– Можно?

Войдите.

Александр фон дер Бакен, заведующий отделом предотвращения подрывной деятельности, заместитель главы Управления политической благонадежности, в просторечии именуемого «охранкой», осторожно затворил за собой дверь и положил синюю папку с тисненым орлом на стол своего начальника.

– Доклад Щербакова. Из Риги.

Глава управления – его превосходительство товарищ министра внутренних дел и т.д. и т.п. Матфей Николаевич Серов – извлек из ящика стола очки, со вздохом водрузил их на свой огромный мясистый нос и, раскрыв папку, углубился в изучение доклада.

По мере изучения отчета лицо его превосходительства все больше и больше приобретало багровый оттенок. Дойдя до середины первой страницы и, как отметил любивший во всем точность фон дер Бакен, до состояния помидора средней поспелости, Матфей Николаевич с треском захлопнул папку.

– Какого лешего ты принес мне это дерьмо собачье? – вопросил он голосом доисторического ящера.

Фон дер Бакен поморщился. Мысленно, разумеется. Он лично никогда бы не позволил себе разговаривать в таком тоне с подчиненным, даже если бы тот действительно вывалил на стол полный пакет собачьих испражнений. Но Серов, выслужившийся с самого низу, не желал отказываться от старых привычек, подобающих, по мнению его по-немецки корректного помощника, скорее малограмотному унтеру.

– Все это дело не стоит выеденного яйца, – продолжал бушевать глава УПБ. – С самого начала было ясно, что это чистая уголовщина! Надо было просто наплевать на уложение и не посылать туда агента, а просто затребовать материалы следствия. Или поручить надзор местному отделению.

Фон дер Бакен снова мысленно поморщился. Уложения и прочие инструкции писались, по его мнению, не для того, чтобы на них плевали. Особенно такие типы, как его превосходительство.

– Передайте этому… Щербакову, – Серов брезгливо оттолкнул от себя папку, – чтобы перестал сочинять сказки и занялся делом. Тем, за которым его послали. А именно – надзирать за ходом расследования. Так и передайте. И никаких больше фантазий!

– Будет исполнено, ваше превосходительство, – сухо ответил фон дер Бакен вполголоса и, забрав со стола папку, направился к двери.

– А если не угомонится – отзовите ко всем чертям! – добавил Серов ему в спину.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – все так же негромко сказал фон дер Бакен и притворил за собой дверь.

Вернувшись к себе в кабинет, заместитель сел за стол, положил перед собой злополучную папку и, раскрыв ее, принялся внимательно изучать второй лист, до которого начальник отдела так и не соизволил добраться. А именно – заключение аналитического отдела по докладу Щербакова.

Аналитический отдел в целом соглашался с выводами агента. Несостоятельным признавался только один вывод – что наибольший интерес для Российской Империи представляет именно тот из двух засекреченных проектов, который связан с убийством фон Садовица. Фон дер Бакен был в этом с аналитиками полностью солидарен. Как правило, в проектах по-настоящему секретных столь грубых проколов не допускают, а следовательно, отнюдь не химия комплексов рутения (что бы это ни значило) должна интересовать внешнюю разведку. Сам Александр Вольфович склонялся в пользу «Комитета озабоченных граждан». Трудно представить, чтобы химический концерн, работающий преимущественно в сфере – он заглянул в справку – переработки фосфоритов и цветной металлургии, мог обеспечивать секретность на государственном уровне. Вот заказное убийство – это в их силах.

Хотя аналитики тоже хороши. Четыре абзаца, полные выражений вроде «аппаратура двойного назначения», «может быть использована в самых различных областях», аналитический ум фон дер Бакена свел к одной-единственной фразе. «Не имеем ни малейшего представления, на кой черт это нужно».

Хм. С другой стороны, интересно, что же это американцы такого творят, что аналитический отдел Третьего управления разводит руками в полном бессилии. Очень интересно…

Многолетний опыт рыболова явственно нарисовал перед мысленным взором фон дер Бакена картину глубокой темной заводи, где под зеркальной поверхностью воды ходит огромная рыба.

И такой отчет Серов приказал выбросить на помойку!

Фон дер Бакен уже давно не шутя целился в кресло своего начальника. К этому у него были многочисленные основания – заслуги, немалый опыт, обширные связи, что в чиновном вальске повышений и понижений оч-чень немаловажно.

Но связи были и у самого Серова – как-никак звезда ушедших поколений, неутомимый борец с немецкими шпионами. За последнее потомок беженцев от революции фон дер Бакен начальника особенно недолюбливал. Как и за брошенное тем обидное, прилипшее к спине, как ком сырого каучука, прозвище – Фондервякин. До сих пор Александр Вольфович дергался, когда его фамилию произносили невнятно.

Да и опыт у его высокопревосходительства имеется. Особенно по части молодых и честолюбивых заместителей. А иначе давно бы вылетел их превосходительство вверх тормашками на пенсию.

И сейчас фон дер Бакен увидел шанс. Раскрыть это дело и тепленьким, с пылу с жару, положить на стол своим высокопоставленным покровителям. А те бы уж позаботились. Стар стал Матфей Николаевич, такое дело проморгал, и если бы не зам… По всему видать, пора старику на давно заслуженный отдых.

Но как повернуть дело, чтобы вся слава пошла ему, фон дер Бакену? Самому передать дело в иностранный отдел? У него есть там друзья. Но какой разведчик, раскрыв такой заговор, станет делить заслуженную славу с кем-то еще? Места на вершине мало, и каждый дерется за себя. Дарить такой шанс кому-то другому – нет уж, увольте. Для дружеской услуги это слишком. А не передать – странновато. Все же подрывная деятельность никаким боком тут не лежала, тут мировым комплотом попахивает…

Эх, будь у него группа агентов в самоличном подчинении! Хоть один-два, зато неподотчетных главе управления! Но это все мечты, мечты пустые. Уж что-что, а привилегии свои Серов знает хорошо. И следит за их соблюдением куда более ревниво, чем за молодой красавицей-женой, которой у него и нет. Власть – вот его главная и единственная любовь.

Хотя… как там он сказал: «А если не угомонится…» То есть если этот Щербаков не перестанет беспокоить высокое начальство своими докладами, отозвать его «ко всем чертям». А если перестанет, так пусть и сидит в Риге до завершения уголовного расследования. То есть – хоть до Страшного суда, поскольку уголовщиной в этом деле не пахнет.

И тут тонкие губы заместителя начальника УПБ разошлись в широкой улыбке. Конечно, славу разделить придется, но… лучше половина журавля, чем дохлая синичка.

Фон дер Бакен отложил заключение аналитиков и снова взял доклад.

Щербаков, Щербаков… Исключительная память замначальника отдела услужливо подсказывала – молодой, из бывших военных, Северного полка капитан… Участвовал в десанте на Аляску, первая волна, Георгиевский кавалер… Уволен из армии за инсубординацию – самовольно нарушил приказ вышестоящего офицера, спасая какого-то застрявшего в снегах сбитого летчика. Переведен с понижением в чине в Третье управление специальным агентом. В предосудительном поведении не замечен, на службе отличается исключительной добросовестностью и верностью долгу. Инициативен, в действиях самостоятелен. Не тот агент, которого фон дер Бакен послал на это дело, если бы мог выбирать. Сюда бы тупого служаку, такого, чтобы всякий приказ исполнял дословно. Ну да дареному коню…

С ним еще какой-то сыскной агент работает, из местных. Может, и его затребовать? Тоже не бог весть что, но двое – все ж таки лучше, чем один. Кроме того, не стоит оставлять людей, посвященных в дело фон Садовица, в России. Отправим с ним и полицейского.

А раз так – срочных дел очень много! Когда спешка, надо торопиться, Алекс.

Александр фон дер Бакен аккуратно вдавил клавишу внутреннего элефона.

– Екатерина Прокофьевна, – произнес он, – не соизволите позвонить в Ригу?..