Глава 15

Возможность будущего

– Ты права. Мы встречаемся с подобным себе человеком в тот момент, когда находим себя. Но люди меняются. Постоянно. Постепенно, конечно. Но если ты развиваешься, ты однозначно меняешься. И через, скажем, четыре-пять лет ты уже опять другой человек. Нашел себя и опять потерял. И так бесконечное количество раз, – Равшана любила поговорить. Конечно, любила, собственно, как и я. Хорошо, что август: тепло будет до позднего вечера.

– Вот. Вот в этом и была вся загвоздка, – я сделала глоток. – Встреча за встречей, звонок за звонком, очередная остановка поезда. Бесконечные поезда. Я искала людей в людях и себя в себе. Но все только запутывалось. На месте одного ответа тут же появлялось четыре новых вопроса. Я никак и ни в чем не могла поставить точку. Бесконечная, жирная, бесперспективная запятая. В чем загвоздка? Да в том, что все не навсегда. Люди меняются. Обстоятельства меняются. Ты можешь меняться. Прошлое – статично. Настоящее – факт. А будущее – его вообще нет. Его можно только создать.

– Будущего нет, потому что ты меняешь его каждую минуту. Меняются твои даже самые простые решения – меняется твое будущее за одну секунду. Я хорошо помню этот день. Вместо того чтобы пойти после работы сразу домой, я решила зайти в книжный магазин. Зачем-то. Хотя он был даже не по дороге. Свернула вместо налево – направо. Бродила по книжным залам, читала тексты на задней стороне обложек, брала любые книги в руки. Вдруг книга какого-то финансиста из Франкфурта. Я сейчас даже имени его не вспомню. Но полистала. Книга не для всех, но я же юрист, кое-что было очень мне по теме, – Равшана подмигнула мне. Она знала, что у меня диплом магистра права, шесть лет университета на юридическом. И хотя я ни дня не работала по специальности, это все равно имело свои последствия. Нужно иметь определенный ход мыслей в голове, чтобы вместо художественной литературы читать кодексы и разбирать кейсы по решениям суда в различных странах мира относительно особо тяжких криминальных преступлений. – Полистала и забыла. Но не забыла же. Не забыла же, на самом деле. Потому что потом, когда я решила уехать в другую страну, то из Стокгольма, Франкфурта и Амстердама я выбрала именно Франкфурт. А потом здесь случилось все то, что случилось. А еще теперь сижу в этом кафе с тобой, своей копией – и внешне, и по характеру. Знала ли я тогда, что, решив зайти после работы в книжный на полчасика, я на самом деле изменила свое будущее?

От слов Равшаны у меня приятно закружилась голова. Так случается, когда то, что казалось невозможным, вдруг появляется перед твоими глазами. Я любила такие игры разума. Возможно, случайность, возможно – доказательство, и только ты сам принимаешь решение, что из этого верно.

– Это очень смешно, ведь изначально я задумывала книгу о сексе и об отношениях. Она должна была быть легкой и с юмором. Я не ожидала, что начнутся настолько интимные и серьезные истории. Я бежала за своей мыслью, как за кэрролловским кроликом, и не замечала, как сильно отклоняюсь от начального плана.

– Получается, что каждая новая встреча меняла тебя. Поэтому ты и отклонялась в сторону все больше.

– Да. За семь лет направление изменилось на 360 градусов. В итоге получилась книга не про отношения и секс, не про гендерное, а про способ мыслить. Про то, как наши мысли могут изменить нашу жизнь. Про то, как найти свое собственное мнение и научиться отличать его от чужого. Про то, как различать своих людей и других. Про то, как принимать и отпускать этих «других».

– Для этого тебе понадобилось провести сотни интервью?

– Да.

– Для этого тебе понадобилось рассказать тысячам людей по всему миру столько интимных подробностей о себе самой?

– Да.

– Сумасшедшая женщина! – Равшана вскрикнула и взмахнула своими тонкими восточными ладонями в воздухе. Люди за соседними столиками снова обернулись, окидывая нас взглядом. Мы усмехнулись. Две восточные девушки громко разговаривают за летним столиком – подумаешь, а как еще они могут разговаривать?

– Слушай, ну тогда так было нужно. У меня был такой протест против всего, что мне хотелось выйти голой на оживленную площадь и кричать, пока не охрипну. Тогда мне казалось, что в этом есть реальный смысл для людей, для общества.

– А теперь?

– Теперь-то понятно, что не в крике дело.

– Я тебя сейчас обнимаю через столик, ты чувствуешь? – Равшана неподвижно сидела напротив. Это то, что я так обожаю в людях, и то, чего мне так не хватает в немецкой культуре, – тактильность. Понятно же, что иногда это можно сделать и обычными словами.

– Знаешь, сейчас бы я точно не стала столько рассказывать о своей личной жизни. Многие тексты вообще бы сожгла. Чем дальше я бежала за своим «кроликом», тем тяжелее мне давалась откровенность. Я стала чувствовать себя слишком общественной. Слишком инструментом. Откровенность превратилась в поток, банальность, в то, что само собой разумеется, в безделушку, которую можно без сожаления потрепать. В какой-то момент стало понятно, что моя откровенность потеряла смысл. Я постоянно сталкивалась с какими-то незнакомыми людьми, которые открыто обсуждали мою личную жизнь и посмеивались над какими-то ее эпизодами. А я ведь писала все эти личные подробности не для того, чтобы обсуждали меня. Мне хотелось, чтобы сквозь эти признания люди попробовали взглянуть на себя. Я использовала словесный эксгибиционизм для того, чтобы люди смогли раздеться перед самими собой.

– Знаю, знаю.

– А теперь я даже одеваться стала иначе. Сегодня я больше ношу брюки и джинсы, а моя любимая длина юбки – чуть выше колен. Тогда же, я обратила внимание, перечитывая главы книги, что практически на каждую встречу я надевала что-то длинное – или платье, или юбку. Неужели я действительно так одевалась раньше? Я настолько изменилась. Когда и почему это произошло?

– Мне нравится то, как ты сейчас одеваешься.

– Еще бы, ведь я одеваюсь в точности, как ты.

Равшана захохотала. Рассмешить ее было – пара пустяков. Хотя, разумеется, она умела грустить. Несколько лет она жила с человеком, который однажды принял решение уйти. Видимо, просто изменился. Это сильно изменило и ее саму, правда, далеко не за один день. Преданность всему, от сказанного слова до человека, – одна из определяющих восточных черт характера. Таким людям, даже очень современным, сложно меняться. Сложно осознавать, что все не навсегда. Нам хочется, чтобы навечно.

– Когда я впервые осознала, что нет никакой стабильности и ни в чем нельзя быть уверенной на сто процентов, у меня случился шок, – Равшана встряхнула локоны своих длинных черных волос. – Потому что это отрицало вообще все. Всякий смысл вообще всего. И главное, эти иллюзии, будто бы я могу что-то железно запланировать. И сразу такое чувство незащищенности отовсюду. Долго не могла с этим смириться. Понять, что с этим делать. Потому что выход-то на самом деле был.

– Какой?

– Жить постоянно в одних и тех же условиях или развиваться – менять увлечения, города, книги, внешность. В первом случае стабильность почти возможна, но если ты развиваешься, ты обязательно будешь меняться. Обязательно. А вместе с этим и твое будущее. Это, конечно, интересно, но непонятно же что, и постоянно лавировать, и удивляться самому себе, как все изменилось. Понимаешь, о чем я?

– Я знаю, что ты выбрала.

В этот момент нам обоим было очевидно, что мы еще не раз поменяемся. Велика вероятность, что по разным траекториям, и наши пути разойдутся. Кто знает, быть может, прямо сейчас мы в последний раз пьем вино вместе и в последний раз настолько похожи. Но такой выбор сделала каждая из нас.

– В этом году я сделала на руке татуировку в виде пера. Оно напоминает мне о том, что нужно быть проще и легче в любой ситуации. Потому что все проходит. Я иногда начинаю эмоционально взмахивать руками, а потом вижу это перо и сразу отпускает. Улыбаюсь. У тебя есть какие-то правила жизни? Той тебя, которой ты являешься сейчас?

– Есть, – Равшана приподняла подбородок и окинула взглядом Майн. – Никому ничего не доказывать – это бесполезно. Перестать искать понимания у других людей – это невозможно. И самому прекратить попытки понять других людей с помощью своей логики. О да, это моя любимая тема! У каждого человека своя уникальная логика, но каждый человек упорно пытается с помощью ее, чисто своей логики, понять других. Это ужасно! Это ужасно смешно, говорю тебе как юрист. Я бы даже такую статью ввела и штраф за нарушение границ чужой логики. Понимание… Сдалось нам всем это понимание! Недолюбленные, что ль? Или наоборот – привыкли быть центром любой площади мира? Ох… – Равшана наклонила голову влево и задумалась. Вспоминала, сколько времени у нее ушло на то, чтобы вместить других людей в рамки своей собственной логики? Почему нам так необходимо втиснуть людей в свои собственные границы? И в тот момент, когда мы произносим: «Пойми меня, пожалуйста/ты меня понимаешь?» – означает ли это, что на самом деле мы хотим, чтобы человек начал думать и понимать по-нашему?

– Альтернатива?

– Просить принять себя таким, какой ты есть. Принять, а не понять. В попытке понять и быть понятым мне видится какое-то насилие. А принять – как воздух. Сохранение себя и других.

– Давно ты это поняла?

– Совсем недавно. Сразу после того, как получилось принять себя. Понять – значит объяснить с помощью аргументов. А аргументов у меня не было. Хватит себя объяснять!

Я рассмеялась. Действительно, хватит. Не для того мы живем.

– Как насчет твоих правил жизни?

– Ой… Мои… Тут все просто. Все не навсегда, люди меняются – и это сильно облегчило мне жизнь. Любить свои перемены, принимать то, каким ты был раньше, какой ты есть сейчас, и с интересом предвкушать, каким ты еще будешь. Пять лет назад я и в фантазиях не могла себе нарисовать, что буду в таком синем платье сидеть на террасе кафе во Франкфурте вместе с узбекской красоткой, – я посмотрела на нее, чтобы запомнить. – Если точно знать, что все не навсегда, то вообще нетрудно ценить то, что есть сейчас: оно ведь, значит, закончится, и надо успеть набыться в этом моменте, городе, квартире. Если точно знать, что все не навсегда, то легче переносить гадости и скотские дни: они же не навсегда! Поэтому и к самому себе начинаешь относиться не так строго, не так критично, с большей добротой, потому что ты – тоже не навсегда.

– Как часы у Дали?

– Как часы у Дали.

– Зачем нужно прочитать твою книгу?

Я ждала этого вопроса. Потому что на этот раз знала, что ответить.

– Чтобы понять, что все бывает очень по-разному и зависит не от логики или обстоятельств, а от наших решений. Каждая история – это один из вариантов нашей собственной жизни. Мы могли быть этими людьми. Или можем стать ими в будущем. Или наоборот – ни в коем случае не стать. Возможно, чья-то история – это для кого-то шанс прямо сейчас изменить свое будущее.

Мне было очень хорошо в этот момент. Никто не знает, где я буду в этот день через год, через пять лет, через десять. Какой я буду? Буду ли я вообще?

Но сейчас это не имело абсолютно никакого значения.

Мне было хорошо и больше не хотелось объяснять ни себя, ни других. Потому что напротив меня, в таком же синем платье, как и я, сидела Равшана.