Вернувшись в участок, Демарко водрузил на стол начальника белый бумажный пакет, длинный и узкий.

– Хочешь половину? – предложил ему Боуэн.

– Я хочу шесть баксов и сорок девять центов.

Боуэн полез за бумажником.

– Узнал что-нибудь ценное?

– Скорее нет. Но мне нужно все хорошенько обдумать, чтобы быть в этом уверенным.

– Тебе удалось поговорить с этой особой? – Боуэн выложил на стол пятидолларовую банкноту и две купюры по доллару.

Демарко сгреб их со стола, сложил и опустил в карман.

– Я нашел ее. Но ничего такого не узнал. Она еще совсем ребенок. Вполне себе приличный ребенок.

Боуэн развернул рулет – длинную трубку из запеченного теста для пиццы, нашпигованную шпинатом, грибами и клейким сыром моцарелла:

– Ты уверен, что не хочешь попробовать?

– Нет, я не голоден. Я уже облизал его несколько раз, пока ехал.

Боуэн ухмыльнулся, поднес рулет ко рту и откусил краешек.

– Она не спала с подозреваемым?

– Говорит, что нет. И я склонен ей верить.

– Почему?

– Мы можем поговорить об этом, когда из твоего рта не будет свисать сыр и шпинат?

– Я хочу, чтобы ты знал: меня кое-что беспокоит.

– Крем от геморроя продается без рецепта во всех аптеках. Отлично помогает.

– Ты был знаком с этим парнем. Может, это как-то влияет на твои суждения… Хотя, может, и нет.

– А ты, может, и не заработаешь себе геморрой, если не будешь целыми днями сидеть ровно на заднице.

Бойэн махнул рукой на дверь:

– Ступай к себе. Я лучше побуду один на один с этой прелестью. Райское наслаждение!

Оказавшись в своем кабинете, Демарко уселся за стол и глянул на заставку на экране монитора – черный фон со звездами, движущимися ему навстречу, как будто он мчался в открытом космосе. У сержанта такая картинка больше ассоциировалась с метелью в ночи: уж больно эти звезды напоминали снежные хлопья, приносимые с озера Эри арктическим ветром.

«Почему я так взвинчен?» – подумал Демарко. С той минуты, как он покинул Албион, его нервы были напряжены до предела. В глубине его сознания засело что-то тревожное, растерянное. Как будто он что-то забыл… что-то важное, то, что ему следовало знать и помнить. Но что именно, он никак не мог понять.

Демарко достал свой блокнот, открыл его на чистой странице и положил горизонтально. Наверху страницы он написал три имени, на равном расстоянии друг от друга: Дэнни, Бонни, Хьюстон.

Под именем Дэнни сержант подписал: «она же Аннабел». А еще ниже: «Я ей верю».

Под именем Бонни он написал: «Я ей не доверяю».

А под именем Хьюстон у Демарко выстроился целый столбик вопросов: что он делал в Шейдитауне на рассвете? Почему пропустил один визит в «Уисперс»? Что за дела его выманили из города? Бонни ни словом не обмолвилась о том пропущенном вечере.

Но Бонни сообщила ему имя Дэнни. Она могла дать ему имена двух любых танцовщиц. Но вместо этого выдала ту, что действительно общалась с Хьюстоном. Почему Бонни так поступила? Она ведь могла защитить Дэнни, назвать другое имя. Что это было – завуалированная взятка или отвлечение внимания?

Демарко вперился в листок блокнота. Обстоятельств и вопросов в сложившейся ситуации было намного больше, и сержант это понимал. Но что же все-таки он упускал? Его мозг работал неправильно, он не видел взаимосвязей. Демарко достал мобильник и набрал номер Дэнни.

– У меня два вопроса, – сказал он после приветствия. – Кто у вас в клубе вышибала?

– Вы про Тома?

– Я про тощего типа с полным ртом кривых зубов. Того, что взимает плату на входе.

– А, так это Моби, – догадалась Дэнни. – А вышибалой у нас Текс.

– А как он выглядит?

– Ну, такой крупный. Невысокий, но накаченный. Бритоголовый, похож на мясника.

– Я не видел такого, когда у вас был.

– Вы запросто могли его не видеть. Он большую часть времени проводит наверху, наблюдая за всеми в зеркало.

– А вы знаете его фамилию? Или где он живет?

– Нет, но Бонни должна знать. Я уверена, что между ними что-то есть.

– Почему?

– Просто сложилось такое ощущение. Достаточно посмотреть, как они стоят, когда разговаривают друг с другом. Как он смотрит на нее.

Демарко записал в блокноте сначала «Текс», потом «Моби».

– А Моби? Что вы можете сказать о нем?

– Только то, что он душка. А, да! Он же брат Бонни.

– А почему он душка?

– Добрый… он такой по натуре. Я хочу сказать, что некоторых девушек даже тревожило, что он такой худой, добрый и все такое…

– А почему это их тревожило?

– Тревожило до тех пор, пока не появился Текс. Теперь все чувствуют себя в большей безопасности. Моби и мухи не обидит, а вот Текс…

– Значит, Текс в клубе – новичок?

– Я не знаю точной даты, когда он начал у нас работать, но это было месяца два, от силы три назад.

– Понял. Спасибо вам за информацию. Последний вопрос…

– А у меня не будет неприятностей с Бонни за разговоры с вами?

– А вы собираетесь рассказать ей о них?

– Ни в коем разе.

– Ну, так и я не расскажу.

– Обещаете?

– Даю слово, Дэнни.

– Я так переживаю, потому что мне нужна эта работа. Пока не начнется моя педагогическая практика. А потом я сразу уйду оттуда. А иначе трудно вообразить, чем все может закончиться. Родительское собрание после обеда, а потом…

– Встреча тем же вечером с одним из родителей в VIP-комнате.

– Вот-вот.

– Дэнни. Последний вопрос: в тот вечер, когда Хьюстон не приехал, как обычно…

– Два четверга назад.

– Да-да. В клубе были все девушки, которые должны были работать в ту ночь?

– Ой, я не помню. У нас есть такие, которые приходят и в скором времени уходят, понимаете?

– Дэнни, постарайтесь, пожалуйста, вспомнить! Может быть, в тот вечер какая-нибудь девушка тоже не явилась в клуб, как и Томас? Кто-нибудь из тех, что обычно бывают по четвергам?

В трубке секунд на пятнадцать воцарилась тишина. А потом Дэнни выдала:

– Я уверена, что Бонни тоже не было в клубе той ночью.

Демарко почувствовал, что все встает на свои места. Вот он – нужный кусочек пазла!

– Бонни не вышла в тот вечер на работу?

– Да, ее не было. Я уверена.

– А могли вы ее просто не заметить в клубе?

– По словам Венди, у Бонни сильно болеет бабушка, и она вынуждена ухаживать за ней.

– А Венди – это…

– Одна из наших танцовщиц. Ей около сорока. Трое детей. Бонни попросила ее постоять за барной стойкой в ту ночь. И, похоже, Венди заработала кучу чаевых. Она потом говорила, что готова всегда подменять Бонни, если та попросит.

– А Текс? Он был в ту ночь в клубе?

– Да, был.

– А Моби?

– А то! Моби днюет и ночует в клубе.

– Значит, из завсегдатаев не было только двоих – Томаса Хьюстона и Бонни.

– Насколько я помню, да.

Демарко поджал губы, кивнул и занес себе эту информацию в память.

– А в следующий четверг, в последнюю вашу встречу с Томасом, когда он сказал вам, что не смог прийти в прошлый раз из-за дел… Он не вдавался в подробности?

– Помню, я его немного поддразнила. Спросила, уж не занимается ли он какими грязными делишками. И мне показалось странным, что он не засмеялся в ответ. Хотя всегда был таким веселым и юморным.

– Но не в тот вечер?

– Обычно он приходил ко мне с одним или двумя вопросами. Типа: разговаривают ли девушки о сексе? Любят ли они мужчин? Или ненавидят их? В курсе ли их бойфренды и мужья о том, чем они занимаются? Он пытался понять нашу нарушенную психику, степень нашей испорченности, – последние слова Дэнни произнесла тоном, попахивающим презрением к самой себе. Демарко этот тон был очень хорошо знаком.

– Я совсем не считаю вас испорченной, Дэнни.

– Иногда я сама себя такой считаю, – вздохнула девушка.

– Я знавал гораздо более порочных и опустившихся людей.

– Немудрено, при вашей-то работе.

«Да, так, – подумал Демарко. – Моя работа – быть человеком».

– Так, значит, в последний четверг Томас Хьюстон не был по обыкновению весел? А в каком настроении он пребывал?

– Трудно сказать. Может быть, подавленном… или задумчивом.

– Как будто его мысли были заняты чем-то другим?

– Точно.

– Но чем именно, вы не знаете?

– Хотела бы я знать…

– Он нравился вам, Дэнни, да?

Вопрос явно застал ее врасплох. Ответом Демарко стало молчание.

– По правде говоря, – наконец вымолвила девушка. – Я ждала встреч с Томасом… Рядом с ним я чувствовала себя… Не уверена, что вы меня поймете…

– А вы попробуйте объяснить, и посмотрим.

– Обычно, приходя домой из клуба, я сразу залезаю в ванну и сижу там не меньше часа. Потом вылезаю, но все равно не чувствую себя чистой. Я хочу сказать, что совсем не горжусь тем, что делаю. Понимаете? Но где еще девушка может заработать, танцуя, до тысячи баксов в неделю? А кроме как танцевать, я пока больше ничего не умею делать. В отличие от некоторых девиц в клубе.

– Но с Томасом все было по-другому.

– Да. У меня вдруг появлялось такое чувство, что все идет так, как должно идти. И все будет хорошо. Что я закончу универ, получу диплом, устроюсь на работу и проживу остаток жизни не в долгах, а в достатке и даже сумею скопить на достойную старость. И что однажды я смогу стереть из своей памяти этот злосчастный год, проведенный в клубе.

Демарко позавидовал ее оптимизму, ее способности надеяться. Он тоже лелеял надежду, но только другого свойства. Дэнни надеялась на счастливую жизнь. А он – на крепкий ночной сон и временное притупление своей боли.

– Спасибо вам за такой откровенный разговор, – сказал он. – Я постараюсь больше не беспокоить вас.

– На самом деле я совсем не против поговорить с вами. Я больше не боюсь. И вы в чем-то очень похожи на Томаса.

Демарко промолчал.

– Знаете, – заявила вдруг Дэнни, – я не верю в то, что Томас мог такое совершить.

– Знаете… – начал было сержант, но оборвал себя на полуслове. «Я тоже не верю», – признался он себе. – Позвоните мне, если вспомните что-то важное.

– Обязательно позвоню! – пообещала Дэнни.

Демарко еще несколько секунд подержал телефон у уха, чего-то выжидая. А потом опустил и нажал отбой.