«Батарея! Подъем! Тревога!» – прокричал дежурный по батарее ночью 12 сентября 1939 года. Было это под Красноармейском, у Дудергофского озера, где находились казармы и конюшни 7-й противотанковой бригады Ленокруга. Надевая на ходу обмундирование, бежали в парк и на конюшни. К тревогам относились серьезно: рядом белофинны, все могло произойти. Младший комвзвод Преображенский, командир первого расчета первого взвода третьей батареи, бежал со своими четырьмя бойцами за пушкой в парк, а еще три бойца – на конюшню за лошадьми и передком. Позвякивал карабин у Воронина, наводчика, тот не мог его придержать, так как нес прицел орудия. Двое заряжающих тащили по два ящика с боеприпасами, хранившихся в оружейке батареи. Двадцать выстрелов.

Откинуты ручки на станинах, ящики закреплены на них, пушка выкатывается из ангара, разворачивается, и расчет бегом направляется обратно на плац, где должно состояться неминуемое построение. Они успели быстрее «конюхов». Зорька и Валька поутру очень капризничают, и запрячь их с ходу тяжеловато.

Расчет собрался с опозданием почти на минуту. За что командир тут же получил втык от командира взвода лейтенанта Пилипчука. Тот – молоденький, летом окончил училище, а младший комвзвод еще недавно командовал такой батареей и носил не «пилу», а «шпалу», да бабушка постаралась: нашла его отца, и не где-нибудь, а в Германии. Тот пропал без вести в четырнадцатом году. Сам Преображенский родился в тринадцатом, отца никогда не помнил, да и не знал. Окончил артиллерийское училище в Ленинграде в тридцать третьем, отличился на озере Хасан, получил батарею 45-мм пушек во второй противотанковой бригаде в Спасске. И на тебе! Папаша объявился. Инвалид, живет в Германии, после освобождения из плена в СССР не вернулся. Да еще и дворянин. Тут же партком, разбор «дела»: скрыл происхождение. А делать ничего, кроме как стрелять из пушек, Владислав не умел. Арткласс в 29-й школе у Юсуповского садика, потом «Константиновка», 1-е ЛКАУ, и Дальний Восток – весь трудовой путь. После долгих хождений по мукам, наконец, вопрос решен положительно, и в конце тридцать восьмого его направили в формируемую 7-ю противотанковую бригаду на должность командира расчета противотанкового орудия. По приказу, Ленокруг должен был сформировать пять противотанковых артиллерийско-пулеметных бригад численностью 6199 человек, семнадцать танков Т-26, девятнадцать бронемашин, пушек, 45-мм противотанковых, – тридцать, 76-мм Ф-22 – сорок две, 37-мм автоматических зенитных – двенадцать, 76-мм или 85-мм зенитных – тридцать шесть. Введение в штат бригады семнадцати Т-26 в каком-то смысле опережало время: возрастание роли танков как средства борьбы с себе подобными имело место уже к концу Второй мировой войны. Людей не хватало, тем более с медалями «За отвагу», вот и взяли. Тяжело, конечно, после комбата, расчетом командовать и жить в казарме, но жениться Владислав не успел, точнее, несостоявшаяся жена исчезла сразу после получения направления на Дальний Восток.

Орудие подвесили на передок. Зорька, не любившая утреннюю сырость, тут же подняла хвост и наваяла громадную кучу, залив это дело теплой вонючей мочой: «Вот вам, гады!» Она вообще отличалась каверзностью характера, норовила укусить молодых ездовых, но в отличие от послушной Вальки, была труженицей и никогда не отказывалась от работы. На ее причуды никто внимания не обратил: двенадцать дней назад Германия напала на Польшу, и ночная тревога могла быть началом войны.

Выслушав доклады, майор Зайцев объявил, что бригада выдвигается на погрузку на станцию Тайцы. Остальные указания получит после погрузки и отправки. До Тайцев пришлось бежать рядом с орудием, так как конный Пилипчук запретил садиться на орудие. Похрюкивая селезенками, две кобылы резво тащили орудие по асфальтовой дороге. Пушки и лошадей погрузили быстро, затем грузили шесть вагонов боеприпасов, которые подвезли со складов. Вокруг толпилось множество людей, в основном каких-то проверяющих. Отправление дали только в час дня. А следом за ними подходил следующий эшелон для погрузки.

Никаких приказов не последовало. Полная неизвестность, хотя через некоторое время стало понятно, что их путь лежит на запад. Через трое суток состав разгрузился на станции Новоколесово за Минском. В трех километрах от границы. Лесами вышли на самую границу. Местоположение более чем странное: танки по лесу не ходят! Сутки окапывались. Вокруг море политработников, постоянно читают политинформацию, но конкретных приказов не поступает. Ночью шестнадцатого зачитали приказ: утром перейти границу и начать освобождение Западной Белоруссии. Впереди – город Столбцы. К моменту перехода границы все посты польских войск охраны границы были заняты нашими пограничниками. Сопротивления поляки не оказывали.

У Лесного повернули на проселочную дорогу и двинулись по направлению к Слониму. Впереди бригады двигались танкисты 10-й армии. Притихшие города и села: Слоним, Зельва, Волковыск, Белосток. У Белостока повернули направо и поехали на север. Небольшое село Кнышын, там встретили немцев. Они – сама любезность: серая униформа, лающая речь, улыбки, начали отходить впереди танкистов. Бригада двинулась дальше. Наконец, последовал приказ: «Стой!» В километре от этого места начинался довольно густой лес. Деревня Овечки. За лесом – крепость Осовец. От нее в двадцати пяти километрах начинается Восточная Пруссия. Приехали!

Теперешние читатели плохо представляют себе размеры Восточной Пруссии: карт почти не сохранилось, и история об этом мало пишет. Так, в общих чертах. Все считают, что Калининградская область – это и есть Пруссия, забывая о том, что в нее всегда входила та территория, которую сейчас называют Варминьско-Мазурским воеводством. Белоруссия (даже в составе Польши) заканчивалась в Граево. Наверное, те, кто читал Пикуля, помнят этот захолустный пограничный пункт. Августово тоже было в составе Белоруссии, как раз на самой границе. Да и Литва не контролировала железную дорогу из Кенигсберга в Санкт-Петербург, сами понимаете. Мариямполь, Вилковишки принадлежали России и Польше, а Литва начиналась на правом берегу Немана. После поражения Германии в 1918 году карта изменилась в пользу двух новообразований: Польши и Литвы, которые просуществовали менее четверти века и опять исчезли с карт мира. Вот в такое интересное место привезли. На экскурсию, со строительством оборонительных рубежей на новой-старой границе России.

В первый день, как положено, баня, но перед этим мыли и чистили лошадей, порядком пропылившихся по местным дорогам, тем более следуя за танками, и чистили оружие. Крепость – огромная, правда, порядком разбитая. Целый год по ней стреляла чешская и немецкая артиллерия. Затем, когда стало понятно, что противник прорвался и требуется отходить, то поработали русские саперы, направленными взрывами зарывая склады и пакгаузы. «Полякам» было не до крепости. Эти только переписывать историю мастера! А чтобы пальцем пошевелить – это не про них. Слегка восстановлено правое крыло фортов, на остальной территории запустение, кабаны пасутся. Вооружения сняты, склады пусты. Зачитали приказ по округу, где в пункте пятом говорилось: «Все боевые сооружения переднего края УР должны быть заняты полным составом гарнизонов и обеспечены пушками и пулеметами. Занятие и приведение сооружений, расположенных на переднем крае, в полную боевую готовность должно быть закончено не позднее чем через два-три часа после объявления боевой тревоги, а для частей УР – через сорок пять минут».

И понеслось! Командовал восстановлением инженер-генерал-майор Дмитрий Карбышев. Он-то и рассказал красноармейцам и о трех штурмах крепости, и о применении здесь химического оружия. Когда-то он был генералом царской армии.

Привезли земснаряд и начали чистить и углублять рвы. У генерала были строители, но и бригаде достался свой кусок строительства. К тому же начались, обычные в таких случаях, переваливания с больной головы на здоровую и дележ портфелей. Кто-то под шумок ляпнул, что противотанковые бригады неправильно сформированы, и их начали формировать по-новому, как моторизованные. В результате лошади остались без кормов. Выручило знание генералом местности. Он показал на небольшой холм у форта «два»:

– Здесь находился склад фуража, старшина. Возьмите людей и копайте.

К тому времени «за победу над Польшей» Влад получил четвертую «пилу» на петлицы и стал старшиной батареи.

Очень много работы было в предполье – в форте «три». Это основное место обороны – на правом берегу Бобров. Там перед той войной был построен новейший по тем временам форт из высокопрочного бетона, проложены подземные коммуникации, связывающие его с остальной крепостью. Предстояло восстановить его, усовершенствовать, усилить противодиверсионную оборону, создать фильтровентиляционные установки, снабдить системой ПВО. Владиславу нравилось там работать: от начальства далеко, с ребятами на батарее сложились хорошие отношения, все строго по уставу, но не обезличено, подход находился к каждому из красноармейцев. Старшину любили и побаивались одновременно. Но его приказ был последней инстанцией для всех. Избавились от Пилипчука, его забрали в корпус, штаб которого расположился в небольшом городке Визна. Зачем потребовалось выдвигать туда управление корпусом, осталось загадкой до сих пор.

Весной сорокового разрешили привлечь на работы местное население – рабочих рук резко не хватало. Население в округе в основном еврейское. В соседнем Гонёндзе больше половины городка говорит на идиш. Здесь давно селились евреи, которых гоняли в других местах Европы. Но были еще поляки, белорусы и русские. Есть немцы, но большинство из них эвакуировались в соседнюю Пруссию. Еще зимой разрешили увольнения, так как район оказался довольно спокойным и группы ZWZ здесь не имели большой поддержки. Но увольняться было особо некуда: сам Осовец – маленькая еврейская деревушка, в Граево только парк с танцами, до Гродно и Августово добираться далеко. Более-менее крупный город – Белосток, но туда надо поездом ехать. Ездили, но обычно группами. Весной в Граево, благодаря небольшой драке в парке, познакомился с удивительной девушкой. Собственно, знакомство началось с предотвращения попытки изнасилования. Старшина обратил внимание на то, что группа молодых людей с танцев вывела нескольких девиц. Одна из них вырвалась и начала звать на помощь, мешая польские, русские и еврейские слова. Подбежавший старшина увидел, что двух других девушек «расстилают», держа вчетвером за руки, за ноги. Пришлось вступить в драку с небольшой стрельбой в конце действа. Задержали всех участников. Таким образом группа националистов хотела расправиться с девушками, которые танцевали с красноармейцами. Одна из них была из деревушки Бялогради, что недалеко от крепости. Поэтому старшина вызвался проводить ее домой из отделения милиции, где они давали показания на тех «борцов за свободу». Возвращались на «кукушке». Девушка всю дорогу молчала, лишь иногда всхлипывала от обиды и испуга. Ближайшая станция к Бялоградам – крепость Осовец. Там старшина взял ротные дрожки, и они поехали назад к ее дому. Прощаясь, она по-русски сказала: «Спасибо!» и ткнулась в щеку с легким поцелуем. Жила она на одинокой мызе в десяти километрах от крепости. Имени он не запомнил. То, что говорит по-русски, еще ничего не значило. Он слышал, что показания она давала и по-польски тоже.

Следующая встреча состоялась почти через месяц в свежепостроенном клубе гарнизона. Она сама нашла его, он привел батарею в кино и на танцы, и во время белого танца его и пригласили. Её звали Барбарой. Точнее, Варварой, она из смешанной русско-польской семьи. Отец – один из защитников крепости в 1915 году. Его, раненного в одной из последних контратак, подобрала будущая жена, выходила, и он остался жить у неё на мызе. Сейчас числится в «кулаках»: их семье принадлежит Рудский лес и почти сотня гектаров пахотной земли. Но в этом году отец засеял только небольшую часть пашни перед домом. Нанимать батраков стало небезопасно. К увлечению дочери старшиной РККА отнесся безразлично. Уж всяко лучше, чем далеко не безопасные проездки на танцы в Граево. А в округе женихов и не осталось. Из-за войны и оккупации, или, как принято говорить сейчас: освобождения, далеко не все парни вернулись по домам. Но поругивал ее за частые отлучки из дома. А Барбара всегда находила момент и повод, чтобы увидеться с Владиславом. Хоть ненадолго. Форт номер три стал для нее родным и близким. И правда! Всего пять километров по прямой лесной дороге.

Вот только лес был не самым спокойным местом. С началом строительства зачастили наведываться туда всякие разные люди. Кто по делам добрым, кто с не совсем добрыми намерениями. Через некоторое время ее отец заехал к Владиславу на форт и сказал, что больше не позволит им встречаться, так как получил угрозы со стороны ZWZ, будущей АК (Армии Крайовой). Барбара не вняла голосу разума и продолжала ездить в форт. В один из осенних дней ее нашли у дороги с сильнейшей черепно-мозговой травмой. Влад привез ее в госпиталь при части, и через две недели она пришла в себя. Там же в госпитале он попросил ее стать его женой. Она ничего не ответила, устало закрыла глаза. Потом сказала странную фразу:

– Это мое предназначение.

В октябре сорокового они расписались в отделе ЗАГС в Гонёндзе. Его отговаривали: браки с местными жителями, да еще и «сомнительного» происхождения, не поощрялись, но бывший капитан РККА знал, что его карьера уже перекрыта бабушкой, и старшина батареи – это высшая должность, на которую ему суждено подняться. Свадьбу сыграли скромную, в клубе гарнизона. Комнату им выделили на третьем форту, где стала базироваться его батарея, в отремонтированных казармах цитадели.

Ближе к зиме бригаду окончательно расформировали. Действия противотанковых бригад РККА в войне 1939–1940 годов в Финляндии были признаны неудовлетворительными. Из Германии пришли сведения, что там готовится к выпуску танк с противоснарядной броней. Мощность 45-мм пушки была признана недостаточной, на вооружение приняли новую 57-мм пушку ЗиС-2, производство которой начали налаживать на 92-м заводе в Горьком. Пушка сложная, длинноствольная, гораздо тяжелей «сорокапятки», и под нее начали переделывать состав и численность бригад противотанковой обороны. Самого Владислава это почти не коснулось: его задачей стала охрана и содержание помещений для будущей новой 6-й бригады ПТО. Под его началом остался один взвод, красноармейцы которого несли караульную службу на третьем форту. Через день на ремень, а в остальное время приборки и немного учебы. Пришло два орудия, которые готовили как учебные, расположив их внутри казармы в учебном классе.

Барбара после свадьбы зачастила в медсанчасть, учась на военфельдшера по ускоренной программе. От вечно улыбающейся и смеющейся девушки мало чего осталось. Она ходила серьезная и стала задавать совершенно неожиданные вопросы. Её стало интересовать, что такое директива, тысячные, как ведется пристрелка, огонь с закрытых позиций, расчет насыщенности, признаки танкоопасного направления.

– Откуда ты слова такие знаешь?

– Голоса слышу, Владик.

– Что же они тебе говорят?

– Что 10-я армия и 1-й стрелковый корпус не выполнят Директиву номер один.

– А про директиву откуда знаешь?

Барбара закрыла глаза и начала говорить каким-то чужим голосом, как будто читала документ:

– «Пункт шестой. Возможные варианты действий по обеспечению основных операционных направлений на случай прорыва через армейские районы обороны мотомехчастей противника.

Подпункт первый. В случае прорыва крупных мотомехсил противника в направлении Сувалки, Лида, 8-я противотанковая артиллерийская бригада, заняв противотанковый рубеж на фронте Вороново, станицы Бастуны, Жирмуны, Мыто, Поречаны, Пески совместно с 11-й САД и 12-й БАД задерживают их дальнейшее продвижение.

Одиннадцатый мехкорпус, под прикрытием 8-й ПТБр, сосредоточившись на северном берегу реки Неман, в районе Скидель и леса севернее и северо-восточнее, совместно с 11-й САД и 12-й БАД атакует прорвавшиеся мотомехчасти противника в зависимости от обстановки западнее или восточнее железной дороги, в общем направлении на Ралунь, Вельке, Солечники или Лида, Ошмяны и уничтожает их.

Двадцатый мехкорпус, в зависимости от готовности: а) организует противотанковую оборону на рубеже, указанном 8-й ПТБр, подчинив последнюю себе, или б) совместно с 11-й САД и 12-й БАД атакует прорвавшиеся мотомехчасти противника в направлении Ошмяны, Клевица, Вороново, Ейшишкес, Радунь и совместно с 11-м мехкорпусом уничтожает их.

В случае, если к этому времени будет сформирован 17-й мехкорпус, то он может быть использован вместо 11-го мехкорпуса, остающегося на месте.

Направления атаки те же, что и для 11-го мехкорпуса. Переправы через реку Неман у Мосты. Двадцать первый стрелковый корпус используется для парирования ударов противника с фронта или уничтожения прорвавшейся вслед за мехчастями пехоты противника.

Подпункт второй. В случае прорыва крупных мотомехсил противника в направлении Августов, Гродно 24-я стрелковая дивизия, 6-я ПТБр и средства ПТО 21 СК прочно занимают восточный берег реки Неман, Гожа до устья реки Свислочь и во взаимодействии с 11-й САД и 12-й БАД уничтожают танки и пехоту противника, не допуская их распространения восточнее этого рубежа.

Одиннадцатый мехкорпус, из района Гродно, Домброва, Сокулка, атакует прорвавшиеся части противника во фланг и тыл, в общем направлении на Новы-Двур. Сопоцкин и совместно с 85-й и 24-й стрелковыми дивизиями, а затем и частями 21-го стрелкового корпуса уничтожает их и восстанавливает положение.

Подпункт третий. В случае прорыва крупных мотомехсил противника с фронта Остроленка, Малкиня-Гурна на Белосток, 6-й кавалерийский корпус с 7-й ПТБр выбрасывается на реку Нарев, на фронт Тыкоцин, Сураж, станицы Страбля и при поддержке 43-й САД и 12-й БАД уничтожает танки и пехоту противника, не допуская их распространения восточнее указанного рубежа.

Одиннадцатый мехкорпус, под прикрытием 2-й СД и 7-й ПТБр, сосредоточивается в районе Стренькова Гура, Тыкоцин, Кнышин и во взаимодействии с 6-м кавалерийским корпусом и 11-й САД атакует мотомехчасти противника в общем направлении на Замбрув, уничтожая их и отбрасывая остатки под удар 6-го мехкорпуса.

Шестой мехкорпус под прикрытием 7-й ПТБр сосредоточивается в районе станиц Страбля, Райск, Рыболы и, атакуя противника в общем направлении на Высоке-Мазовецк, Замбрув или Соколы, Стренькова Гура, во взаимодействии с 9-й, 43-й САД и 12-й БАД, уничтожает его мехкорпуса.

При явном превосходстве прорвавшихся в этом направлении мотомехчастей противника к выполнению задачи по их уничтожению может быть привлечен и 13-й мехкорпус с общим направлением для атаки на Бельск, Замбрув.

Семнадцатый мехкорпус остается в резерве округа и используется в зависимости от сложившейся обстановки и его готовности.

Подпункт четвертый. В случае прорыва крупных мотомехчастей противника с фронта Соколув, Селлец в направлении на Бельск, Хайнувка, Волковыск 100-я стрелковая дивизия совместно с 7-й ПТБр, 43-й САД и 12-й БАД, прочно заняв тыловой рубеж на фронте Грулек, Хайнувка, Войнувка, уничтожает наступающие танки и мотопехоту противника, не допуская их распространения восточнее этого рубежа.

Шестой мехкорпус, из района Белосток, наносит удар в общем направлении на Браньск, Цехановец и во взаимодействии с 9-й САД и 12-й БАД уничтожает противника.

Тринадцатый мехкорпус, под прикрытием средств ПТО 100-й СД, из района Хайнувка, Черемха, Каленковиче, во взаимодействии с 43-й САД, наносит удар в общем направлении на Дзядковице, Цехановец, уничтожая противника и отрезая ему пути отхода. Остатки противника отбрасывает под удар 6-го мехкорпуса и 100-й СД.

Подпункт пятый. В случае прорыва крупных мотомехсил противника с фронта Бяла-Подляска, Пищац в направлении Брест, Барановичи, 47-й СК, во взаимодействии с 10-й САД, прочно заняв рубеж Пружаны, Городец, уничтожает его и не допускает распространения восточнее указанного рубежа.

Четырнадцатый мехкорпус, сосредоточившись в противотанковом районе и за отсечной позицией в районе Каменец-Литовск, Шерешево, Дзядувка, атакует противника во фланг и тыл в общем направлении на Жабинку и совместно с частями 47-го СК уничтожает его.

Семнадцатый мехкорпус, оставаясь в резерве округа, переводится в район Пружаны в готовности усилить удар 14-го мехкорпуса или 47-го СК».

Владислав был знаком с этой директивой, видел ее у Карбышева, видел поднятую карту Белостокского выступа и знал направления ударов почти всех частей двух армий. Но за эти знания он здесь и сидит, по допуску «001» – «совершенно секретно». А тут «голоса» сообщают его супруге совершенно секретные данные. И никуда с этими данными не сунешься! Сам он – разжалованный, а жена имеет такое же «сомнительное» происхождение, как и он сам. В одном шаге от «врагов народа»!

– Но в твоей директиве нет ни одного слова про наш корпус!

– Правильно. Задачей корпуса является удержание позиций в районе 66-го УР. Так?

– Так.

– А где находится корпус? Можешь не отвечать: где угодно, но не на своих позициях, а у него всего два-три часа на занятие позиций в укрепрайоне. Где наша бригада? Она не сформирована. А отсюда до границы всего двадцать пять километров. Пятнадцатисантиметровая К18 может добивать от границы до Бялоградов. А еще есть «sIG 33», предназначенное для борьбы с дотами и дзотами. А Вонсош? И 121-й пульбат? Они – смертники, если сюда не успеет подойти 2-я дивизия. Ведь на таком расстоянии крепость ничем им помочь не сможет.

– Ладно-ладно, развоевалась. Я не знаю пока, что делать. Надо Карбышева ждать. Поговорить с ним.

С этого момента он стал внимательнее наблюдать за тем, что происходит в гарнизоне. Тем более что Барби сообщила день и час начала войны: четыре утра 22 июня 1941 года. Разговаривать с полковником Дролиным было бессмысленно: комендант мог только вздрючить неуемного старшину, а воз бы остался на месте. Так было всегда. Его противотанкисты совершенно не интересовали, он считал их лишними нахлебниками, тем более в расформированном виде.

Карбышев появился в январе, вместе с прибывшими стволами 152-мм крепостных орудий системы Кане, присланными для всех трех фортов. Установка этих монстров требовала значительных инженерных усилий, несмотря на то обстоятельство, что во всех фортах имелись тумбы-лафеты для этих пушек. Кроме того, с этими стволами прибыли и двадцать четыре 152-мм гаубицы образца 1909/30 годов. Эти были тоже старыми, лишь несколько из них прошли модификацию. Но стволы им заменили. Часть пушек Кане была флотской модификации, под унитарный снаряд со скорострельностью двенадцать выстрелов в минуту, а часть – крепостными, с раздельным заряжанием. Добыть однотипные пушки генерал не сумел. В остальные тридцать шесть готовых капониров устанавливались 76-мм ЗиС-7 на основе танковой пушки Ф-34. А вот с пулеметами была просто беда! Вместо крупнокалиберных ДШК и скорострельных ДС-39, поступали древние, как мир, «максимы», причем не модифицированные. А оборудование дотов было заточено под принудительное воздушное охлаждение. И приемники газов рассчитаны под эти модели, на «максимы» они не лезли. Тем не менее старшине удалось соорудить оригинальный подъемник для установки тяжеленного, весом более восьми тонн, и очень длинного орудия в ограниченное пространство бронированного полукапонира, сделанного по образцу и подобию форта Красная Горка. Но там пушки Кане стояли на низком лафете и на открытых площадках. Бронеколпаки для них так и не были изготовлены. Здесь же применили полную схему, созданную специально под условия Осовца еще в 1913 году. Здесь крепость была уязвима, как для авиационных, так и для ударов дальнобойной артиллерии противника. Внедренное новшество позволяло на месяц сократить срок установки батареи. Инженер-генерал, после установки первого орудия, зашел попить чайку к старшине на квартиру. Там Барбара подарила ему карандашный набросок его памятника в Маутхаузене.

– Что это?

– Памятник на месте гибели инженер-генерал-лейтенанта Карбышева. В ночь с 17 на 18 февраля 1945 года вы погибнете от переохлаждения в этом концентрационном лагере. Памятник и памятную доску установят после войны.

– Это специально для меня такое придумали?

– Нет, кроме вас в ту ночь такой смертью погибло еще более пятисот человек.

Генерал одним глотком допил оставшийся в стакане чай и, не прощаясь, вышел. Через несколько дней он поинтересовался у старшины состоянием здоровья его жены.

– Она здорова, товарищ генерал-лейтенант. Но хорошо видит будущее.

– Хм, провидица? И давно это у нее?

– После попытки ее убить в прошлом году. Видимо, последствия контузии.

– Ну, ладно. А я было подумал…

– Нет, товарищ генерал, с ней все в полном порядке, но новости у нее плохие.

– Что так?

– Она говорит, что Германия нападет на СССР 22 июня, утром. Осовец продержится пять дней, и войска получат приказ на отход, и практически все погибнут в котле под Белостоком. Две армии. Брест будет сопротивляться до середины июля. Там такого приказа никто не получит. Двадцать шестого июня, в результате воздушного удара, будет уничтожен батальон связи 10-й армии, и установить, кто отдал приказ на оставление позиций, не удастся.

– А про меня вам она что-нибудь говорила?

– Говорила. Вы встретите войну в Гродно, в штабе третьей армии, затем переместитесь в штаб 10-й, где дела пойдут совсем плохо, затем, вместе со штабом армии, будете отходить на восток. Восьмого августа при попытке прорыва в Могилевской области будете контужены и взяты в плен. Перед самой победой вас убьют. После войны будете удостоены звания Герой Советского Союза.

– А про вас что говорит?

– Что обо мне в истории СССР нет ни строчки, только то, что армия, корпус и бригада, в которой я служу, будут вычеркнуты из списков действующих шестого июля, через две недели после начала войны.

– И ты, старшина, в это веришь?

– Верю, товарищ генерал. Я сейчас служу в 6-й противотанковой бригаде. Так она проходит по всем штабным документам. По тревоге мы должны прочно занять восточный берег рек Неман и Гожа до устья реки Свислочь. И обеспечивать удержание этих рубежей, прикрывая действия 11-го мехкорпуса. Я, честно говоря, не совсем понимаю, как двумя орудиями и тридцатью двумя бойцами прочно прикрыть фронт в пятьдесят четыре километра, и к тому же находящийся от места базирования в восьмидесяти восьми километрах восточнее.

– Чувствуется, старшина, что кубики по твоим петлицам плачут. Если не ромбики. Ну-ка, давай пройдем к тебе!

Они перешли из казармы в квартиру. Барбара была на кухне и готовила обед.

– Как вы вовремя! Я только что закончила готовить. Проходите, товарищ генерал. Отобедайте.

– Попозже, хозяюшка. Так что там про войну слышно?

– Ручка и бумага есть?

– Найдется.

– Пишите. В правом углу: «Anlage 3». Новая строчка: «Der Fuehrer und Oberste Befehlshaber der Wehrmacht». Пробел. «F.H.Qu., den 18.12.40». Новая строчка: «OKW/WFSt/Abt.L (I) Nr.33 408/40 g.K.Chefs». Новая строчка, в середине: «Weisung Nr.21». Новая строчка: «Fall Barbarossa». Точка, новая строчка: «Die deutsche Wehrmacht muss darauf vorbereitet sein, auch vor Beendigung des Krieges gegen England, Sowjetrussland in einem schnellen Feldzug niederzuwerfen (Fall Barbarossa)»…

Генерал несколько раз переспрашивал некоторые слова, которые Барби читала с ошибками, немецкий она почти не знала, общий курс средней школы. Дмитрий Михайлович еще раз перечитал получившееся. А Барбара показала в нескольких местах на несовпадение с оригиналом и попросила исправить.

– Как? Такие документы просто так не заполучить!

– Я его вижу, прямо перед глазами, товарищ генерал. С подписью от руки: «А. Hitler». А вот как, этого я не знаю.

Карбышев положил руки на бедра и еще раз перечитал первую страницу.

– Спасибо, хозяюшка. Пойдем, старшина!

– А обед? – спросила Барби.

– Спасибо, в другой раз.

Они вышли из квартиры.

– Показывай, что накопал! – старшина показал рукой на кабинет командира батареи, открыл его ключом, повозился у сейфа, достал толстую бумажную папку «Дело» и развязал завязки. Перевернул бумаги лицом вниз. Первым сверху лежал план сосредоточения немецких и наших войск на 22 июня.

– Чайку сделай, старшина.

Владислав высунул голову из двери и передал команду дежурному по батарее, как громко назывался наряд. А генерал зарылся в данные. Принесли чай, сахар и бутерброды с салом. На одной из бумажек Карбышев остановился, несколько раз перечитывая ее.

– Не верю! – он протянул ему листок, на котором рукой Барбары был написано, что отсутствие фланговых ударов по вытянутым вперед узким стрелам прорыва было частью заговора военных против Сталина. Старшина взглянул на бумагу, еще раз перевернул пачку, пробежался по закладкам и вытащил листок с данными о судьбах всех командиров ЗОВО. И передал его генералу.

– Особенно обратите внимание на тех, которые подчеркнуты красным. У них подобные ситуации повторялись несколько раз. Они теряли войска, а сами умудрялись выйти живыми и здоровыми. И отход они начинали заранее, но перед этим давая команду держаться до последнего, оставляя войска без связи и управления. Как видите, их довольно много. Такая же бумажка имеется по КОВО. Барбара говорит, что есть несколько книг на эту тему. Здесь выдержки из наиболее известных. Вообще-то, товарищ генерал, теорию заговора мы развивать не будем. Абсолютно нет времени для этого. Но по имеющимся данным, можем доверять строго ограниченному количеству людей, которые проявили себя в тот весьма нелегкий период. Из большого начальства: это вы и генерал Копец. У него хватило смелости застрелиться, когда он узнал размер своих ошибок.

Карбышев криво усмехнулся.

– Павлова вы исключаете?

– Без всякого сомнения.

Дмитрий Михайлович еще раз перечитал список людей.

– Радует то обстоятельство, что среди инженерной службы «красноподчеркнутых» единицы. А синяя волнистая?

– Нет данных. Далеко не все герои и предатели известны. Но судя по всему, Барбара имеет возможность искать материалы на интересующих нас людей.

– Как она это делает?

– Не знаю, и она не знает.

– Ладно, давайте дальше.

Очень долго читал Крупенникова, который разбирал бои в нескольких УРах. Выписывал что-то себе на заметку. Закончили глубоко за полночь.

– Я бы не рекомендовал вам, Владислав Николаевич, держать эти документы в сейфе комбата. Насколько я помню, из форта «три» идет потерна в сторону Бобровского леса. Там есть несколько помещений, в которых в стенах вмонтированы несгораемые шкафы. Посмотрите там. И вообще, имейте в виду эту потерну. Она достаточно широкая. В 1914–1915 году там даже трехдюймовки протаскивали для фланговых ударов по немцам. Вход в нее сейчас завален взрывами. Пора вскрыть. Она вот тут вот! – Он отметил место на плане. – Копайте слева, там небольшая дверь, сами ворота не вскрывайте, пока не проверите ее полностью. Всё поняли?

– Да, товарищ генерал.

На следующий день генерал уехал в Гродно, официально назначив старшину Преображенского ответственным за монтаж стволов пушек Кане. Начарт крепости майор Логинцев недоуменно пожал плечами, но «баба с возу – кобыле легче». Работать начарт не слишком любил, а вот побродить с ружьишком по округе – это хлебом не корми. Семью свою он оставил в Москве и считал это место службы временным. Мазурецкие болота редко кому нравились.

Всю зиму в поте лица устанавливали орудия, а в перерывах разгружали боеприпасы, продовольствие, снабжение и обмундирование, пошедшие почти непрерывным потоком в крепость. Людей стало не хватать еще больше, но 15 февраля на станцию Осовец из Ломжи прибыли бойцы 8-й дивизии 1-го корпуса. По плану развертывания они должны были прибыть в крепость после объявления готовности номер один. Вслед за ними прибыл корпусной батальон связи и 130-й полк корпусной артиллерии. Затем прибыл саперный батальон корпуса. Стало известно, что и вторая дивизия вышла на исходные и занялась обустройством предполья в десяти-пятнадцати километрах севернее крепости, с опорой на батальонный опорный пункт 121-го артиллерийско-пулеметного батальона в Вонсоши. Саперы занялись оборудованием дзотов на участке железной дороги Граево – Белосток. Но штаб корпуса по-прежнему находился в Визне и Белостоке. А в 6-й ПТБр никаких изменений не произошло: не было ни матчасти, ни людей. Задержка уже была очень странной. Основное вооружение бригады составляли не противотанковые, а зенитные орудия! Сорок восемь орудий МЗА и КЗА – их не было! Крепость оставалась беззащитной перед авиацией противника.