ГЛАВА 15
БОЛОТНАЯ КОРОЛЕВА
Утро не принесло покоя. Голова у Изольды была тяжелая, а ноги ватные, будто после десятка верст по холмам и долам верхом на дурной кобыле. Вдобавок ко всему плечи противно саднило. Ощупав их, принцесса обнаружила следы от хватких объятий. На ум мигом воротился кошмар о Лютинге Мак Тире, и внутри похолодело.
Разведать что к чему, сходу не удалось: Таальвен ушел в харчевню за завтраком, Хёльмвинд, казалось, вообще не ночевал под крышей, а когда вернулся в комнату, буркнул два-три слова и уселся чертить что-то в ветряной карте.
— Что рисуешь? — перебрав все незатейливые дела, что могли сыскаться ранним утром в полупустой трактирной комнатке, поинтересовалась принцесса. — Разве этот пергамент — не сокровище твоего народа?
— Кусок старой бумаги, — Северный ветер размашисто черкнул карандашом, — который тщетно беречь, раз в пути от него нет проку.
— Потому ты решил его… изуродовать?
— Всего лишь исправляю неточности, — фыркнул Хёльмвинд, искоса поглядывая, как принцесса усаживается на тюфяк рядом.
— Но откуда ты знаешь правильные очертания?
— Мак Тир сообщил…
— А ему как стало известно? — Сдержанный тон ничуть не убавил любопытства Изольды, она упрямо не желала прекращать допрос, и верховный ветер со стуком отложил карандаш.
— Вчера кто-то за ужином надоумил.
— Ясно. Выходит, теперь мы разведали, где именно искать ветряную башню.
Вымученная улыбка, призванная скрыть внутреннее смятение, побудила Хёльмвинда испытать укол вины. Без сомнений, колдунья догадывается: что-то не так.
В подтверждение его мыслей она с недовольством потерла ноющее плечо.
— Мне плохо спалось прошлой ночью. Чувствую себя истощенной, как после явлений тьер-на-вьёр или навеянных ею снов… Ты ничего не слышал?
В следующий миг дверь в покои отворилась, избавив верховного от необходимости подыскивать подходящие объяснения: на пороге показался Таальвен Валишер. В руках он нес поднос с кувшином воды и незатейливой деревенской снедью. Тонкий шрам у виска, обычно прикрытый волосами, белел ровной полосой в пасмурном утреннем свете.
— За изгородью я видел Ирифи, — сообщил он сходу, ставя поднос с лепешками и вареными яйцами на единственный имеющийся табурет. — Пыль от него воронкой — углядишь и за версту.
— Нужно попытаться поговорить с вихрем о прошлом. — Голодная Изольда выудила из миски ломоть хлеба и высунулась в окно. — Главное — не наседать на него, не то он снова исчезнет.
Никаких песчаных бурь вдалеке не вырисовывалось, и принцессе пришлось вернуться к трапезе. Светло-коричневая скорлупа захрустела, крошась под ловкими пальцами.
— Ты не упоминал, что разузнал дорогу, Тааль…
— Имелись другие более важные новости…
От слов его веяло неизбежностью. Смешавшись под пристальным взглядом, Изольда отложила неочищенное яйцо обратно на поднос.
— Нам нужно кое-что тебе рассказать.
По сосредоточенному тону Таальвена было понятно: тема предельно серьезная. Снедаемая скверными предчувствиями, принцесса опустилась на кровать.
— Я слушаю…
— Накануне ты гуляла во сне, — огорошил он. — Нам с ветром пришлось возвратить тебя в покои и силой уложить в постель, но это полбеды… Тело твое в тот миг принадлежало Исгерд.
— Неужто я снова грезила о ее прошлом и умудрилась об этом позабыть? — Лицо Изольды удивленно вытянулось.
— Не совсем. — Лютинг украдкой переглянулся с верховным. — Она не снилась тебе, ты сама стала ею.
— Как? — Принцесса округлила глаза. — Герда ведь воспоминание! — И, встревожившись из-за молчания мужа, Изольда посмотрела на терновник на запястьях. — И что я… то есть она делала?
— Искала своего брата. — Таальвен присел рядом, вкратце пересказывая события минувшей ночи. Когда речь коснулась предыдущих столкновений с Исгерд, неожиданное понимание исказило тонкие черты колдуньи: иная сущность завладевает ею не в первый раз — на виду у Лютинга, обещавшего когда-то ничего не скрывать от нее.
— Как давно вы двое знаете о терновой принцессе? — Сизая дымка взмутила на миг небесную голубизну ее глаз и осела.
— Месяц, может, меньше…
— Почему же раньше не удосужились сообщить?
Хёльмвинд на своем матрасе в углу вздохнул обреченно, представляя разнос, ждущий Мак Тира и его самого за компанию. Может, не зря принц держал язык за зубами?
Но скандалить с Таальвеном было как сражаться с ливнем или пожаром. Внешне он оставался невозмутимым — ни следа раскаяния не вспыхивало в зеленых глазах, какой бы укоризной ни жгла их Изольда. Похоже, приморского королевича непросто пристыдить, когда он верит в свою правоту.
— Вновь ограждаешь меня от лишних беспокойств, Лютинг Мак Тир? — с обидой спросила принцесса.
— Не очень успешно, — прозвучало с сожалением. — Несложно было предположить, что от новостей об Исгерд ты надолго потеряешь покой. Но меня тяготила и другая забота… Что, если тебе удастся запретить терновой принцессе приходить? Тогда мы лишимся последней возможности расспросить ее о собственной жизни.
— Она умерла, — напомнила колдунья.
— Но все еще способна вещать, пусть чужими устами…
— Не забывай, что эти губы принадлежат мне! — взвилась Изольда. — Моими желаниями пренебрегают, используя тело как вместилище! Но что до того приморскому королевичу, привыкшему силой и упрямством получать свое?
Удар был разящий, не лишенный коварства, но Таальвен Валишер ни единым жестом не выдал досады на несправедливые обвинения. Он не станет защищаться, как откажется поднимать против Изольды оружие, что бы ни случилось. Она сбита с толку, потому бушует. Но пройдет время, и ожесточение ее уляжется.
Потянувшись за ножнами, прислоненными к стене у изголовья постели, Лютинг пристегнул их к поясу и надел перчатки.
— В памяти Исгерд спрятан ключ к пониманию тернового волшебства. Он нужен тебе, чтобы овладеть чарами. И раз одержимая, заплутавшая во времени покойница — единственный шанс ответить на вопросы, что канули в забытье веков, мы выудим их из нее. Чтобы, когда придет пора, ты не осталась беззащитной.
— Перед кем? — Изольда уперла руки в бока. Она все еще сердилась, и пылкого чувства не остудило даже искреннее признание.
— Не знаю. Но защищаться однажды придется, — сумрачно заверил приморский королевич. — И никто, кроме тьер-на-вьёр, не поможет тебе с колдовством.
Изольда шумно выдохнула и принялась заталкивать остатки завтрака в походный мешок.
«Никто не поможет…» — отдавались эхом в ее голове строгие слова.
* * *
«Кость в горле» троица покидала под присмотром множества пар небезразличных глаз. Пристально пялился путникам вслед трактирщик, неустанно подсчитывающий, сколько еще драгоценных камней могло заваляться в суме у зеленоглазого чужака. Томно вздыхала его сраженная чувствами дочь, то и дело роняя половую щетку, за что получала от отца тычки и затрещины. Долго и испытующе сверлил лиловым взглядом размытую даль мастер Кетиль. Лошадь его с рассвета гарцевала в стойле оседланная, но мужчина терпеливо дожидался, когда новый знакомый спустится в столовую, чтобы удостовериться в каких-то своих догадках на его счет.
Но в конце концов кособокий, провонявший сыростью и прелым духом трактир канул за поворотом, и все, что случилось в нем, мало-помалу начало терять вес. Правда, уязвленная молчанием Изольда все еще дулась на Таальвена, а Хёльмвинд был погружен в свои мысли, но ласковое утро брало свое. На свежем воздухе путники приободрились, ночевка под крышей хоть и принесла неожиданности, все равно позволила выспаться лучше, чем в топкой озерной колыбели. Так что вскоре к звукам монотонных шагов прибавилась болтовня принцессы с ветром.
— Если бы я была ветрессой, то первым делом возблагодарила бы небеса за собственные волосы, которые не нужно мыть и причесывать по три раза в день. Как это, наверное, удобно — позабыть о заколках и гребнях, носиться с неприбранной головой в дождь и вьюгу…
— Раз коса доставляет тебе столько хлопот, избавься от нее, — предложил Хёльмвинд практично, к вящему недовольству приморского королевича. Но Изольда лишь состроила озорную улыбку.
— Просто собрать в пучок и взмахнуть ветряным клинком? Лива бы за такое четвертовала… Помнится, сама она была не прочь завладеть моими волосами, и уж точно поседела бы от ужаса, проведав, что я обрезала их почем зря…
Изольда задумчиво потянула тугой локон, распрямляя его, но стоило отпустить, он мигом завился в золотистую спираль.
— Славная Лива… Доведется ли нам поболтать у очага однажды?
По лицу ветра легко угадывалось: чаяний ее он не разделяет, более того, надеется, что судьба убережет его от новых встреч с заклинательницей. И чтобы не ворошить осиное гнездо, принцесса сменила тему разговора.
— Любопытно, отрастут ли твои волосы, когда ветряная сила вернется…
Хёльмвинд безотчетно потянулся к ровно обрезанным кончикам, не удлинившимся ни на вершок с тех пор, как Изольда прошлась по ним кинжалом.
— Мне больше нравились прежние, — призналась колдунья, — с ними ты походил на Каменного короля.
— Кто это? — Огибая очередную излучину, верховный свернул с дороги.
— Один из моих любимых сказочных персонажей. — Глаза Изольды вдохновленно заблестели. — О нем почти неизвестно северинской ребятне, так как легенда о Конне Киалдере родом из далеких горных краев. Но моя бабушка — уроженка высокоземья — провела на взгорьях большую часть жизни и не раз убаюкивала меня тамошними сказаниями… Как сейчас помню складные строчки:
В ясный день расколет гром
Небо над горами —
Это катится верхом
Конн Киалдер над нами.
Булава его скребет
По скалистым кручам.
Походя, сшибает лед
Силою могучей…
Скачет каменный король
Пировать на взгорьях,
Сыплет щебень, кварц да соль
На свои подворья.
Созывает гадов, птиц
В гости до рассвета.
Запрягает кобылиц
В быструю карету.
В ней алмазов — сорок мер,
Горы фианитов —
Для ночных небесных сфер,
Теменью укрытых…
Всполошенная появлением нежданных гостей, с ветки слетела крошечная пепельная белка и, шмыгнув чуть ли не под сапогом у принцессы, вскарабкалась на деревце повыше. Примеру ее последовала тройка предусмотрительных товарок, и еще целую минуту за спинами путников раздавались враждебные щелкающие трели. Рассказ о Каменном короле прервался на полуслове.
— Настрелять бы их с дюжину. — Лютинг поднял на ходу мелкий округлый камешек и подбросил на ладони. — На неделю хватило бы. Вот только нет ни лука, ни пращи…
«Хвала богам… — Изольда окинула заботливым взглядом затерявшихся в хитросплетении веток зверьков. — Никто нынче не станет на вас охотиться».
Казалось, сама она не способна спустить тетиву: жалко, да и духу не хватит обгладывать косточки после того, как заглянула в хитрые сметливые глазки. С другой стороны, ела же она дома фазанов и перепелов, и оленину, и мясо диких кабанов…
— Жевать этих крыс? — содрогнулся Северный ветер. В отличие от мягкосердечной колдуньи муки совести обошли его стороной.
— А ты пробовал? — Не оборачиваясь, Таальвен Валишер примерился к молодому орешнику.
— За кого ты меня принимаешь?
Если бы ледяные потоки были подвластны Северному ветру, они бы взвихрились от возмущения.
— В долгом плавании, когда надоедает рыба, прыгучие грызуны становятся желанным лакомством. — Приморский королевич деловито захрустел гибкими прутьями. — Когда удается на час-другой сойти на берег.
Хёльмвинда снова передернуло. Теперь он не возьмет в рот ни кусочка мясной пищи месяц так точно.
— Держи! — вдруг вскинул руку Лютинг.
В сторону ветра полетела прочная палка. Упругое дерево запело, рассекая воздух, и умолкло, лишь оказавшись в ладони.
— Зачем это? — Северный владыка равнодушно осмотрел новый посох.
— Чтобы не угодить в топь. Мы сходим с тропы.
Теперь настал черед Изольды выпытывать.
— Правда? Почему?
Заодно сыскался веский повод опустить мешок, который она вызвалась тащить от порога таверны, и передохнуть немного.
— Я нашел след Пыльного вихря. — Отмечая, как жена его с натугой распрямляет спину, Таальвен указал на тонкие песчаные полосы.
Пыльные косые мазки успели размокнуть на влажной почве, различить их было непросто, тем более что разрыв между каждым составлял больше сажени. Но если приглядеться, можно безошибочно определить: здесь побывал Ирифи.
— Только не нападайте на него, — заботливо попросила Изольда. — Я сама потолкую с вихрем, когда выдастся шанс.
— Все надеешься, на старика найдет просветление? — съехидничал Хёльмвинд, отбирая назад свою поклажу.
Принцесса вяло запротестовала.
— Хочешь и дальше ее нести? — Лямка в грациозных ветряных пальцах послушно ослабла. — Только скажи, и котомки навсегда окажутся в полном твоем распоряжении.
Нет! — заныли умоляюще плечи принцессы, безвинно страдающие от ее упрямства несколько часов кряду. Что за блажь — надрываться наравне с мужчинами.
— Ну? — уже праздновал победу вероломный ветер.
Выбившейся из сил принцессе пришлось сдаться.
— Дай только выну из сумы свой плащ.
Пока она копалась в вещах, Таальвен срубил прочную трость для себя и еще одну — поменьше — для принцессы. Споры о том, кому достанется походная ноша, он игнорировал. Раз Изольда вбила что-то в свою сумасбродную голову, протестовать бессмысленно. Она скорее сдастся на милость язвительных замечаний Хёльмвинда, чем послушает мужа.
Дождавшись окончания бескровного поединка, он вручил колдунье ореховое древко и махнул вдаль.
— Судя по следам, Ирифи летел по течению. Если поторопимся, легко нагоним.
Изольда кивнула, утыкая нижний конец палицы в грязь.
— Идемте скорее.
Разыскать потерявшегося участника похода ей хотелось вовсе не потому, что он мог пролить свет на ее недавний сон. Просто в том крылась хоть какая-то обозримая цель. Ведь после известий о наводнении, что принес Лютинг, поиски западной башни непременно зашли бы в тупик. Как продолжать путь, если время и силы природы перекроили на свой лад земную твердь?
Ирифи же мог поведать о ветряной цитадели или хотя бы помочь советом, как случилось на драконьем острове. Может, он даже выведет их к стенам башни, размечталась принцесса. Нужно лишь правильно попросить.
Раздумывая, Изольда медленно продвигалась по равнине. Бесконечные озера, в которые слилась река, превратили простор в усеянное осколками водное зеркало. Наверняка сверху выглядит необычайно: сплошные облака, затопившие низину от края до края. А вот с земли картина не такая живописная: на фоне пасмурного неба заводи грязновато серели, прятали тропинку под неопрятными клочками осоки.
Обходя их, принцесса старалась не замочить сапоги. А еще отмечала, как ослабевает ток воды по мере продвижения в глубь болота. Не ровен час течение совсем исчезнет, заплутает среди бесконечных плотин из поваленного дуба и осины. Вот тогда станет по-настоящему несладко, ведь от топей жди лиха.
Вспоминая, как скиталась когда-то по мрачному дому Давена Сверра, колдунья ежилась и прибавляла шаг. Болотника больше нет, да и она очутилась в далеком чужом королевстве, но что с того? Помнится, Давен Сверр хвастал, будто владения его объединяют все на свете стоячие водоемы, где бы они ни находились. Значит, в трясинах Тьер-на-Вьёр полно оголодавших тварей, подстерегающих незадачливого путника. И жирные прожорливые пиявки, глубоко вгрызающиеся в плоть, — одни из самых безобидных.
Одолев очередной невидимый перешеек между двумя поросшими сухостоем омутами, Изольда рассмотрела вдалеке маленький темный смерч. Теперь понятно, почему Хёльм с Таальвеном забирают все глубже в бездорожье. Хорошо хоть, дальше шлепать не придется.
— И-хи-хи! — Округу накрыло хриплым сухим хохотом. По озерной глади побежали круги. — Ха-ха-ха!
От свистопляски вихря трещали тонкие ветви ив, брызги летели во все стороны. Для бурного ликования он выбрал единственный сухой пятачок земли поблизости и теперь грозился выворотить всю имеющуюся на нем растительность.
— Эй, Ирифи, — позвала Изольда, ступая на тонкую ленту тропы, ведущей прямиком к островку. Но предостерегающая рука Таальвена мягко отстранила ее назад.
— Мак Тир прав, — неожиданно поддержал принца Хёльмвинд. — Опасно приближаться к безумцу, пока он не сложит крылья.
— Но это же Ирифи! — Колдунья бесстрашно оглядела темную воронку, впрочем, рваться вперед прекратила.
— Ил, песок и болотные кувшинки! — веселился тем временем виновник маленького урагана. — Версты воды и тумана… и больше ни-че-го!
Гул трущихся друг о друга песчинок глушил слова, но вскоре стало понятно: Ирифи чрезвычайно доволен чем-то. А стоило ему заметить Хёльмвинда, радости прибавилось с избытком.
— Господин! — Человеческие очертания наконец проступили сквозь пыльные завихрения. — Как же я счастлив!
Буран мгновенно улегся, кудрявые ивовые кроны трепыхнулись напоследок и свесили обломленные ветви.
— Ныне час добрых вестей!
Пока Северный ветер выбирался на поляну, он всерьез засомневался, не огреть ли старика плеткой, но в итоге любопытство взяло верх.
— О чем ты говоришь?
— Ветряной цитадели больше нет! — завопил, захлебываясь, Ирифи. — Затоплена, облюбована рыбой и надежно укрыта болотом!
— Врешь, — не поверил Хёльмвинд. — Ветряная твердыня не может утонуть.
Но вихрь опять принялся вертеться юлой.
— Реют стяги над западным рогом,
Грозно скалятся пики зубцов…
Будь хоть князем, наш враже, хоть богом —
Сосчитаешь своих мертвецов!
— Погоди распевать, Ирифи. — Следом за ветром Изольда осторожно ступила на чахлую траву. — Ты точно говоришь о западной ветряной башне?
— О ней самой, язви буран прочную каменную кладку! Весь вечер и ночь я потратил на поиски, прочесал заводи вдоль и поперек. Сколько лугов, ох, сколько лощин загублено… Но это и к лучшему: пусть размоет водой плодородную почву пастбищ, пусть гниют леса, обращаясь в труху. Главное — рог не достать!
Засучив ногами, вихрь трижды кувыркнулся через плечо и завис вверх тормашками.
— Кость, из которой он сделан, прочна, как стены ветряной цитадели, но мне и не нужно, чтобы их рушили, перемалывали в пыль. Достаточно схоронить треклятую реликвию от чужих рук, особенно — моего несчастного владыки.
Выпалив это, Ирифи заспешил оказаться подальше от Хёльмвинда — чересчур зловещим сделался его облик — и заканючил:
— Сейчас ты во власти гнева, повелитель, но спустя месяцы сердце твое уразумеет мою правоту.
— И в чем же она заключается? — Полные презрения слова бичом полоснули по воздуху. — Скажи на милость!
От такого тона у робкого по натуре старичка окончательно поубавилось пыла, он сник, свесив на грудь острый подбородок.
— Мир Тьер-на-Вьёр сулит тебе погибель… Но вскоре, отчаявшись свершить задуманное Розой, ты бросишь бесплотные попытки и вернешься домой…
— Домой? — Черты верховного исказила исступленная гримаса, словно последняя капля переполнила чашу его терпения, и бурлящая горечь хлынула через край. — Домой после того, что со мной случилось, — пешком до самого Сеам Хор? Явиться к Эйалэ с повинной, кланяясь ему в ноги, будто бродяга? Умолять наделить толикой ветряного духа? Ни за что! И под страхом смерти я не двинусь отсюда без своей силы, равно как не нарушу клятву, данную Вее Эрне, пусть мне придется переплыть треклятое болото вдоль и поперек!
Он остервенело отшвырнул свой посох и потянулся к вихрю, забывая о том, что не властен подняться в воздух.
— Глупец! — взвизгнул Ирифи, боязливо отскакивая.
Отчаянный порыв взлохматил кудри Изольды, щедро присыпал их песчаным крошевом.
— Чтобы вновь обрести могущество, тебе вовсе не нужно служить Розе! Вспомни песнь о всевластных колдовских зеркалах…
За долю секунды ярость на лице Северного ветра сменилась потрясением. Внезапная догадка вытеснила из головы ругательства, щедро запасенные для старика, обмякший язык присох к небу.
«В зеркалах Тьер-на-Вьёр спадают любые чары, самое страшное колдовство сходит на нет…»
— Все верно, мой господин… Достаточно пересечь зачарованную толщу во второй раз, и сущность твоя вернется, а Вея Эрна лишится украденного.
— Не может быть! — Изольда пошатнулась.
Если утверждения Ирифи верны, северный верховный волен уйти в привычный ему мир в любое мгновение. Бросить на произвол судьбы Розу Ветров, не сдержать обещание, но все же стать собой — непобедимым, крылатым… Ох, лучше бы вихрю-болтуну хранить эту тайну! Каково будет Хёльмвинду, страдающему в людском теле, продолжать поход с подобным знанием?
Но, в отличие от колдуньи, верховный недолго пребывал в замешательстве. Совладав с захлестнувшими его эмоциями, он напустил на себя хладнокровный вид и принялся туже сматывать хлыст, притороченный к поясу.
— Твои россказни не имеют значения, старик. Так или иначе, я не покину Тьер-на-Вьёр без Розы.
— Все еще веришь, что она полетит с вами? — Ирифи неуклюже спикировал к дальнему озеру. И бескрылый, Хёльмвинд внушал ему трепет. Но долг оградить его от невзгод виделся верному слуге достойным поводом для неповиновения. — О, мой наивный повелитель, вовсе не этого жаждет душа ветряной владычицы!
— И чего же она хочет? — Таальвен Валишер попытался поймать старичка на слове.
Но тот вдруг зафыркал, заметался клубком, шипя и ругаясь на ветряном языке. Осмысленные речи оборвались, недавнее ликование сменилось неподдельной злобой.
— Ложь и предательство! Скверна, упадок, смерть! — Шипящие звуки беспорядочно мешались с человеческой речью, душили вихря удавкой.
Чтобы остановить сумасшедший припадок, Изольда окликнула его и прошлепала по мелководью до края болотистого омута.
— Полно убиваться. Никак не возьму в толк, почему тебе так противна мысль о помощи Вее Эрне? Она ведь и твоя повелительница.
Бури, что поднялась следом, не ожидал даже Хёльмвинд. Всклокоченный вихрь взревел, будто раненый зверь, и грудью кинулся на воду, поднял волну в три аршина, выдрал с корнем прошлогодний камыш.
— Молчи, неразумная, я зарекся на веки-вечные не служить никому, кроме четырех верховных владык! Позабыть, стереть из воспоминаний… Никогда не ступать на терновые земли!
Отпрыгнувшую на берег принцессу обдало ураганом из крошечных капель, толкнуло назад, но шторм быстро улегся: сил у мятущегося Ирифи было не так уж много. И вскоре его надрывный крик опустился до сдавленного шепота.
— Клятвопреступник! Я нарушил древний завет, но осталось недолго… Повелитель уйдет, как только удостоверится, что возродить власть Розы нельзя… я улечу вместе с ним… Не о чем волноваться…
Меркнущая на глазах тень уносилась все выше, завывания теряли скорбный тон.
— Цитадель канула в бездну и покоится теперь на дне Болотного царства. Даже ты, терновая ведьма, не изловчишься добраться. Если только не станешь русалкой или болотным королем…
Собственное остроумное заключение позабавило Ирифи, и, хрипло хихикая, он нырнул в плотное облачное марево.
— Терновая ведьма на болотном троне, ха-ха-ха! — продолжало нестись из поднебесья.
Похоже, Хёльмвинд оказался прав, что Пыльный вихрь не способен вести продолжительные беседы. Впрочем, Изольду это уже не заботило. Покусывая губы, она уселась на ветвистую корягу. В голове быстрее ветроворота сновали мысли.
«Терновая ведьма на болотном троне — отчего сама она не догадалась? Нет, конечно, повелителем топей взаправду ей не сделаться, но ведь можно прикинуться им на час-другой. Ай да Ирифи — оставил ценнейшую из всех возможных подсказку, не желая того!
Если башня действительно прячется под саженями воды, существует единственный способ обнаружить ее. И каким бы опасным он ни оказался, это по плечу терновой ведьме. Нужно лишь предвидеть все наперед, обмозговать как следует…»
— Изольда? — Таальвен, обеспокоенный ее отрешенным видом, присел рядом на корточки. От сумбура чужих переживаний в ушах у него позвякивало, но разобрать, что именно на уме у принцессы, не удавалось.
— Кажется… — Неуверенный взгляд скользнул по наглухо зашнурованному воротнику его куртки, по выразительным чертам лица. — Я придумала, как найти ветряную цитадель… Если Ирифи не лжет на ее счет.
Напускное спокойствие Хёльмвинда схлынуло. Ожидая продолжения, он не мигая уставился на колдунью.
— Как же? — вымолвил Лютинг наперекор собственным тревогам. О том, что услышанное не вызовет у него восторга, он знал.
— Чтобы изучить каждый вершок здешнего половодья, я опущусь на дно запруженного озера и повелю всем болотным чудовищам помочь. Они обшарят закрома своих владений и непременно отыщут затопленную башню, ведь под водой все на свете омуты сообщаются в единое королевство.
— Очередное безумство… — Верховный разочарованно отмахнулся. — Прожорливым тварям пришлая ведьма не указ. В лучшем случае они не послушаются, в худшем — попросту разорвут тебя на куски.
— Нет, если ты дашь мне свое кольцо…
— Кольцо? — Он выставил вверх ладонь, и бледный свет выбелил покрытый патиной гладкий ободок на пальце. — Это всего лишь кусок металла…
Потемневшие глаза принцессы поймали холодный блеск, жадно впились в него.
— Заблуждаешься… Долгие века принадлежавший Давену Сверру перстень — символ власти. С его помощью я перехитрю подводных тварей, докажу им, что меня надлежит слушаться. А вздумают перечить — применю магию…
Шипастый венец на лбу Изольды ожил, заплелся гуще.
— Пыльный вихрь недаром утверждал, что только полноправный владелец способен исследовать топкие глубины. Раз так, я стану новым болотным королем.
* * *
Ясное дело, претендовать на корону Изольда не собиралась. Сделаться бы на время хозяйкой разномастной подводной братии, и задача решена, но Таальвен, выслушав ее план до конца, наотрез отказался отпускать Изольду одну.
— Приказать подводным чудовищам раздобыть пропажу — куда ни шло, но скитаться по болоту в одиночестве — затея никудышная. Мы идем с тобой!
— Вы утонете по дороге, — замотала головой терновая колдунья, — и моя магия не убережет.
— Не утонем. — Упрямый приморский королевич расправил плечи. — Однажды нас переправляли во дворец по воде, и все обошлось.
— Как же, припоминаю, после этого я чудом привела Хёльмвинда в чувство!
Уповая на то, что ветер непременно откажется соваться в топь, колдунья обернулась в его сторону. Но верховный словно сговорился с Мак Тиром.
— Безрассудно идти туда самой…
— Ушам своим не верю! — От досады принцесса качнула древесный ствол, еще недавно служивший ей креслом. — Разве не понимаете, мне нипочем не угнаться за утопленницами, пока они будут тащить вас в болотный чертог. Что если безмозглые девицы надумают позабавиться в пучине? Как ты, Лютинг Мак Тир, намерен от них защищаться?
Вместо ответа он поднял неуступчивый взгляд:
«Хватит перечить. Или, полагаешь, я оставлю тебя в трясине?»
«Не оставишь…», — сознавалась Изольда самой себе, пока спину холодило томительным до отчаяния ознобом. Как своевольничать, когда доводы разума рассыпаются, словно печная зола? Смирись, принцесса, пусть королевич решает вашу судьбу…
И она кивнула согласно.
Рассматривая неподвижные шипастые завитки на растерянном лице колдуньи, Хёльмвинд лишний раз подивился тому, как покорна ее магия воле Мак Тира. Отчего бы терновнику не взбунтоваться, не захлестнуть Лютинга тугой петлей, если Изольда в одиночку не способна отбить его натиск? Может, подобным неестественным образом у людей проявляется любовь?
Занятно, если так, но его подобные глупости нисколько не касаются. Почему же при мысли о них так тяжело дышать?!
Чтобы отделаться от нахлынувшей хандры, Северный ветер встряхнулся, поискал среди облачного заслона исчезнувшего Ирифи.
— Значит, проведаем пристанище бывшего болотного короля… Может, повезет наткнуться на его кости во мраке.
Придя в себя, принцесса поморщилась.
— Надеюсь, нет.
— Думаешь, он еще жив?
О судьбе Давена Сверра она предпочитала не размышлять. Здравый смысл подсказывал: всякое беззащитное существо, оставленное в столь мрачном опасном месте, как подводный чертог, обречено сгинуть, но настойчивое чувство предупреждало: узник терновых чар еще дышит, бродит по земле… Объяснить свою уверенность принцесса не решалась. В конце концов, вдруг это очередная шутка ее замороченного чарами ума?
— Мне казалось, от колдовства терновой ведьмы мало что спасет, — все рассуждал Хёльмвинд. — Но по поводу скелета короля нельзя утверждать наверняка: голодные прислужники могли проглотить его целиком.
— Прошу, Хёльм… — От воображаемой картины Изольду покоробило. — Давай не будем представлять себе его участь. Достаточно и того, что мне придется вверить вас двоих заботам не слишком-то смекалистых утопленниц или одичавших русалок. Не хочу даже думать, на что они способны.
— Но ведь ты гораздо смертоноснее их, правда? — Он протянул принцессе кольцо и, отметив, как ладно оно улеглось среди шипастых спиралей на ладони, усмехнулся криво.
«Время возвращать последние твои дары…»
Изольда в задумчивости погладила холодный металл, всмотрелась в едва различимые царапины… Оставил ли их Давен Сверр, стаскивая свадебное украшение с безжизненной руки очередной остывшей к утру жены? Или вещица просто износилась от времени?
На миг в памяти всплыли сырые коридоры и затхлые подземелья, мертвые девушки с синими, вытянувшимися от страха лицами. И собственный грозный лик, отражение которого она увидала в потемневших от боли и муки очах болотного короля, когда превращала его в человека.
* * *
Легко вознамериться занять место болотника, но, чтобы забраться в глубь его владений, понадобилось полдня неприкаянных плутаний среди ивняка и редких догнивающих урочищ, оставшихся от леса.
Изольде, весившей намного меньше остальных, приходилось не так тяжко, а вот Лютинг с Северным ветром часто проваливались в вязкую глинистую ночву, хоть и пытались ставить ноги на кочку или место посуше. Воодушевления это не прибавляло, между тем маленькому отряду требовалось углубиться в озерный край как можно дальше, чтобы набрести на настоящее болото. В лужах, оставшихся позади, вряд ли обитали существа крупнее лягушек и гигантских рогатых улиток. Принцессе же требовался водоем, в котором могли жить утопленницы или хвостатые русалки, на худой конец. Налаживать беседу с тритонами она бы поостереглась.
Хлюп-хлюп — причмокивало под подошвами сапог, а может, и в самих сапогах, успевших пропитаться влагой. Трость, выструганная приморским королевичем, здорово выручала на неприметных с виду прогалинах. Залюбовавшись цветами на очередной кочке, Изольда воткнула древко перед собой и чуть не провалилась в зыбкую грязь.
— Проклятье!
Купаться в мутной жиже раньше срока не хотелось. Впредь она будет ступать за Мак Тиром шаг в шаг.
Буйный, как прежде, Ирифи не отставал от отряда: бороздил небеса, время от времени забавляясь кругами на воде и распевая гортанно. У Хёльмвинда от его песен скрипели зубы, но достать мерзавца верховный не мог, потому шагал, понемногу впадая в молчаливое бешенство.
Трясины казались бесконечными. Небо предостерегающе набухало — вот-вот накроет ливнем. Тогда придется искать не крепость, затерянную среди озер, а дорогу обратно. Только запомнить ее никто не старался.
Пыльный вихрь принялся за новый отрывок древней боевой песни:
— Ветряные безжалостны луки,
Плети, стрелы прицельно разят.
Наши крылья, как лезвия, руки —
Ураганов сильней во сто крат…
И, оборвав мелодию, заклубился за спиной Хёльмвинда. — Далеко, мой владыка. Еще так далеко! А воды меж тем безбрежны — рыскай хоть сотню лет…
— Хватит ему докучать, — пригрозила Изольда, потрясая указательным пальцем. — Не то напущу на тебя сливовые побеги!
— Грех требовать, чтобы я умерил отраду, когда мой владыка почти спасен, — визгливо захныкал Ирифи. Но декламировать куплеты перестал.
— Вот и славно…
В иных обстоятельствах обиженный вид старичка огорчил бы принцессу, но теперь она лишь отмахнулась от пыльного шлейфа, запорошившего глаза.
— Хоть голова прекратит болеть.
В душе колдунья понимала: вовсе не от назойливых песен у нее ломит виски. Покоя не давал страх, червем обвивший нутро: что, если задумка ее не сработает и перстень Давена Сверра не убедит подданных Болотного королевства в том, что перед ними — новая властительница? Сумеет ли терновая ведьма от них отбиться? Положим, утопить ее русалки не смогут, но вот задушить, упрятать в свои пещеры, выкопанные в иле, — пожалуй. Что тогда станет с Хёльмвиндом, Таалем?
— Кажется, сгодится, — заявил Лютинг, вторгаясь в беспросветные раздумья своей жены. — Глубоко, да и дороги в обход не видно.
Стащив заплечный мешок, он прошелся по окоему мутного озерца, прикидывая, сколько саженей до противоположного берега. На вид выходило не больше пяти.
— Сгодится для чего? — протянул Ирифи подозрительно. — Коли ты, фейлан, помышляешь о крепости, так ее тут вовек не стояло.
Но растолковывать вихрю что к чему, никто не собирался.
Хёльмвинд также опустил свою поклажу на землю, осмотрел темнеющую в предвечерней серости гладь.
— Местечко краше некуда.
— Если где и сыщутся утопленницы, то в этом болоте. — Приморский королевич вытряхнул из складок одежды пучок сорной травы.
— Утопленницы? — Истина мало-помалу начала доходить до терзаемого недобрыми предчувствиями Пыльного вихря. Воротившись из высот, он плюхнулся неподалеку и окатил брызгами всю троицу. — Зачем вам болотные девы? Что ты задумал, повелитель?
Северный ветер нахмурился и завязал волосы в хвост, чтобы не лезли в глаза под водой.
— Постарайтесь задержать дыхание, пока будете плыть, — принялась наставлять Изольда. — В подводном чертоге будьте начеку. Я разыщу вас, как только окажусь там…
От волнения за спутников голос ее сделался тоньше, злополучный перстень жег руку, норовя выскользнуть и укатиться восвояси. Пришлось вдохнуть глубоко и стиснуть ладонь в кулак.
— Вы собираетесь в болото? — взвыл ошалело вихрь. — Безумцы!
Картина в его затуманенном разуме наконец сложилась, хрупкое душевное равновесие, обретенное не так давно, затрещало, как раздавленная ореховая скорлупа.
— Не слушай терновую ведьму, владыка! Она приворожила тебя… а теперь мечтает похоронить заживо в беспросветном глубоком омуте.
— Не стану я его хоронить! — вспыхнула принцесса возмущенно, едва не впервые выступив против ветхого старичка. — Я почти уверена, что русалки внемлют моим указаниям.
— Почти? — Ирифи репейником повис на краешке Хёльмовой туники. — Только послушай, повелитель, это же верная смерть! Раз на то пошло, пусть с девчонкой идет фейлан. Его не жалко, да и будет кому приструнить ведьму, если выпадет нужда.
— Какой заботливый, — хмыкнул Лютинг, не тая особых обид. Самоотверженность седого вихря в чем-то его восхищала.
Впрочем, Северный ветер ответил на слезные мольбы полным равнодушием.
— Отвяжись. — Шаг назад, и в скрюченных пальцах Ирифи вместо ткани остался бесплотный воздух.
— Я верну его, обещаю, — попыталась утешить несчастного страдальца принцесса, но тот поглядел с такой укоризной, что щеки ее заалели.
— Бессердечная душегубка! Все вы едины…
Впору было осадить Ирифи, но у Изольды, пребывавшей в расстроенных чувствах, недостало сил. Может, обвинения в ее адрес не беспочвенны?
— Зови своих русалок. — Северный ветер расшнуровал наручи, сбросил верхнюю одежду, бесполезную под водой. Хотел избавиться и от сапог, но в последний момент передумал: расхаживать в мокрой обуви противно, но оказаться босым в берлоге болотника еще пакостнее.
— Горе мне! — Ирифи сеял себе на голову пыль и песок, глядя, как терновая колдунья ворожит над поверхностью озера.
Действуя по наитию, она коснулась воды. Тут же чутье подсказало погрузить ладони по локоть.
«Услышьте, болотные твари, — пропел в тишине терновник, протягивая щупальца сквозь девичьи пальцы. — Тьер-на-вьёр приказывает вам…»
Лютинг с Хёльмвиндом молча наблюдали. Северный ветер припомнил не к месту болезненное обездвиживающее чувство, настигшее его, когда сливовые ветви прошли сквозь плоть, заставляя сердце забиться снова. Испытывает ли Изольда подобную боль, отдаваясь своим чарам?
Таальвен Валишер напряженно всматривался в озерную гладь. Поначалу она выглядела тихой и безмятежной, но вдруг всколыхнулась, запузырилась едва заметно.
— Берегись, мой бедный владыка! — возопил как оракул Ирифи.
Верховный лишь ближе подступил к берегу. Там, в топкой глине, что-то юркнуло, зашевелилось. Затем из воды показались зеленая макушка, мшистые глаза. Навстречу Изольде вынырнула голая по пояс девушка и завороженно уставилась на колдунью.
— Подплыви ближе, — позвала принцесса, не смея поверить, что просит о таком. Трясущиеся губы выдавали ее возбуждение с лихвой, но зеленоволосая гостья не замечала, как срывается на хрип предательское дыхание.
— Узнаёшь этот перстень? Он принадлежит той, которую ты обязана беспрекословно слушаться.
Девица с пятнистой зеленой кожей нацелилась на протянутую ей ладонь и резко взметнулась из-под воды.
— Не двигайтесь! — предупредила терновая колдунья, догадываясь, что сейчас ее муж потянется за мечом, а Северный ветер — за своей плеткой. — Что бы она ни делала, оставайтесь на месте.
Посиневшие от переживаний и пробужденной силы глаза уставились на любопытную русалку. Придерживаясь за скользкий бережок, Изольда стала спускаться в омут.
— Что ты творишь? — глухо вымолвил Таальвен, и на мгновение принцессе почудилось, что за спиной у нее напружинил лапы готовый к прыжку волк. — Она явно не прониклась твоим могуществом.
— Нет. — Изольда сцепила зубы, когда ледяная озерная вода хлынула под одежду. — Но пусть убедится в том, что я ее не боюсь.
Обрадованная предстоящим скорым и легким обедом, русалка стремглав кинулась к девушке, обвила руками ее тонкую талию и собиралась уйти на дно со своей добычей, но тут хищные сливовые колючки больно укололи ее, защищая свою хозяйку, и нападавшей пришлось поспешно отскочить.
— Хс-с! — принялась жаловаться озерная дева, баюкая в воде израненные руки.
Завидев такое, даже Ирифи обратился во внимание. По природе своей он не любил болот и, глядя на утопленницу, трясся от омерзения.
— Я — твоя повелительница, — повторила принцесса строго, чтобы образумить скулящую девицу. — Посмеешь обидеть меня — лишишься жизни!
Водянистые глаза теперь глядели боязливо. Зеленокожая внимательно изучила перстень на колючей руке и, преисполнившись благоговения, окунулась в болото по подбородок.
— Хах-х…
Чувствуя, как сводит ступни, Изольда сошла по покатому берегу глубже, провозгласила:
— Мне нужна помощь слуг. Этих двоих нужно доставить в болотный дворец. Немедленно!
На сей раз впечатленная русалка не стала мешкать. Понятливо пустив пузыри, она плюхнулась в пучину и спустя минуту вынырнула уже в компании нескольких подруг. Лица у них были больше похожи на человеческие, глаза глядели печально, а наготу кое-как прикрывали облепившие тела сорочки. Но стоило рассмотреть цепкие крючковатые пальцы, и очарование развеивалось: вовсе не сострадание требовалось утопленницам, а горячая свежая плоть.
Сдаваться на их милость Изольде не хотелось, а поручать Таальвена и ветра прелестницам, оголодавшим без людского тепла, — и подавно. Но только обитатели болота знали короткие пути во владения Давсна Сверра, притом плавали так быстро, что заложники их не успели бы захлебнуться.
— Отнесите Хёльмвинда и Таальвена Валишера в мой королевский чертог! Да поживее, чтобы они остались живыми и невредимыми! А вздумаете тронуть, скормлю вас чудовищам, что заперты в костяных подвалах!
От такой угрозы утопленницы бросились в стороны, попрятались под кувшинками. То ли упоминание темниц их всполошило, то ли грозный вид терновой колдуньи. Но мало-помалу переполох улегся, водянистые взоры обратились к мужчинам. Видно, те пришлись им по вкусу, поскольку из полуоткрытых уст полилось нежное курлыканье. Обнаженные руки призывно потянулись из озера.
— Идите сюда… — Изольда оглянулась на своих ошарашенных спутников. Судя по напряженным позам, ни одному не хотелось следовать за ней.
— Твои утопленницы безмозглые, как улитки, — посетовал Хёльмвинд, пока ближайшая к нему девица игриво теребила камыш. — Что они обычно делают со своей добычей в трясине?
— Целуют, — поведала принцесса каменным голосом, — крепко, пока не надоест… а потом едят.
Тотчас лицо верховного ветра выразило такое отвращение, что впору было предположить: прикосновение скользких холодных губ для него страшнее, чем участь оказаться съеденным.
— Но с вами они так поступать не станут, — заверила колдунья, поправляя корону из ветвящейся терновой лозы.
Русалки поглядывали на нее почтительно, больше ни одна не решалась приблизиться, чтобы пощупать или попробовать на зуб.
— Видите, слушаются. Спускайся ко мне, Хёльмвинд, западная башня ждет.
Вспомнив о долге перед Веей Эрной, верховный выдохнул и по пояс скользнул в грязную воду. Как только он оказался в пределах досягаемости, две зеленые, словно тростник, девицы вцепились в ветра мертвой хваткой. Ладони одной с нечеловеческой силой надавили на плечи, пальцы другой зарылись в волосы.
— Ох! — невольно вырвалось у него, когда подоспела третья претендентка на лакомый кусочек и принялась шипеть на соперниц.
— Отнесите его в болотный чертог, — громко повторила свое распоряжение колдунья, пока утопленницы тянули Хёльмвинда вниз. — И не вздумайте топить!
«Неужели Лотарэ некогда была в их числе? — мелькнуло в голове у верховного, стиснутого в смертельных объятиях. — За то, что она пережила, Давен Сверр достоин смерти!»
В уши хлынула вода, тело, непроизвольно сопротивляясь, отталкивало перепончатые ладони.
— Повелитель! — зарыдал Ирифи.
— Прошу, Хёльм, не трепыхайся. — От вида того, как ее новые служанки волочат ветра на глубину, у Изольды разрывалось сердце. — Они не причинят тебе вреда.
Последних слов северный владыка так и не услышал. Еще одна обожательница томно прильнула к нему, и от беловолосой головы остались одни круги на темной поверхности.
— Убийца! — бился в истерике Пыльный вихрь. — Кто оплачет моего непутевого господина?
От его стенаний Изольда вздрогнула, как от удара.
— Никому не придется. — Голубые глаза глядели покаянно, но вихрь не слушал, мечась над водой, впрочем, не слишком низко, чтобы ловкие утопленницы не смогли его достать.
— Твоя очередь, Таальвен Валишер.
Уговаривать королевича не пришлось. В два прыжка он оказался рядом, и от этого близкого присутствия принцессе сделалось чуточку спокойнее.
— Не показывай им страха, — шепнул он.
— Я и не… — Широкая ладонь под водой сжата ее руку.
— Ты боишься. — Таальвен махом отмел ее возражения. — Видят боги, Изольда, от меня этого не скрыть. Я все о тебе знаю. Но они…
Он покосился на озерных дев, сгрудившихся поодаль, и склонился к принцессе.
— Если болотные твари прознают об истинных твоих чувствах, догадаются, как холодеет от ужаса твоя кровь, их не отвадишь магией. В омуте ты убьешь одну, ранишь другую, но очередная все же вцепится зубами, выцарапает глаза. Не страшись их, принцесса, и никого на свете, ведь ты — тьер-на-вьёр…
Как случилось, что чувства ее стали для Лютинга открытой книгой? Что позволяло ему видеть ее насквозь? Изольда беспомощно хватала ртом воздух, силясь возобладать над главным своим страхом, пока ступни вязли в густом иле.
— Полезай в омут, Лютинг Мак Тир.
Он ловко выпутал острый камышовый лист из мокрых завитков ее волос и направился к утопленницам.
— Живо тащите его во дворец! — распорядилась Изольда.
Но стайка зеленокожих девиц пугливо отпрянула. Похоже, вместо любви Таальвен внушал им какое-то другое, не в пример осторожное чувство, заставлявшее любопытно таращиться, но при этом держаться подальше.
— Быть может, их пугает твой меч? — предположила принцесса, мысленно соглашаясь с мудрым выбором утопленниц.
Недолго думая муж ее отцепил от пояса ножны и зашвырнул на берег. С громким плеском оружие шлепнулось на мелководье, откуда неугомонный Ирифи его незамедлительно выволок.
— А теперь? — Приморский королевич обезоруженно выставил вперед ладони.
Девицы все мялись, опуская долу мшистые очи, стоило Лютингу выхватить взглядом хоть одну.
— Закрой глаза, — догадалась принцесса. — Они боятся их… пламени.
Поборов удивление, Таальвен покорно зажмурился, и мигом череда рук потянулась к нему.
— Ш-ш-ш, — негодовали утопленницы, сердито скалясь и заплывая со спины. Куда только подевалось их сладострастие? Сообразив, что новая жертва не собирается сопротивляться, они вцепились в Лютинга, словно в дикого зверя, и бесцеремонно окунули в озеро. Секунда — и его макушка скрылась.
«Ничего не бойся! — твердила себе Изольда, стараясь не вспоминать, как покорно принц позволил увлечь себя в неизвестность. — Держись невозмутимо, как болотный король».
Первым делом нужно добраться до дворца так же скоро, как ее спутники. Задержав дыхание, принцесса опустилась в омут. И, сопровождаемая всего одной русалкой — той, что первой явилась на ее зов, унеслась в водовороты.
Ирифи продолжал вопить и бесноваться, когда перепончатая рука схватила Изольду. А затем свет поблек, и чаша мелкого озера превратилась в бездонный спуск вниз.
