Глава 13
Жалобно кричал козодой. Над переплетением черных ветвей сияли звезды. Во тьме было слышно, как листья шуршат по крупам лошадей, по парусиновому верху фургона. Вдруг впереди, во мгле, появились смутные, призрачные очертания белого платана. Сидя на козлах рядом с возницей, Адам почувствовал, как натянулись поводья. Он подождал секунду, чтобы удостовериться. Потом он это сделал.
И сам удивился, поняв, что сделал.
Зато не удивился возница. Когда дуло уперлось ему в бок, он даже головы не повернул к Адаму. Он бросил вожжи; лошади остановились.
— А я, видать, ошибся, — сказал Монморенси Пью.
— Да, — сказал Адам.
Человек подобрал поводья и почмокал лошадям. Натянул вожжи, чмокая, и фургон потихоньку попятился.
— Так-то лучше, — сказал Адам.
Возница свернул налево от платана. Адам левой рукой ухитрился снять карабин, зажатый между ним и Монморенси, и отбросить назад, под парусину. Потом дотянулся и выдернул нож из-за отворота правого сапога возницы, и тоже бросил вглубь фургона. Человек в тени сидел неподвижно. Лошади теперь спускались по склону, раздвигая грудью темный кустарник.
Чуть погодя, не оборачиваясь, человек спросил:
— Как ты узнал?
— Что узнал?
— Что надо налево от платана?
Адам помолчал немного. Потом сказал:
— Чтобы добраться до воды, незачем ехать в гору.
Человек поразмышлял.
— Да, — сказал он. — И вправду.
На минуту погрузился в свои мысли, потом сказал:
— Вот уж не думал, что ты такой умный.
Он ещё поразмышлял, потом сказал:
— Но это не значит, что тебе можно наставлять пистолет на живого человека.
— Послушайте, — сказал Адам. И замолчал, обнаружив, что голос его дребезжит и срывается.
Ночь была прекрасна. Он подумал: Если бы ночь не была так прекрасна...
Но додумывать он не стал. Испугался, что может заплакать. Это не он сделал мир таким.
— Послушайте, — сказал он, справившись с голосом. — Я не знаю, почему вы на развилке повернули направо. И знать не хочу. Единственное, чего я хочу — это чтобы вы как можно скорее доставили меня к реке. Понятно?
Человек молча правил лошадьми. Жалобно кричал козодой.
Потом человек заговорил:
— Пристрелить меня собрался? — спросил он.
Или это был не вопрос? Адам не мог сказать наверняка.
— Нет, — медленно произнес он. — Просто хочу, чтобы вы доставили меня к реке. Только и всего.
Они ехали беззвучно, не считая сухого шороха листьев и прутьев по крупам лошадей, по дереву и парусине фургона.
— Ты меня этим не сильно огорчишь, — сказал человек.
— Чем?
— Ну, если ты это сделаешь, — сказал человек.
— Что сделаю?
— В общем, я не против, если ты это сделаешь, — сказал человек. Только чтоб быстро. Ну, чтоб не в брюхо, или там наподобие этого.
— Вы хотите сказать — чтобы я пристрелил вас?
— Да, — сказал человек.
Повозка, шурша, катилась сквозь темную листву.
— Надоело все, — сказал человек.
Фургон накренился в темноте. Наехал на поваленный ствол или камень.
— А вы разве не... — начал Адам, но умолк. Потом договорил: — А вы разве не собирались со мной это сделать?
Он помолчал, собираясь с силами.
— Убить меня? — закончил он.
Человек в темноте, казалось, обдумывает вопрос.
— Не исключено, — сказал он наконец.
— Знаете, — сказал Адам. — Ведь я бы вам отдал все, что хотите. Половину товара. Больше. Если вам это было нужно.
Он помедлил в смущении.
— Я кое-что уже оставил, — сказал он. Потом через минуту добавил: — В углу хижины.
Сначала казалось, человек не слышит. Но спустя какое-то время, когда прошли все мыслимые сроки, он ответил:
— Видел я это в углу. Лучше бы не оставлял.
— Почему? — спросил Адам.
Человек не ответил.
— Почему? — мягко повторил Адам.
— Черт тебя подери! — воскликнул человек. — Сам знаешь, черт тебя подери!
Стало ещё темнее. Ветви плелись над головой сплошным кружевом, загораживая звезды. Колесо стало чаще попадать на какие-то корни и валуны, и подпрыгивать. Возница покачивался на козлах. Было трудно удерживать пистолет в нужном положении.
Человек издал короткий, сухой смешок.
— Что? — спросил Адам.
— Все потому что ты жратву оставил, — сказал человек и снова рассмеялся.
— Что?
— А то, что ты вроде как дразнил меня. Поддразнивал, мол, представляешь, сколько у меня всего в фургоне.
Он помолчал. Потом:
— Если бы ты не оставил в углу жратву, у меня бы и мысли не возникло. Не полезло бы ничего в башку.
Колеса теперь вертелись ровнее. За скрипом осей и кожи слева донеслось приглушенное журчание воды.
Неожиданно лошади протиснулись сквозь заросли на небольшую открытую площадку. Здесь, залитая звездным светом, бежала река. Человек бросил поводья и поглядел вверх, на звезды.
— Переходим, — сказал он.
— Который час?
— За полночь, — сказал человек.
— Давайте перейдем, — сказал Адам.
Человек посмотрел на реку. На том берегу чернота кустов сливалась с чернотой воды. На середине река лоснилась, лениво скользя, звезды сверкали на черной глянцевой поверхности воды.
На другой стороне перекликались квакши.
— Что-то я не вижу брода, — сказал Адам.
— Он дальше, — сказал человек. — Зато его слышно.
Адам посмотрел вниз по течению. Там в сорока ярдах или около того, начинались пороги. Было слышно, как вода прыгает по камням. Это и был источник звука, который они слышали, спускаясь по тропе, пока не проехали мимо, к западу от брода. Теперь им придется немного вернуться.
— Вон он, брод, — сказал человек. — Не ахти какой, конечно. Похуже, чем другие, ниже по течению. Или в Германне. Этот почти затоплен. Но, добавил он, — зато тебя тут, скорей всего, не подстрелят. Южане не очень к нему приглядываются. Этой дорогой не ездят уже много лет.
Адам всматривался в темнеющие на далеком берегу заросли. Сплошная чернота.
— Пора, — сказал он. — Давайте переходить.
Человек подобрал поводья. Фургон вкатился в звездный свет, возвращаясь к броду по заброшенной тропе, ведущей с запада. Колеса захрустели по гальке. Лошади вошли в воду. Сразу стало глубоко.
— Я же говорил, — сказал человек. — Почти затоплен.
Кони барахтались в воде, почти плыли.
— По мне, так лучше пуля, чем утопнуть, — сказал человек. — Если уж выбирать. Мне всегда так казалось.
Течение боком сносило фургон.
— А ты бы что предпочел? — спросил человек.
Адам упирал пистолет в бок Монморенси и вглядывался в темный берег.
Человек засмеялся резким, кашляющим смехом.
— Не ответишь, а? — сказал он.
— Не отвечу, — сказал Адам. — Я об этом не думал.
Человек помолчал минутку.
— Может, ты и прав. Может, умирать — все равно что драться, неважно, с кем ты схватился, — он помолчал, потом кашлянул, вернее, засмеялся. — С пулей, или с рекой... кто из них тебя победит — какая, к дьяволу, разница.
Лошади почуяли твердую опору. Фургон дернулся вперед.
— Черт, — сказал человек. — Если время подошло, так все едино.
Они въехали на берег, в сплошную черноту деревьев. Фургон стал. Во тьме раздавалось тяжелое дыхание животных. Когда этот звук стих, Адам спросил:
— Вам знакомы эти места?
— Да, — сказал человек.
— Что там, в той стороне? — спросил Адам, указывая на восток.
— Сельская местность, — сказал человек. — Ничего особенного.
— А дальше?
— Травленые Поля, — сказал человек.
— Что?
— Что слышал. Так их называют.
— Отравленные Поля? — спросил Адам.
— Ну да. Я и говорю. Никудышная земля. Хуже некуда. Лавр. Шиповник. Колючий кустарник. Убитая земля. А дальше эти леса.
— Дебри? — спросил Адам. — То, что называют Дебрями?
— Ну да, — сказал человек. — И это не пустые слова. Так и есть. Там заблудиться — нечего делать, так и пропадешь с концами.
— Хорошо, — сказал Адам. — Поехали.
— Там есть дорога, — человек кивнул на юг. — Старый тракт. Но поедешь по нему — застукают южане. И перережут тебе горло.
— Вам тоже, — сказал Адам. — Если укажете неверный путь, — ему вдруг стало весело.
— Когда ты меня отпустишь? — спросил человек.
— Перед рассветом, — сказал Адам, ощущая себя сильным и мудрым. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким сильным.
Перед рассветом он отпустил Монморенси.
Когда они стояли около фургона, спрятанного в стороне от дороги в густых зарослях, Адам протянул Монморенси Пью зеленую пятидолларовую бумажку.
— Я обещал, что заплачу, — сказал он.
Человек держал купюру в руке и ждал.
— Не знаю, как поступить с вашим оружием, — наконец сказал Адам.
— Это, между прочим, карабин Спенсера, последней модели, — сказал человек. — Многозарядный.
— Я мог бы заплатить за него, — сказал Адам. — Хотя он мне и не нужен.
— Боишься меня, а? Боишься мне в руки винтовочку-то дать?
— Сколько вы за него заплатили? — спросил Адам.
— Нисколько, — сказал человек.
— Вы хотите сказать... — начал Адам и умолк.
Ухмылка скривила усатое лицо под тенью шляпы. Адам увидел зубы.
— Слушай, мистер, — сказал человек. — Не отдашь "спенсер" — придется мне искать ещё одного солдатика, чтобы раздобыть оружие, и вряд ли он тебя за это поблагодарит.
Он подождал и снова ухмыльнулся.
— Да он просто не сможет, — добавил он.
— Вы хотите сказать... — снова начал Адам.
— Да, именно это я и хочу сказать, — сказал мужчина. — Хочу сказать, что иногда они посылают в патруль мальчишек, которые и в лес-то раньше не захаживали, — он наблюдал за лицом Адама. Потом негромко добавил: — И иной раз эти патрульные там и остаются. Не могут найти обратную дорогу. И, если по правде, им бывает уже не до дороги.
Человек ухмылялся под тенью шляпы.
— Слушай, мистер, — тихо говорил он. — Да вынь ты просто патроны из карабина и так отдай. Они достаются из ствола. Там было семь, но теперь всего два осталось. Больше у меня с собой патронов нету. Понимаешь, по-волчьи ухмыльнулся он, развлекаясь, — мне ведь больше одного и не понадобилось бы.
Адам смотрел на него непонимающе и растерянно.
— Вы хотите сказать...
— Ну да, да, дурачок, — сказал человек. Потом добавил: — Ну, в крайнем случае, двух. Если бы ты продолжал дергаться.
Нет, не страх ощутил Адам. Это было странное головокружение, как будто он вот-вот потеряет сознание. Он думал, что если закроет глаза — непременно упадет. Тогда уже будет все равно.
— Слушай, мистер, — говорил человек, — чего-то ты бледненький стал. Но там, на реке, когда мы переходили Рапидан, ты мог бы иметь ещё более бледный вид, если б я захотел. И знаешь почему?
Адам покачал головой.
— Да потому что когда этот чертов фургон подскочил на камне, пистолет, прижатый к моему боку, случайно щелкнул. Но ты был так занят своими мыслями, что и не заметил. А ведь запросто мог убить меня.
— Извините, — сказал Адам, — я просто...
— Черт, мистер, да ты даже не понял, что произошло. Даже не почувствовал, как спустил курок. Мне тогда ничего не стоило взять тебя за шкирку и швырнуть в воду, — человек помолчал.
— Черт, — повторил он. — Могу поспорить, что этот проклятый пистолет даже не заряжен.
Он протянул руку и забрал у Адама оружие. Адам не сопротивлялся, у него и в мыслях не было. Напротив, испытал необычайное облегчение.
Человек осмотрел револьвер.
— Ну да, — презрительно сказал он и заткнул его за пояс. — А теперь верни мой "спенсер", — приказал он.
Адам полез в фургон.
— И нож прихвати, — сказал человек.
Адам отыскал нож с карабином и спустился.
— Давай, — сказал человек, и Адам протянул ему карабин.
Человек взял.
— А почему... почему вы этого не сделали? — спросил Адам. — Там, на реке?
— Черт, — сказал человек. — Надоело просто, — он поиграл карабином, взвешивая его в руке. — Сделать-то и сейчас не поздно, — сказал он. — Было бы желание. — Он помолчал. — Правда, шуму не оберешься, а вот шуметь как раз ни к чему, — здраво рассудил он.
Он подался к Адаму и с вкрадчивым дружелюбием протянул руку.
— Дай-ка сюда ножичек-то, — сказал он еле слышно, почти выдохнул.
Адам отдал.
Человек держал нож в правой руке, поставив карабин на землю слева от себя. Он покачивал нож на ладони.
— А вот это шуму не наделает, — сказал он. — Никакого шуму.
Но наклонился и заткнул нож за голенище.
— Правда, кое-что я все-таки сделаю, — сказал он, выпрямившись. Выбью дерьмо из этой бабы.
И повернулся, будто намереваясь уйти, будто все кончилось.
— Но она... — заговорил Адам, шагнув вслед за мужчиной.
Человек остановился и оглянулся.
— Я знаю, это её проделки, — сказал он. — Понял, едва дотронулся до этого кольта. Я же сам его и принес. Это она тебе его дала, точно.
— Но она...
— Не зарядила его, да? — закончил за него мужчина. Помолчал. — Все равно выбью из неё дерьмо.
— Пожалуйста, — сказал Адам. — Она его не зарядила. Она не хотела, чтобы с вами что-нибудь случилось. Она заставила меня пообещать, что я вам заплачу. Это просто потому что...
— Потому что она лезет в мои дела, — угрюмо сказал он.
— Пожалуйста, — проговорил Адам, умоляюще протягивая к нему руку. Это просто потому что... потому что мы поговорили. Под дубом. Где она ставит фиалки. Где...
— Да будь ты проклят! — взревел мужчина. — Хочешь, чтобы я отстрелил-таки твою поганую башку, сукин ты сын?
Карабин оказался у него в руке. Но опустился.
— Черт, — сказал он. — Как все надоело.
И снова отвернулся.
— Вы не станете этого делать? — спросил Адам.
— Хоть живи, хоть сдохни, мне-то что, — мрачно сказал человек. — Южане все равно тебе глотку перережут.
— С ней... со своей женой... — начал Адам и замолчал. Потом: — Я имел в виду — с ней вы ничего не сделаете?
Человек, казалось, не слышал.
— С ней-то? — наконец повторил он, но обращался не к Адаму. — С ней, повторил он, поднимая лицо. — Да-а, было времечко, когда я много чего с ней делал. Как мужик.
На миг он погрузился в размышления, потом снова поднял голову.
— Семь лет, — сказал он. — Почти семь лет.
Он снова помолчал.
— Толстуха, — сказал он. — Раньше она была толстая. Да-а, — сказал он. — А уж как ей это нравилось.
Внезапно он выпрямился. Сплюнул в темноте и припечатал ногой то место, куда предположительно приземлился плевок.
— Но это раньше. Сейчас нет.
И отвернулся.
— Пожалуйста... — начал Адам.
Человек оглянулся.
— Слушай, мистер, — сказал он. — Пока я доберусь до дому, я даже не вспомню, что собирался выбить из неё дерьмо. Все забывается. Все надоедает.
И без звука растворился во тьме.
