Я принимаю душ, сделав воду как можно горячее, смываю слезы. Грусть таится глубоко в душе и причиняет боль. Неописуемое одиночество. Раскрасневшись и разогревшись, я стою под душем, пока не начинает идти холодная вода. Перекрыв воду, я продолжаю неподвижно стоять. Я дышу прерывисто и неровно, мне хочется согнуться пополам. Боль сдавливает грудь.

Еще через несколько секунд я громко хлюпаю носом и вытираю лицо тыльной стороной ладони. Выхожу из душа и надеваю школьную форму. Расчесываю спутанные мокрые волосы и укладываю их на затылке в тугой узел – вопреки инструкциям. Затем я наношу рекомендованный макияж, чтобы меня не упрекнули в том, что я выгляжу слишком просто. Считается, что я должна «всегда выглядеть так, чтобы моя внешность была поводом для гордости».

Когда смотритель велит нам собраться в столовой, чтобы выслушать объявление, мы уже знаем, о чем пойдет речь, и из-за этого неизбежность происходящего подавляет нас еще сильнее.

Выйдя из комнаты, я спускаюсь вниз и первой подхожу к столовой. Затем появляются остальные девушки, и те из них, кто еще не знает о Леннон Роуз, улыбаются и болтают. Они еще не понимают, как мы все изменились.

Подойдя к столу, Бринн кивает мне, но мы не произносим ни слова. Я удивлена, что Валентина тоже садится рядом с нами, дружелюбно поздоровавшись с Марчеллой. Валентина улыбается – похоже, она не имеет ни малейшего представления о том, что случилось с Леннон Роуз. Я думала, она сказала что-то, что ее расстроило, но доктор сказал, что она покинула школу из-за финансовых проблем. Может, Валентина просто пыталась ее успокоить?

Сидни и Аннализа появляются последними. У Сидни веки припухли от слез. Когда они садятся за стол, притягивая взгляды остальных, рядом остается свободное место – для Леннон Роуз. Но Леннон Роуз не присоединится к нам сегодня. Она ушла куда-то босиком, без нас.

Наклонив голову, Валентина изучает наши лица.

– Что случилось? – спрашивает она.

Мы некоторое время молчим, но я не могу проигнорировать ее вопрос.

– Леннон Роуз ушла из школы, – тихо сообщаю я. – Она… – у меня перехватывает горло, – она не вернется.

Бринн, всхлипывая, опускает голову. Остальные девушки тоже явно огорчены. Но Валентина смотрит на меня в ответ совершенно безэмоционально, а потом говорит:

– А.

Ее равнодушие поражает. Я уже собираюсь сказать что-то по этому поводу, но тут слышу, как открываются двери в столовую.

– Пожалуйста, можно минутку вашего внимания? – громко объявляет Антон, входя в комнату.

На нем синий шерстяной свитер поверх поло, и он без очков. Некоторые девушки улыбаются, заметив его, словно его присутствие их успокаивает. Но я наблюдаю за ним с нетерпением, ожидая объяснений. Ожидая слов, которые облегчат мою боль.

– Нам всем будет очень непросто, – начинает Антон, встав так, чтобы его видели все.

Он засовывает руки в карманы брюк и оглядывает наши лица. Он кажется одновременно заботливым и уязвимым. Заметив меня, он на секунду замолкает, сжав губы, а затем снова обращает внимание на остальных.

– Одна из наших учениц покинула нас, – сочувственно произносит он. – С тяжелым сердцем я сообщаю вам, что Леннон Роуз больше не учится в Академии инноваций. Отец забрал ее сегодня рано утром, потому что ее семья уезжает из штата и Леннон Роуз будет ходить в другую замечательную школу, на востоке. Она посылает вам свою любовь. Как только она устроится на новом месте, я свяжусь с ней и узнаю, сможем ли мы переписываться. Но не раньше. А пока что вы должны знать: Леннон Роуз хочет, чтобы вы были счастливы, – с улыбкой добавляет он.

Но его слова будто проходят мимо меня. По тому, как Сидни вцепилась в мою руку, я догадываюсь, что ее они тоже не убедили. Да, Леннон Роуз хочет, чтобы мы были счастливы. Но сегодня утром она, наверное, была испугана, она была в ужасе. Она бы не ушла с такой легкостью. Она бы умоляла о возможности увидеться с нами в последний раз.

– А теперь, если у кого-то из вас есть вопросы, – продолжает Антон, – или вы хотите поговорить о случившемся со мной лично, сообщите мне, и я назначу вам сеанс. Остальных прошу сохранять позитивный настрой и быть идеальными девушками – и на уроках, и в свободное время. Мы все гордимся вами – ваши родители, мистер Петров и все сотрудники Академии инноваций.

Кивнув нам на прощание, он тут же направляется к выходу из зала, не дожидаясь наших вопросов.

Комната наполняется гудением – все громко обсуждают, почему же уехала Леннон Роуз. Некоторые предполагают, что у нее были какие-то проблемы, но эту мысль сразу же отметают, ведь речь идет о Леннон Роуз.

Наконец кто-то упоминает деньги – точнее, их нехватку, – и это объяснение быстро распространяется по всей комнате.

В итоге все сходятся в одном: Антон знает, что лучше для нас. Если он говорит, что для Леннон Роуз настала пора уйти, значит, это правда. Но мы с Сидни буквально уничтожены случившимся, мы почти физически чувствуем, что не хватает какой-то части нас. Марчелла сидит, сложив руки на столе, смотрит на них и всхлипывает так часто, что Бринн приходится ее успокаивать. Аннализа снова глядит в окно.

Я обращаю внимание на Валентину, которая сидит напротив меня. Она замечает мой взгляд и едва заметно улыбается.

– Филомена, все будет в порядке, – спокойно произносит она. – Скоро сама увидишь.

А потом она встает и выходит из столовой. Когда остальные ученицы расходятся по своим комнатам, чтобы осмыслить случившееся, я решаю последовать за Антоном. Мне нужно поговорить с кем-то о боли, раздирающей мое сердце. Об одиночестве. С кем же еще об этом говорить, как не с психоаналитиком?

Я не обнаруживаю его в коридорах, так что направляюсь прямо к кабинету и с радостью замечаю, что внутри горит свет. Я тихо стучу в стеклянное оконце в двери.

– Входите, – с некоторым удивлением откликается Антон.

Открыв дверь, я замечаю, что он сидит у шкафа с документами. Увидев меня, он на мгновение настораживается, но затем его лицо озаряет улыбка.

– Филомена, – говорит он, закрывая шкаф. – Что я могу для тебя сделать?

Его вопрос кажется странным, учитывая обстоятельства.

– Я пришла из-за Леннон Роуз, – говорю я.

– Мне следовало догадаться, – отвечает Антон немного растерянно, а затем возвращается за стол. – Ты хочешь поговорить о своих чувствах.

Я киваю, и он приглашает меня присесть в огромное кожаное кресло, стоящее напротив стола. Я сажусь, скрестив ноги, и не откидываюсь назад – обычно во время наших сеансов я сижу совсем не так. На этот раз все иначе. Некоторое время мы молчим, а потом Антон наклоняется вперед, опираясь на локти.

– Мне начать или… – спрашивает он, и его губы складываются в улыбку.

Обычно меня успокаивает его непринужденный настрой, но в такой ситуации он кажется неуместным.

– Я могу быть честна с вами, верно? – спрашиваю я.

Улыбка исчезает.

– Конечно, – отвечает он и наклоняется вперед в своем кресле, все так же опираясь о стол.

– Я беспокоюсь о Леннон Роуз, – говорю я. – Вы сказали мне, что она будет как новая, что она просто отдыхает. Вы не упоминали деньги. Ее родители не упоминали деньги. Так что случилось… на самом деле?

Антон смотрит на меня долгим взглядом, а затем откидывается назад в своем кресле.

– Прости, – отвечает он, – но я не могу обсуждать с тобой детали обучения другой девушки.

– Почему она плакала вчера, во время общего смотра? – настойчиво спрашиваю я.

– Потому что она только что узнала о финансовых проблемах своей семьи, – не задумываясь отвечает он.

Нахмурившись, я спрашиваю:

– Как? Когда? Она не упоминала ничего…

– Я ей сказал, – перебивает меня он. – Так что, уверяю тебя, она знала. Может быть, она не хотела вам говорить.

Эта мысль ранит. Леннон Роуз утаила секрет от меня? От нас? Опять же она разговаривала с Валентиной – может, сказала ей? Должно быть, Антон замечает мои сомнения, так что он продолжает говорить.

– Подозреваю, что Леннон Роуз стеснялась ситуации, в которой оказалась, и надеялась разрешить ее без вашего вмешательства. Но, к несчастью, несмотря на все мои усилия, денег на дальнейшее обучение у нее не хватало. Так что она покинула школу этим утром, еще до того как вы проснулись. Она попросила меня попрощаться с вами от ее имени.

Я снова поднимаю на него взгляд.

– Вы говорили с ней? – спрашиваю я.

– Конечно, – отвечает Антон, – я сам отвел ее к выходу.

– Вместе со смотрителем?

Он отрицательно качает головой.

– Смотритель Бозе следил за происходящим на этаже – делал свою работу. Кроме меня, с ней никто не говорил. Она будет по вас скучать.

Я нервно сглатываю, отмечая несоответствие между словами Антона и доктора Грогера. Доктор сказал, что Леннон Роуз к выходу проводил смотритель.

Антон закрывает глаза и снимает очки. Он выглядит очень уставшим, и я впервые замечаю темные круги у него под глазами, словно он давно не спал.

– Мена, – говорит он, и его голос звучит тихо, словно он поверяет мне тайну. – Я собираюсь тебе кое в чем признаться, понимаешь?

Я согласно киваю, хотя мне кажется странным, что мой психоаналитик признается в чем-то мне.

– Твое поведение беспокоит меня.

Его замечание застает меня врасплох, и я тут же выпрямляюсь, стараясь производить впечатление приличной девушки.

– Простите, – не задумываясь отвечаю я.

– Прошлым вечером я сказал тебе, что проблемы с Леннон Роуз – наша забота. Это касается и сегодняшнего дня, и всех последующих. Мена, которую я знаю, прислушалась бы к этим указаниям. И все-таки ты здесь. Что же творится в твоей голове?

Я пристыженно опускаю глаза.

– Я не хотела проявлять неуважение, – говорю я. – Просто… я люблю Леннон Роуз и скучаю по ней.

Он молчит, и, подняв на него взгляд, я обнаруживаю, что он изучает меня. Замечаю бледность его кожи.

– Ты любишь ее? – повторяет он.

Я киваю в надежде, что он поймет. Помолчав несколько секунд, он встает из-за своего стола.

– Что ж, тогда ты ведешь себя иррационально, – говорит он, словно это диагноз. – Чрезмерно эмоционально. С Леннон Роуз все в порядке, иначе я бы не отпустил ее. Но ее судьба – больше не забота нашей академии.

Мне приходит в голову, что я слишком эмоциональна именно из-за того, что пропустила обычную порцию витаминов. С другой стороны, может, из-за них я о чем-то забыла бы – как Сидни забыла о встрече Ребекки с мистером Вольфи? Возможно, так все и получилось бы.

Мысли об этом внезапно накрывают меня с головой, и я на секунду прикрываю глаза. В конце концов Антон рассердится на меня из-за того, что меня стошнило лекарствами, что они пропали впустую из-за моей неосторожности. Я решаю, что сегодня больше не рискну вызвать его недовольство. Так что я ничего ему об этом не говорю.

– Ты больше не будешь спрашивать о Леннон Роуз, – продолжает Антон. – Или тебе назначат терапию контроля побуждений, чтобы ты переосмыслила свои приоритеты. Твоим родителям об этом сообщат, и в твоем личном деле будет сделана отметка о непослушании. Разве ты этого хочешь?

– Нет, – шепчу я.

Меня задевает его жесткий тон. Антон никогда раньше меня не отчитывал – не так, как сейчас. Это ошеломляет меня, и я вытираю слезу, катящуюся по щеке. Антон морщится.

– Прости, – искренне говорит он. – Прости, Мена.

Он обходит стол и, заключив меня в объятия, заставляет подняться с кресла, прижимает к себе. Я плачу еще сильнее – не только из-за его слов, но и из-за того, что одной из моих лучших подруг больше нет. Леннон Роуз больше нет, а я с ней даже не попрощалась.

Крепко зажмурившись, я чувствую, как запах шампуня Антона проникает в мои ноздри, как его борода щекочет мой висок. Я отстраняюсь.

– Прости за резкость, – сказал он. – Я надеялся, что мы сможем быстро с этим разобраться, но вижу, что это был неверный подход. – Он поправляет мне волосы за ушами и улыбается. – Но я обещаю, завтра все будет лучше, – добавляет он.

Я снова поднимаю глаза и благодарю его. Он отпускает меня.

– Могу я спросить у вас кое-что еще? – всхлипнув, говорю я.

Антон вздыхает, но, кажется, его этот вопрос даже веселит.

– Продолжай, – отвечает он.

– Вы говорили с Ребеккой? – спрашиваю я. – С ней… с ней все в порядке?

В глаза Антона мелькает удивление.

– Она… – Он запинается, а затем снова собирается с мыслями. – Что ты имеешь в виду? Что именно насчет Ребекки?

– Она и мистер Вольфи, – говорю я, понизив голос, когда произношу имя юриста.

Антон неотрывно смотрит на меня, но не спешит отвечать. Затем он дружелюбно улыбается.

– Ребекке назначена короткая сессия терапии контроля побуждений, которая пройдет позже, на этой неделе, и поможет ей разобраться с ее проблемами, – наконец произносит он. – Скоро она будет чувствовать себя на все сто процентов.

Жутковато слышать, как он произносит те же самые слова, которые после своего сеанса терапии говорила Валентина. Но я киваю и благодарю его за то, что он помогает ей. Я лишь жалею, что он не смог помочь Леннон Роуз, и чувствую себя беспомощной из-за того, что не могу узнать, как у нее дела, не могу поговорить с ней. Это почти невыносимо. Я направляюсь к выходу, но Антон окликает меня по имени, как только я открываю дверь.

– Мена? – с интересом спрашивает он. – Ты себя… нормально чувствуешь?

Я оборачиваюсь и смотрю на него, не понимая вопроса. Я говорю «да», но он все равно изучающе смотрит на меня. Наконец он взмахом руки разрешает мне идти и советует заняться своими делами.

По субботам у нас нет уроков, но много домашних дел в академии – наши учителя следят за их выполнением. Почти не осознавая, что вокруг, я подметаю деревянные полы рядом со входом, чувствуя себя не лучше, чем до разговора с Антоном, несмотря на все его заверения.

Марчелла и Бринн работают в столовой, а Аннализа – в теплице, помогает профессору Дрисколлу с новыми сортами. Ей это хорошо удается – врожденный талант, сказал он о ней как-то раз. Так что у нее есть возможность проводить побольше времени на свежем воздухе, ухаживая за цветами.

Я смотрю в дальнее окно на затянутое тучами небо, чувствуя себя потерянной. Я знаю, что не я одна сегодня чувствую себя так. Сидни проходит мимо, держа в руках ведро и швабру, в ее глазах – слезы.

Но довольно скоро я замечаю, что учителя реагируют на случившееся совсем иначе.

– Филомена, – говорит профессор Алистер у меня за спиной. Он заставляет меня отвернуться от окна и неодобрительно осматривает меня.

– Ты выглядишь ужасно, – говорит он. – Как бы тебе ни было грустно, это не оправдание – твоя внешность не должна этого выдавать. Женщины – эмоциональные создания, и зачастую слишком. Будь выше этого.

Я смотрю на него в ответ и на мгновение задумываюсь, почему же это плохо – испытывать эмоции, потеряв подругу. Но я не задаю вопросов – кажется, мое настроение и так раздражает его.

Так что я выдавливаю улыбку, и профессор, потрепав меня по голове, уходит прочь.