ГЛАВА 4
Одинокая белая леди
Серые, желтые и коричневые склоны каменистых крутых холмов, лежащих в предгорьях Гиндукуша, стремительно проносились за бортом нашего вертолета. Мы летели низко, едва не касаясь днищем скал. Временами внизу можно было увидеть зеленую полянку, но в основном пустынная растительность выгорела или еще не появилась на свет.
Меж крутых теснин шумели небольшие ручьи. Когда вода доберется до равнины, трудолюбивые крестьяне отведут ее в арыки и пустят на орошение полей. Здесь же вода бежала по голым камням.
Впрочем, люди жили и в этой негостеприимной местности. В узкой долине вдоль небольшой бурной реки можно было заметить клочки возделанной земли. К скалам лепились домики крестьян. Несколько домов побогаче выделялись черепичными крышами и высокими каменными заборами вокруг дворов. На возвышенности, рядом с одним из богатых домов, закатное небо пронзала игла стройного минарета. Как ни странно, ни во дворах, ни на огородах людей видно не было, хотя солнце уже клонилось к горизонту и нежаркая пора благоприятствовала полевым работам.
— Стучат лопасти. Или что-то в двигателе, — краем уха уловив посторонний звук, обратился я к молодому монаху.
— Не слышу звуков посторонних, лишь гул винтов, металла скрежет, — отозвался Дима. — Приборы тоже все молчат… Ведь вертолет — не та машина, что с ветром катится под горку. Здесь сбой любой в любой системе заметен сразу. Моргнуть ты не успеешь, как рухнем мы, коль неполадки в сердце мотора вдруг возникнут.
Я прислушался внимательнее. Да, действительно, звук исходил не от нашего вертолета. Его источник находился снаружи. Кто-то сильно молотил в огромный барабан.
— Поверни, — приказал я своему спутнику. — Посмотрим, что вон там, за поворотом речки.
— Зачем? — удивился он. — Ведь путь наш в сторону лежит.
— Выясним, что здесь творится. Мне не нравится… — Я не стал продолжать, так как трудно было сформулировать для китайца, что же мне не понравилось. Ощущение страха, безысходности, агрессии, разлитое вокруг? Центр событий располагался где-то в дальнем конце деревни. В той ее части, которую не видно было за скалами. Там, где бил барабан.
Дима не стал уточнять, почему я решил изменить маршрут. Он потянул рычаг, и вертолет, сделав вираж над острой, словно отточенной, черной скалой, опустился к самой реке, скользя к деревне понизу.
— Здесь и радар нам не помеха, — довольно заметил Дима. — С земли нас трудно обнаружить. Быть может, спирта все запасы в деревне этой мы изымем? Тогда до Бамиана можем лететь мы в дивной сей машине.
— Мы не на войне, — покачал головой я. — Ты, похоже, вдохновился нашими успехами в борьбе с генералом Муслихиддином. Кстати, он тоже не сделал нам ничего плохого. И экспроприация вертолета, вообще говоря, весьма недружественный шаг, на который я никак не мог бы пойти в другое время.
— А что за времена сейчас? — прикинулся чересчур наивным китаец.
— Тревожные, — ответил я словом, которое говорило многое, но ничего не объясняло.
— Муслихиддин плохого нам не сделал, — с сомнением протянул Дима. — Взглянул бы я, как ты запел бы, когда его сатрапы стальные иглы стали бы под ногти нам вгонять… Уж дай им волю — мы бы натерпелись…
Я покосился на руки китайца и обнаружил, что безымянный и средний палец на его левой руке изуродованы. Ногти были кривыми, пальцы — скрюченными. Травма после неудачного удара? Или те самые иглы, с которыми Дима уже познакомился? Нет, спутник мой был совсем не прост…
Толпа людей за поворотом появилась неожиданно Мужчины в грязных халатах, женщины в черных платках, полуголые ребятишки. На отдельно стоящей скале заливалась лаем мохнатая белая собака в черном ошейнике, напоминающая шпица. Впрочем, шпицем собака не была. Дворняга, хоть и симпатичная. Лаяла она на толпу. Время от времени кто-то из детей бросал в пса камень. Собака уворачивалась, на миг прекращая лаять, и заливалась еще громче.
Однако вовсе не из-за собаки собрались здесь крестьяне. На ровном пятачке земли был врыт черный столб с привязанными к нему веревками, к которому несколько мужчин волокли стройную девушку и внешним видом, и одеждой резко отличавшуюся от местных жителей. Русоволосая незнакомка была одета в джинсовую куртку с рукавами в три четверти, облегающие, местами порванные джинсовые брюки и белые босоножки. Она была высокой — выше многих местных мужчин. Кожа нежная, белая, слабо загоревшая даже на здешнем ярком солнце. Красивой я бы девчонку не назвал. А симпатичной — очень даже. Слегка курносый нос, высокие скулы… Очень милое, располагающее к себе лицо. Тем более дико было видеть грубое обращение, которому она подвергалась.
Девушка пыталась отбиваться от тех, кто ее пленил, но делала это вяло. На лице ее были написаны страх и усталость. Губы разбиты в кровь, на высокой скуле — кровоподтек. Густые пышные волосы спутаны. Большие ярко-зеленые глаза часто моргали.
Невменяемого вида субъект в грязном халате, закатив глаза, ритмично колотил в большой барабан, установленный рядом со столбом.
— Что бы могла означать эта сцена? — спросил я китайца.
— Девицу ту хотят побить камнями, — нехотя ответил Дима. — Не зря же волокут ее к столбу… Наверно, грех большой на ней лежит. Крестьяне выполнить хотят закон суровый, древний, страшный…
— Уверен?
— Как сказал Цао Чжи:
Только люди вокруг
Равнодушны к ее красоте.
Для кого же тогда
Улыбаться открыто и ясно?
А короткая жизнь
Приближается к горькой черте.
Способность китайца цитировать поэтов своей Родины в любой ситуации меня умиляла. Но насчет горькой черты и конца жизни — еще посмотрим!
Что же касается обычаев… Если бы они задушили ту девушку или отрубили ей голову, это было бы преступлением. А побивание камнями — древняя восточная казнь, освященная годами традиция. Но я не уважал подобные традиции.
Вертолет подлетел ближе, один из бородачей рванул девушку за руку, таща за собой, и я заметил на ее запястье выходы серого импланта овальной формы.
— Она — гражданка России, — констатировал я.
— Если бы она была местной или, скажем, китаянкой, ты бы позволил закидать ее камнями? — процедил сквозь зубы Дима.
Он даже снизошел до простой речи! Это уже о чем-то говорило…
— Нет. Но в данном случае дело принимает слишком нехороший оборот. Почему она не зовет на помощь?
— Кого? — удивился китаец.
— Своих, — ответил я. — У каждого россиянина имеется прибор экстренного оповещения об опасности. Стоит нажать кнопку — и через несколько минут в любую точку планеты прибудет помощь.
— Даже в эти дикие скалы? — не поверил Дима. — В гнездо беззакония? Здесь до сих пор в полях просторных растят чудное зелье: коноплю и опийный мак. Хоть спрос на них уже не тот, конечно… Ведь много зелий и других, соблазнов страшных…
— Сюда помощь придет в первую очередь. Именно потому, что места неспокойные, есть прямая угроза жизни гражданина. При необходимости через пятнадцать минут здесь окажется взвод десантников. А если они будут не в состоянии решить проблему, то им нужно только продержаться до прибытия роты, а потом и батальона спецназа, штурмовой авиации и бронетанковой техники.
— Хотел бы я взглянуть на высадку вашего десанта, — усмехнулся Дима. — На местных жителей это тоже произвело бы должное впечатление.
Беспокойные жители деревни тем временем начади обращать внимание на вертолет. И то — мы висели в непосредственной близости от разгоряченной толпы уже минуту. Впрочем, шум винтов в середине толпы, наверное, перекрывался воплями женщин, визгом ребятишек и утробными криками бородачей. Заметив нас, крестьяне несколько смутились. А полуголые дети оставили в покое белого шпица и принялись швырять камнями в вертолет. Хорошо, что добросить камень до машины им пока не хватало сил.
Мужчина, одетый лучше других, в синем халате с золотым поясом, бородка которого была аккуратно подстрижена, начал подбадривать своих земляков громкими криками на незнакомом мне языке. Скорее всего, на фарси. Двое мужчин, прежде безучастно наблюдавшие за тем, как девчонку тащат к столбу, подняли ружья и направили их на вертолет.
Помешанный или обкурившийся крестьянин продолжал лупить в свой барабан как ни в чем не бывало.
— Что орет их главный? — поинтересовался я у Димы.
— Как я могу услышать? — спросил китаец. — Винты шумят…
Слух у Димы, конечно, хуже, чем у меня. А воспроизводить китайцу фразы, произнесенные главарем местных, не было времени. К тому же я не был уверен, что передам их в точности.
— Надеюсь, они понимают, что у нас пулемет?
— Когда б догадка та не сдерживала их, давно бы мы отведали картечи, — ответил китаец. — Стекло из плексигласа вряд ли сможет сдержать хороший залп! Поднимаемся на ту скалу, где собака, и садимся на нее, — приказал я.
— Прямо на собаку? — притворно изумился Дима.
Чувство юмора не оставило китайца и в этой мрачной ситуации.
— Надеюсь, собака успеет убежать. Мы садимся на скалу.
Монах перестал улыбаться и с сомнением оглядел небольшую относительно ровную площадку на скале.
— Поверхность далека от идеальной. Коль выключить винты, машина может рухнуть. А ухнем мы оттуда — костей не соберем.
— Постарайся, чтобы вертолет не покатился, — ответил я, доставая из-за спины рюкзак. В нем у меня лежало универсальное устройство связи.
Китаец, сосредоточенно заводивший машину на скальную площадку, краем глаза заметил мои действия и поинтересовался:
— Намерен взвод десантников ты вызвать?
— Каждый вызов обходится слишком дорого. Уверен, мы обойдемся и своими силами. Ведь ты знаешь кунг-фу. Да и я кое-что умею.
На универсальном устройстве я активировал функцию сканирования, пытаясь засечь частоту импланта девушки. Спустя пять секунд мне это удалось.
— Слышишь меня? — обратился я к незнакомке.
— Слышу, — слабым голосом отозвалась девушка. Мой звуковой сигнал к ее уху шел от импланта направленно, а ее почти не было слышно из-за пыхтения бородачей, топота и посторонних звуков.
— Что произошло?
— Помогите мне, — прошептала девушка. — Как хорошо, что вы успели вовремя…
Видимо, она приняла нас за отряд быстрого реагирования. Значит, все-таки вызывала помощь? Или только надеялась, что ее найдут? Могла бы догадаться, что никакой отряд не мог прибыть сюда на вертолете так быстро. Да и не используют в подобных операций вертолеты. Десантники высаживаются с самолета на парашютах и в специальных бронекапсулах.
Солдаты частей быстрого реагирования легко справились бы с ситуацией. Применили бы парализаторы, чтобы пострадало как можно меньшее количество «мирных» жителей, в случае необходимости — малокалиберные автоматы и лучевые винтовки… Но ждать десантников или поддержку с воздуха мы не имели возможности. Слишком стремительно развивались события. Похоже, местные жители решили во что бы то ни стало воплотить свои скверные планы в жизнь.
Колеса вертолета коснулись скалы. Белый шпиц-дворняга неуверенно тявкнул и отбежал в сторону, не проявляя по отношению к нам агрессивности и страха.
— Глуши двигатель, — приказал я Диме.
— Машина поползет, — заявил китаец. — Ведь слишком тяжела. А твердь камней непрочна…
— Нам нужно договориться. Мы не можем стрелять в этих людей, — объяснил я. — Здесь не только бандиты — дети, женщины. Но договориться из вертолета не получится. Во-первых, люди почувствуют подвох — мы словно держим их на прицеле. Во-вторых, от винтов слишком много шума.
— Мы и так держим их на прицеле, — проворчал Дима и щелкнул тумблером.
Двигатель остановился, винты некоторое время продолжали вращаться по инерции. Шум стихал.
Я спрыгнул на камни. Вертолет, центр тяжести которого изменился, содрогнулся и накренился. Дима побледнел и крепче стиснул зубы.
— Что вы собрались делать, братья? — громко обратился я к толпе.
— Мы тебе не братья, неверный! — отозвался главарь в синем халате на чистейшем русском языке.
— Вы знаете, чей это вертолет? — спросил я, надеясь, что почтение к имени генерала Муслихиддина сдержит агрессивные порывы толпы.
— Нас это не интересует! У нас здесь своя земля и свои законы! — закричал джигит, одетый попроще чем главарь, но тоже выделявшийся из толпы. На боку его висела кривая сабля в ножнах с узорчатыми серебряными накладками.
— И по этим законам вы собираетесь устроить самосуд над гражданкой России? Неужели вы не понимаете, что если с ней что-то случится, вашу деревню сровняют с землей, но выяснят, кто виноват в произошедшем?
Толпа загудела. Русский знали многие, а кто не знал, тем перевели.
— Женщину уличили в святотатстве и прелюбодеянии, — объявил мужчина в синем. — Мы действуем по закону. В России чтят законы, как мы слышали.
Люди вновь заволновались. На этот раз в их возгласах чувствовалось одобрение.
— А сам ты кто такой? — поинтересовался я.
— Он — Пахлаван, — неожиданно раздался голос пленницы из переговорного устройства в моей руке. — Старший брат моего друга.
— Я — хозяин деревни и всех земель вокруг, — сообщил Пахлаван. — Я решаю, кто здесь будет жить, а кто умрет мучительной смертью. Эта женщина оскорбила пророка, она оскорбила моего брата. Она нарушила священный закон и поплатится за это.
Крестьяне притихли. Сухой воздух трещал. От нагретых солнцем скал шел запах горечи, полыни и сухого молочая.
— Неправда, — прошептала девушка, зная, что я ее слышу. — Он лжет.
Какое это имело значение? Пусть она прелюбодейка, пусть оскорбила кого-то здесь — неужели мы оставим ее на растерзание варварам?
Толпа двинулась к вертолету. Некоторые люди снимали в руке камни. А прямо мне в грудь смотрели несколько стволов дробовиков. От людей пахло сладковатым конопляным дымом и прогорклым жиром. Но еще сильнее чувствовался запах агрессии, страха и ненависти. Необъяснимой, иррациональной злобы.
— Выдайте девушку мне и расходитесь, — приказал я, понимая, что договориться не удастся. Слишком долго работали с этими людьми их «наставники». Эх, сюда бы десяток парализаторов… — Мне не хотелось бы открывать огонь из пулемета. Вы, наверное, знаете, что авиационный пулемет — эффективное и страшное оружие, — добавил я.
— Их всего двое! — заорал Пахлаван, выхватывая откуда-то из-под халата большой револьвер. — Сметем их! Захватим пулемет и вертолет! Сама судьба послала наглецов в наши руки!
Сомнений не оставалось — и Пахлаван, и большинство его односельчан обкурились конопли. Даже у некоторых детей глаза странно поблескивали и движения были слишком порывистыми. Какая мерзость!
— Стреляй поверх голов! — приказал я Диме.
Китаец резко передвинулся на место стрелка, дернул рукоять управления огнем. Пулемет под днищем вертолета вздрогнул, засвистел и выпустил куда-то в Далекий горный хребет длинную очередь.
В ответ грохнули дробовики в руках мужчин — весомость наших аргументов в виде скорострельности и калибра оружия отнюдь их не убедила.
В меня не попал никто, а стекло перед лицом Димы Покрылось сеткой трещин. Еще немного — и китайцу не поздоровилось бы.
— Подожди! — крикнул я Диме.
Мой новый друг был буддистом и вряд ли решился бы пролить кровь не только невинных людей, но и своих врагов. Недаром же в том доме, где я его нашел, он отбивался от боевиков голыми руками, хотя вполне мог поднять автомат.
Однако мое предупреждение оказалось лишним и по другой причине. От выстрелов и перемещений Димы внутри вертолета он сдвинулся, пополз и начал опрокидываться. Китаец проворно выскочил в открытый люк и распластался на камнях. После того как Дима покинул кабину, вертолет прополз по камням пару метров, неожиданно выправился и повис над краем обрыва.
Убедившись, что с моим спутником все в порядке, я спрыгнул со скалы прямо в толпу. Ждать не стоило — в руке одного из мужчин, конвоировавших девушку, блеснул нож. Вдруг он решит не дожидаться, когда нас всех побьют камнями? Фанатики на редкость упрямы. Даже умирая, он будет резать пленницу, считая, что выполняет свой последний долг.
Крестьяне закричали и бросились в разные стороны. По их мнению, я должен был разбиться о камни. Впрочем, это вряд ли волновало кого-то из толпы. Люди, которые собрались забить молодую девушку камнями, не вздрогнут, увидев поломавшего себе ноги и руки мужчину. Но я вполне мог повредить кого-то из них при падении…
На самом деле ломать себе или другим кости в мой планы не входило. Я заранее наметил пятачок для приземления, постарался никого не задеть, хоть в возникшей суматохе это стало сложнее, и, приземлившись на обе ноги, сразу начал движение. Обогнул худенькую женщину в пестром халате, глаза которой горели яростью и страхом, перепрыгнул через упавшего карапуза лет шести, сжимавшего в грязном кулачке тяжелый камень, оттолкнул одного из конвоиров и схватил девушку за руку. Надеюсь, у этих фанатиков с дробовиками хватит ума не стрелять в толпу?
— Пригнись! — приказал я.
Девушка среагировала на удивление четко. Впрочем, я ей помог, сильно рванув за руку. Хлопнул дробовик, и одному из охранников выстрелом его товарища разнесло голову. Кровь и мелкие куски костей полетели во все стороны. Мое лицо и голубая джинсовая рубашка девушки покрылась мелкими красными пятнышками. Народ взвыл. Надо сказать, мы сместились с линии огня очень вовремя.
Объясняться было некогда. Протащив девушку следом за собой по земле, я оказался рядом с Пахлаваном и выбил из его руки револьвер. Оружие все еще кувыркалось в воздухе, а я уже закрыл девушку от вооруженных людей крупным телом их босса. Сам прятаться не стал — но на всякий случай сделал кожу тверже. Дробь — это почти не страшно. Опасаться приходилось только за глаза, но не попадут же они сразу в оба глаза?
Девушка между тем подала голос. И обращалась она вовсе не ко мне, а к Пахлавану:
— Неужели ты и теперь думаешь, что тебе удастся провернуть свои темные делишки? Прикажи своим людям остановиться!
Да, девушка явно не промах! Отчаянная. Или просто не понимает, в какие неприятности влипла.
— Молчи, неверная, — всхрипывая, ответил мужчина.
— Отпусти нас! Пусть твои бандиты бросят оружие!
Девушка говорила прямо-таки те слова, которые должен был произносить я. А я не торопился высказывать подобные пожелания, поскольку не слишком верил в их действенность.
— Не прикажу, — сдавленно ответил Пахлаван,
— Тебе не на что рассчитывать. Сахбан вернется люди пойдут за ним.
Пахлаван странно всхрюкнул. Я проверил, не сильно ли передавил ему горло. Нет, все нормально. Воздуха поступало не слишком много, но достаточно, чтобы он не задохнулся.
Бородачи, возбужденные гибелью своего товарища, приплясывали вокруг и размахивали ружьями, но стрелять теперь не спешили. Мы находились в относительной безопасности, но это была безопасность утлого плота среди бушующего моря. Людского моря.
Один из мальчишек швырнул в нас камень. Попал, конечно. Прямо в висок Пахлавану. Тот «поплыл», начал шататься…
— Надо уходить, — сообщил я очевидную истину девушке. — Постарайся не упасть, когда мы двинемся через толпу. Здесь есть место, в котором можно укрыться, когда мы уйдем отсюда? Если нам не удастся улететь на вертолете?
— Дом моего друга — почти крепость, с оградой под током и пулеметом на вышке.
— Вряд ли нам нужно садиться в осаду… А твой друг — Сахбан?
— Откуда ты знаешь?
Девушка уже забыла, что только что называла имя сама.
— Я знаю многое. Как зовут тебя?
— Мила.
— Держись за меня, Мила!
Не успел я это сказать, как на ущелье обрушился грохот. Некоторые люди инстинктивно упали на землю. Один из бородачей выпустил из рук дробовик, который от удара о землю выстрелил. Выстрела почти е было слышно из-за грохота.
Что произошло? Началась бомбардировка деревни? С гор сходит селевой поток? Нет, взрывы бомб звучат не так. И сель, как я полагаю, тоже, В обрушившемся на долину грохоте присутствовала какая-то ритмичность. Мелодичность дикого рева все нарастала, и вскоре я понял, что мы и правда слышим музыку. Кажется, это была композиция древней рок-группы «Manowar» — «Call to Arms». Впрочем, я не большой знаток тяжелого металла.
Подняв глаза на скалу, я заметил за треснувшим стеклом вертолета слегка обалдевшее, но все же довольное лицо Димы. Китаец не побоялся вернуться в готовый вот-вот рухнуть вертолет. Сам погибай, а товарища выручай! Только зачем он включил музыку? Чтобы было веселее? Он, оказывается, не только поэт, но и любитель древнего тяжелого рока?
Обезумевший белый шпиц кругами носился по скале вокруг винтокрылой машины. В звуковой какофонии невозможно было услышать вообще ничего. Бородачи, лишившись ценных указаний Пахлавана, который после удара камнем вообще был слегка не в себе, опустили ружья и с открытыми ртами, не мигая, уставились на «поющий» вертолет. Некоторые пытались зажать уши руками, но это не слишком им помогло.
Уровень шума, как подсказывали мне органы слуха и осязания, приближался к ста тридцати децибелам. Звуковые волны шли к барабанным перепонкам напрямую через тело. Звук ощущался теперь не только ухом, но и кожей. А уши у крестьян, я полагаю, нестерпимо болели. Я, во всяком случае, чувствовал себя некомфортно, хотя болью в полном смысле этого слова мои ощущения назвать было нельзя.
Дима выбрал оружие удачно. Только бы не обрушилась какая-нибудь не очень прочная скала. Дрожание грунта от этой музыки можно сравнить с небольшим землетрясением….
Жестами я показал китайцу, чтобы он поднимал вертолет и садился рядом с нами. Точнее, садиться ему было ни к чему — достаточно всего лишь зависнуть над землей и забрать нас. О том, чтобы Диму не застрелили, пока он совершает маневры, я намеревался позаботиться. Миле сейчас ничего не угрожало — толпе было не до нее.
Музыка становилась все более различимой. Сквозь бешеный ритм ударных прорывался сатанинский хохот, верещание и прочие непотребные звуки. Слабо подготовленные к искушениям древней, давно сгинувшей западной цивилизации, крестьяне пытались молиться, дабы одолеть бесовское наваждение. Многие попадали на колени, лицом к востоку.
Дима запустил двигатель. Винты начали вращение, вертолет затрясся и юзом пошел по камням. Удержится, не удержится? По всему выходило, что нет. Успеет ли молодой китаец выпрыгнуть, пока вертолет не расплющило о землю? Он достаточно проворен, но вертолету падать совсем недалеко… А внизу Диму придавит двигателем — ведь двигатель прямо под винтами, над пилотом!
Музыка продолжала грохотать. Лопасти винта крутились все быстрее. Вертолет качался на камнях, но не падал. Треск, грохот, вниз полетели крупные камни. Но вертолет удержался, только клюнул носом, а после этого взмыл над площадкой и пошел снижаться на толпу.
Люди бросились врассыпную. На месте осталось только несколько впавших в ступор крестьян и слегка контуженный Пахлаван. Дима опустил вертолет чуть ли не мне на голову.
— Залезай! — приказал я Миле, подхватывая ее под талию и под колени и забрасывая в вертолет.
Девушка буквально впорхнула в машину, шевельнула губами — видимо, сообщая, что все в порядке — из-за музыки не было слышно ничего. Я запрыгнул следом. Дима поднял вертолет в воздух.
— Альберт! — закричала девушка. Я не слышал ее, читал по губам. — Мы должны взять Беточку!
— Заглуши музыку, — крикнул я Диме, тряся его за плечо.
Тот довольно улыбнулся, нажал на небольшую светящуюся кнопку, и над долиной воцарился покой. Что шум винтов по сравнению с тем грохотом, который раздавался здесь только что?
— Я оглохла! — прокричала девушка, которая не поняла сразу, что мы просто выключили музыку. — От вашей адской машины я оглохла! Но мы должны подобрать Альберта!
— Кто он? — спросил я. — Где его искать? Да и вообще, сколько у тебя здесь знакомых, нуждающихся в помощи?
— Беточка — пес, — ответила Мила, радостно улыбаясь. Видно, ей было сильно приятно слышать мой голос. Еще бы — значит, она все же не потеряла слух.
— Белый шпиц? — сразу понял я.
— Не шпиц. Дворняга, хоть и самая лучшая, — ответила девушка. — Вон он, на скале. Он пытался меня защитить.
— Возьмем собаку, — предложил я Диме. Китаец замотал головой.
— Я не полечу больше на этот камень. Меня от него тошнит. Я боюсь на него садиться. Он так и шатается…
— Садиться не надо. Собака запрыгнет в вертолет сама, — заявила Мила.
— Ну да, — хмыкнул Дима. — Мы еще полчаса будем ловить ее.
— Нет! Она пойдет за мной всюду!
— Ладно…
Наш пилот вновь подвел вертолет к скале. Действительно, собака, завидев в салоне девушку, с радостным визгом бросилась к летательному аппарату и подпрыгнула. Прыжок вышел не слишком удачным. Пес зацепился за борт только передними лапами, но, интенсивно работая задними, влез внутрь и забился за кресло стрелка, на котором сидела Мила.
— Так и до перегруза недалеко, — сообщил Дима, — От земли в следующий раз можем не оторваться!
— Ладно, не время спорить, — сказал я. — Летим отсюда, пока они не опомнились!
Китаец поднял вертолет метров на десять, и тут Мила решительно заявила:
— Мне нужно забрать документы и вещи. Они в доме Сахбана.
— Может, будем уносить отсюда ноги?! — закричал Дима. — Нас только что чуть не убили. Особенно тебя! То пес, теперь документы!
— Особенно меня? — усмехнулась Мила. — Да, пожалуй, что и так. Но в доме Сахбана сейчас никого нет. Он находится на другом конце деревни. Мы успеем. Неужели вам помешает небольшая денежная сумма? Я заплачу за израсходованное топливо.
— Заплатишь? — рассмеялся я. Дело принимало забавный оборот. Похоже, девушка считала нас штатными спасателями, к тому же взяточниками. — Ну тогда дело другое. Летим, Дима!
— Сошел с ума ты, Даниил?
— А в чем проблема? Насколько я понимаю, мы опережаем твой график на несколько часов, а то и дней. Вертолет здорово помог нам. А я спешу, но умеренно. Пятнадцать минут ничего не решат.
Китаец сдержанно кивнул и повел вертолет над пустыми улочками. Когда мы миновали изгиб ущелья, Мила крикнула:
— Вон тот дом. Желтый, с черепичной крышей. Рядом с минаретом. Забор высокий.
Сахбан жил в самом богатом доме деревни.
Дима, естественно, не удержался от того, чтобы продекламировать очередной стих. Он и так слишком долго разговаривал нормально — видно, тяжелый рок оказал на его психику слишком сильное влияние. Но восстанавливался монах быстро:
Правителя высокий терем на берегу Реки.
Нет звона яшмовых подвесок — нет песен, плясок нет.
— Цао Чжи? — попытался угадать я.
Не то чтобы хорошо знал китайскую поэзию — просто Цао Чжи монах уже несколько раз цитировал — не иначе, это был его любимый поэт.
— Что ты… — потупил глаза китаец. — Как можно перепутать этих двух мастеров? Ван Бо.
— Ясно. А где обитает Пахлаван? — обратился я к Миле.
— В том же доме, что и Сахбан, — просто ответила Девушка. — Пахлаван и Сахбан братья.
— Да, действительно… Ты говорила. В таком случае, за что же тебя хотели побить камнями? И не Паховая ли играл главную роль в этом спектакле?
— Глупая история! — мило улыбнулась девушка и пожала плечиками. — Ерунда просто. Полагаю, Пахлавану нужен был повод. Может, ревновал. А может, злился на брата. Я поднялась на минарет — мне было интересно взглянуть на деревню сверху. Пахлаван застал меня там. Поднял крик, заявил, что я совершила святотатство. Утверждал, что я была на минарете с мужчиной. Да хоть бы и так — ему какое дело? Но он начал кричать, что я изменила Сахбану и что меня побьют камнями. Смешно сказать, но с Сахбаном то у меня ничего не было. Простые дружеские отношения Да, конечно, я ему нравилась, но с другой стороны повода для того, чтобы он заявил на меня права, никогда не давала… Разве что в гости приехала. По его приглашению. И что здесь страшного? Мы ведь не в каменном веке живем.
Мила щебетала так радостно, будто рассказывала о чем-то крайне забавном.
— Ты действительно живешь не в каменном веке, — ответил я девушке. — И полагаешь, что по твоим законам живут все остальные. Но это не совсем правильно. После всех войн и потрясений, после депрессии и демографического кризиса мир остается суровым. Далекие края часто оказываются не такими, какими их рисуют в рекламных буклетах.
Дима завис над широким двором, огороженным высоким каменным забором с натянутой поверху колючей проволокой, прямо перед главным входом в дом.
— Войдешь под негостеприимный кров сама, чтоб вещи взять? — спросил он девушку.
— Схожу с ней. На всякий случай, — ответил я.
— Я двигатель глушить не стану. Старайтесь побыстрее обернуться. Иначе мы не улетим отсюда далеко. Ведь топливо, как в мире все, кончается.
— Хорошо, — кивнул я. — Кстати, может, мы раздобудем в доме спирт? Действительно, лишнее топливо никогда не помешает.
Под дощатым навесом стоял новенький блестящий мотоцикл с двигателем внутреннего сгорания, гордость владельца. Мое предположение о наличии в доме горючего имело под собой основание.
Глаза Милы округлились.
— Вы что, собираетесь грабить хозяев?
— Пожалуй, так, — усмехнулся я. — Удивляюсь, как ты после таких приключений сохранила приверженность к цивилизованному поведению.
Я спрыгнул с вертолета первым и подал девушке руку. Собака, заметив, что хозяйка выходит, жалобно заскулила, но следом не прыгнула. Мила приказала:
— Оставайся здесь, Веточка! Я скоро вернусь.
Собака окончательно успокоилась и притихла за креслом. Зря сочиняют, что собаки инстинктивно не любят китайцев, догадываясь, что где китайцы — там и китайские рестораны с их своеобразной кухней. К Диме пес относился с доверием. Впрочем, тот не был совсем традиционным китайцем и, наверное, тоже смотрел на собаку, не оценивая на глаз ее упитанность и вкусовые качества,
Едва мы оказались на земле, как главная дверь дома распахнулась, и из нее выбежал молодой мужчина без бороды, но с роскошными усами, в европейской одежде.
— Сахбан! — ахнула Мила. — Ты знаешь, что здесь происходило в твое отсутствие?
Молодой человек, однако же, повел себя странно. Вместо того чтобы броситься к избитой девушке, вызывавшей у него до сих пор самые теплые чувства, он охнул и попытался сбежать, намереваясь юркнуть в неприметную калитку в дальнем конце двора.
Когда желанная цель была уже так близка для беглеца, я поймал его за крепкий ворот хлопковой рубахи. Раздался треск, Сахбан упал на колени и запричитал что-то на незнакомом мне языке.
— Что ты лопочешь? — спросил я несчастного ухажера.
— Она жена, Она моя законная супруга, — по-русски заявил молодой человек. — Все по закону. У меня есть документ от имама. Официальный документ. Брак зарегистрирован по всем правилам.
— Что? — негодующе осведомилась девушка появившись из-за моего плеча. — Тебе во сне привиделось, что я вышла за тебя замуж?
Увидев Милу вблизи, Сахбан побледнел и начал закрывать лицо руками.
— Что ты прячешься? — грозно спросила разгоряченная красавица. — Выходит, ты все подстроил, мерзавец?
— Пахлаван, — заикаясь, ответил юноша. — Он во всем виноват, нехороший! Он меня заставил.
— Ах ты, дрянь! — Мила собралась дать бывшему другу и мнимому супругу пощечину, но тот надежно закрылся холеными руками, и ногти девушки только оцарапали молодому человеку кисть.
— Разберетесь потом, — прервал я ссору. — Если возникнет желание. В доме еще кто-то есть?
— Нет, ответил Сахбан, честно округлив глаза,
— Имей в виду — ты остаешься со мной, и я живо сверну тебе шею, если с Милой что-то случится, — предупредил я Сахбана. — А сейчас Мила идет за документами, а мы с тобой — за спиртом. Выдаешь мне две канистры по двадцать литров, и считаем, что ты нам ничего не должен. На сегодня.
Понятливая Мила быстро скрылась в доме. Я подивился благоразумию девушки.
— У нас нет столько спирта, — проблеял Сахбан. — Я давно не был на спиртовом заводе.
— Придется найти.
— Я заплачу деньгами!
— Денег у меня побольше твоего. Давай спирт!
— Только двадцать литров! — взмолился молодой человек, сытые щеки его противно тряслись. — Запас для экстренных случаев! Больше нет!
— Быстро неси!
Сахбан поднялся с колен, ринулся под навес, где стоял мотоцикл, откинул крышку люка в полу, юркнул под землю. Не успел я обеспокоиться, куда ведет подземный ход, как «гостеприимный хозяин» вытащил алюминиевую канистру. Я взял емкость, открутил крышку. Судя по запаху, в ней плескался чистый спирт.
Было большое искушение проверить, что еще скрывается в подвале «гаража». Но спирта там, наверное, в самом деле не осталось. А время нужно было экономить.
— Лежать лицом вниз! — приказал я Сахбану. Не то чтобы ожидал от этого слизняка каких-то пакостей, но всегда лучше проявить благоразумие, чем делать потом лишние движения. Сейчас он выглядит неумехой и размазней, а не успеет вертолет подняться, выудит из подвала гранатомет, а то и зенитную ракету, и пальнет вслед. Восток — дело тонкое, стереотипы поведения людей сильно отличаются от европейских.
К моему удивлению, Милу ждать не пришлось. Девушка выбежала из дома с легкой спортивной сумкой. В руке она сжимала что-то желтое и блестящее.
— Подавись, мразь! — заявила она и бросила предмет в Сахбана.
Не попала, тяжелый золотой браслет звякнул о камни и покатился по двору.
— Уходим, — приказал я. — Дима, залить топливо сейчас?
— Наш вертолет принадлежал пиратам, — непонятно к чему заявил Дима. — Быстрее прыгайте в него!
Мы поднялись в салон. Мила по-хозяйски уселась в кресле стрелка, мне опять досталось откидное сиденье сзади. Собака доверчиво ткнулась мне в руку, но уловив запах спирта, чихнула и отвернулась, принявшись тыкаться носом в бок хозяйки.
Дима, бросив косой взгляд на корчащегося в пыли Сахбана, продекламировал:
Обманщик, который морочит достойных людей,
Похож на глупца, что с корзиной идет за водой.
Спешит он, бедняга, домой обернуться скорей,
Да только у дома увидит корзину пустой.
— Как это верно! — восхитилась Мила.
— Бессмертные строки написаны Хань-Шанем, — пояснил Дима, поднимая вертолет в воздух.
Мы начали резко набирать высоту, выбираясь из негостеприимного ущелья. Краем глаза я заметил, что возбужденный народ возвращается в деревню. При виде вертолета крестьяне начали кричать и ускорили движение. Наверное, решили, что мы грабим их утлые лачуги, пока они развлекаются, пытаясь побить кого-то камнями.
Оглянувшись на дом Пахлавана и Сахбана, я обнаружил, что из-под черепичной крыши густо повалил черный дым.
— Дом загорелся, — сообщил я спутникам. — С чего бы это?
— Еще бы он не загорелся, — фыркнула Мила. — Я подожгла все тряпки в своей комнате. И мебели у них много, богато по местным меркам живут, подлецы. А до реки далеко. Слуги воду таскают.
— Зачем же дом ты подожгла? — изумился Дима. — Ведь это не канистру спирта отобрать!
— Мерзавец Сахбан меня предал, — всхлипнула девушка. — А я ему верила! Он казался таким милым.
— Подобное случается, — кивнул я. — Выходит, романтичные чувства ты к нему все же питала?
— Может, и так, — не стала спорить Мила. — Да только замуж за него пока не собиралась. А он вместе подлым братцем — вот уж эту змею всегда ненавидела оформил подложные документы. Хотел наследство получить, негодяй!
— Ты — богатая невеста? — живо поинтересовался Дима.
— Тебе-то жениться еще рано, — фыркнула Мила.
— Я лишь спросил, — замялся китаец. — Я, в общем-то, монах.
— А я лишь ответила. Хоть бы ты и не был монахом — молодой еще.
Девушка отвернулась и уставилась в окно, провожая деревню взглядом.
Вертолет перевалил скалы, ограждающие ущелье. Никаких признаков жилья впереди не было. Огромное красное солнце опустилось к самому горизонту.
— Что ты имел в виду, когда говорил, что вертолет пиратский? — поинтересовался я у Димы. — Возможна дозаправка в воздухе?
— Точно так, — кивнул китаец. — И в воздухе, и прямо из салона. Причем не только дозаправка, но и отбор той жидкости, что топливом нам служит.
— Зачем? — не сразу понял я.
— Для питья, — объяснил Дима. — Вот, под сиденьем пилота и набор стаканов есть. Красивые, узорные. По виду — серебро.
— Ты не терял времени. Когда только успел их обнаружить?
— Когда пытался разузнать, как что устроено в машине винтокрылой. Да и вообще — люблю я знать, что где лежит.
— Похвальное желание…
Мила обернулась ко мне, пристально вглядываясь в глаза. На лице ее читалась тревога,
— Так это не ваш вертолет? И летим мы, кажется, на юг, а не на север? Вы не заблудились, ребята? Россия в другой стороне…
— Летим на юго-запад, — уточнил китаец, хотя его ни о чем не спрашивали.
— В проницательности тебе не откажешь, — кивнул я. — Девушка, которая ориентируется в сторонах света — маленькое чудо.
— Не такая я и маленькая. Сто семьдесят пять сантиметров, — тут же поправила меня Мила. — Признавайтесь, кто вы такие. И куда меня тащите. Я полагала, что вы спасатели!
— А ты вызывала спасателей?
— Нет. Но, может быть, у нашей разведки есть в деревне информаторы…
— Может, и есть. Да только нам о них неизвестно.
— Что вы морочите мне голову? — возмутилась Мила.
Дима едва заметно нахмурился. Молодому китайцу, видимо, поведение нашей спутницы показалось крайне неблагодарным. Все-таки из-за нее он рисковал жизнью. Впрочем, рисковать жизнью для него, похоже, было не в новинку. Но все равно — Дима мыслил аналитически, хоть и с поэтическими нотками, а Мила — по-женски. И если китайцу было ясно что, не подоспей мы вовремя, девушка была бы уже мертва, причем умерла бы мучительной смертью, то для Милы досадный эпизод оказался в прошлом. Что было, то было. И теперь важно думать о том, что ждет тебя впереди.
— У нас имеются кое-какие дела здесь, в Афганистане. В деревне, где ты жила, мы оказались совершенно случайно. Тебе очень повезло. Мы сделаем свои дела и отправимся в Китай, — сообщил я.
— А я? — спросила Мила.
— Хороший вопрос. Когда наш путь будет проходить мимо какого-нибудь крупного города, мы оставим тебя в нем. Именно поэтому я разрешил тебе забрать деньги и документы. Из большого города ты сможешь отправиться домой.
— А сразу завезти меня в крупный город вы не можете? Кабул совсем близко…
— Три дня пути на юг, когда пешком идешь, — кивнул Дима.
— Мы — на чужом вертолете, — объяснил я. — Это не велосипед и не угнанный электромобиль. Над горами на нем еще можно летать, но над городом воздушное движение упорядочено. Нас или собьют, или задержат. Нет уж, тебе придется некоторое время терпеть наше общество.
— И дело неотложное у нас, — неожиданно заявил китаец. До сих пор я полагал, что ему — не к спеху. — Вот выполним его, тогда посмотрим…
Он осекся и не стал продолжать.
— Верно. Дозаправим вертолет и полетим быстрее, — предложил я.
— Ночь опускается, — сказал Дима. — Опасно в темноте лететь. Мы врежемся в скалу. И сесть не сможем, коли спирт закончится у нас.
Действительно, не все же умеют видеть в темноте. Я мог, но я не умею управлять вертолетом. А лететь на слух, когда я сообщал бы ему, что впереди, Дима врятли согласился бы.
— Тогда сажай машину, — предложил я. — Надо только выбрать хорошую площадку. Удобную и для посадки, и для ночлега.
— Вот именно, — кивнул китаец. — Чтоб рядом не было людей.
— Людей нет километров на двадцать в округе.
— Откуда знать ты можешь это?
— Да уж знаю.
— Скорее всего это правда, — подтвердила Мил
— Вот место, чтобы сесть, — показал Дима на углубление, в котором матово блестело маленькое озерцо. По его краям росли несколько суховатых деревьев. Склонив голову набок, китаец продекламировал:
Одиноко склонилась сосна на вершине бугра,
А внизу по лощинам со свистом несутся ветра.
До чего же суров урагана пронзительный вой,
Как безжалостно он расправляется с этой сосной!
— Лю Чжэнь, — пояснил китаец, не дожидаясь моего вопроса.
Мы с Милой дружно кивнули.
Вертолет мягко опустился на покрытую мелкими камнями площадку, поодаль от озерца, рядом с отвесной скалой. Здесь винтокрылую машину не так просто увидеть с воздуха. Точнее, ее видно не отовсюду — если самолет-разведчик будет лететь западнее, то скала закроет и вертолет, и озерцо…
Двигатель замолчал, лопасти пошумели и тоже остановились. В горах стояла звонкая тишина. Лишь тонко посвистывал в скалах легкий закатный ветерок.
На небе догорали редкие перистые облачка. Скалы словно сдвинулись вокруг озера. Мы были чужими здесь, среди каменистой пустыни, в маленьком оазисе. Давно я не оказывался в таких по-настоящему диких местах в такое позднее время… Даже соскучился…
— Здесь почти темно, — сказала Мила, осторожно спрыгивая на землю.
— Мы в тени гор. Солнце, наверное, еще не село.
— А у вас есть палатка, спальные мешки?
— Посмотрим, — отозвался Дима. — Я не успел обследовать весь вертолет.
Мы с Милой отправились собирать хворост. Под деревьями валялось много сухих веток. Разжечь костер оказалось просто. Только высыхавший годами хворост сгорал очень быстро…
Пока мы занимались костром, собака девушки молча бегала вокруг озера. Убедившись, что все вокруг спокойно, она так же молча улеглась рядом с вертолетом, в котором возился Дима.
Готовить нам было нечего, греться — рано. Ночью здесь, наверное, будет холодно, но пока еще камни хранили тепло дня. И все же рядом с костром было так уютно, так приятно… Мы и развели его для того, чтобы скрасить угрюмость этого места.
Дима принес из вертолета две шоколадки, банку мясных консервов.
— Имеется там плед, — торжественно сообщил он. — Но он один. Ни спальных мешков, ни палаток, ни прочих удобных для сна на природе предметов.
— Отказываюсь от пледа в вашу пользу, — сообщил я. — Мне трудно замерзнуть.
— А я отказываюсь от мяса, — заявил Дима. — Мне все равно не положено есть убитых животных и тех, что клонировали, тоже. Плоть нужно смирять.
— От чего бы отказаться мне? — улыбнулась Мила — От шоколада я точно не откажусь, не надейтесь. И ночами здесь холодно… Впрочем, Дима не очень крупный, мы поместимся с ним под одним пледом вдвоем.
Молодой китаец покраснел до корней волос.
— Рядом с женщиной спать не могу я, — почти испуганно объявил он. — Монастырская жизнь лишений полна! Обойдусь и без пледа, коль есть такая нужда! Смиренному путнику не впервой спать на голых камнях.
На Милу монах воззрился с ужасом, будто она собралась соблазнить его прямо здесь, у меня на глазах в неярком свете костра.
— Спать рядом с женщиной и спать с женщиной немного разные вещи, — заметил я. — Думаю, в нашей небольшой компании никто не будет принуждать другого к тому, что он не хочет делать. Скажем, есть мясо или спать под пледом.
Мила расхохоталась. На щеках девушки играли блики пламени от костра. Я вслушался в ее смех, вгляделся в черты лица — и понял, что жизнь моя необратимо изменилась.
Магистр не может влюбиться. Для этого он мыслит слишком рассудочно, контролирует свои эмоции слишком полно, владеет своим телом слишком хорошо и распознает каждый его позыв структурно. Но есть одно исключение. По внешним признакам, форме лица, фигуре, голосу — магистр распознает то, что можно определить как «генетический код» человека. И он узнает женщину, генетический код которой максимально подходит ему. В этом случае даже магистром может овладеть навязчивая идея.
У нас с Милой мог бы родиться идеальный ребенок. Я осознал это только сейчас. И ничего хорошего мне это в данной ситуации не сулило.
— Еще мы имеем практически неограниченные запасы спирта, — отвлекшись от размышлений, вспомнил я. — Неограниченные в том плане, что столько нам не выпить. Сколько осталось горючего?
— От общего объема бака — две десятых. Спирт из канистры слил уже я в бак, — ответил Дима.
— Спиртом вполне можно согреться.
— Я не буду пить неразбавленный спирт! — воскликнула Мила. — Хотя после таких приключений не мешало бы расслабиться, а то и просто напиться!
— Если б знал я, что вам это интересно, то прихватил бы из машины бутылку коньяка, — заявил молодой китаец. — Как сами понимаете, монаху пить не должно. Другим я тоже не желаю травить свое здоровье и отдаваться во власть Мары безраздельно.
— Не всегда напиваются для того, чтобы забыть, кто ты и что ты, — пожал плечами я. — Так что иди за бутылкой.
— Но я не пью! — попытался возмутиться китаец.
— Поэтому ты хочешь послать в вертолет женщину или человека намного старше тебя? К тому же мы не знаем, где находится тайник.
Дима изменился в лице и поднялся.
— Прошу простить мою непочтительность, — заявил он с поклоном. — Я проявил недостаточно смирения.
— Не принимай так близко к сердцу. Все мы сегодня устали… Следующий раз в вертолет пойду я. А коньяк придется в самый раз. У меня завтра день рождения. До него осталось каких-то два часа. Так что отмечать можно уже сейчас.
— Правда? — восхитилась Мила. — Или вы придумываете, чтобы заинтересовать меня?
Я мрачно улыбнулся.
— Скорее наоборот. Знаешь, сколько мне лет?
— Лет тридцать, наверное, — ответила девушка. — С точностью до года я, конечно, не угадаю.
— Ты как считаешь, Дима?
— Тридцать пять, — угрюмо заявил китаец. — Пойду за коньяком. Действительно, в два раза я моложе вас. Шестнадцать мне. В который раз прошу простить мою оплошность…
— Да будет тебе…
Дима скрылся в темноте за кругом, освещенным Пламенем костра.
— Без свидетелей можно и посекретничать, — Улыбнулся я. — Сколько лет тебе, Мила?
— Семнадцать, — улыбнулась девушка. — Ты ведь знаешь, что девушкам после двадцати вопрос о возрасте не задают?
— Двадцать три? — предположил я.
— Допустим.
— А мне завтра стукнет девяносто семь. Всегда помни об этом. И ничего не говори Диме. Не надо.
— Что за глупости? — фыркнула Мила. — Ты все придумал? И насчет дня рождения…
— Я сказал, а ты запомнила. На всякий случай, — улыбнулся я. — Просто имей это в виду. Всегда.
Подошел Дима со стеклянной бутылкой, в которой плескалась темная жидкость, и тремя серебряными стаканчиками.
— Запаса воды у них нет, — скорбно сообщил он. — Как вы считаете, воду из озера можно пить?
— С одной стороны, здесь нет людей и мало животных… С другой — какие-нибудь бактерии могли угнездиться в озере с незапамятных времен. И ждать, что когда-то сюда придет человек, который неосторожно выпьет сырой воды, чтобы размножиться у него в желудке… Или кишечнике…
— Коньяк я все равно не буду.
— Когда я умывалась, вода показалась мне чистой, — улыбнулась Мила. — Правда, я смыла с себя столько грязи, что теперь вряд ли можно говорить о первозданной чистоте этого озера.
— И собака твоя из озера лакала, — заметил Дима.
— Ну, Беточке-то все нипочем, — ответила девушка.
— Да, другой кислотный баланс в желудке, — проявил завидную эрудицию Дима. Впрочем, его отец был химиком, и толк в кислотах молодой человек наверняка знал.
Налив коньяка в каждый бокал, я обратился к китайцу:
— Тридцать граммов тебе не повредят. Так же, как и мясные консервы. Что-то съесть и выпить надо.
Я хотел добавить, что консервы, скорее всего, не свиные, а говяжьи, но вовремя сообразил, что китайца это вряд ли утешит. Он, похоже, был буддистом, а корова — священное животное для индуистов. Но кто знает, какие запреты существовали именно в том монастыре, где воспитывался Дима?
— За счастливое избавление от опасностей сегодняшнего дня, — предложил я, видя, что спутники молчат. Дима тут же отозвался:
Мы дряхлей что ни день, седина все ярче видна.
Возвращается вновь с каждым новым годом весна.
Наша радость теперь — в утешной чаше вина.
Облетают цветы — не будем грустить, старина!
Потом он смело пригубил стакан, глотнул и даже не закашлялся. Я не обиделся, хотя мрачноватый стих вряд ли можно было назвать поздравительным.
— Хоть эти стихи сам сочинил? Экспромтом? — спросила девушка.
— Их написал Ван Вэй, — коротко ответил монах.
Мила разломила на несколько долек шоколадку, я открыл банку с мясом. Там оказалась не говядина и не свинина, а баранина. Обилие твердого застывшего жира, который не желал таять на языке, не делало вкусовые качества консервов лучше. Но мне, по большому счету, было все равно, что есть, а Дима так и не притронулся к мясу. Девушка съела несколько кусочков баранины и переключилась на шоколад.
Кому мясо пришлось по вкусу — так это Альберту, или Беточке. Собака, урча, проглотила разом полбанки тушенки, которую я ей выделил.
Разговаривать о событиях уходящего дня не хотелось. С Милой все более или менее ясно, хотя не мешало подробнее расспросить, откуда она родом и как очутилась здесь. А Дима вряд ли рассказал бы все, что меня интересовало. Паренек был совсем не прост
— Так и не понял, Беточка — мальчик или девочка? — поинтересовался я у Милы.
— Ты не знаешь, как биологически различаются собаки? — улыбнулась девушка.
— Я привык использовать аналитические данные а не визуальную информацию, — в тон ей ответил я — Ты называешь пса то Альбертом, то Беточкой…
— Беточка — уменьшительное от «Альберт». Данилушка, Димочка, Беточка…
— Милочка, — тут же добавил китаец, радуясь возможности лишний раз продемонстрировать отменное знание правил русского языка.
— Нет. Я — Мила, — строго ответила девушка. — И для друзей, и для посторонних. Это удобно. Никто не будет излишне фамильярен. К тому же обращение «милочка» двусмысленно.
— И не Люда? — уточнил я.
— Нет. Я не Людмила, а Мила.
На лощинку, где горел наш костер, опустилась непроглядная ночь. Ярко светили звезды. Вдоль Млечного Пути, с запада на восток, проплыли две яркие звезды. То ли орбитальные станции, то ли высоко летящие самолеты или баллистические снаряды.
— В вертолете есть радио? — поинтересовался я. — Последние известия не мешало бы послушать…
— Радио нет, — быстро отозвался китаец. — Только проигрыватель лазерных дисков.
— Ты очень вовремя догадался включить его, когда нам с Милой угрожала опасность, — похвалил я Диму.
Молодой человек замялся.
— В общем-то я не рассчитывал на столь поразительный эффект. И полез в вертолет вовсе не для того чтобы включить музыку. Точнее, те демонические мелодии, что так напутали крестьян, да и меня поначалу тоже…
— Я так вообще чуть не упала! — заявила Мила. — Хорошо, что меня крепко держали.
— Ваш покорный слуга хотел включить не проигрыватель, а громкоговоритель. Пригрозить бандитам, что буду стрелять из пулемета. Но я не разобрался в устройстве сенсоров и выдал любимую композицию пилота. Причем на полную мощность.
— По-моему, получилось лучше, чем ты планировал.
Дима скромно потупился и перевел разговор на прежнюю тему:
— Даниил, разве твое устройство универсальной связи не ловит частоты радиостанций?
— У меня с собой не совсем устройство универсальной связи. Это более специализированный прибор. Волны радиостанций он ловит, но вряд ли здесь хорошие условия для приема. Слушать радио на нем — все равно что забивать гвозди микроскопом.
— У меня есть уус — заявила Мила. — Пойду, возьму в сумке,
— Лучше я! — воскликнул Дима.
Он чуть ли не бегом бросился в вертолет.
«Влюбился, что ли? — мелькнула у меня мысль. — Впрочем, скорее всего пытается исправить ту непочтительность, которую он проявил к старшему и женщине недавно. А может быть, и то, и другое».
— Не тащи всю сумку, — крикнула вдогонку Мила. — Уус лежит сверху — только «молнию» расстегнуть.
Я подумал, что стыдливость китайца подвергается очередному испытанию. Рыться в сумке с личными вещами женщины — едва ли не хуже, чем спать с ней под одним пледом. Но Дима на этот раз не проявил нерешительности. Розовую коробочку ууса он нес на ладони, как тарелку с лакомством. Мила следила за модой — розовый цвет бытовых приборов и бижутерии, как я прочел случайно на одном из развлекательных сайтов, был хитом сезона.
Не дойдя до костра метров трех, Дима, перепрыгивая через очередной камень, зацепился за него ногой и полетел носом вниз. Розовый уус Милы выскользнул из руки китайца, ударился о большой камень, отскочил и, булькнув, нырнул в озеро. Китаец крепко приложился лицом о землю. Когда он поднялся, щека была в крови. Теперь оба моих спутника выглядели потрепанными. Только у Милы был синяк на левой скуле, а Дима разбил правую.
— Извини. Похоже, твой уус разбился, — виновато обратился он к девушке.
Мила вскочила.
— Уус можно купить новый! А вот ты поранился. Нужно срочно тебя перевязать!
— Ерунда. — Уши и шея китайца покраснели, что было заметно даже в полутьме. — Таких царапин я не замечаю. На тренировках нам сильнее доставалось.
— Повреждения действительно неглубокие, — согласился я, пристальнее вглядевшись в щеку Димы. — Через три дня и следов не будет. Тебе, Мила, досталось сильнее. Били?
— Может, и ударил кто-то. Меня тащили, дергали пинали. Возможно, ударилась о стену или о землю, как Дима. Не помню. Все было как в тумане. Я, честно сказать, очень испугалась. Все произошло так неожиданно, начиналось как простое недоразумение, я даже думала, что они шутят. Разыгрывают меня. А потом все обернулось таким ужасом. Похоже, они и правда хотели меня убить.
— Не просто убить — казнить, — вздохнул я. — Чтобы все было по закону. И имущественные права на твою собственность достались мужу. Когда-нибудь ты расскажешь нам, за чем они охотились. Нам все-таки нужно знать — вдруг мы путешествуем с особой королевской крови.
— Когда-нибудь расскажу, — улыбнулась девушка. — Только дворян в России давно нет, королев — тем более. А я — русская.
— Дай же нам хоть немного помечтать! — засмеялся я, взглянув на серьезное лицо Димы. Китаец через силу улыбнулся.
Я снял туфли, закатал до колен брюки и вошел в воду.
— Удар о камень вряд ли повредил такую дорогую игрушку, как твой уус. Вода — тем более. Это ведь «Симфония»?
— Да, — кивнула Мила. — Последняя модель.
— Конечно, не туристический вариант исполнения с титановой оболочкой, но устройство все равно довольно надежное.
Пошарив по каменистому дну, я выловил розовый коробок ууса и принес его к костру. Повернул рукоятку включения, коснулся сенсоров настроек… Прибор показал, что батарея активирована, но выполнять дальнейшие команды уус не желал.
— Интересно. Такое ощущение, что в управляющем компьютере стерли память. Вряд ли такое могло произойти от удара о камень или от погружения в воду. — Память легко стирается высоковольтным разрядом, — сообщил Дима. — Уус вполне могли повредить в доме Сахбана. Чтобы наша прекрасная спутница не имела связи с домом.
— Да, скорее всего так, — согласилась девушка. — Мощности импланта обычно не хватает для связи со спутником.
— Твой имплант сейчас активирован?
— Конечно, — ответила Мила.
— Отключи.
— Все равно он не работает.
— Скоро мы будем в таких местах, что он сможет заработать. Да только на пользу нам это не пойдет.
— Хорошо, — послушно кивнула девушка. — А когда его можно будет включить?
— Когда я скажу. Пока что мы забираемся все дальше, в горы и глушь.
Мила на минуту задумалась, потом протянула:
— Какие негодяи, однако… И Сахбан, и его подлый братец, Пахлаван… Заранее все спланировали! Испортили уус, дождались, пока спутник связи уйдет в тень…
Негодяи… Но я, привыкший не доверять никому, насторожился. Слишком уж странно упал Дима. С его координацией движений, многолетними тренировками — зацепиться о камень? А после еще и удариться лицом о землю? Не отвлекающий ли это маневр?
Правда, он выпил немного коньяку. Может быть, первый раз в жизни. И легкое опьянение могло послужить объяснением подобной промашки. Но, в том-то и дело, что только объяснением. Реально несколько граммов спирта, содержащиеся в коньяке, уже успели переработаться организмом молодого китайца.
— Расскажешь, как ты попала в глухое селение? — прервал начавшую затягиваться паузу Дима.
Его интерес показался мне неискренним. Слишком равнодушно он спрашивал. Будто знал, что все равно ему не ответят.
— Потом, — нахмурилась Мила. — Я не хочу сейчас говорить об этом.
— Всем нам нужно лечь спать, — предложил я. — утро настанет скоро, взлететь нужно с первыми лучами солнца. Не исключено, что генерал Муслихиддин ищет свой вертолет. Да и пылкий возлюбленный Сахбан может снарядить погоню.
Возражений не последовало. На горы опускалась прохладная ночь. Хворост для костра заканчивался.
— Вы так и не сказали мне, кто такие и на кого работаете. — Мила прикрыла рот ладошкой и зевнула. — Может быть, рядом с вами опасно засыпать…
— Мы тебе не навязывались, — усмехнулся я. — Если не хочешь ночевать здесь, поищи другое место. Ты — свободная личность в свободном мире. Так ведь? Нам неплохо и рядом с вертолетом, но ты можешь поступать как тебе заблагорассудится. Тебе отдать плед?
— Плед — отдайте. Избавиться от меня у вас пока не выйдет, — ответила девушка. — Я так полагаю, что вы — шпионы. Но наши шпионы.
— Наш шпион называется разведчиком, — засмеялся я. — Лично я лягу у правого колеса вертолета. Рядом с белым камнем.
— А я заберусь в салон, если никто не против, — заявил Дима. — Устроюсь в кресле. Но если там захочет спать девушка…
— Нет, мне в вертолете будет тесно. К тому же, что толку забираться в кабину? Дверей в вашем вертолете все равно нет… Я устроюсь у правого колеса. Или лучше у левого, с другой стороны от белого камня? — девушка лукаво взглянула на меня.
— Как хочешь.
— Спокойной ночи, — коротко поклонился нам китаец и полез в вертолет.
— Странный он у тебя какой-то, — прошептала Мила.
— Да, пожалуй, странный, — согласился я. — Только я сам познакомился с ним сегодня утром. Но проявил он себя совсем неплохо… Спокойной ночи!
Мила повздыхала, достала из вертолета сумку. Там она нашла теплую вельветовую рубашку и надела ее вместо легкой джинсовой, потом легла на край пледа, накинув на себя остальную часть. Трудно ей придется… Плед не такой большой. Но он всего один, и нужно постараться использовать его максимально полно. Накроешься — будет жестко и холодно от камней, ляжешь на него — холод будет кусать сверху.
Беточка улегся рядом с хозяйкой. Он все норовил забраться под плед, но девушка решительно вытолкала пса наружу.
Я некоторое время сидел у тлеющих углей догоревшего костра и смотрел на яркие звезды. В черном небе летел в неизведанные дали Лебедь, извивался упругими кольцами Дракон, поднимался из-за горизонта великан Орион с широкими плечами и узким поясом… Звезды Ригель и Бетельгейзе в этом созвездии горели сегодня особенно ярко. Все было как сто, как тысячу лет назад и как будет через сто и через тысячу лет.
Отсюда, с этой широты, из нашего ущелья не видно было Сириуса, к которому собралась послать экспедицию китайско-японская корпорация «Чижапко». Но я знал, в какой стороне он находится. Чуть ниже и немного левее Ориона, у самого горизонта. Я даже чувствовал излучение этой звезды. Чужое, холодное. Не враждебное, но не очень приятное…
Не к добру, нет, не к добру изготовились к дальнему космическому перелету японцы. Напрасно поддерживают их китайцы… Зря ввязались в это дело представители Кореи. Или во мне говорит зависть? Или совсем не зависть. Завидовать — занятие полностью бессмысленное.
— Все сидишь? — тихо спросила проснувшаяся спустя пару часов Мила.
— Сижу.
— Размышляешь? Строишь коварные планы?
— Угу.
— С днем рождения тебя! Теперь уже по-настоящему. Время за полночь?
— Да, часа через три начнет светать. Спасибо за поздравление.
На душе у меня стало гораздо теплее.
— Может, замерз? Хочешь под плед?
— Хочу. Но воздержусь, — улыбнулся я.
— Ну, смотри, — сонно прошептала девушка и замолчала.
Я прилег на камни. Если помыслить логически, страшное было позади. Завтрашний день не предвещал неприятностей. Но я почему-то волновался. Интуиция подсказывала мне, что наше дальнейшее путешествие не будет спокойным и гладким.
