немного с ними, пошли кататься на трехколесном велосипеде.

– Мне кажется, что она собирается рожать второго ягненка, – сказала Фэй. – Смотри, какая она толстая.

– Может, просто молока много собралось?

– Нет.

Позже, на закате, занося в гараж трехколесный велосипед, Нат увидел, что овца опять лежит на боку. Ее задняя часть ритмично сотрясалась. Он понял, что хозяйка дома была права, и направился на кухню. Фэй готовила салат у плиты.

– Ты угадала, – сказал он. – У овцы снова схватки.

– Этот ягненок родится мертвым. Если интервал между родами больше часа, второй ягненок всегда умирает.

Она отставила тарелку в сторону и пошла надевать плащ.

– Но ты же не знаешь наверняка, – возразил он, следуя за ней. – Может быть, все обойдется.

Нат ничего не знал об овцах, но ему хотелось приободрить ее, вселить какую-то надежду. Взяв фонарь – а небо уже потемнело и встретило их россыпью звезд, – они направились к овце. Животное стояло на ногах и щипало траву. Рядом лежал первый ягненок. Его головка была приподнята.

– Придется звонить ветеринару, – сказала Фэй.

Вернувшись в дом, она долго говорила по телефону.

Нат скучал, бродил по комнатам и временами смотрел через окно на поле. Снаружи стемнело. Он видел только контуры эвкалиптов на повороте подъездной дорожки.

Фей вышла из спальни и сказала:

– Ветеринар просил перезвонить через час или раньше, если что-то случится. Говорит, овца должна пройтись немного. Мы должны заставить ее ходить. Это ускорит роды. Но он согласен со мной. Нет никаких шансов, что ягненок родится живым.

Они поужинали, затем, так и не убрав посуду со стола, надели плащи, взяли фонарь и вышли на поле. Круг света выхватил из темноты одну овцу, затем другую.

– Нет, – крикнула Фэй. – Свети туда.

Нат повел лучом фонаря и увидел овцу у забора. От нее тянулась какая-то черная паутина, которая, провисая в воздухе, вела к небольшому пятну мокрой черноты на траве.

Казалось, что там лежал какой-то сморщенный ком. Фэй подошла поближе и сказала ровным голосом:

– Это мертвый ягненок. Большой.

Пригнувшись ниже, она добавила:

– Хорошенький. Мужского пола. Она его только что родила.

Фэй засучила рукава и начала отдирать от овцы кровавые мокрые волокна. На мордочке овцы блестели полосы слизи.

– Был бы барашек, – сказала Фэй, переворачивая ягненка.

– Да, очень жаль, – ответил Нат.

Он не чувствовал никаких эмоций, только физиологическое отвращение к комку кровавой слизи. Испугавшись, что Фэй передаст ему труп, он отступил на шаг и вдруг почувствовал вину. Тем временем Фэй, раздвинув пасть ягненку, несколько раз надавила на его реберную клетку.

– Он все еще теплый, – сказала она. – Прежде я находила окоченевшие тела. Этот очень большой. Роды шли пять часов. Он слишком долго выходил.

Фэй подняла ягненка за заднюю ногу и похлопала его ладонью по грудине.

– Так делают со щенками, – объяснила она. – Черт! Не помогает. Жаль. Идеальный ягненок. Разве не странно? Он пять месяцев развивался, а затем взял и умер. Какая беда!

Она продолжала делать ему массаж сердца, очищала морду от слизи и похлопывала его по бокам. Овца и выживший ягненок отошли подальше.

– Они умеют отличать живых от мертвых, – сказала Фэй. – Иногда овцы подталкивают носом ягнят целый час, пытаясь оживить их.

Она встала.

– Посмотри на мои руки. Они все в крови.

– Ты хочешь, чтобы я отнес труп в мусорный ящик? – спросил Натан.

– Нет, мы похороним его.

Тошнота отступила. Он поднял ягненка за заднюю ногу. Какой тяжелый! Неся его перед собой, Нат направился к дому. Фэй шла в двух шагах позади, освещая фонарем дорогу.

– Зато одного она точно выкормит, – сказала Фэй. – Когда ягнята рождаются слишком слабыми, мы приносим их домой, обмываем и сушим, кормим специальным сиропом, даем воду, а затем возвращаем самке. У нас никогда еще не было ягненка-самца. Они очень хрупкие и нежные. В основном рождаются мертвыми. Слишком большие, чтобы вылезти.

С помощью лопаты и кайла Натан вырыл яму около кипарисов. Там почва была более влажной и мягкой.

– В любом случае у тебя остался один ягненок, – сказал он, вытирая пот.

Фэй промолчала.

– На меня произвело большое впечатление то, как ты без колебаний начала удалять с нее эту дрянь.

«Настоящая женщина-фермер, – подумал он. – В шортах, сандалиях и синем плаще. Никакого волнения или отвращения. Традиции и прочные устои, о которых я недавно размышлял. Лучшие ее качества. Они всегда проявляются в критических ситуациях, и тогда Фэй начинает действовать без оглядки».

– Мне следовало сделать ему искусственное дыхание, – сказала она. – Рот в рот. Но я не могу. Слизь, кровь… Это выше моих сил. Пойду, позвоню ветеринару и расскажу ему, что случилось.

Передав фонарь Натану, она направилась к дому. Похоронив ягненка, он вымыл руки под краном во дворе и вернулся в гостиную. Девочки ушли в свою комнату смотреть телевизор. На столе стояла неубранная посуда. Нат собрал тарелки и вилки и отнес их в раковину. Интересно, где был Джек? Наверное, в своей комнате. Брат Фэй не появлялся на виду, когда Нат приезжал сюда по вечерам. Он даже не ел вместе с ними.

– Я помою посуду сама, – войдя в кухню, сказала Фэй. – Оставь ее в покое.

Она прикурила сигарету.

– Пойдем, посидим в гостиной.

– Где твой брат? – спросил Натан, когда они сели на кушетку.

– У Клавдии Хэмбро. На встрече группы. Чрезвычайная сессия.

Она задумчиво курила.

– Ты опечалена?

Она приподняла голову и посмотрела на него.

– Немного. Просто задумалась кое о чем.

– Да… Смерть ягненка опечалила бы любого.

– Дело не в ягненке, – ответила Фэй. – Меня опечалило, что ты хотел помыть посуду. Ты ведь собирался это сделать, верно?

– А почему бы и нет?

– Мужчина не должен мыть тарелки.

– Мне казалось, что ты будешь не против.

Натан знал, что ей не нравилось мыть посуду. Она всегда поручала это дело кому-нибудь другому, например своему брату.

– Я хочу, чтобы ты никогда не делал этого, – заявила Фэй.

Она вонзила сигарету в пепельницу и потушила ее.

– Даже если я попрошу, скажи мне «нет».

Встав с кушетки, она начала ходить по комнате.

– Ты не против, если я немного похожу?

На ее лице застыла механическая улыбка. Почти гримаса.

– Ты всем своим видом просила меня помыть посуду, но надеялась, что я откажусь? – возмутился Нат. – Тебе хотелось услышать от меня слово «нет»?

– Никогда не соглашайся, если я буду заставлять тебя делать женскую работу. Это неправильно. Мужчина должен оставаться сильным. Он должен сохранять свой авторитет. Мужчина в браке абсолютный лидер, а женщина обязана ему подчиняться. Без наставлений супруга она не понимает, что нужно делать для благополучия семьи. Надеюсь, ты будешь мной руководить. Я хочу зависеть от тебя.

– То есть, выполняя твои просьбы и домашнюю работу, я теряю свой авторитет?

– Ты опускаешься в глазах других людей, – поправила она. – И тем самым ты позоришь меня. Если хочешь нравиться мне, то просто оставайся самим собой и делай то, что считаешь нужным. Я буду уважать тебя еще сильнее, если ты начнешь демонстрировать мужской авторитет. Детям тоже важно чувствовать его.

– Значит, плохо, когда дети видят, как мужчина моет тарелки?

– Плохо, когда мужчина выполняет указания женщины. Дети должны видеть обратное. Те моменты, когда он указывает женщине. Это принципиально важно. Я надеюсь, что ты будешь вести себя со мной авторитетно. Вот что ты должен привнести в наш дом. Мужской авторитет. Мы все нуждаемся в нем.

– Ага! – ответил он, с трудом сохраняя спокойствие. – Выходит, под мужским авторитетом ты подразумеваешь мои капризы и споры с тобой? Хорошо. Допустим, я возразил тебе. Что дальше? Что ты сделаешь?

– Я буду уважать тебя.

– Нет! Тебе это не понравится. Разве ты не видишь парадокса? Если я выполню твою просьбу…

Она печально вздохнула:

– Ладно. Вали теперь все на меня.

– Что?

– Я снова оказалась виноватой, – ответила Фэй.

Нат с изумлением посмотрел на нее, не понимая этой быстрой смены настроения.

– Нет, давай разберемся, – наконец сказал он. – Мы оба вовлечены в некую ситуацию. В общении друг с другом нам следует гармонично совмещать чувство ответственности и собственные принципы. Никто не должен манипулировать другим.

– Тем не менее ты манипулируешь мной. Ты пытаешься изменить меня.

– Когда это я манипулировал?

– Прямо сейчас! Ты хочешь изменить меня!

– Я просто показывал тебе противоречие в твоих желаниях.

– Довольно! – закричала она. – Ты снова начинаешь оскорблять меня!

– Решила подраться? – с усмешкой спросил Нат.

– Я устала от твоей скрытой враждебности, – обиженно ответила Фэй. – И я хочу нормальных честных отношений. Если ты без этого не можешь, то выражай свою враждебность открыто, а не хитрыми и ханжескими методами недоучившегося педагога!

Какое-то время он молчал.

– Можешь уходить, – добавила она. – В любое время. Тебя здесь никто не держит. Почему ты еще здесь? Ведь это не твой дом, верно? Это мой особняк! Моя еда, моя посуда, мои деньги. Что ты здесь делаешь? Как ты вообще попал сюда?

Он не верил своим ушам.

– Факт остается фактом, – печально констатировала Фэй. – Я не нравлюсь тебе. Ты намекал на это тысячу раз. Ты считаешь меня безответственной, эгоистичной и требовательной… Что я веду себя по-детски, все время поступаю по-своему… Что я не люблю тебя так, как хочешь ты. Тебе кажется, что я использую тебя. Верно?

– До некоторой степени, – неохотно признался он.

– Почему же ты не оказываешь мне сопротивления?

– А зачем мне оказывать сопротивление? Я люблю тебя.

Она молча махнула рукой.

– Не понимаю, – продолжил Натан. – К чему все это?

Поднявшись с кушетки, он подошел к ней, обнял за талию и поцеловал в шею.

– Почему ты в таком состоянии?

Она прижалась щекой к его плечу.

– То же самое сказал мне сегодня доктор Эндрюс.

Фэй обвила его шею руками.

– Он заявил, что, говоря ему о тебе, я никогда не описываю твоих характерных черт. Как будто на самом деле я не вижу тебя. Словно ты для меня не существуешь в реальности. Это так сильно похоже на твои слова, что, возможно, вы оба правы. Бог мой! Я сейчас подумала и поняла, что это правда…

Отступив на шаг, она посмотрела на Натана.

– Допустим, то, что говорил мне Чарли, правда, которую я никогда не могла принять. Что я превратила его в вещь! Забрала у него все, что он имел! Да, я избалована, как ребенок, и всегда добивалась того, что хотела получить. Любой отказ вызывал обиду или вспышку раздражения. Вот почему он напивался, а затем приходил домой и избивал меня. Это был его единственный ответ на мое отношение к нему.

Фэй смотрела на Ната застывшим взглядом.

– Это я заставила его заболеть. Честно говоря, мне хотелось, чтобы он умер. Его присутствие стало бременем для меня. Он перестал быть нужным. Я связалась с тобой, сломала твой брак, не заботясь о Гвен и даже о тебе… Потому что посчитала тебя хорошей заменой моему супругу. Я использовала старого мужа, и теперь мне нужен новый. Но если ты останешься здесь, я буду обращаться с тобой не лучше, чем с ним, и снова повторится то же самое. Ты будешь выполнять мою работу: мыть посуду и полы. Я превращу тебя в вещь, и, когда твои силы и терпение закончатся, ты начнешь напиваться и бить меня. А потом я умру. Если ты ударишь меня, это станет последней каплей. Мне просто незачем будет жить.

Она замолчала, глядя на него отсутствующим взором.

– Я никогда не ударю тебя, – погладив ее короткие волосы, пообещал Натан.

– Чарли тоже не бил меня прежде.

– Понимаешь, мы с тобой можем откровенно говорить. Мы можем обсуждать свои проблемы. Наше образование позволяет нам оценивать ситуацию сходным образом. А Чарли этого не мог.

Она кивнула.

– Мы способны на цивилизованную демонстрацию нашего негодования. Ты это сейчас и сделала. Мы можем напрямую решать любые вопросы…

– Просто посмотри правде в глаза, – прервала его Фэй. – Я бестактная и вульгарная женщина. Почему ты влюбился в меня?

– Потому что ты умная и смелая, – ответил он, поглаживая ее волосы. – Ты напоминаешь мне поколение первопроходцев.

Нат снова подумал о том, как она пыталась спасти ягненка.

– И ты не боишься, что я превращу тебя в домашнюю прислугу?

Шутливо оттолкнув его, она вышла во двор и чуть позже вернулась с двумя поленьями и хворостом для растопки. – Знаешь, что я хочу? Гарем мужчин, в котором были бы декораторы и дизайнеры, маляры и садовники, электрики, парикмахеры и сантехники. Еще я хочу, чтобы там оказались строители… Мне нужна новая мастерская для работы с глиной. Ты построишь мне мастерскую? Или я должна крутить гончарный круг в постели?

– Конечно построю, – с улыбкой ответил он.

– А если я разрушу твою карьеру? Заставлю бросить учебу? Возложу на тебя финансовую ответственность, чтобы ты работал до конца своей жизни и содержал меня и девочек? Что, если я захочу еще детей и, возможно, очень скоро? Я не говорила тебе о диафрагме?

– Говорила.

Она засмеялась:

– Вполне вероятно, что тебе придется заняться продажей земельных участков. А ты ведь хотел… получить профессию. Конец карьере.

На ее лице появилась озорная улыбка.

– Кем, говоришь, тебе хотелось стать?

– Адвокатом или историком.

– Бог мой! Тогда ты начал бы изводить меня судебными тяжбами!

– Я женюсь на тебе, – ответил Нат. – Вот увидишь! Я разведусь с Гвен и женюсь на тебе.

– А что мы будем делать с Чарли?

– Ты тоже разведешься с ним.

Внезапно он почувствовал сомнение.

– Ты не потребуешь развода?

– Нет, – сказала Фэй. – Я знаю, знаю, милый. В мое сознание намертво впечатаны буржуазные предрассудки, которые не соответствуют нынешней реальности. Но для меня развод невозможен. Брак заключается на небесах.

– Ну как же так? – разочарованно воскликнул он.

– Я полагаю, в моем случае эти предрассудки заменяют верность. Мы, провинциальные женщины, не поступаем иначе. Венчаясь в церкви, я поклялась оставаться с мужем в радости и горе. Для меня эта клятва останется нерушимой.

– Тогда единственным шансом будет смерть Чарли. Ты освободишься от клятвы, если он умрет?

– Если он умрет, я снова выйду замуж, – ответила Фэй. – Ради счастья девочек. Им нужен отец. Им нужен сильный мужчина, управляющий домом. Он свяжет семью с внешним миром и обществом. А мать будет кормить, одевать и согревать своих домочадцев.

Немного помолчав, Натан с тревогой в голосе спросил:

– Почему ты не попросишь его?

– О чем?

– Он ведь говорил о том же.

Нат чувствовал, что совершает ошибку. Но ему хотелось высказать это.

– Для него развод означает смерть. Наоборот, но то же самое…

Фэй бросила на него свирепый взгляд, который он видел на ее лице лишь дважды. Тем не менее когда она заговорила, спокойно и холодно, она полностью контролировала себя. Казалось, что бесстрастный голос исходил из глубин колодца мудрости, неопровержимого опыта и житейского знания.

– Ладно, – сказала она. – Я не могу обременять человека ответственностью за моих детей. Тем более что это дети от другого мужчины. Я не виню тебя, Нат. Ты прожил относительно легкую жизнь, и я не верю, что тебе удастся помогать моей семье достаточно долгое время. Я должна выйти замуж за мужчину, который действительно будет содержать меня. Давай говорить честно. Ты просто не способен на это.

Она равнодушно улыбнулась ему. Ей больше нечего было сказать. Почти грациозная улыбка, но она оказалась хуже пощечины. Нат направился в прихожую, чтобы надеть пальто.

– Ты уходишь? – спросила она.

– Не вижу причин оставаться.

– Да, тебе лучше уйти сейчас. И будет еще лучше, если ты уйдешь навсегда. Ведь это самый легкий путь, не так ли?

– Нет, не так!

– Да, милый, так! Бегство всегда было самым легким способом в решении проблем. Все, что тебе нужно сделать, так это надеть плащ и вернуться к Гвен.

Фэй проводила его до двери. Казалось, что ее лицо излучало белое сияние.

– Ты не поцелуешь меня на прощание? – спросила она.

Он поцеловал ее.

– Увидимся.

– Передавай привет Гвен. Возможно, скоро мы пригласим вас на ужин. Чарли вернется из госпиталя на следующей неделе, и мы устроим небольшой семейный праздник.

– Хорошо, – сказал Нат.

Почти не веря тому, что случилось, он закрыл за собой дверь и зашагал по гравию и хвое к машине. Включилось внешнее освещение: Фэй проявила заботу о нем. Свет не гас до тех пор, пока он не проехал подъездную дорожку. Затем, когда машина достигла поворота на трассу, особняк погрузился в темноту.

Нат в полном ошеломлении направился домой.

«Допустим, я не стал бы мыть посуду, – думал он. – Случилось бы это? Случилось бы. Рано или поздно случилось бы. Наши сомнения и обоюдная враждебность когда-нибудь всплыли бы наружу. Это был вопрос времени. Неизбежное событие».

Но Нат по-прежнему не мог поверить в разрыв отношений. Возвращаясь к Гвен, он боялся, что сойдет с ума от тоски по Фэй. Сможет ли он выдержать такой удар?

Подъехав к дому, Натан увидел у крыльца чужую машину. Он взбежал по ступеням и открыл ключом запертую дверь. Гвен сидела за столом на кухне, перед ней стоял бокал вина. Напротив нее сидел мужчина, которого Нат видел впервые, молодой блондин в очках. Они оба смотрели на него со страхом. Но вскоре к Гвен вернулось самообладание.

– Что ты так рано сегодня? – спросила она прерывающимся голосом. – Я думала, ты задержишься у нее подольше.

– Кто это? – указав на молодого человека, спросил Натан.

Его сердце бешено колотилось.

– Мне не нравится, когда я приезжаю домой и нахожу перед дверью чужую машину!

– Ты это серьезно? – ухмыльнулась Гвен.

Ее язвительность и нескрываемое отвращение к нему поколебали Ната. Он никогда не слышал, чтобы она говорила с таким сарказмом. Каждый слог ее короткой фразы выражал безжалостность и грубость, словно это был финал их супружеской жизни, словно между ними больше ничего не осталось. Он уловил в ее голосе окончательный приговор.

– Ну, извини, – сказала она. – Я думала, что ты останешься у Фэй до полуночи. Или, возможно, до утра.

Молодой человек поднялся на ноги.

– Не уходи! – крикнула Гвен, переводя на него пылающий гневом взгляд. – Тебе-то зачем уходить?

Она повернулась к Натану и со злой усмешкой пояснила:

– Понимаешь, мы на середине дела. Может, покатаешься где-нибудь и вернешься через пару часиков?

– Какого еще дела? – спросил он.

– Мы налаживаем взаимопонимание, – ответила Гвен. – Прелюдию к дальнейшим отношениям. Это Роберт Эльтроччи. Он живет неподалеку от нас. Там, где красивые птицы. Не помнишь? Он выращивает длиннохвостых попугаев и продает их в Сан-Франциско.

Нат промолчал.

– Так ты не против, если мы продолжим? – спросила Гвен. – Всего пару часиков.

Она помахала ему рукой, как будто прощалась.

– Пока-пока.

Нат повернулся к молодому человеку и рявкнул:

– Вон отсюда!

Эльтроччи отодвинул в сторону стакан вина и, поднявшись с показной медлительностью, сказал:

– Ладно, Гвен, я пойду. Надо выполнить кое-какую работу.

В дверях он остановился и спросил:

– Увидимся в обычное время?

– Хорошо, – игнорируя мужа, ответила Гвен. – Позвони мне. Нет, лучше я позвоню тебе.

Затем она придала своему голосу специально для Натана интонацию влюбленности:

– Спокойной ночи, Боб.

– До завтра, – ответил Эльтроччи.

Передняя дверь захлопнулась, и вскоре машина блондина отъехала от дома.

– Как там Фэй? – не поднимаясь из-за стола, спросила Гвен.

Она отпила вино и посмотрела на него поверх стакана.

– Нормально, – ответил Натан.

– Конечно, для тебя это нормально, – дрожащим голосом сказала Гвен. – А я считаю ваши встречи абсолютно ненормальными.

– Я не желаю видеть у нашего дома чужие машины! – крикнул он. – Между прочим, я ни разу не приводил сюда Фэй. Это непорядочно и нечестно! Ты можешь встречаться с кем угодно! Но не приводи их сюда! Это не только твой дом! Он еще и мой!

– Мы не можем встречаться в его доме, – ответила Гвен. – Он женат, и у него есть шестимесячный ребенок.

Услышав ее слова, Натан почувствовал приступ безнадежной тоски. Вот последствия его отношений с Фэй. Он уничтожил свой брак, и осколок этого взрыва вонзился в кого-то еще – в незнакомого человека… в женатого мужчину с маленьким ребенком.

– Ну, раз ты разрешаешь мне встречаться с кем угодно… – продолжила Гвен.

– Да, я подал тебе дурной пример, – прошептал Натан.

Она промолчала.

– Теперь ты отвечаешь тем же. Это месть. Интрижка с первым попавшимся парнем. Ты мстишь как бы мне, а страдают его жена и ребенок. Но у меня все не так. Я хочу жениться на Фэй. У нас серьезные отношения. А разве ты влюблена в этого придурка? Могу поспорить, что он тебе и даром не нужен!

Она по-прежнему молчала.

– Это ужасно! Это худшая история, которую я слышал! Как ты только додумалась до такой невыразимой пошлости?

Гримасу страдания на лице его жены сменила злая усмешка. Упреки мужа лишь укрепили ее решительность.

– Один из нас должен уйти, – сказал Натан.

– Хорошо. Уходи.

– И уйду, – ответил он.

Войдя в спальню, Нат сел на кровать.

– Сейчас мне не хочется идти куда-то, – проворчал он. – Возможно, завтра…

– Нет, сейчас! – крикнула Гвен.

– Пошла к черту! Заткнись! Лучше молчи, или я за себя не отвечаю!

Он почувствовал испарину на лбу.

– Не угрожай мне, – зарыдав, сказала Гвен.

Она выбежала в гостиную, и Нат услышал скрип кушетки. Дом погрузился в тишину. – «О боже, – подумал он. – Это какое-то бедствие. Мой брак разрушен. Что со мной происходит? Какого черта я делаю?» Скрип кушетки раздался снова. Гвен появилась в проеме двери.

– Ладно, я ухожу, – сказала она. Можешь оставаться у нее целыми днями. Я уеду в Сакраменто, к своей семье. Ты дашь мне ключи от машины?

– Если ты возьмешь ее, я не смогу выполнять свою работу.

Его сердце билось так быстро и сильно, что он с трудом произносил слова. Слова отнимали много энергии и не складывались во фразы.

– Тогда отвези меня в Сакраменто, а сам возвращайся назад, – предложила Гвен.

– Хорошо.

– Мне нужно забрать свои вещи. Сейчас уже поздно, соберу их завтра утром… Тогда нет смысла уезжать сегодня в Сакраменто. Это слишком далеко, на дорогу уйдет вся ночь. Я остановлюсь в мотеле. Отвези меня в Пойнт-Рейс.

– Нет, – ответил он. – Если мы поедем, то только в Сакраменто. – Гвен посмотрела на него и, закусив губу, ушла в гостиную. Сначала Нат ничего не слышал. Затем он вдруг понял, что его жена собирает вещи. Она вытаскивала из шкафа чемоданы.

– Думаю, ты права, – крикнул он из спальни. – Нет смысла ехать ночью в Сакраменто. Подожди до завтра. Утром мы все обсудим. И зачем тебе ночевать в мотеле, если ты можешь провести ночь здесь?

– Я не собираюсь спать с тобой, – ответила Гвен. – Поезжай к своей Фэй и спи в ее доме, а я останусь здесь.

– Лучше постели себе на кушетке. Или, если хочешь, я буду спать там.

– Почему ты отказываешься возвращаться к ней? – спросила Гвен, появившись в дверях. – И почему ты приехал от нее так рано?

– Мы поссорились.

Он не смотрел на Гвен, но чувствовал на себе ее взгляд.

– Ничего серьезного. Просто овца родила мертвого ягненка, и Фэй расстроилась. Эти роды были ужасным зрелищем. От трупа к овце тянулась кровавая слизь.

Он начал рассказывать ей о своих переживаниях, Гвен какое-то время слушала его, а затем снова ушла. Через несколько минут он увидел ее с чемоданами в руках. Чувствуя ярость, Нат вскочил с постели и вышел в гостиную.

– Ты даже не пожелала выслушать меня! – возмутился он.

– Мне и так уже достаточно.

– А могла бы послушать! Что тебе стоит? Я прошел через настоящий ад! Хоронил труп животного! Неужели тебе так трудно меня выслушать? Меня там едва не стошнило!

– Мне жаль мертвого ягненка, но у меня свои проблемы, – ответила Гвен. – Я давно уже знаю о ваших случках. Ты оставался у нее по вечерам и даже по ночам. Я ничего не говорила. Я позволяла тебе делать все, что ты хотел. И когда люди приходили и удивлялись, что моего мужа нет дома, я говорила им, что ты работаешь допоздна в Мил-Вэли. Я никому не жаловалась на твою измену.

– Спасибо, но…

– Не представляю себе, что ты будешь делать, когда Чарли вернется из госпиталя. Все выплывет наружу! Думаешь, он не узнает? Кто-нибудь расскажет ему о ваших шашнях. Такое в маленьком городе не удержишь в секрете. Тут все знают обо всех.

– Если ты уедешь, то все поймут причину, – ответил Натан. – Вообще никаких сомнений не будет.

– Ты хочешь, чтобы я осталась здесь и не дала убить тебя, когда он вернется домой?

– Да ничего он не сделает. Чарли больной человек. Он пролежал на больничной койке несколько месяцев и до сих пор не восстановился после сердечного приступа. Он скоро умрет. Ему недолго осталось жить на этом свете.

– Так вы надеетесь, что шока от горькой правды будет достаточно? – со злостью выкрикнула Гвен. – Убьете его и отправитесь прямой дорогой к счастью?

– Я люблю ее, Гвен. Мы с ней планировали заключить законный брак. Это поступок, которым я гордился бы всю жизнь. Возможно, ты не поверишь…

– Нет, почему же? Звучит правдоподобно. Тебя тянет к ней, потому что у нее есть дети. Я знаю, тебе хочется детей. Но ты не забывай, что мы не заводили их из-за твоей учебы. А она разрешит тебе закончить обучение? Конечно, при ее деньгах вы можете позволить себе и то и другое. Ты будешь учиться и одновременно жить в большом доме, с детьми, хозяйством и всем прочим. А я для тебя как кость поперек горла, верно?

– Мне нужна стабильная семья, – ответил Нат.

– Знаешь, кем ты станешь, когда женишься на ней?

Он не смог удержаться от вопроса:

– Кем?

– Ты будешь подкаблучником, прирученным домашним слугой, наводящим чистоту и порядок в ее доме. Ты будешь присматривать за утками и овцами, корректировать ее бюджет и проверять температуру в комнатах, чтобы сэкономить деньги по счетам за электричество…

– Нет, этого не будет, – перебил он ее. – Между нами все кончено. Я больше не увижу ее. Мы прервали наши отношения.

– Почему?

– Как раз из-за того, о чем ты говорила. Я не хочу превращаться в домашнюю прислугу и мыть за нее тарелки.

Говоря эти слова, он почувствовал стыд за обман. Стыд не перед Гвен, а перед Фэй. Это ей он хранил верность и для нее брал на себя моральные обязательства. Стоя в гостиной и рассказывая жене о размолвке с ней, он понимал, что не желает прерывать сложившиеся отношения. Дороги назад уже не было. Его тянуло к Фэй. Он тосковал. Он хотел вернуться в тот дом и стать его частью. Все остальное было обманом… пустыми словами.

– Я не верю тебе, – ответила Гвен. – Ты слишком бесхребетный, чтобы разорвать ваши отношения. Она связала тебя по рукам и ногам. У Фэй свое видение мира. У нее ум двухлетнего ребенка – она хочет все, что видит, и добивается этого воплями и истерикой.

– Фэй осознает свои недостатки. Вот почему она ездит к доктору Эндрюсу. Она борется с ними и побеждает их!

Гвен засмеялась:

– Откуда такой оптимизм? Такая влюбленность? Тогда почему ты поссорился с ней?

Он не знал, что ответить.

– Я одного не понимаю, – сказала Гвен. – Как ты мог связаться с подобной женщиной? Неужели ты решил провести остаток жизни под ее каблуком? Тебе так нравятся отношения мать-ребенок?

– Я устал слушать эти разговоры!

– Меня не удивляет, что ты устал слушать такие разговоры, – ответила Гвен. – Меня удивляет другое! Как ты еще не устал жить со всем этим!

Выбежав из дома, Нат сел в машину и стал ждать, когда она соберет вещи.