Глава 35

Мария Алексеевна заплакала.

– Он жил в маленьком домике, – предположил Чернов, – потерял разум. А вы полагали, что Игорь понятия не имеет о Федоре. Так?

Мария Алексеевна вытерла лицо руками.

– Да.

– Господи, мамуля, – воскликнул Игорь, – ты меня считаешь младенцем?

– Ну, нет, – ответил вместо Головиной Чернов, – вы в понимании Марии Алексеевны трехлетний ребенок. Федя иногда убегал?

– В основном он вел себя тихо, но иногда становился безумным, – пояснила Головина. – У нас большой дом. Я закрыла одно крыло, устроила там палату, запретила Гарику заходить на другую половину, сказала, что законсервировала ее. Да Игорь туда и не рвался.

– Вызывали к нему психиатра? – уточнил Чернов.

– Нет, – прошептала Мария, – я поехала в платную клинику, пошла на прием к профессору, рассказала о симптомах, он прописал лекарство. Нейротермин.

Никита крякнул, но промолчал.

– Он помогал Феде, – воскликнула Мария Алексеевна, – оцените мое положение. Отдать подростка в психиатрическую лечебницу я не могла. Документов у него не было. Что ответить на вопрос: «Где вы взяли мальчика?» Пригласить профессиональную сиделку невозможно. С наемным персоналом могут возникнуть трения, баба уволится и пойдет трепать языком. Поэтому через некоторое время я приняла решение переселить Федора в маленький дом и приставить к нему Галю.

Я молча слушала Марию Алексеевну. Вот кто ночью влез в спальню, где ночевала Мара. Привидение шептало: фет, фет, фет, оно пыталось произнести свое имя: Федя. Исчез и вопрос, по какой причине в большом особняке из прислуги была только Галина. Ей можно было доверить правду про больного парня. И не комаров опасалась хозяйка, когда требовала держать ночью окна закрытыми, она не хотела, чтобы Федор влез в чью-нибудь спальню. Мария Алексеевна словно услышала мои мысли и продолжила:

– Несмотря на безумие, Федор был хитрым, а Галя крепко засыпала. Парень изредка удирал, бегал по саду, – шептала Мария. – Знаете, я всегда хотела уберечь сына от чего-то плохого. Моя любовь к нему идет рука об руку со страхом. Вдруг он заболеет? Женится на хабалке? У него родится больной ребенок? Гарик не реализуется в профессии? Мне надо Игорька около себя держать, крыльями его закрывать. Знаю-знаю, это плохо, но справиться с собой я не могла. С появлением Феди новый ужас возник: что, если Гарик узнает про парня? Как ему объяснить, кто он? Где его мать? Не дай бог, сын решит, что я убила свою сводную сестру?

Игорь, который сидел около матери, обнял ее.

– Мамуля, если даже ты пристрелишь полк солдат, я всегда скажу: «Они сами виноваты, довели тебя».

– И я так же поступлю, – добавила Лена.

У Головиной опять хлынули слезы из глаз.

– Леночка, прости! Я видела, что вы с Игорьком тянетесь друг к другу. Но считала тебя неподходящей парой для сына. Ты казалась мне слишком самостоятельной, холодной, у тебя было собственное мнение по многим вопросам. Ты его высказывала. Если я думала иначе, чем она, Лена взвешивала все «за» и «против» моих доводов. Признаю, младшая сестра Екатерины часто оказывалась права. И я подумала, что девочка рациональна, расчетлива, такая может Игоря из дома увести. В прямом смысле слова. Захочет жить отдельно. Вот Катя мне в рот смотрит, с каждым моим словом соглашается, не жаждет самостоятельности, собственного мнения у нее нет! И я выбрала ее. Да вскоре после свадьбы мне стало ясно: жена Игоря не любит, меня она терпеть не может. Если Лена готова к диалогу и уступкам, то Катерина всегда упирается по-ослиному, у нее один аргумент: я хочу. Елена честная, она из себя ничего не корчила, а Катя ловко прикидывалась девушкой, которая придется мне по душе. Я поняла, что совершила трагическую ошибку, сделала сына несчастным, Игорь меня очень любит, ради меня терпит Катю. Надо что-то делать. Я выждала момент и предложила Екатерине:

– Вижу, что ваш брак с Гариком не складывается, в этом случае лучше разойтись. Куплю тебе хорошую квартиру, машину, дам денег, не выгоню нищей.

Она как раз в то время решила растолстеть, чтобы стать моделью кинг-сайз. Прямо вижу ее сейчас: сидит на диване с пирожным в руке. Выслушала она мое предложение и расхохоталась.

– Коня на переправе меняем? Хотите Ленку в дом привести? Думаете, что я тихонько уйду? Никогда. Я навсегда Головина. Заставите сына на развод подать? Ответ прилетит мигом. Как там Федя поживает? Вы его окончательно с ума лекарствами свели? А кости Ангелины целы на кладбище? Ваш платок с ней лежит, вы им слезы ей вытирали. Про ДНК слышали?

Мария Алексеевна схватилась ладонями за виски и стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Как я испугалась! От ужаса ляпнула: «Платок я к ней не бросала, я его Лине дала, когда она хотела Федю умыть». Катя расхохоталась: «Вот теперь вы признались, что убили Ангелину! Я знала, что Гарик, Ленка, Ирка, Маринка к Карапетян собрались. Мне, гады, не сказали. Вот я и решила сама туда направиться. Побежала через кладбище. И кое-что там увидела». И она захохотала. А потом давай рассказывать, как мы с Линой Федора на погост привели… Пакостница сидела тогда в кустах.

– Наверное, она находилась слева, а мы справа, – прошептала Лена, – мы не видели Катьку, а она нас.

– У меня мурашки побежали по коже! Я совсем не помню, что платок в могилу бросила. Стала ее умолять молчать, ничего не сообщать Игорю, Екатерина выдвинула свои условия: она навечно будет женой Гарика. В противном случае пресса узнает, как я убила и закопала единокровную сестру, травила Федора лекарствами, сделала его сумасшедшим. Катя, оказывается, видела, как я Галине коробки с медикаментами давала. Следила за мной. Я ее выслушала, еле-еле нашла силы возразить.

– Раз ты там находилась и все видела, то знаешь, что я ни при чем.

Она злорадно так кивнула.

– Вы убежали в дом за дозатором, Федя лежал на земле, Ангелина повернулась к роднику, стала мочить платок. А сын встал, схватил старую лопату, она рядом лежала, что есть силы матери по голове дал, опять на землю упал. Лина рухнула, кровь потекла. Но это я никому не расскажу, зато сообщу, что именно ты заступом орудовала. Сможешь доказать, что не так было? Федор у тебя, платок в могиле. Хватит этого, чтобы мамулечке-роднулечке всю оставшуюся жизнь небо в клеточку видеть. Решай сама. Или я жена твоего сына со всеми правами. Или ты сгинешь в тюрьме, а журналисты с поросячьим визгом детали преступления будут смаковать. Из ведущих шоу Гарика выпрут, поместье «Черная жемчужина любви» он продаст.

Старшая Головина передернулась.

– Она так уверенно вещала, меня начала на «ты» называть.

– И вы пошли на сделку, – скорей утвердительно, чем вопросительно сказала я.

– У меня была альтернатива? – еле слышно спросила Мария Алексеевна.

Никита посмотрел на Ивана, мой муж кивнул. Котов заговорил:

– Тщательное изучение всех материалов о смерти Екатерины позволяет сделать вывод, что невестка Марии получала большие дозы лекарства нейротермин. Сейчас применяют другие средства. Однако старые препараты до сих пор используются. Нейротермин гасит агрессию, зато вызывает апатию. Он предупреждает всплески энергии, которые бывают у человека, но за это приходится расплачиваться неконтролируемым аппетитом. Больной не ест три-четыре раза в день, он, простите за выражение, жрет. Это если таблетки принимает человек с психическими проблемами. Маловероятно, что их будет глотать здоровый. Но если все же кому-то из нормальных граждан в голову придет употреблять пилюли, то он получит так называемые «качели». Сначала апатия – потом взрыв негативных эмоций – снова нежелание что-либо делать, и через пару часов полет на метле под потолком. Или плач-скандал-слезы. Желание есть становится постоянным, каким-то образом лекарство затрагивает область мозга, которая отвечает за насыщение. Его просто не наступает. Человек ведро макарон слопает, а ему этого мало. Но самое неприятное в том, что, попав в организм здорового человека, этот препарат его перенастраивает. После прекращения приема ничего не изменится. Нейротермин отброшен, но «качели», ненасытность остаются, убрать их невозможно. Нейротермин не принадлежит к ядам. Тест на его нахождение в организме не проводят, да и зачем? Делают анализы на распространенные средства, с помощью которых люди друг друга на тот свет отправляют. Я сфокусировался на нем, когда мне сказали, что Коробков обнаружил в интернете заказ на доставку в дом Марии Алексеевны двадцати пачек этого лекарства.

– Мама не трогала Катю, – звенящим голосом сказала Лена, – она покупала препарат, но он предназначался для Федора. И…

Мария Алексеевна поднялась.

– Елена! Замолчи. Не открывай рта. Все. Хватит. Ужас наконец должен завершиться. Да. Я тайком давала Екатерине нейротермин. Желания убить ее не имела. Хотела, чтобы она перестала изводить скандалами Игоря, притихла. Я понятия не имела про эти «качели». Федор от препарата становился послушным, переставал убегать. Я подумала, что и Екатерина потеряет агрессию, но с ней все пошло не так. Я перестала таблетки невестке подсыпать, но ситуация с каждым днем ухудшалась.

– Мама, – простонала Лена, – не надо… пожалуйста!

– Когда я говорю, все молчат, – отрезала свекровь, – а ты в особенности.