Евгений Лукин
Пять соток солнца
Это как же надо было уйти в работу, чтобы не заметить стихийного бедствия! Я выправил предпоследний, на диво безграмотный, абзац, а затем черт меня дернул отнять глаза от монитора и увидеть, что оно давно уже тут, в приемной: сидит бочком на краю стола и покачивает белым мокасином.
– Здравствуй, Глеб, – ласково сказало оно.
– Петя… – сдавленно взвыл я. – Пять минут…
Пожало белыми пиджачными плечами и возражать не стало:
– Ну пять, так пять…
Однако не прошло и одной, как захныкал служебный телефон.
– Звонят… – посочувствовал Петя.
– Да и хрен с ними! – брякнул я сгоряча.
Телефон хныкал. Некоторое время Петя задумчиво смотрел на него, затем вздохнул и снял трубку.
– Да… – изронил он с начальственной усталой брезгливостью.
Я обомлел. А он продолжал:
– Да, приемная… Кто-о?.. О-очень приятно. Что вы хотели?
– Петя… – прошептал я.
Но было поздно.
– Совещание? Завтра?.. Совещания завтра не будет… А никогда! С сегодняшнего числа все совещания отменяются… Кого, вы говорите, позвать? – Он смерил меня суровым оценивающим взглядом. – Нет, подойти он не может… Я его уволил. А так. Взял и уволил… То есть как это кто я такой? Вы что, уже и голос мой не узнаете?..
Разочарованно повертел трубку, положил на место.
– Слабоваты нервишки, – заметил он. – А начинал бойко…
– Ты что, дурак?! – завопил я, вскакивая. – Меня же теперь в самом деле уволят!
– Да никто тебя не уволит, – лениво успокоил он.
– Кто хоть звонил? Мужчина? Женщина?
– Понятия не имею. Сразу дали отбой. Наверное, подумали, что номером ошиблись.
– А с кем же ты тогда говорил?
– С короткими гудками. – Он грациозно спрыгнул с краешка стола и насмешливо меня оглядел. – Ну что ж ты такой, Глебушка, взъерошенный? Запирай-ка ты свой лабаз. Семь часов. Добрые люди по второй уже разливают.
* * *
Когда-то мы были с ним сослуживцами. Потом фирму нашу ликвидировали, и какое-то время судьба меня берегла. Однако полторы недели назад демонический Петя вновь возник в моей жизни. Произошло это при экстремальных (кроме шуток!) обстоятельствах: переходя дорогу, я чуть не угодил под автомобиль и, что странно, сам-то отделался синячишком на бедре, а вот вдоль переднего крыла черной «Приоры» пролегла заметная царапина – уж не знаю, чем ее такую можно было оставить! Пряжкой? Пуговицей?
Последовало резкое торможение. Дверцы распахнулись, исторгнув на полосатый асфальт трех возбужденных абреков, причем в руке одного из них присутствовала бейсбольная бита. Будущее придвинулось вплотную, но тут неподалеку прозвучал знакомый мягкий баритон:
– Обижают, Глебушка?
Обернулись на голос. В каких-нибудь четырех шагах от места грядущей разборки стоял Петя – весь в белом. Как всегда.
– Иди, да? – нервно сказал ему тот, что с битой.
Такое впечатление, будто Петю эта угроза даже развеселила отчасти. Он смотрел на моих обидчиков с любопытством. А те задумались. Потому что за Петиным плечом маячил равнодушный громила, в сравнении с которым их физические данные несколько меркли.
– Беспредела в своем районе, – назидательно изрек Петя, – не потерплю!
И коротко глянул на сопровождающего. Тот остался равнодушен. Если бы он, скажем, выпятил челюсть, насупил брови, сжал кулаки – это, согласен, тоже бы впечатлило, но, уверяю вас, в гораздо меньшей степени. А он остался равнодушен. Просто стоял и ждал дальнейших приказаний от крестного отца в белых одеждах. Этакий голем. Робот-убийца.
Абреки стушевались, заморгали и безропотно, представьте, загрузились в поцарапанную об меня тачку.
Отбыли. А тот, кого мы с ними приняли спроста за Петиного телохранителя, постоял, подумал, да и пошел себе прочь. Я ошалело уставился в удаляющуюся спинищу.
– Кто это был?..
– Понятия не имею, – небрежно бросил Петя. – Случайный прохожий, надо полагать…
Мы перебрались с проезжей части на тротуар, где я малость опомнился и обрел наконец возможность приглядеться к давнему своему знакомцу попристальнее. Белый эстрадный пиджак за истекшие полгода нисколько не обветшал, чего, увы, никак не скажешь о самом Пете: лицо выглядело несколько утомленным, под отяжелевшими нижними веками наметилась легкая зыбь. Но в остальном – прежний. Нутро не сменишь.
* * *
Когда-нибудь его, конечно, пришибут. Однако жить по-другому он просто не умеет. Следует заметить, что рискованные свои проделки Петя отчиняет совершенно бескорыстно, из любви к искусству, часто в ущерб себе, поскольку огребает за них временами неприятности полной мерой.
В чем-то мы с ним похожи, обоих достает жизнь. Отличие одно: если она издевается надо мной, то Петя – над ней. Вся разница.
– Господи, на что только люди не идут ради бабла… – меланхолически промолвил он, когда, присевши на лавочку в сквере, мы обменялись скудными новостями. – Иной раз даже и на работу устроятся…
– Ты устроился на работу?
– Да нет. Речь о тебе.
Я лишь горестно усмехнулся в ответ. Быть на побегушках у некрупного политика за чисто символическую плату – удовольствие, сами понимаете, невеликое. Ну да выбирать не приходится.
Покосился на Петю. Лицо его было задумчиво. Не к добру.
– Помнишь, как к Христу блудницу привели?
Неожиданный вопрос. Вполне в Петином стиле.
– Это когда Он сказал: «Кто из вас без греха – пусть первый бросит в нее камень»?
– Совершенно верно.
– И что?
– Нет в тебе, Глебушка, благородного безумия… – пристыдил он меня. – Размаха мысли нет! Чем горбатиться на какого-нибудь там, я не знаю, коррупционера, выставил бы, допустим, на продажу тот самый камень. Который не был брошен…
– Где ж я тебе его возьму?
– А вон лежит… – И Петя любезно указал на валяющийся неподалеку обломок крупной гальки.
Да, действительно, в блудницу им, надо полагать, не кидали ни разу. Ни тогда, ни теперь.
– Знаешь что? – сказал я в сердцах. – Чья бы корова мычала! Сам наверняка без гроша сидишь.
– Это временно, – успокоил он. – Где-то еще полмесяца…
– А дальше?
Прекрасно ведь знал, что нарвусь на очередное грандиозное вранье, – и все-таки спросил! Породистое Петино лицо просветлело, разгладилось, в глазах затеплилось то ли воспоминание, то ли вдохновение.
– Видишь ли… – начал он, покряхтывая якобы от неловкости. – Втерся я в начале девяностых в некую финансовую пирамиду. А близился дефолт. А они об этом как-то там пронюхали… И поручили мне срочно реализовать сумасшедшую сумму. По нашим с тобой, разумеется, меркам сумасшедшую…
– Какую? – строго уточнил я.
– Не помню… – честно ответил Петя. – Но это можно в бумагах посмотреть. Словом, поручили. В недвижимость вложить, в землю, во что угодно. Натурально поручили не мне одному – всех подняли… – Мой неуемный друг тихонько засмеялся, покручивая головой. – Ты не поверишь! – предостерег он. – Был у нас один хмырь, так он в министерстве морского флота подводную лодку приобрел… Представляешь? Атомную подводную лодку!
– С баллистическими ракетами?
Запнулся на миг. Сделал вид, что озадачен.
– Наверное… н-нет. Разоруженную, списанную, без реактора… На лом. Хотя по тем временам могли и боеготовую толкнуть…
– Так… А ты?
– А я его, пожалуй, превзошел. Обнаружил западную фирму, распродававшую поверхность Солнца…
– Че-го?.. – Вопрос мой прозвучал туповато-угрожающе, что, впрочем, ничуть Петю не смутило.
– Поверхность Солнца, – с удовольствием повторил он. – И купил я пять соток. На большее денег не было. И в этот самый момент главу нашей пирамиды берут под стражу! А сделка у меня уже на мази… Ну и на кого оформлять собственность?
– Ну?!
– Оформил на себя, – признался Петя. – И оказался владельцем пяти соток солнечной поверхности…
Стоял ранний сентябрь, листва была шершава от пыли, однако молодилась еще, хорохорилась на ветерке. Солнышко, распроданное, как выяснилось, западными барыгами, шпарило почти по-летнему. Мой друг Петя смотрел на него, блаженно жмурясь.
– Где-то вон там… – сообщил он, указав на светило. – Чуть правее того пятнышка…
Ну не проходимец ли? Пятна он видит на Солнце!
– И наездов не было?
– На кого?
– На тебя.
– Не-ет… Кому наезжать-то? Всю верхушку пирамиды сгребли – и под суд. Такая кутерьма поднялась, что про меня никто и не вспомнил даже. Да мне и самому, честно говоря, не до того уже было. Лежит себе свидетельство – ну и пускай лежит! Ладно еще не выбросил – документик-то, согласись, забавный… И вот годочка этак пол назад приходит мне бумага. Не бумага – фирман! С печатями и водяными знаками… Оказывается! Все владельцы, даже такие малоземельные… Пардон! Такие малосолнечные, как я… Образовали акционерное общество! И выставили счет за освещение и обогрев!
– Кому?
– Всей планете.
– И их не послали?
– Пытались послать. Но там такие ребята! Президенты, олигархи… Думаешь, почему сейчас в политике черт знает что творится? Именно поэтому… Одни страны согласны платить, другие нет. Просто не говорят никому, чтобы население не волновать…
– Так ты теперь миллионер?
– Ну это смотря в какой валюте… Все-таки пять соток, согласись, не так уж и много. Но через месячишко… – Лицо Пети приняло мечтательное выражение. – Через месячишко – да. Официально вхожу в совет акционеров – и пошло оно все прахом! Работа, начальство… Эх и погуляем, Глебушка! Где-нибудь в Лас-Вегасе…
Мне оставалось лишь понимающе покивать.
– Ну а пока, – язвительно заключил я, – деньжонок у тебя не густо, и ты, разумеется, не откажешься, если я заплачу за выпивку?
– Разумеется, – с достоинством ответил Петр. Затем ни с того ни с сего встревожился и, зорко оглядев аллею, подался ко мне. – Только между нами… – поведал он жутким преступным шепотом. – Владеть хотя бы квадратным метром солнечной поверхности – дело опасное. Ой, опасное…
– Криминалитет? – догадался я, тоже понизив голос.
Петя отстранился и посмотрел на меня с недоумением. Пришлось пояснить:
– Ну там… делиться заставят… Выкрадут… для выкупа…
Он улыбнулся моей наивности.
– Все-таки ты, Глебушка, не от мира сего, – грустно подытожил он. – Пока бабла в наличии нет, пока оно только еще ожидается, никто на тебя не наедет. Нечем еще делиться! Но даже если появилось… Существует определенный порядок. Первой приходит наложка. За ней – менты. И лишь потом криминалитет… А я что, против? Пусть приходят. Договоримся как-нибудь. И те, и другие, и третьи – люди вполне вменяемые…
– А кто невменяемый?
То ли мне показалось, то ли в Петиных глазах действительно мелькнул испуг.
– Террористы, – отрывисто известил он. Лицо осунулось, стало скорбно-жестоким. – Вспомни одиннадцатое сентября…
– А при чем тут…
– При том что в башнях-близнецах девять акционеров накрылось… Девять! Да каких! Не чета мне. Ради них и взрывали…
Совсем застращал.
– Иди ты к черту! – искренне сказал я, ощутив тем не менее холодок под ложечкой, а заодно и досаду на самозабвенного враля Петю.
– Я-то пойду, – зловеще хмыкнул он. – Только ты, смотри, за мной не увяжись…
– В смысле?
– В прямом! Сидишь тут со мной, беседуешь… А они, может быть, подкрадываются уже! Понимаешь, мы для них – враги рода людского…
– Мы?
– Акционеры. Мы у них, видишь ли, Солнце оттяпали! – Петя с досадой хлопнул себя по коленке. – Ну вот скажи, кто им мешал тоже пару соток прикупить?.. Но ты не трухай, – заверил он меня. – И мы, знаешь, не лыком шиты! Теперь к каждому охрану приставили. Ну, сам, чай, видел… Этот здоровый… на перекрестке…
– Ты же говорил, случайный прохожий!
– Может, и случайный… – помрачнев, откликнулся Петя. – А может, и нет…
И с той поры повадился ко мне на работу.
* * *
Я наспех добил последний абзац, запер лабаз, и подались мы прямиком в «Трактиръ». Трапеза наша была весьма скромной: пиво и сушеные кальмары – все, естественно, за мой счет, поскольку в совет акционеров Петю, надо полагать, официально еще не ввели.
– Ну что? – полюбопытствовал я. – Молчат пока?
– Кто?
– Как кто? – Я даже слегка растерялся. – Эти твои… солнцевладельцы…
– Какие солнцев-в… – Кажется, он и впрямь забыл, о чем плел полторы недели назад. – А!.. Вон ты про кого… – Вспомнил, вдохновился, глаза вспыхнули. – Да уж лучше б молчали! Права уступить предлагают. На все пять соток.
– Дорого?
– Дорого.
– А ты?
Ответил не сразу. Глотнул пивка, зажевал волоконцем кальмара, прерывисто вздохнул. Судя по всему, финансовый соблазн, с которым в данный момент боролся обладатель пяти соток, был непомерно велик.
– Нельзя этого делать, – с трудом одолевая слова, проговорил он. – Съедят мелких собственников, и будет у них монополия. Монополия на Солнце! Ты прикинь на секунду…
И лицо его исполнилось гражданского мужества. Актер. Виртуоз. Я им даже залюбовался.
В следующий миг ожил мой сотовый телефон. Я взглянул, откуда звонят. Звонили из приемной. Ну что за падлы! Я ж ее закрыл уже! На ключ… Пива попить не дадут!
– Глеб?.. – Вроде бы голос босса. Вроде бы. Только вот интонации какие-то… Просительные? Панические? – Скажи… а-а… этот твой приятель… в белом пиджаке… Он к тебе заходил сегодня?
Как выразился однажды незабвенный Стивен Ликок, «все оборвалось в недрах ее существа».
– Петя… – просипел я, на всякий случай пряча телефон за пазуху. – А ты точно говорил с короткими гудками?
– С короткими?.. – рассеянно переспросил он. – Почему с короткими? Это даже как-то… не комильфо…
Тихонько застонав, я вновь приставил сотик к уху.
– Д-да… з-заходил…
В трубке творилось нечто невразумительное: какая-то возня – не то драка, не то перестановка мебели, кажется, где-то что-то падало.
– Вы что?.. – отдаленный взвизг босса. – Вы что делаете?.. Уберите пистолет!..
Услышав такое, я, понятное дело, оцепенел. Вернее – как? Внутренне оцепенел. Зато организм мой внезапно пришел в движение. Без какой-либо команды с моей стороны он спешно дал отбой, снял крышечку, выколупнул из телефона аккумулятор и, распихав все это по карманам, вскочил.
– Официант! – неистово гаркнул он (организм). – Расплатиться! Деньги на столе, сдачи не надо…
Мой друг Петя смотрел на меня снизу вверх с неподдельным интересом.
А организм продолжал действовать, причем действовать расторопно и вполне профессионально. Откуда что взялось? То ли сериалов насмотрелся, то ли Петиных бредней наслушался.
Рискуя повредить белый рукав эстрадного пиджака, он (он, он – не я!) сдернул сотрапезника со стула и повлек к выходу. Петя не сопротивлялся, более того скажу: подчинился с восторгом. Таким он меня еще не видел.
* * *
Был, напоминаю, сентябрь. Смеркалось рано. Памятник посреди площади, обведенной кольцом фонарей, стоял как бы в облачке синеватой мглы.
Организм мой к тому времени, как мы выскочили на плиточный тротуар перед «Трактиром», успел опомниться и, присмирев, ждал от меня приказаний.
– Туда! – хрипло скомандовал я и повел Петю в сторону «Кружечной».
– Кредиторы? – соболезнующе осведомился он. – Ну так и сказал бы сразу – я бы меры принял…
Мы сошли по лесенке в соседний полуподвальчик и заняли (по моей инициативе) двухместный столик у низкого, вровень с тротуаром, окна, откуда хорошо просматривался вход в покинутый нами «Трактиръ».
– Что будете заказывать? – спросила мулатка в сарафане и кокошнике.
– Пару «чешского» и кальмары. Сушеные…
Мулатка ушла.
– Ну не томи, не томи, – подбодрил меня сильно заинтригованный Петя. – Что стряслось? На знакомую какую-нибудь налетел?
Но я еще не собрался с мыслями. Сам был ошеломлен внезапной выходкой своего организма. Раньше он ничего подобного себе не позволял.
Петя ждал объяснений.
– Босс звонил… – выдохнул я наконец.
– И что?
– Там ему пистолетом грозят…
– Кто?
– Не знаю, – сказал я – и вздрогнул.
– Ну и вызвал бы полицию… Что за эскапады такие?
– Там, кажется, тебя ищут… – вынужден был признаться я.
– Это которые с пистолетом?
– Да…
– С чего бы это вдруг?
– Ну… – беспомощно выдавил я. – Сам же говорил… террористы… акционеры…
Петя откинулся на спинку стула и устремил на меня влюбленные глаза.
– Беру свои слова обратно, – торжественно объявил он. – Есть в тебе, Глебушка, благородное безумие…
Нам подали пиво и кальмары.
Босс не шутил. Он вообще не умеет шутить. Ему действительно грозили пистолетом – там, в приемной… И он действительно спрашивал о Пете. «Твой приятель… в белом пиджаке…» Нет у меня другого приятеля в белом пиджаке!
Беда, однако, заключалась еще и в том, что убеждать Петю в серьезности происходящего было теперь бесполезно. После нашего с ним бегства из «Трактира» он, разумеется, вообразил, будто Глебушка разыграл его в ответку, причем разыграл с блеском.
Машинально я взял высокий бокал, поднес к губам, опасливо покосившись при этом в окошко, а далее рука моя дрогнула – и пиво проплеснулось на стол.
По сумрачной площади шествовал, направляясь к «Трактиру», тот самый громила, что маячил за Петиным плечом полторы недели назад, когда меня чуть не переехало черной «Приорой» с тонированными стеклами.
– Смотри… – каркнул я перехваченным горлом.
Петя посмотрел. Высокая бровь его приподнялась еще выше.
– Ну? – бодро промолвил он. – Что я тебе говорил? Охраняют. Берегут… Так что зря мы с тобой оттуда дезертировали.
В голосе, однако, сквозила некая едва уловимая растерянность.
Неспешной уверенной поступью Терминатора наш телохранитель (а возможно, и террорист) приблизился к «Трактиру», вошел. Я замер в ожидании. Чего я ждал? Да чего угодно! Выстрелов, взрыва, звона стекла… Ничего подобного, слава богу, не последовало. А минуту спустя незнакомец вновь появился на пороге. Должно быть, тех, ради кого он прибыл, в «Трактире» не оказалось. Достал предмет, похожий на сотик, активировал, всмотрелся.
– Отключи телефон, – сквозь зубы приказал я.
– Зачем? – спросил Петя.
Я отобрал у него телефон, вынул аккумулятор, вернул.
– Зачем-зачем… Затем! Они же наверняка нас ищут! По соте засекут…
– Так, – решительно произнес Петя и встал. – Мне это все надоело… Прости, но актер из тебя…
Отодвинул пиво и с оскорбленным видом направился к выходу. Я кинулся за ним, повис на руке. Он проволок меня почти до самых ступенек, но тут я уперся, послышался тихий нитяной треск, и мой раздосадованный друг счел за лучшее вернуться за столик.
– Не обращайте внимания, – буркнул он, садясь, остолбеневшей мулатке и примкнувшему к ней охраннику. – Обычная семейная склока, ничего страшного…
Те сделали большие глаза и, переглядываясь, удалились. Точнее сказать, вознамерились удалиться, но не успели, потому что окошко, под которым расположились мы с Петей, внезапно обратилось в подобие телевизионного экрана. И там начался боевик.
На полутемную площадь ворвалась пара огромных джипов, и посыпались из них люди в черном. Спецназовцы. При виде прибывших громила (он все еще колдовал со своим мобильником) круто повернулся и сгинул в «Трактире». Группа захвата ринулась следом.
И началось то, чего я ожидал минуту назад: выстрелы, крики, звон стекла, а потом еще и небольшой взрыв в довесок. Из разбитых дверей врассыпную брызнул народ, а те немногочисленные прохожие, которым случилось очутиться в этот миг на площади, напротив, устремились к месту происшествия, выхватывая на бегу сотики и фотоаппараты.
Безучастным, можно сказать, остался один памятник. Окутанный синеватой мглой, он по-прежнему комкал кепку в правой руке и, казалось, смотрел на происходящее с откровенным пренебрежением. Подумаешь, штурм «Трактира»! Вот штурм Зимнего…
* * *
На ступеньках «Кружечной» невесть откуда возник молоденький полицейский – велел оставаться всем на своих местах. Его чуть не смяли, но на помощь пришел охранник, и вдвоем они кое-как сумели сдержать напор рвущейся наружу публики.
Самыми законопослушными оказались мы с Петей: оба прикипели к стульям, очумело уставясь через окошко на полусорванные двери «Трактира», откуда с минуты на минуту должны были вывести нашего громилу в наручниках. Так и не вывели. Видимо, отбился и ушел через служебный ход.
– Ты же говорил, телохранитель… – в смятении напомнил я.
Петя бросил на меня диковатый взгляд и не ответил.
А ну как и впрямь телохранитель? Тогда ведь сейчас и до его подопечного доберутся… То есть до Пети! Со мной за компанию… И податься, главное, некуда – выход перекрыт.
Нет, пусть уж лучше будет террорист…
– Да нет, ерунда, – внезапно сказал Петя.
– Что ерунда?
– Не может он быть террористом!
То ли мысли у нас совпали, то ли пару мгновений назад я начал думать вслух.
– Почему?
– Потому что иначе он бы нас прикончил еще тогда… на том перекрестке…
– За что?
Повернулись друг к другу. А действительно, за что? За пять соток Солнца? Но ведь мы оба ясно отдавали себе отчет, что все это не более чем разнузданные Петины фантазии… Оба? Я въелся в него глазами. Да. Вроде бы оба…
– Хотя… – посомневавшись, добавил Петя. – Может, и прикончил бы… не помешай ему те… на черной «Приоре»…
Меня передернуло.
– Такому, пожалуй, помешаешь, – пробормотал я, поеживаясь. – Ухлопал бы и их за компанию… Видал, чего он тут натворил?..
Мы снова взглянули на двери «Трактира». Удручающее зрелище.
– Так ведь не он же начал! Его брать приехали!
В «Кружечной» было шумно. Не сумев пробиться на улицу силой, посетители прибегли к убеждениям, проще говоря, подняли гвалт. У кого-то дома остался ребенок, кто-то водил дружбу с генералом МВД, кому-то нужно было принять таблетки. Наконец умная мулатка догадалась переключить телевизор на московские «Известия» (от местных программ толку мало) и, как ни странно, угодила в точку. Срочное сообщение. Антитеррористическая операция. Перестрелка. Жертв нет.
Ох и проныры эти московские журналюги!
Бунт малость поутих, клиенты оставили дверь в покое, сгрудились у плоского экрана, свисающего простынкой с потолка. Но там уже вернулись к политическим и прочим новостям. Где-то что-то раскопали сенсационное. Седовласый археолог с благородным лицом афериста демонстрировал ничем не примечательный обломок крупной гальки. Потом прервались на рекламу.
Минут через пять было разрешено покинуть «Кружечную», и, кстати, разрешением этим воспользовались далеко не все. Мы, например, не воспользовались. Возможно, зря.
– Короче говоря, совпадение… – Петя расслабился и взял свой бокал. – Если это вообще был он… Спокойно допиваем и уходим.
– Как совпадение? – вскинулся я. – Петя, ты что?! А босс? Ему ж пистолетом грозили…
– А, ч-черт!.. – Толстое стеклянное донышко со стуком вернулось на стол. – А он тебе точно звонил?
– Хочешь, поклянусь?
– Не надо, – угрюмо сказал Петя. – Верю.
* * *
В тревожном молчании мы допили пиво и встали уже из-за стола, когда на лесенке, ведущей в наш полуподвальчик, появился некто в штатском – судя по образу действий, тоже из внутренних органов. Стремительно оглядел присутствующих, сверился с изображением на экранчике своего смартфона, остановил взгляд на нас с Петей, подошел, поздоровался.
– Капитан Тахтамиров. Документики, будьте добры…
Начинается. Чуяло мое сердце…
Мы предъявили документики. Проверил. Покивал.
– Почему телефоны выключили?
Вопрос прозвучал вполне дружески, однако наверняка имел целью застать нас врасплох. Не знаю, как Петю, – меня застал… Опаньки! Значит, никакое не совпадение… То, что стряслось за окном, выходит, касалось нас впрямую… Каждый шаг отслеживается, сотики – под контролем… Но пока я судорожно все это осознавал, мудрый мой организм (второй уже раз за вечер!) пришел мне на выручку.
– А что, нельзя? – прикинулся он дурачком.
Капитан усмехнулся.
– Разве я сказал, что нельзя? Я спросил: почему?
– Н-ну… чтоб не мешали… Тут у нас приватный разговор… завязался…
– Когда? – подсек капитан. – Сразу после звонка из приемной?
Организм (умница!) поморгал, пожал в недоумении плечами и сознался простосердечно:
– Ну да… Босс позвонил… Я думал, на работу сейчас вызовет, а мы поддали уже… Ну и отключился.
– И оперативненько переместились из «Трактира» в «Кружечную»? За десять минут до начала стрельбы? Вам придется проехать со мной… – повернулся к Пете. – Вам тоже, Петр Альфредович.
Кстати, о Петре Альфредовиче. В течение всей беседы капитана Тахтамирова с моим организмом (или у меня уже раздвоение личности начинается?) он не проронил ни слова. Сказывался богатейший опыт. Не в пример мне мой проказливый друг вступал в контакты со стражами правопорядка довольно часто. Так что навык имелся.
– Куда проехать? – хмуро уточнил я, вновь беря беседу на себя. – К вам?
– Да нет, пока только к вам. В приемную. А там посмотрим…
* * *
В приемной мы застали примерно то, что я и ожидал увидеть после краткого телефонного разговора с боссом: полный разгром. Причем какой-то… нецеленаправленный, стихийный. Видно было, что ничего конкретно не искали – так, крушили для устрашения.
– Жив хоть? – спросил я, кривясь от сочувствия.
– В больнице, – сказал капитан. Был он, замечу, сухощав, рыжеват и, кажется, умен. Во всяком случае, с гнилой интеллигенцией вроде нас обращался умело и сноровисто.
Впрочем, окажись он каким угодно, подозреваю, на последующие события это бы не повлияло никак.
– Огнестрел?
– Да нет. Всего-навсего нервный срыв и шишка на затылке. До пальбы не дошло. Политики – народ сговорчивый.
– В смысле?
– В смысле – мигом заложил ему вас обоих. В итоге отделался ударом по голове.
– Простите… не понимаю… Заложил – кому? И в чем?..
– А вот это я бы и сам хотел выяснить. С вашей помощью. Давайте-ка перейдем в кабинет, чтоб экспертам не мешать…
Действительно, в разоренном помещении копошились какие-то унылые личности, без тени энтузиазма потроша недопотрошенное и пачкая недопачканное.
Мы переместились в кабинет босса, целенький, чистенький, нетронутый. Надо полагать, недавняя драма целиком разыгрывалась в приемной. Капитан Тахтамиров включил по-хозяйски верхний свет (за окнами уже совсем стемнело), расположился в главном кресле и предложил нам тоже присесть, давая тем самым понять, что разговор предстоит долгий. Достал смартфон, вывел на экран изображение, предъявил.
– Этот?
Пришлось привстать, наклониться. Из прямоугольной стекляшки на нас воззрился по-бычьи тот самый громила. Переглянулись.
– Да вроде… похож…
– А вы что скажете, Петр Альфредович?
– Согласен… – неохотно откликнулся Петя. Видно было, что выдавливать из себя правду, даже при подобных обстоятельствах, ему непривычно, неловко, да и просто противно. Чувствуешь себя пошляком.
Вновь опустились на стулья.
– Раньше его когда-нибудь видели?
– Кажется… д-да…
– Когда? Где?
– На перекрестке. Недели полторы назад.
– На каком перекрестке?
Я объяснил.
– И что он там делал?
– Дорогу переходил.
– И все?
– Все.
– А вы где в это время были, Петр Альфредович?
– Там же, – буркнул Петя.
– Показания подтверждаете?
– Может, он… – последовал уклончивый ответ. – А может, и не он… Черт его знает…
Капитан Тахтамиров скорчил рожу, отер ее ладонью. Сказал: «Ф-фух…» Спрятал смартфон. Помолчал.
– Куда ж это вы вляпались, – чуть ли не с уважением осведомился он, – если за вами сам Бармалей охотится?
– Барма… – Голос мой пресекся.
– Тот, кого я вам сейчас показывал.
– Он кто?
– Ликвидатор международного класса. Вторую неделю его пасем. Губернатора никуда без охраны не выпускаем, мэра в Италию сплавили… И вдруг – вы! Надо же… – Капитан с недоуменным смешком пожал плечами. – Вспоминайте, вспоминайте! – прикрикнул он.
Взглянули друг на друга.
– Что вспоминать?..
– Хорошо… – процедил умный рыжеватый Тахтамиров. – Попробую помочь. Подскажу всего два слова… (изуверски долгая пауза) Пять соток! – Вгляделся в наши ошеломленные физии. – Ага… Вижу, кое-что уже вспомнили. Так что это такое – пять соток? Сумма? Территория? Пароль?
– Территория… – раскололся я.
– Территория чего?
– Солнца.
Капитан моргнул и вроде бы обмяк. Несколько секунд сидел неподвижно. Затем встал.
– Вы свободны, – отрывисто известил он.
– Простите…Что значит… э-э…
– То и значит. Задерживать вас нет оснований.
– Да, но…
– На выход! Оба! – вскипел капитан. – Еще я в дележ этот ваш не впутывался… – Выхватил смартфон, хотел, видно, кому-то обо всем доложить, тут же уразумел, что в помещении он не один, и снова повернулся к нам. – Вы еще здесь?!
Спустя малое время нас там уже не было.
* * *
Белые фонари светили так ярко, что казалось, будто на сентябрьские асфальты выпал декабрьский снежок. Отпущенные с миром (ой, с миром ли?), мы стояли перед парадным входом моего учреждения и помаленьку приходили в чувство.
Дележ… Что за дележ? Передел поверхности Солнца?.. Распил фотосферы?..
– Петя… – обессиленно позвал я. – Но ты ведь врал мне… про пять соток… Врал, да?
– Врешь-врешь – глядишь, и правду соврешь, – мрачно провозгласил он. – Откуда это?
– Не знаю! – огрызнулся я. – Из Достоевского?
Отрицательно качнул головой.
– Нет. Не из Достоевского. Из какой-то сказки… В детстве читал.
– Петя… Но это же хрень какая-то! Не может такого быть!..
Вместо ответа он принялся озираться.
– Слушай, сколько времени? Что-то народу на улице маловато…
В самом деле, тротуары вокруг лежали пустынные, равно как и полотно дороги. Редко-редко проедет машина. Ощущение глубокой ночи.
– Может, комендантский час объявили? – оробев, предположил я. – В связи с терактом… Сейчас посмотрю… – сунул руку в карман и обнаружил там телефон в разобранном виде. Ругнулся. Глядя на меня, ругнулся и Петя.
Оживили мы свои гаджеты, но оба устройства, не сговариваясь, выдали нам ноль часов ноль-ноль минут первого января позапрошлого года.
– Почему он нас выгнал? Боится связываться?
– А ты как думал? С нами теперь только свяжись! Мы теперь, брат, персоны крупного калибра…
Мой друг стремительно обретал свой привычный облик, временно утраченный в присутствии капитана Тахтамирова: сгинули сдержанность, неговорливость, вернулась величественная осанка.
– А знаешь ли ты вообще, что такое правда? – вопросил он ни с того ни с сего. Выдержал паузу и отлил в бронзе: – Правда – это вранье, в которое поверили.
– Кто?
– Все.
– То есть ты имеешь в виду… Погоди! Ты еще кому-нибудь рассказывал об этих пяти сотках?
Задумался.
– Что-то не припомню… Кажется, только тебе… А, нет! Кому-то еще… Вот про санкции – точно никому…
– Какие санкции? Против России?
Поморщился.
– Да нет… Россия – что Россия? Так, отдельно взятая страна… Про межпланетные санкции против Земли. Ну там глобальное потепление, вулканическая активность, озоновые дыры… Астероид вон навести грозятся…
– Петя! Опомнись! Кто грозится?
– Ну натурально инопланетяне! Думаешь, почему кругом летающие тарелки вьются? Нарушения отслеживают…
– Чьи? – злобно спросил я.
– Наши.
– И чего хотят? – Еще секунда – и я бы его придушил.
– Да идиоты! Хотят, чтобы мы жили по-человечески… – Встрепенулся, ухватил за локоть. – Вот об этом, кстати, никому ни слова! Вообще забудь! Государственная тайна… Знаешь, сколько народу уже траванули за разглашение? И у нас, и на Западе…
– Трава… – Я высвободил локоть рывком. – Кончай свистеть! Кто траванул?
– Кто-кто… Спецслужбы!
Потрясающий человек! На расстрел будут вести – наверняка что-нибудь отколет по дороге. И главное, какую бы он дурь ни порол, невольно веришь, невольно попадаешь под обаяние идиотизма…
Однако следует сказать, на этот раз мой друг заметно переигрывал. Чувствовалось, Петеньке и самому не по себе. Врал из последних сил, нес хрен знает что, марку держал.
– Пошли отсюда! – потребовал я. – Опасно здесь торчать…
– Полагаешь, в другом месте торчать безопаснее? – ворчливо усомнился он и все-таки двинулся за мной к подземному переходу.
По выщербленным ступеням мы сошли в полутемный бетонный коридор квадратного сечения, и что-то одолело меня некое недоброе предчувствие. Было сыровато, пусто и гулко. Опять-таки ни единого прохожего, кроме нас. Щелкало эхо шагов.
А Петя воскресал на глазах, с каждым звонко отдающимся шагом становясь все раскованней и раскованней.
– Так-то вот, Глебушка, – вещал он, развивая очередную свою залепуху. – Мы-то думаем: торнадо, цунами… Явления природы, стихийные бедствия… Все-то от нас таят, ни о чем-то не сообщают…
– Может, вернемся к пяти соткам? – не выдержав, пресек я его разглагольствования.
– А я тебя предупреждал! – с готовностью подхватил он. – Держись от меня подальше! Видал, какая каша заваривается?..
– Хочешь сказать, все это из-за нас?
– А я тебе врал когда-нибудь?..
Мы дошли до конца туннеля, свернули под прямым углом к лестнице и чуть не вписались в неподвижно стоящую человеческую фигуру. Подняли глаза, хотели отшатнуться – и не смогли. Окоченели. Широченные плечищи. Равнодушная харя. На правой щеке свежая царапина, рукав разорван. Невыразительные и словно бы слегка притупленные зенки, полчаса назад уже пялившиеся на нас из рук капитана Тахтамирова.
Бармалей. Собственной персоной.
* * *
Его крупные губы шевельнулись. Одни только губы.
– Документы, – скупо исторг он. – На собственность. Где?
Выручай, организм! Однако, похоже, и организм тоже оцепенел при виде такого страшилища. Выручать было некому.
Отважился взглянуть на Петю. Тот, казалось, весь ушел в себя.
– В банковской ячейке, – выговорил он наконец, явно обдумывая каждое слово.
– Код?
– Дома в сейфе.
– Наизусть не помнишь?
– Нет.
– Далеко это?
– Рядом.
– Тогда пошли.
И мы двинулись вверх по бетонной лестнице. Так восходят на эшафот. Дурак! Боже, какой я дурак! Зачем нужно было снова включать телефоны? Конечно, по ним он и вычислил, где мы… что мы… Чертов прогресс!
Наверху нас ждала все та же убеленная светом фонарей асфальтовая пустыня, и побрели мы по ней не поймешь куда, сопровождаемые по пятам этой, прости господи, статуей Командора.
– Петя… – еле вылепил я губами. – Но у тебя же нет никаких документов… Он же нас поубивает…
– Сперва еще дойти надо… – так же неслышно отозвался он.
Мне стало дурно. Вдобавок откуда-то взявшийся ветерок тронул просвеченную фонарем листву, и тротуар под ногами поплыл. Меня пошатнуло. Только бы не упасть, только бы не упасть… Упаду – застрелит. И не услышит никто – пистолет наверняка с глушителем…
Я заставил себя выпрямиться, под ноги больше не глядел. Мы почти уже миновали особо темный перекресточек, когда откуда-то справа взвизгнули по асфальту автомобильные покрышки – и из шевелящейся переулочной светотени, наращивая скорость, вылетела черная «Приора» с тонированными стеклами.
Метнулись кто куда. Я споткнулся о бордюр, грянулся оземь, хотел вскочить, но тут послышались устрашающе тупой удар и повторный визг резины.
* * *
Прошло, наверное, секунд пять, не меньше, прежде чем я осознал, что вроде бы жив, не сбит, не переехан, – и посмел разъять веки. Ветер усиливался, листва клубилась вокруг фонарей, но даже в таком мельтешении света и тьмы картина пролеплялась вполне различимая. «Приору» развернуло, и теперь она косо перегораживала собой перекресток. Дверцы – настежь.
Меня подхватили под мышки, рывком поставили на ноги. Это, как выяснилось, был один из троицы абреков, возможно, тот, что полторы недели назад грозил мне бейсбольной битой. Двое поднимали и отряхивали Петю.
А в десятке метров неподвижно лежало большое серое тело. Бармалей.
– В машину! – скомандовал мой абрек, причем на сей раз без тени акцента.
Нас загрузили в салон, и «Приора», едва не вылетев при развороте на тротуар, рванула с места.
Сгустком мрака она минут пять плутала по каким-то дремучим переулкам, возможно, запутывая след. Мы с Петей пришибленно молчали. Абреки временами отрывисто переговаривались вполголоса, и, обратите внимание, не на тюркском, не на фарси – скорее уж на итальянском. Хотя не исключено, что это был эсперанто. Пару раз почудилось, будто в речи мелькнула фамилия Тахтамиров.
– Вы что, из Интерпола? – сипло спросил я.
– Нет, – ответил сидящий рядом. – Корпоративная служба безопасности.
– Корпоративная?.. А что за корпорация?
– Сами не догадываетесь?
– Догадываюсь, но… мы-то тут при чем?
– Вы лично, пожалуй, что и ни при чем, – спокойно согласился он. – Так, под раздачу попали. А вот ваш друг очень даже при чем…
– Пять соток Солнца? – У меня сел голос.
Абрек интеллигентно улыбнулся.
– Вот тут мы, простите, не в курсе: пять у него соток, шесть…
– А вы уверены вообще?
– В чем?
– Что он и вправду владелец…
Теперь улыбнулись все трое (бритые затылки сидящих впереди выразительно шевельнулись).
– Списки владельцев засекречены, – вежливо пояснил водитель. – Но, видимо, имела место утечка информации. Террористическая группировка «Черное Солнцево» вычислила одного из собственников, решила устранить. Мы постарались выяснить, кого именно. Оказалось, охотятся за вашим другом. А уж владелец он, не владелец… Наша задача была – обезвредить киллера…
– А другого пришлют?
– Да некому уже присылать. Группировка уничтожена. Разве что еще одна заведется…
Вон оно как! Врешь-врешь – глядишь, и правду соврешь. Рано или поздно Петя должен был соврать правду. И он ее соврал. И если бы только соврал, кретин! Он разнес ее по всему городу… Сам же сказал: правда – это вранье, в которое поверили… И поверили ведь! Киллер поверил! А за ним уже и корпоративная служба безопасности… и капитан Тахтамиров…
Да и можно ли вообще соврать в наши дни? Что ни придумай – глядь, а оно уже существует!
Я украдкой взглянул на Петю. Тот слушал – и только помаргивал. Надо полагать, заново осознавал свою роль в истории.
С приборного щитка загудел чей-то сотовый телефон.
– Начинаем план «Перехват», – предупредил деловитый мужской голос по громкой связи.
– Начинайте, – разрешил водитель. – Можно уже…
Как это любезно со стороны полиции!.. Хотя, видимо, любезность за любезность. Корпорация-то богатенькая! Целой планете счет выставили – за освещение, за обогрев… Не шутка!
«Приора», судя по хрусту под покрышками, свернула на щебенку и спустя некоторое время остановилась. Я припал к темному стеклу. Похоже, мы уже были за городом.
– Выходите.
Вышли. Слева за рощицей мерцали огни окраины. Справа чернел овражек. Так… Ну, Петя – ладно, Петя – собственник, а что со мной? Уж не собираются ли они меня в этом овражке прикопать?..
Но не при Пете же!
– Честно сказать, вы нам тогда очень помогли… – доверительно сообщил мне один из абреков. – Полторы недели назад, на переходе… Весьма своевременно появились. Он ведь не зря за вашим другом шел…
Не знаю почему, но называть нас по именам они избегали. Может быть, опасались прослушки, а может, примета у них такая…
– Это когда меня чуть битой не уделали? – укоризненно спросил я.
– Ну так цель-то была – затеять свару, сорвать план, привлечь внимание прохожих. Бить вас, во всяком случае, никто не собирался…
Да уж, операцию ту они, помнится, провернули виртуозно. С точностью до секунды. До миллиметра.
Водитель тем временем сунулся в переднюю дверцу и, приведя автомобиль в движение, вновь отступил. Машина медленно тронулась к чернеющему овражку и вскоре шумно сгинула в нем вместе с оставленной мною царапиной на переднем крыле и вмятиной от столкновения с Бармалеем. Тот, что отправил «Приору» в отставку, что-то достал, нажал. В овражке грохнуло и полыхнуло. Взбурлило коптящее пламя.
По хрусткому щебню мы вернулись к шоссе, где на обочине нас ждала неприметная «Шкода Октавия» цвета сумерек.
* * *
– Куда вас доставить? Домой?
Спрашивали Петю.
– Эм-м… – барственно промямлил он. – Домой? Да нет, зачем же домой?.. А знаете что… (Мне почудилось даже, что он сейчас не удержится и добавит «любезнейший».) Отвезите-ка вы нас в «Напролет»… Это на углу… э-э…
– Да мы знаем, где это…
Нет, но каков наглец!
«Шкода Октавия» плыла по улице Ленина параллельно проспекту, вдалеке заходились полицейские сирены. Работал план «Перехват». Должно быть, искали черную «Приору» с тонированными стеклами. Бедный Бармалей! Да уж, повезло…
Нас честно высадили перед «Напролетом». Наверное, Петя был прав, назвав именно этот адрес. «Кружечная», разумеется, тоже еще работала, однако жутко представить, что сейчас творится на площади, да и вообще не стоило возвращаться на место пусть чужого, но преступления. Это не говоря уже о том, что «Напролет», как следует из названия, заведение круглосуточное.
– А впредь постарайтесь вести себя осторожнее… – напутствовал нас один из абреков.
И корпоративная служба безопасности канула в сентябрьскую ночь.
В странном я тогда пребывал состоянии. Больше всего это напоминало миг пробуждения, когда тщетно силишься понять, что с тобой такое было: сон или явь?
Из-за угла вывернулась и медленно прокатила по улице полицейская машина. С мигалкой, но без сирены.
Пожалуй, все-таки явь…
– На пару соточек наскребешь? – озабоченно спросил Петя.
Я даже не сразу сообразил, о каких соточках речь. Солнца? Коньяка?
– А! Ты про… Да. Наскребу…
Сквозь стеклянный фасад «Напролета» было видно, что посетителей внутри немного и все они сидят, повернув лица к телевизору, где в который уже раз показывали взрыв, сорвавший дверь в «Трактире». Потом на экране опять возник благообразный седой археолог и предъявил свою находку.
А ведь где-то я уже видел этот обломок крупной гальки… Ну конечно! Нечто подобное Петя предлагал мне выставить на продажу, когда мы с ним сразу после несостоявшейся разборки присели на лавочку в сквере! Камень, которым так и не бросили в блудницу… Неужто вправду откопали?
А тут еще вспомнился недавний Петин визит ко мне на работу. Что он тогда сказал в телефонную трубку? «Совещания завтра не будет…» Ну так его и впрямь не будет, потому что босс угодил в больницу! Нервный срыв и шишка на затылке… И все, получается, по моей вине! Наверняка ведь выпишется – уволит…
С суеверным страхом покосился я на своего друга, чье оголтелое вранье сбывалось со столь изумительной точностью.
– Петя! – вырвалось у меня. – Ради бога, Петя! Ты хоть про межпланетные санкции против Земли… больше никому… ни слова!..
