Книга: Юлий Цезарь. Жрец Юпитера
Назад: Глава 1 РИМ И МОЛОДОЙ ЦЕЗАРЬ
Дальше: Глава 3 ТРЁХГЛАВОЕ ЧУДОВИЩЕ

Глава 2
В ТЕНИ ПОМПЕЯ И КРАССА

 

Помпей был на шесть лет старше Цезаря и к тому времени, когда тот только вступал на политическую арену, уже успел сделать блестящую карьеру. Отец Помпея, человек жестокий, жадный и ненадёжный, был консулом и одним из главных военачальников Суллы. Он создал собственное феодальное княжество на родине, в Пицене (Марке), и от него Помпей унаследовал огромную власть и умение править с помощью силы. Ещё в юности Помпей продемонстрировал полное безразличие к каким бы то ни было моральным принципам. Он совершенно не ценил человеческую жизнь. Сулла доверил Помпею пост главнокомандующего, когда тому исполнилось всего 25 лет. Но даже этот наводивший ужас правитель с трудом управлял Помпеем. После смерти диктатора Помпей сначала подавил восстание сторонников Мария, поднятое Серторием в Испании, а затем итальянское восстание рабов под предводительством Спартака (71 год до н. э.).
Через год Помпей стал консулом вместе с Крассом, хотя ещё не достиг возраста, установленного законом для такой должности. На этом посту он поддержал движение за восстановление прав трибунов, которое было инициировано родственником Цезаря, Гаем Коттой, и таким образом отрёкся от консервативных традиций Суллы. Тогда же этому «молодому дарованию» представился случай снискать ещё более сенсационные лавры. В то время Средиземноморье находилось во власти пиратов. Действуя в сговоре с врагом Рима, царём Митридатом, они не только похищали с целью получения выкупа римских должностных лиц аристократического происхождения, например Цезаря, но и держали в страхе всю империю. Уже за восемь лет до описываемых событий Гай Котта был вынужден принести свои извинения народу Рима за нехватку продовольствия, вызванную грабежами пиратов. А с тех пор они успели добраться до Делоса, центра торговли в районе Эгейского моря, теперь они совершали набеги на побережье Италии вплоть до Остии, расположенной в самом в устье Тибра. Трибун Авл Габиний, который, подобно Помпею, происходил из Пицена, предложил предоставить своему земляку самые широкие полномочия с тем, чтобы раз и навсегда уничтожить эту угрозу. Было очевидно, что сенаторы подозревают Помпея в радикальных намерениях и стремлении к деспотичной власти и вряд ли согласятся с предложением Габиния. Поэтому он решил прибегнуть к самому эффективному средству «народной» политики Мария и, полностью игнорируя сенат, обратился непосредственно к народному собранию.
Во время народного собрания каждый выступавший сенатор яростно протестовал против предоставления Помпею широких полномочий, и только Цезарь блистательно выступил в его поддержку. Такое решение было разумным само по себе, кроме того, оно обеспечивало возможность нанести удар консерваторам, преуспевшим при Сулле. К тому же одна из многочисленных женщин, с которыми Цезарь поддерживал близкие отношения, была женой Габиния. Но самым важным мотивом было то, что Помпей мог способствовать карьере Цезаря, да и ему самому много позже могли понадобиться такие же экстренные полномочия. Выступление Цезаря было также направлено на завоевание симпатий сословия всадников. Именно эти богатые финансисты и деловые люди, оставаясь вне сената, подобно корреспонденту Цицерона Аттику, предпочитали тайную власть и твёрдый доход личному участию в политической жизни. Всадники должны были иметь доход не менее 20 тысяч фунтов, и это сословие стало влиятельной независимой силой в непрекращающихся кризисах, которые сотрясали государство начиная со II века до н. э. Интересы этих двух классов часто были размыты и перекрывались, но Гай Гракх увековечил эти разногласия, постановив, что всадники должны сменить сенаторов на прибыльных и влиятельных должностях в судах. Сулла, опираясь на поддержку знати, отложил выполнение этого решения. В 70 году до н. э. Луций Котта (брат Гая), при поддержке Помпея и Красса, вернул всадникам право на одну треть мест в коллегии судей, причём фактически они получили две трети, поскольку ещё одна треть мест принадлежала классу, куда входили люди, близкие по положению к всадникам, но обладавшие меньшим состоянием. (Оставшаяся треть мест принадлежала сенаторам.) И вот теперь эти финансисты, крайне заинтересованные в безопасной морской торговле, не согласились с сенатом и поддержали предложение Габиния и Цезаря о предоставлении полномочий Помпею.
Предложение было принято, и, после того как Помпей расправился с пиратами в ходе блестящей трёхмесячной военной кампании, ему была поручена ещё более важная миссия. Он должен был выступить против Митридата Понтийского, остававшегося непобеждённым в течение двадцати лет и всё ещё угрожавшего безопасности Римского государства и торговле на территории всей Анатолии, которая представляла для него жизненно важный интерес. Консерваторы резко выступили против этого назначения, так как оно означало отвод их собственного кандидата, Лукулла. Однако Цицерон успешно выступил в поддержку введения новых полномочий. Он не мог похвастаться тем, что среди его предков были консулы, и получил известность четырьмя годами ранее благодаря своему сенсационному выступлению против одного из правителей-аристократов. Возможно, Цицерона поддержал и Цезарь, поскольку стало очевидным, что закон о новом назначении будет принят, и теперь было разумнее выступить на стороне Помпея, нежели оскорбить его.
Кроме того, целесообразно было удерживать Помпея вдалеке от Рима в течение нескольких лет, потому что его крайне враждебное отношение к Крассу, другому крупному политическому деятелю того времени, создавало серьёзные неудобства для Цезаря. Помпей и Красс сотрудничали, когда были консулами в 70 году до н. э., но Красс был возмущён теми методами, которыми Помпей, сначала во время итальянской кампании Суллы и затем в войне с восставшими рабами Спартака, умудрялся получать почести за те операции, основное бремя которых легло на самого Красса.
Цезарь также считал необходимым поддерживать Красса, поскольку в тот период он был гораздо богаче, чем Помпей. Красс был обходительным, приветливым, но коварным человеком. Отсутствие лидерских качеств мешало ему реализовать свои политические амбиции, и он стремился восполнить этот недостаток при помощи денег. Он обладал редким талантом финансиста. Закон запрещал сенаторам принимать участие в коммерческих предприятиях, но им было разрешено предоставлять денежные ссуды и вкладывать капитал в землю. И при помощи этих, а также некоторых других операций Крассу удалось многократно увеличить своё состояние. Он утверждал, что никто не должен называться лидером, если не может содержать армию за свой счёт. Ходило множество историй относительно искусных спекуляций Красса. Когда в Риме начинался пожар, он скупал за бесценок горящую собственность и затем ликвидировал пожар. Его обвиняли в совращении девственной весталки, но единственное его прегрешение заключалось в том, что он в течение их длительного уединения попытался выторговать у жрицы надел земли за более низкую цену. В политике Красс принадлежал к центристскому направлению. Он нашёл для своих дочерей мужей с превосходной родословной; однако пошёл против интересов знати и был готов помочь Помпею в восстановлении прав трибунов. Он также поддерживал всадников, от которых зависел при осуществлении своих финансовых операций. Теперь Помпей был далеко, и намерения Красса, как всегда скрытые под дымовой завесой тайны, по-видимому, сводились к дальнейшей концентрации власти в своих руках. Однако он не собирался идти на открытый разрыв с Помпеем, который мог бы стать необходимым союзником в случае своего возвращения.
Красс умел заставить людей работать на себя. Он был готов инвестировать огромные суммы, чтобы устроить карьеру честолюбивых молодых политических деятелей, нуждавшихся в такой поддержке, поскольку впоследствии они могли бы помочь ему самому. Цезарь обладал всеми необходимыми качествами, кроме того, он был отчаянно беден. Высокая стоимость участия в политической жизни была в то время основным препятствием. Затраты на организацию общественной жизни стали астрономическими, поскольку следовало поддерживать в хорошем состоянии огромные здания, а также устраивать грандиозные празднества для народа. Повсюду царил дух соперничества, всё дорожало, а неизбежные затраты на подкуп были разнообразны по форме и огромны по суммам. Единственная возможность увеличить своё состояние заключалась в том, чтобы получить должность в Риме, а затем перейти на пост правителя какой-нибудь провинции. У того, кто занимал его хотя бы в течение одного года, появлялись гигантские возможности для получения законных, полузаконных или полностью незаконных доходов. Риск судебного преследования, конечно, существовал, но с ним можно было справиться по мере предъявления обвинений, в случае необходимости поделившись частью добычи. Отсутствие средств приводило к необходимости крупных денежных займов, а законы, регулирующие выплату долга, были, как и в каждом древнем обществе, губительно суровы.
Цезарь начал политическую деятельность, располагая очень скромными средствами. Для того чтобы действительно успешная политическая карьера стала возможной, их следовало многократно приумножить. К тому же Цезарь был поразительно экстравагантен, отчасти потому, что ему это нравилось, а отчасти потому, что было бы неразумно показывать своё затруднительное положение. Цезарь увлечённо коллекционировал предметы искусства и любил покупать привлекательных рабов. Уже в 70-х годах он сам построил дорогой загородный дом на озере Неми, но затем, оставшись недовольным постройкой, приказал её снести. В конце того же десятилетия ходили слухи, что Цезарь серьёзно погряз в долгах. По прошествии пяти лет сумма долга намного возросла, ведь должность квестора в Испании приносила незначительную прибыль. А именно в это время средства были действительно необходимы. Если Цезарь хотел удовлетворить хотя бы одну из своих политических амбиций, ему следовало добиться официального повышения на родине.
Итак, на следующие несколько лет Цезарь стал «стипендиатом» Красса. За хорошую службу финансист предоставлял своим агентам значительную свободу. Цезарь счёл возможным занять должность хранителя Аппиевой дороги, соединявшей Рим с Капуей. Дорогу он восстановил за свой собственный счёт, вернее, за счёт Красса и таким образом заслужил признательность городов, расположенных вдоль неё. Затем, в 65 году до н. э., он стал курульным эдилом. Эта столичная должность была связана с прозаическим надзором за общественным порядком и состоянием зданий, а её важность определялась возможностью завоевать популярность, организуя театральные представления, бои гладиаторов и травлю диких животных. Цезарь, при поддержке Красса, смог заполнить чередой захватывающих гладиаторских поединков в честь своего давно умершего отца все 22 дня, установленные законом для подобных развлечений. Встревоженный сенат поспешным декретом установил ограничение на количество гладиаторов, которые могли участвовать в боях. Несмотря на это, появление 320 пар воинов в доспехах из серебра было незабываемым зрелищем. Здесь сказался необычайный талант Цезаря как организатора публичных зрелищ и мастера саморекламы. Он полностью перехватил инициативу у сварливого, вечно недовольного Бибула, консерватора, который также был эдилом, а кроме того, добавил свои средства к фондам Красса.
Эти вульгарные представления в последующие годы обеспечили Цезарю множество голосов. Для укрепления моральных устоев он вернул народные помыслы на четыре года назад, ко времени траурных церемоний, возвратив на форум трофеи Мария, которые были вынесены оттуда по приказу Суллы. Лидер правого крыла почтенный Катулл был этим весьма недоволен. Да и трудно было ожидать другой реакции, поскольку Марий убил его отца, а он сам испытывал нескрываемое отвращение к новому патрону Цезаря, Крассу. Что касается отношения к самому Цезарю, то Катулл в своих речах постоянно отмечал, что закончился период, когда Цезарь скрытно подрывал устои Республики, теперь он начал совершенно открытую осаду. Цезарь преисполнился ненавистью к своему обвинителю. Он ненавидел Катулла сильнее, чем кого бы то ни было (вторым почти столь же ненавистным ему человеком был Катон).
Красс с помощью Цезаря затеял множество политических интриг, которые, правда, не имели немедленного успеха. Например, галлы проявляли недовольство существующими порядками, и Цезарь начал эксплуатировать их настроения за несколько лет до описываемых событий, а теперь и Красс выразил им своё сочувствие. Он также сделал попытку получить управление над богатым Египтом, представлявшим в то время квазинезависимое государство. Шестнадцатью годами ранее оно якобы было завещано Риму одним из египетских царей, но фактически не было к нему присоединено. Возможно, Красс намеревался использовать в этом деле Цезаря. Так или иначе, но консервативная оппозиция, которая теперь нашла поддержку у Цицерона, надеявшегося получить должность консула, свела идею на нет. Красс и Цезарь также видели массу возможностей в проекте аграрного закона, предложенном трибуном Руллом в декабре 64 года до н. э. Но и в этом случае Цицерон блокировал предложение, а Цезарь, с целью дальнейшего рассмотрения схемы Рулла, предложил назначить обладающую широкими полномочиями комиссию, которая должна была распределять по сельским районам обедневшую часть обширного городского пролетариата, состоящую из паразитирующих бездельников. Цицерон любил представлять такие ситуации как тяжёлые поражения Красса и Цезаря; но они и не ожидали, что все цели будут достигнуты с первого раза. Благодаря своим предложениям они приобрели друзей, вызвали раскол среди врагов и подготовили пути для последующих действий. Все эти очевидные препятствия отнюдь не мешали Цезарю подниматься вверх по политической лестнице. Напротив, теперь он делал это со значительно большей скоростью, чем прежде.
В первые месяцы 63 года до н. э. Цезарь добился, пожалуй, самого большого успеха за все 37 лет своей пока ещё не очень выдающейся жизни. Он был избран на освободившийся пост верховного жреца Римского государства — великого понтифика (pontifex maximus). Он получил титул, который пережил язычество, чтобы стать титулом для римских пап. Этот пост предназначался для представителей знати и отличался от других государственных должностей тем, что был пожизненным, в то время как срок пребывания на других важнейших постах составлял один год — назначали на пост великого понтифика одного человека, а не двоих и не группу лиц. Обладатель этого поста, никоим образом не лишённый возможности занимать другие должности, становился главой жречества и получал полномочия для решения вопросов священного законодательства. Поскольку в Риме они тесно переплетались с политикой, такой пост являлся значимым фактором в достижении политического успеха и источником поддержки.
Удивительным в этом назначении Цезаря было то, что он легко победил двух других, намного более знатных претендентов. Один из них был правителем Киликии. Под его руководством Цезарь служил 15 лет назад. Другой, Катулл, был выдающимся консерватором, резко критиковавшим Цезаря за те почести, которые тот воздавал покойному Марию двумя годами ранее. Оба они своим предшествующим продвижением были обязаны Сулле. Таким образом, назначение Цезаря свидетельствовало о потрясающем успехе его тактики присоединения к сторонникам Мария. Но, как и раньше, Цезарь использовал не только свою репутацию популяра, но и свою снобистскую привлекательность, основанную на древности его семьи. Цезарь повторил или придумал историю о том, что его отдалённый и мифический предок Юлий, основатель Юлианского дома, был верховным жрецом в Альба Лонге, городе — предтече Рима. В то время римляне не могли отнестись к этой басне с неуместным скептицизмом, поскольку подобные патриотические рассказы тогда были очень модны. Она, без сомнения, сыграла значительную роль в победе Цезаря. Он впервые за почти 70 лет отбирал этот пост у низшего нобилитета и возвращал его патрициям. Ни один из его конкурентов не мог похвастаться тем, что имел предка, занимавшего такой же пост.
Великий понтифик назначался в соответствии с довольно любопытной процедурой: путём голосования 17 из 35 избирательных групп (триб) народного собрания. Финансовые приманки, предложенные Цезарем своим потенциальным избирателям, были гораздо весомее тех, что мог предложить Катулл. Он попытался подкупить даже самого Цезаря, чтобы убрать его со своего пути, и таким образом неблагоразумно продемонстрировал, насколько далеко он готов зайти. Инвестиции Цезаря в своё избрание, обеспеченные, без сомнения, главным образом Крассом, были, очевидно, очень велики: уходя из дому на выборы, он предупредил мать, что вернётся назад только в случае победы, поскольку при поражении будет вынужден покинуть страну. Игра была очень рискованна, так как даже в случае успеха Цезарь вряд ли мог поправить свои финансовые дела, в то время как неудача привела бы к катастрофе. Однако он стал победителем. Победа означала смену места жительства, так как теперь Цезарь должен был перебраться из своего дома в тесной Субуре в официальную резиденцию. Этот внушительный дом, в котором он жил до конца своих дней, примыкал к служебному зданию великого понтифика и к архиву, а также был связан со священным храмом Весты, которой служили девственные весталки.
Цезарь был не религиозен, но добросовестно освоил традиционное семейное мастерство выполнения религиозных ритуалов. Как и следовало в соответствии с мифом о Юлии, он постоянно старался показать, что разделяет интерес своих современников к примитивным национальным религиозным службам, который достиг своей кульминации при жизни следующего поколения в патриотической эпопее Виргилия. Кроме того, подобно другим римлянам и грекам, жившим до него, Цезарь полностью осознавал возможности использования государственных культов в политических целях. Идея Карла Маркса о том, что религия является опиумом для народных масс, была отнюдь не нова: политические деятели Рима умело использовали религию в этом качестве.
Вскоре Цезарь продемонстрировал редкую виртуозность и в другой сфере. Он организовал и осуществил сложную юридическую игру, направленную против сенатора по имени Гай Рабирий. В тот год, когда Цезарь только появился на свет, Рабирий подавил восстание против сената народного трибуна Апулея Сатурнина. Теперь в обществе вновь вспыхнул интерес к этому делу, поскольку восстание, во время которого Сатурнина убили, было спровоцировано чрезвычайным декретом сената. Эти декреты, которые представляли собой сомнительные достижения конца II века до н. э., просто предписывали должностным лицам принимать «любые необходимые меры для защиты государства», заставляя их укрепиться в своих намерениях, а не пренебрегать своими обязанностями. Их фактические юридические полномочия в соответствии с этим декретом не расширялись; и всё же результатом такого декрета могла явиться казнь граждан без суда и без возможности обращения к народу, на что они имели право. Гибель Сатурнина была старой историей, но популяры считали, что полезно продемонстрировать, к чему могут приводить подобные декреты. Они хотели таким образом предотвратить возможность их появления и использования консерваторами в качестве оружия. Итак, теперь Рабирий подвергался судебному преследованию за это стародавнее преступление. Его искусный обвинитель, трибун Тит Лабиен, уже подозревался в том, что способствовал избранию Цезаря на пост великого понтифика. При рассмотрении дела Рабирия жребий, в соответствии с которым назначались судьи, с подозрительной точностью пал на Цезаря и одного из его родственников, который раскопал среди документов древнюю процедуру смертной казни за государственную измену. Защитником в этом деле выступил Цицерон. Оно перешло из сената в народное собрание, а там слушание было внезапно прекращено: на Яникульском холме был спущен флаг, что по традиции, уже тогда давно канувшей в вечность, означало приближение захватчиков — этрусков.
Вероятно, ключ к этой интриге следует искать в происхождении Лабиена. Он был родом из Пицена и ярым приверженцем Помпея, унаследовавшим от него в провинции многих сторонников. Следовательно, эта предупредительная демонстрация против консерваторов, возможно, была направлена отсутствующим Помпеем, при сотрудничестве с Цезарем и Лабиеном. Но они не были заинтересованы в приведении в исполнение смертного приговора престарелому Рабирию, вот почему флаг и был спущен по сговору с ответственным должностным лицом, городским претором Метеллом Селером. Это был тот самый Селер, офицер Помпея на Востоке, которого Цицерон называл «пустым и легкомысленным расточителем». С 120 года до н. э. доминирующей группой давления в сенате было могущественное, плодовитое и богатое семейство Цецилиев Метеллов. Это семейство, хотя и не патрицианское, а плебейское, всё же являлось самым сильным из всех влиятельных семейств. При помощи родственных браков и другими путями они возвысили сначала Суллу, а затем Помпея. Таким образом, Метеллы ясно показали, что они в большей степени заинтересованы в оппортунистических союзах, какими бы рискованными они ни были, чем в реальной поддержке ненадёжной республиканской структуры государства.
В деле Рабирия Цезарь действовал заодно с Помпеем. Он понимал, что следует сохранять хорошие отношения с человеком, чьи завоевания на Востоке, близившиеся к завершению, должны были сделать его самым влиятельным лицом в государстве. Однако Помпей и другой старший партнёр Цезаря Красс настолько плохо ладили друг с другом, что Цезарь был вынужден обеспечить себе немного больше независимости, добившись поста претора на выборах в 62 году до н. э. Ежегодно этот пост занимало восемь человек, которые были судьями в различных судах. Но в этом случае наиболее важным было то, что каждый претор после исполнения своих должностных обязанностей в течение года получал право на назначение правителем какой-нибудь провинции, со всеми вытекающими возможностями получения прибыли. Поэтому должности претора и следующую за ней должность губернатора Цезарь рассматривал, возможно, в качестве единственного шанса для выплаты своих долгов и обретения собственного могущества и независимости как от Помпея, столь влиятельного на Востоке, так и от Красса, доминирующего в Риме.
Завоевание независимости было особенно желательным, поскольку в столице назревал серьёзный политический кризис. Это был как раз тот случай, когда дипломатическим талантам Цезаря предстояло подвергнуться серьёзному испытанию. Речь идёт о заговоре Каталины, патриция, обременённого разорительными долгами, человека с опасно непостоянным характером, но обладавшего сильным магнетическим обаянием, к которому в равной степени тянулись и женщины из аристократических кругов, и молодёжь, и пролетарии. Его деятельность в качестве агента Суллы была покрыта мраком, его служба в качестве правителя Африки сопровождалась делами достаточно позорными, чтобы гарантировать судебное преследование по суду. Кроме того, имя Каталины связывали с заговором с целью убийства консулов в 65 году до н. э. и замены их подозрительной парой, которая была смещена из-за чрезмерного взяточничества. Неясно, какова была степень участия Каталины в этом деле, если вообще он был к нему причастен. Помпей, возможно, имел некоторое отношение к этому заговору, поскольку один из смещённых консулов был его зятем, но слухи о том, что Красс и Цезарь были вовлечены в этот заговор, можно отвергнуть. Красс не хотел допустить резни, которая была бы роковой для владельцев собственности. Всё же они предоставили некоторую поддержку Каталине, считая его не столько революционером, сколько ещё одним сговорчивым, погрязшим в долгах сторонником.
И вот в 64 году до н. э. суд под председательством Цезаря освободил Каталину от ответственности за злодеяния, совершенные в период правления Суллы, о чём Цезарь впоследствии сожалел, как явствует из его записок. Красс и Цезарь, видимо, поддержали Катилину при выдвижении его на должность консула на следующий год. Но он не прошёл голосования, как и двумя годами ранее, когда его кандидатуру отклонили вследствие приближающегося судебного процесса. Победителями оказались Гай Антоний Гибрида, достойный сожаления аристократ, на которого Цезарь нападал 13 лет назад, и быстро возвышающийся Цицерон. Таким, как он, «новым людям», не имеющим консулов среди предков, было трудно получить должность консула. Тем не менее консерваторы решили, что Цицерон предпочтительней, нежели Катилина, чьё отношение к их традициям, несмотря на его голубую кровь и рекомендацию Суллы, по-видимому, внушало им тревогу. После провала Каталины Красс и Цезарь прекратили его поддерживать, так как он выдвинул отчётливо революционную программу, совершенно не совпадающую с плутократическими целями Красса.
Программа Каталины привлекала отчаявшихся людей, так как предел их терпения был близок, а недовольство ширилось. Гракхи были справедливо встревожены бедственным положением Италии, тяготами, которые легли на плечи крестьян, разорённых войной. Их беспокоило и состояние сельскохозяйственного производства, эффективному развитию которого в Этрурии и на юге мешало наличие крупных пастбищ и плантаций, где трудились рабы. Во многих случаях крупные рабовладельческие хозяйства занимали территории, являющиеся, по сути, общественной землёй. В этих условиях многие итальянцы, всё более озлобленные невозможностью получить привилегии полноправного римского гражданства, подняли национальный мятеж. Разразилась гражданская война 90—89 годов до н. э.
Родственник Цезаря, Луций Юлий Цезарь, предложил закон, согласно которому римское гражданство предлагалось всем латинским (полупривилегированным) и другим городам, которые не приняли участия в восстании; а позже другой закон заполнил пробелы. Теоретически человек мог теперь, оставаясь лояльным жителем своего собственного города, быть также гражданином великого суверенного государства. Римские владения в Италии не были объединены, но статусом гражданина Рима были объединены сами итальянцы. На практике же положение оставалось неудовлетворительным. Это было в значительной степени вызвано тем, что в конце 80-х годов, и особенно в правление Суллы, одна гражданская война следовала за другой. Казалось, полуостров погрузился во мрак. Началась нескончаемая череда массовых убийств, запретов, конфискаций, насильственного расселения отставных солдат в отдалённые районы. Эти разрушительные события привели к пугающим потерям почти всюду, особенно в Этрурии и Центральной Италии. Рим постоянно притягивал мощный поток обездоленных и озлобленных людей, представляющих серьёзную опасность для государства. Среди них было много поселенцев, и неудивительно. Время шло, и бывшие солдаты, так и не сумевшие стать хорошими крестьянами, часто разорялись, поскольку ущерб, нанесённый их собственности, или истощение почвы не позволяли им конкурировать с рабским трудом и дешёвым зерном из провинций. Недовольство росло по всей Италии, а в Риме обанкротившиеся недобросовестные аристократы всегда были готовы использовать эти невзгоды в своих интересах. Среди этих людей не было никого более отчаянного или опасного, чем Катилина, который был к тому же крайне озлоблен из-за постоянного крушения своих планов.
Катилина ввёл в действие план насильственного захвата консульской власти. Как только Красса известили об этом, он и Цезарь порвали с Каталиной, хотя, возможно, фактически они сделали это несколько раньше. Они даже передали информацию о заговоре консулу Цицерону. Это, вероятно, не стало для него неожиданностью, — он был хорошо осведомлен обо всём происходящем благодаря любовнице одного из заговорщиков. Но этот шаг продемонстрировал разрыв Красса и Цезаря с Катилиной, хотя враги Цезаря среди консерваторов, особенно Катулл, утверждали, что серьёзные долги Цезаря со всей очевидностью свидетельствуют об обратном. Красс гневно обвинил Цицерона в том, что он распускает слухи о том, будто и он, Красс, также вовлечён в заговор. Последовательные фазы этой мелодрамы представлены в несравненных красочных речах Цицерона, которые передают нам поток его самовосхвалений в связи с подавлением заговора. Наконец сенат издал чрезвычайный декрет, направленный против Каталины, но он успел сбежать в Этрурию, чтобы готовиться к походу на Рим. В это время в столице арестовали и подвергли домашнему аресту под надзором ведущих сенаторов пять его главных сторонников: их вина была несомненна, так как инкриминируемые им письма были получены от галльской делегации. Заключённые, среди чьих тюремщиков были Цезарь и Красс, занимали высокое положение, среди них были даже сенаторы. Встал вопрос, как следует с ними поступить.
За арестом последовало известное заседание сената 5 декабря 63 года до н. э., на котором Цезарь принял активное участие в обсуждении будущего обвиняемых. Красс предпочёл остаться в стороне, но Цезарь был выборным претором и не мог последовать его примеру.
Выборный консул Силан, на которого конституцией была наложена неприятная обязанность открыть дебаты, предложил казнить заключённых, а также других четверых участников заговора, которые ещё не были схвачены. Ни один из четырнадцати присутствующих экс-консулов не возразил против этого предложения. Вторым должен был выступить Цезарь. Поддержав смертную казнь, он поддержал бы и сомнительную с юридической точки зрения консервативную меру, основанную на чрезвычайном декрете сената, против применения которого сам Цезарь выступил в деле Рабирия. Он также подвёл бы своего недавнего соратника Каталину, у которого по-прежнему было много сторонников, видевших в нём альтернативу старой гвардии. Кроме того, он стал бы причиной смерти нескольких человек, среди которых был его собственный родственник со стороны жены и кровный родственник Габиния, сторонника Помпея. С другой стороны, защищать мятежников было невозможно. Положение становилось критическим для карьеры Цезаря, и произнесённая им речь, дошедшая до нас в, очевидно, точной записи римского историка Саллюстия, была настоящим шедевром. Резко отмежевавшись от содеянного ответчиками, он также выступил против смертной казни, предложив вместо этого приговорить заговорщиков к пожизненному заключению в итальянских провинциальных городах (муниципиях), а их имущество конфисковать, причём любое предложение об их освобождении в будущем должно было расцениваться как государственная измена. Цезарь продемонстрировал, что он умеет на редкость талантливо вводить своих противников в заблуждение, демонстрируя мягкую корректность. Осудив эмоциональные решения, он выразил сомнение в существовании достаточно критического положения для оправдания чрезвычайных мер, так как виновные, в конце концов, находились в заключении. Так или иначе, столь ужасная и беспрецедентная участь, как смертная казнь, привлекла бы слишком много внимания и выглядела бы актом мщения.
Однако за мудрыми словами Цезаря скрывалась и угроза. Люди, сказал он, способны забыть преступление и помнить наказание, и поэтому сенаторы, принявшие на себя ответственность за лишение своих сограждан жизни, не будут забыты.
«В любом случае, — добавил он, приоткрыв завесу со своих собственных философских воззрений, что он делал нечасто, — Эпикур был прав, когда утверждал, что пожизненное заключение хуже смерти, поскольку по ту сторону могилы нет жизни, а значит, невозможно и страдание».
Цезарь обратился непосредственно к избранному консулу Силану, который первым предложил смертную казнь для заключённых. Жена Силана Сервилия была любовницей Цезаря в течение многих лет, и Силан сделал вид, что его предыдущее выступление было неправильно истолковано: он вообще не собирался ратовать за смертный приговор. Фактически он принял точку зрения Цезаря; многие сенаторы сделали то же самое.
Цицерон как председатель произнёс осторожную и довольно двусмысленную речь, надеясь побудить сенаторов взять на себя коллективную ответственность за смертный приговор. Затем уже гораздо более энергично в поддержку смертного приговора выступил самый молодой член сената, 32-летний Марк Порций Катон Младший, чьё выступление оказалось решающим. Остальные сенаторы постоянно меняли свои решения. Катон был таким же твёрдолобым и пугающе грозным, как и его прадед Катон Старший — цензор, чья стоическая несгибаемость стала легендой. Он был пьяницей, но также строгим, убеждённым в своей правоте, бесстрашным политиком. Катон Младший неуклонно защищал свою аристократическую касту, бичуя неправедно разбогатевших коммерсантов, к которым питал самую искреннюю ненависть. Он также презирал бедняков, причём настолько сильно, что смог поступиться своими принципами и подкупить их. С точки зрения Катона, достаточно консервативной, Рим должен был оставаться городом-государством в соответствии с древними образцами, и любое участие остальных итальянцев, не являющихся полноправными гражданами Рима, в общественной жизни просто исключалось. Несмотря на то что во многих случаях Катон проявлял близорукий обструкционизм, ему хватало хитрости, чтобы находиться в более поздних событий. Убедительность выступлений также не являлась одним из достоинств Катона, но в ходе этих исторических дебатов именно он сыграл решающую роль, и заговорщики в тот же вечер были казнены. Выходя из сената, Цезаря едва не лишил жизни телохранитель Цицерона, молодой человек, происходивший из всадников, то есть из имущего класса, для которого Катилина представлял реальную опасность. Зато среди бедноты, которой нечего было терять и которую не страшила революция, популярность Цезаря резко выросла после этой попытки смягчить приговор, хотя она и не увенчалась успехом.
Первые дни пребывания Цезаря на должности претора в 62 году до н. э. оказались беспокойными. В самый первый день нового года он начал яростную атаку на Катулла. Этот старейший государственный деятель согласился с Катоном, обвинившим Цезаря в соучастии в заговоре, и теперь Цезарь дал ответный удар. Он заявил, что при восстановлении храма Юпитера на Капитолийском холме, которое было поручено Катуллу за 16 лет до судебного процесса и всё ещё оставалось незавершённым, имели место факты коррупции, а работы задерживались преднамеренно, с преступными целями. В то же самое время Цезарь стремился возбудить конфликт между правым крылом и Помпеем, чьё возвращение домой было теперь неизбежным, и предложил назначить его на место Катулла.
Цицерон также выступил на стороне Метелла Непота, который представлял влиятельный сицилийский клан, а, кроме того, через жену приходился родственником Помпею. Непот начал свою деятельность в качестве народного трибуна с того, что предложил немедленно вернуть в Италию Помпея и находящуюся под его командованием армию с целью восстановления порядка в стране. Эта идея, с её пугающе диктаторской подоплёкой, вероятно, исходила от последователей Помпея, а не от него самого. Красс встал на сторону знати, категорически протестуя против возвращения Помпея. Цезарь, в свою очередь, считал, что никакой опасности оно не представляет, и приветствовал предложение Метелла, надеясь ещё более оторвать Помпея от консервативной партии. Катон, избранный народным трибуном, выступил против возвращения Помпея и чуть было не расстался с жизнью во время одного из самых ужасных за много лет бунтов в Риме. В этих беспорядках сенат обвинил его и Метелла и временно отстранил их от выполнения обязанностей преторов. Кроме того, сенат постановил, что каждый, кто выступит с критикой казни участников заговора Катилины, будет считаться врагом государства. Однако толпы народа, среди которых были сторонники Катилины, выступили за восстановление полномочий Цезаря. Тогда сенат, получивший заверения в том, что он подобающим государственному деятелю образом сможет успокоить толпу, предпочёл согласиться.
Вслед за этим Катон предпринял весьма успешную попытку резко увеличить свою популярность среди римлян. Он убедил сенат санкционировать ежемесячное распределение по 1,25 бушеля пшеницы 320 тысячам римским нуждающимся гражданам по цене, вдвое меньше рыночной. Подобный порядок Существовал и раньше, и раздачи производились в намного большем масштабе, но такая практика была прекращена при Сулле. Начиная с IV века до н. э. средиземноморский мир принял идею о том, что правительства должны гарантировать народу дешёвое продовольствие в достаточном количестве, и Катон не пускал деньги на ветер; хотя, несмотря на все свои высокие принципы, он, очевидно, открывал дорогу ненавистным для него популярам, которые обошли бы его, выдвинув то же самое предложение. Таким образом Катону удалось опередить Цезаря и Помпея, чья популярность становилась для него опасной.
Распределение пшеницы было одобрено, поскольку над Римом нависла тень Катилины, который начал военные действия против государства и всё ещё держался в Апеннинах. Однако вскоре мятежника загнали в угол, и он был убит в битве при Пистории (Пистойе). Победу одержал военачальник Марк Петрей. Гай Антоний Гибрида, соратник Цицерона, активный участник заговора Катилины, отказался от командования, ссылаясь на приступ подагры, от которой он якобы страдал. Как только Катилины не стало, консерваторы, ничего не опасаясь, начали повальную чистку его сторонников в Риме. Несмотря на то что Цезарь, будучи претором, обладал судебным иммунитетом, печально известный информатор по имени Луций Ветгий донёс на него чиновнику, отвечающему за расследование, а тот возбудил судебное дело. Но Цезарь приказал избить Веттия и устроить погром в его доме, а затем заключил его в тюрьму. Кроме того, он арестовал чиновника, возбудившего судебное дело против высшего должностного лица. Затем он обратился к Цицерону за подтверждением того обстоятельства, что он фактически передал должностным лицам информацию о заговорщиках. Цицерон счёл себя обязанным засвидетельствовать, что так оно и было. Причина такой сговорчивости заключалась в следующем: Цицерон занял у Красса большую сумму денег для покупки нового дома, и это свидетельство было частью процентов, которые он был должен выплатить. В то же время в меморандуме, опубликованном только после его смерти, Цицерон выражал уверенность в том, что и Красс и Цезарь были фактически участниками заговора.
В конце года Цезарь был вовлечён в инцидент, который представил политическую, общественную и религиозную жизнь Рима в гротескном свете. Добрая богиня (Bona Dea) была божеством, которому поклонялись исключительно женщины. Ей воздавали почести в декабре, и празднование проходило обычно в доме одного из высших должностных лиц. В тот год пришла очередь дома Цезаря, претора и великого понтифика. Ритуал включал многочисленные специфические процедуры, сохранившиеся с незапамятной старины. Женщинам, к примеру, подавали вино, поскольку, по преданию, отец Доброй богини напоил её допьяна. Правда, слово «вино» не произносилось. Напиток называли молоком, а подавали его в кувшинах, похожих на горшки для мёда. Было так в действительности или не было, но, судя по слухам, женщины в этих случаях пили слишком много, а самым строгим из всех многочисленных табу, связанных с этими обрядами, был запрет на присутствие мужчин. Более того, картины и мозаики с изображениями мужчин или животных-самцов на время празднества занавешивали.
Утром после празднования наступления нового, 62 года до н. э. благородные семейства Рима с ужасом узнали, что на церемонию пробрался мужчина, переодетый женщиной. Девочка-рабыня, разгадавшая обман, сразу сообщила о злодеянии матери Цезаря Аврелии, которая приказала выставить непрошеного гостя за дверь. Она успела его узнать (по крайней мере, так она утверждала): это был один из самых дерзких развратников Рима Публий Клодий, переваливший уже через 30-летний рубеж. Немедленно было объявлено и принято всеми на веру, что цель его маскарада — заняться любовью с женой Цезаря Помпеей. Цезарь немедленно развёлся с нею. Он преспокойно уклонился от вопроса о виновности жены, отделавшись эпиграммой, суть которой заключалась в том, что члены его семьи, семьи великого понтифика, должны быть свободны не только от вины, но и даже от простого подозрения.
Имеется несколько версий этого высказывания, но наиболее известна версия Плутарха: «Жена Цезаря должна быть выше подозрений». Независимо от того, какие слова в действительности были произнесены, в них, возможно, содержался намёк на существующие инсинуации относительно его собственного прошлого в связи с делом Катилины. Цезарь использовал этот случай как повод для развода. Это говорит о том, что он спешил избавиться от Помпеи, которая не смогла родить ему ребёнка. Да и в любом случае Цезарь не собирался сам исполнять смешную роль рогоносца, которую, как считают, он с удовольствием предоставлял играть другим.
Побывал ли Клодий там на самом деле? Аврелия никогда не выпускала невестку из поля своего зрения и могла с лёгкостью придумать всю эту историю, чтобы оклеветать молодую женщину. С другой стороны, любовная интрига при столь невероятных, сложных и кощунственных обстоятельствах была злой шуткой такого рода, которая, безусловно, могла бы привлечь Клодия. Против него было возбуждено дело об оскорблении святынь, причём основным мотивом судебного разбирательства было, по-видимому, намерение осложнить положение Цезаря. Между Клодием и консерваторами произошёл неистовый обмен обвинениями, причём Клодия обвинили также и в кровосмешении с каждой из его трёх сестёр, а одним из наиболее активных обвинителей стал Цицерон. Его жена считала, что он проявляет чрезмерный интерес к наиболее известной из этих молодых женщин (к той, которая разбила сердце поэта Катулла). Кроме того, Цицерон был сильно задет тем, что Клодий глумился над его назначением на должность консула. Поэтому Цицерон решил лишить ответчика алиби и таким образом нажил себе на долгие годы опасного врага. Цезарь, напротив, вызвал всеобщее удивление, поскольку, выступив в качестве председателя коллегии понтификов, отказался представить какие-либо доказательства против Клодия. Чести Цезаря больше ничто не угрожало, а он сам, не говоря уже о его патроне Крассе, всегда отлично понимал, кто мог стать полезным и на всё готовым политическим союзником. Процесс завершился, и Клодию был вынесен оправдательный приговор. Цицерон назвал судей грязным сбродом, который можно встретить в любом притоне. Он утверждал, что Красс, чтобы выручить Клодия, подкупил их деньгами, женщинами и обещаниями ввести в высшее общество.
Этот скандальный процесс прогремел на всю Италию, но и он померк на фоне действительно значительного события, случившегося в том же месяце. В Риме все с тревогой следили за высадкой в Брундизии вернувшегося с Востока Помпея и почти 40-тысячной армии преданных ему солдат. Его военные успехи были колоссальны и беспрецедентны. Он победил Митридата, который был яростным противником Рима в течение четверти столетия, и аннексировал его огромное царство в Северной Анатолии. Он завоевал Сирию, богатейший центр, осколок древнего эллинского государства Селевкидов, последователей Александра Македонского; он также захватил Иерусалим. Консерваторы могли обвинить Помпея в том, что он только пожинал плоды побед своего предшественника, аристократа Лукулла. Действительно, его лавры были заработаны с меньшими затратами, с помощью простого превосходства силы, которого он всегда старался добиться перед началом военных действий. Он мог ответить консерваторам, что завоевал 1538 городов или крепостей с населением 12 миллионов 178 тысяч человек. 39 новых городов были обязаны ему своим основанием, и благодаря ему рука Рима дотянулась до Кавказа, Азовского и Красного морей. Кульминационным моментом побед римского военачальника был триумф, и Помпей возвращался для того, чтобы принять почести от народа Рима. Он одержал победу по меньшей мере над 15 народами, и триумф для его прославления был внушителен и великолепен. Он ознаменовался шествием 324 захваченных в плен и взятых заложниками коронованных особ и их сыновей. О таком триумфе не мог мечтать ни один из его предшественников-военачальников. Помпей внёс 24 миллиона фунтов в казначейство. Его завоевания и трофеи увеличили ежегодный доход Рима не менее чем на 70 процентов, от 10 до 17 миллионов. Греческие города объявили его «правителем земли и моря». В его зимнем дворце Помпею оказывали почести двенадцать царей одновременно. Он мог хвастаться, что целые страны и их правители являлись его послушными клиентами. При помощи финансовых агентов, среди которых был выдающийся банкир Клувий, Помпей приобрёл огромные богатства, сделавшие его более чем правителем Востока: он стал почти его собственником. Суммы, которые он получал от монархов завоёванных стран, были беспрецедентно высоки в римской истории. Он был теперь настолько богат, что легко мог купить и самого Красса. Поэтому Цезарь, не порывая с Крассом, решил сблизиться с Помпеем. Именно он предложил воздать Помпею те несравненные почести, которыми удостоили его римляне.
Назад: Глава 1 РИМ И МОЛОДОЙ ЦЕЗАРЬ
Дальше: Глава 3 ТРЁХГЛАВОЕ ЧУДОВИЩЕ