Глава 55
До утра она успела не единожды пожалеть о своем предложении. Даже подумывала позвонить Маттиасу. Но Вероника и так знала, что он скажет, знала, что он рассердится. Поэтому она позвонила Кристеру Монсону. Тот, как она и думала, просыпался рано. Успел уже выгулять собаку и прочитать половину газеты. Вероника так и видела его перед собой, сидящего за кухонным столиком.
– Как я рад, что ты позвонила!
Вероника изложила Монсону рассказ Исака. Сказала о поездке, которую они задумали. Она ждала, что Монсон перебьет ее, станет задавать вопросы, отговаривать. Кажется, она даже надеялась на последнее. Но Монсон просто молча слушал.
– Может, отменить поездку? Вам эта идея не кажется дурацкой?
– А ты сама как думаешь? Что говорит тебе интуиция?
– Что Исак – это Билли. – Она ни минуты не колебалась. – Что он поможет во всем разобраться.
– Хм. – В трубке несколько секунд было тихо. – В таком случае… – Монсон кашлянул. – В таком случае у тебя нет выбора, Вероника. Ты должна ехать – и ради себя, и ради Билли. Жаль, что я сам не доверился своей интуиции тогда, с тем ключом. Мне бы установить наблюдение за Роотом, выяснить, куда он уехал. С кем встречался. Может, тогда все вышло бы по-другому.
– Ладно. – Вероника все еще держала трубку у уха – ей не хотелось заканчивать разговор. Нравилось слушать голос Монсона.
– Кстати, я пытаюсь отыскать семью Роота. Уже сделал пару звонков старым коллегам. Вдруг Нилла потом еще встречалась с Томми или хотя бы получала от него вести… Может, кто-нибудь видел его вместе с маленьким мальчиком.
Веронику вновь поразило, насколько по-другому звучал сейчас его голос, совсем не так, как в первые полчаса их встречи.
– Думаешь, это что-то даст? – спросил Монсон.
Она подумала про Маттиаса. Брат изучил все возможные зацепки и наверняка проверил семью Роота. Но Веронике не хотелось душить энтузиазм Монсона.
– Не знаю. Попробовать стоит, – сказала она.
В трубке стало тихо, и Вероника поняла, что пора прощаться. Монсон, кажется, тоже.
– Ты ведь позвонишь мне, когда вы будете в Баккагордене? Позвони, пожалуйста.
– Обязательно.
– И еще, прежде чем вы соберетесь ехать…
– Что?
– Осенью восемьдесят третьего фермеры Рефтинге затягивали с началом пахоты. Никто не хотел, чтобы именно его плуг выворотил из земли останки маленького мальчика. Вряд ли Роот закопал Билли на чьем-нибудь поле. Но люди не всегда ведут себя рационально. – Монсон приблизил трубку ко рту. – Местным не понравится, что ты ворошишь прошлое. Некоторые важные элементы головоломки еще отсутствуют, и в Рефтинге есть те, кто не хочет, чтобы правда вышла наружу. Будь осторожна, Вероника.
Вероника пообещала быть осторожной и положила трубку. Улыбнулась. Она не одна, на ее стороне Монсон, и это странным образом успокаивает.
Когда через час на ее пороге появился синеглазый Исак с рюкзаком, последние колебания испарились. Монсон прав. Она должна ехать.
– Ты знаешь, как встретились твои родители? – спросила Вероника, когда они вырулили на шоссе и покатили на юг. – Была ли свадьба или что-то вроде того?
Исак покачал головой.
– В альбоме, который я смотрел, не было совместных снимков. Только мои детские фото. На некоторых – мама, всегда без отца. Он держался по ту сторону объектива. Я решил, что мама избавилась от всех его фотографий, когда он свалил. Не хотела, чтобы ей что-то напоминало о нем. А может, он просто отказывался сниматься.
В машине стало тихо, и Вероника сосредоточилась на дороге.
– А твой папа? – спросил Исак, помолчав. – Какой он?
– Папа хороший человек. Он тебе понравится.
– Они были счастливы – он и твоя мама? До того, как?..
– Думаю, да. Папа был на седьмом небе, когда женился на маме.
– Она была красивая?
– Да-а… – Вероника не торопилась с ответом, надеясь избежать вопроса, который, она чувствовала, вот-вот прозвучит. Но хитрость не помогла.
– А твоя мама? От чего она бывала счастлива?
Какое-то время Вероника молчала, пытаясь вызвать в памяти мамино лицо. Она старалась вспомнить, что заставляло маму улыбаться. В такие минуты мать выглядела по-настоящему счастливой. Вероника стала представлять ее себе дома, в церкви, возле секретера, в саду…
Исак, видимо, решил, что Вероника не хочет отвечать, и задал следующий вопрос:
– Вы с мамой были близки?
Минное поле, но ответить придется.
– Да, когда я была маленькой.
– А потом?
– Не вполне. Мама хотела, чтобы все делалось так, а не иначе. Она стала очень раздражительной.
Неважное объяснение. Надо было как-то по-другому дать понять Исаку, что атмосфера в доме могла измениться за считанные минуты. Что эта перемена иногда ощущалась в воздухе, хотя никто не говорил ни слова.
– Разбитой, расстроенной. – Все не то, не то.
– Вам, наверное, нелегко приходилось.
Веронике не понравилась интонация, с какой это было сказано. Исак словно судил маму, исходя из скудных слов Вероники. Несправедливо.
– Мама очень любила детей, – сказала она. – По воскресеньям после службы она вела детский час в церкви.
Скажи как есть, шептал голос у нее в голове. Расскажи, что больше всего она любила малышей. Что она потеряла интерес к тебе и Маттиасу, когда вы стали постарше. Когда вас больше не получалось контролировать. Когда появился кто-то другой, кого любить было легче. Скажи же. Скажи правду! Расскажи, что единственное, что интересовало маму – это…
Вероника чувствовала, что Исак смотрит на нее, понимала, что должна рассказать о черной проруби, которая опять зияет в ее груди.
– Ты спросил, что делало маму счастливой.
– Да. – Он не отводил взгляд.
Холод перелился через края проруби, превратил кровь в озерную воду.
– Билли, – выговорила Вероника. Услышала, как дрогнул голос. – Маму делал счастливой ты.
Они остановились пообедать на автозаправке в Йёнчёпинге, залили воды в радиатор и поменялись местами. Вероника задремала на пассажирском сиденье и не просыпалась, пока еловый лес не поредел, а за окнами не потянулась равнина. Несколько минут Вероника исподтишка наблюдала за Исаком. Возле рта у него залегла жесткая складка.
Вот и съезд. Осталось всего пятьдесят километров. Пятьдесят километров – и они дома. Исак перехватил руль и положил одну руку на колено. Судорожно разжал и сжал кулак. Вероника пока не стала спрашивать, не он ли влез в ее квартиру, не он ли положил камешек на мамину могилу. Не на него ли она охотится? На шее у него была царапина – может, он тоже побывал в ежевичнике вроде того, что рос в дальней части сада? И все же она прогнала эти вопросы, убедив себя подождать более подходящего случая. А может, она вообще не хочет знать ответов. Во всяком случае, сейчас.
Вероника потянулась – преувеличенно, словно напоказ.
– Скоро приедем. Может, поменяемся? – спросила она с наигранным энтузиазмом. Услышала в ответ невнятное бормотание.
Чем ближе они подъезжали, тем напряжен-нее становилась атмосфера в машине. Под конец она стала совсем невыносимой, и Веронике пришлось включить радио. Она докрутила до того же канала со старыми шлягерами, что и в прошлый раз. Но на этот раз музыка не сумела рассеять ее мысли. С чего ей вообще пришло в голову, что из поездки выйдет что-то путное? Она что, просто попросит у папы ключ от комнаты Билли и впустит туда Исака? Неужто надеется, что домики из «лего» и деревянное ружье заставят его все вспомнить? Заполнят провалы, докажут, что он действительно ее пропавший брат? Смешно. Хотя еще сегодня утром Вероника была уверена, что поступает правильно. Может, на нее подействовала нервозность Исака? Когда они въехали в аллею, а потом – во двор, перевешивало уже другое чувство. Теперь Веронике казалось, что все это – катастрофическая ошибка.
Они ненужно долго суетились возле машины, прежде чем подойти к дому, – молчаливое соглашение не торопиться, давшее им возможность собраться с мыслями.
Входная дверь оказалась заперта. Вероника принялась было искать запасной ключ в цветочном горшке, но тут же передумала и позвонила. Успела страстно пожелать, чтобы отца не было дома, чтобы у нее появился шанс еще раз все продумать. Но в прихожей послышались медленные отцовские шаги. Потом щелкнул замок. Папа, несмотря на жару, был в кофте. Очки сидели несколько наискось, отчего казалось, что отца вырвали из сна; это впечатление усиливал мутный взгляд, который прояснился, как только отец увидел ее.
– Вера! Приехала?
– Здравствуй, папа.
Вероника так и стояла на крыльце. Она вдруг перестала понимать, что надо сказать и что сделать.
– Э-это Исак. – Она жестом предложила Исаку подойти поближе. – О нем я и рассказывала в прошлый раз. Я… то есть мы, думаем, что он может оказаться Билли. – Слова прозвучали выжидательно, они вроде бы были ничем не наполнены. Все оказалось совсем не так, как она себе представляла.
Отец уставился на нее, потом на Исака. Удивление на его лице исчезло, сменившись тем, чего Вероника совсем не ожидала.
– Вон отсюда! – прошипел отец. – Вон отсюда, сию же минуту.
– Папа…
Отец шагнул вперед, встал прямо перед ней. Вероника отступила.
– Билли умер! Понимаешь ты это или нет? – Он ткнул пальцем в сторону Исака, не пожелав при этом даже взглянуть на незваного гостя. – Он мошенник, Вера. Мошенник, которого ты сюда притащила. Чужак, который хочет извлечь выгоду из нашей трагедии.
Со словами вылетали брызги слюны, летели ей на рубашку. Отец повернулся к Исаку.
– Ты пользуешься смертью маленького ребенка! – выкрикнул он, и Исак попятился. – Оскверняешь память моего сына.
– Папа… – начала Вероника, но все было бесполезно. Глаза у отца потемнели.
– Убирайтесь отсюда оба. Иначе я вызову полицию.
И отец захлопнул перед Вероникой дверь. Дверь в ее детство.
Они остались стоять на крыльце. Вероника пыталась осознать произошедшее.
– Можно обойти дом, – предложила она. – Посмотрим в саду – может, ты что-нибудь вспомнишь.
Но Исак покачал головой.
– Нет, пошли. Уходим.
– Но мы же специально приехали сюда. Мы должны…
На лице Исака появилось выражение непреклонности.
– Если мы не уберемся, твой отец вызовет полицию. Мне что-то не хочется объясняться с легавыми.
Исак вернулся к машине, открыл дверцу и забрался на пассажирское сиденье. Вероника неохотно последовала за ним, бросив последний взгляд на дом. Штора в окне верхнего этажа шевельнулась, и в окне мелькнуло лицо отца. Вероника быстро отвернулась.
– Поехали, – позвал Исак из машины.
На обратном пути Вероника так гнала, что камешки щелкали о брызговики. На краю поля стоял зеленый пикап, но расстояние было слишком велико, и Вероника не увидела, сидит ли кто-нибудь в кабине.
Она, не отрываясь, смотрела на дорогу, Исак – в боковое окно. Оба молчали, пока не миновали поселок и не выехали на шоссе, ведущее на север.
– Примерно в десяти километрах отсюда есть придорожная забегаловка. – У Исака был усталый, даже грустный голос. – Остановись там, пожалуйста. Я должен кое-что рассказать.
