Эпилог

Прием в канун Иоаннова дня – первый прием, устроенный мистером и миссис Хэнкок из Блэкхита, – удается просто на славу. Миссис Хэнкок, пригожая и гостеприимная хозяйка дома, выглядит поистине ослепительно в атласном платье цвета морской волны, украшенном прозрачной пеной кружев. Ее замужество вызвало много сплетен и пересудов, но сейчас при виде нее, сияющей улыбками и льнущей к своему добродушному коренастому мужу, многие меняют свое о ней мнение. Большое восхищение вызывает и их племянница, мисс Липпард. Ей дозволено лишь на несколько минут появиться на садовом крыльце (что очень правильно, если учесть ее юный возраст) – ей, бледной изящной девушке с необычайно притягательным выражением глаз, которая не произносит ни слова и в скором времени удаляется в свои покои. Но даже на основании столь краткого зрительного знакомства с ней несколько местных мамаш добавляют мисс Липпард к своему личному списку Подходящих Невест и решают прибрать ее к рукам прежде, чем она начнет выходить в свет. Дом и сады признаны безупречными, и гости прогуливаются по лужайке, восторгаясь великолепным видом на Гринвич и реку.

Чудесным сюрпризом становится для них подземный грот, где тысячи ракушек блестят в свете бесчисленных свечей и на стенах, под изумленные и восхищенные возгласы публики, вспыхивают образы жутких морских существ, недоступных человеческому воображению. Гости пребывают в совершенном восторге. Они танцуют под роскошными люстрами, втаптывая в кирпичный пол осколки хрустальных бокалов. Они дивятся на сложную систему зеркал, освещающих странный зеленый водоем в самой дальней пещере. Но больше всего их поражает особая атмосфера, здесь царящая. Ибо этот диковинный грот, пускай и довольно прохладный, имеет свой собственный, ни на что не похожий характер: самый воздух в нем дышит тихой радостью – должно быть, благодаря каким-то искусным ухищрениям миссис Хэнкок, иначе откуда в столь малом и холодном помещении такая невероятная теплая атмосфера? Друзья сердечно обнимаются; люди, друг друга не знающие, с удовольствием знакомятся; мужья увлекают своих жен в темные уголки.

Все угощения легкие и изысканные, какими предпочитают насыщаться девушки, чтобы хватило сил танцевать ночь напролет: силлабабы на подносах со льдом; приправленные ликером желеи; клубника, дыни, засахаренные фрукты и огромная ваза с желтыми ломтиками ананасов, сочная мякоть которых, как свежая, так и запеченная, наполняет своим ароматом все помещение и неудержимо привлекает людей, заставляя сгруживаться в одном месте. Многие смотрят на своих соседей в толпе с недоумением, справедливо полагая, что по-настоящему внимательная хозяйка должна была бы из соображений деликатности разделить своих гостей в соответствии с их общественным положением, но, с другой стороны, все мысленно признают, что на самом деле нынешний званый вечер ничем не отличается от любого гулянья в увеселительных садах, где особы самого разного рода и звания сходятся вместе, но благополучно общаются только с равными по сословию. Да и кроме того! Им же обещали показать русалку, самое загадочное земноводное существо! А кто из них не имеет права узреть такое чудо природы?

Сторонний наблюдатель заметил бы, что грот превращается в точное подобие зверинца, в некую кунсткамеру, где представлены все образцы человеческой породы, которые опасливо расхаживают друг с другом рядом и с интересом следят за представителями чуждых сословий, подмечая их манеру есть, пить, танцевать, разговаривать. Корабельные плотники собрались под сияющими белыми статуями и засовывают в карманы сэндвичи с тонко нарезанной говядиной; там же и развеселые молодые пары из Гринвича, мужчины и женщины в одинаково ярких шарфах и шляпах, украшенных пышными страусиными перьями. Новоиспеченные землевладельцы, сколотившие деньги на строительстве кораблей, добыче угля или производстве ткани, лишаются дара речи при виде высокородных дам, чьи портреты когда-то украшали окна типографских мастерских, и тонкой как тростинка гувернантки, неспешно ведущей между деревьями стайку юных красоток во всем белом, за которой трусят затейливо стриженные собачонки.

Миссис Хэнкок – особа низкого происхождения, в недавнем прошлом жалкая игрушка в руках знатных господ, а ныне законная супруга всеми уважаемого торговца, – приложила немыслимые усилия над своей адресной книжкой, чтобы созвать сюда всех ради Подлинной Диковины.

Ходит даже слух, что леди Д. – да, она самая, собственной персоной, присутствовала там, в наряде слишком объемистом для своих вкусов. Однако лишь единицы утверждают, мол, видели ее своими глазами, пускай и мельком, – что заставляет усомниться в истинности свидетельств. Но в таком случае кто была та миниатюрная черноволосая женщина, в обнимку с которой, голова к голове, миссис Хэнкок спустилась по лужайке в самую чащу сада, явно занятая доверительным, искренним разговором?

Еще одного гостя вообще никто так и не видит. Это молодой мужчина в синем форменном камзоле, внешне безупречный homme-comme-il-faut. Он запыхается после быстрой ходьбы и снимает шляпу, подставляя свои влажные от пота черные кудри свежему ветру. Он, конечно же, слышит музыку и видит отсветы огней, пляшущие в кронах деревьев впереди, но почему-то вдруг останавливается у самых ворот Хэнкоков и пристально смотрит на сад за поворотом подъездной аллеи. Он стоит там очень долго, не решаясь ступить ни шагу дальше, и в конце концов надевает шляпу, поворачивается кругом и быстро уходит прочь.

Но что насчет обещанной русалки? Да ладно вам! Это же просто шутка! Все ведь прекрасно помнят ужасную русалку Хэнкока, ставшую главным событием прошлого светского сезона. Кто из них не теснился в толпе, чтобы взглянуть на скрюченное, злобно оскаленное существо, или не рассматривал его изображения в различных газетах и брошюрах? Кто из них не содрогался, узрев русалку воочию или просто в нарисованном виде?

Умная миссис Хэнкок ясно понимает, что красота правды притягательна лишь для очень и очень немногих, а дрожь отвращения лучше оставить для паноптикума. И гостям своим явила ровно такую русалку, какую все жаждали увидеть: она там повсюду – в причудливом мерцании на стенах грота; в диковинных изображениях, на них вспыхивающих; в шипении игристого вина; в огромных аквариумах с мельтешащими золотыми рыбками; в странных искрах света, кружащихся в недрах зеленого водоема. Простому обывателю здесь не место: здесь все прекрасно и все окутано чарующей дымкой.

Самая короткая ночь года никогда еще не пролетала столь быстро. Вот уже утро, и мистер и миссис Хэнкок со вздохом запирают дверь подземного грота, все еще слыша приглушенный стук последнего экипажа, катящего через пустошь.

– Лучше и быть не могло, – говорит мистер Хэнкок.

– Да, – откликается Анжелика, у которой сейчас волосы растрепаны и вся краска на лице размазана. – Сама не верю, что провернула такое дело.

– А я верю, – твердо говорит ее муж, закрывая глаза от мягкого утреннего ветра. – Мы с вами… вы и я… мы достигли нашей цели. И все же… – Он хмурит брови. – Я ведь истратил уйму денег на поимку русалки… и гости остались в полном восторге, хотя никакой русалки так и не увидели…

– Т-ш-ш! – Анжелика толкает мистера Хэнкока локтем, а потом берет за руку. – Настоящая русалка не вызвала бы у них такого жадного любопытства, верно? Просто грот… просто световое представление… что это, если не истинное чудо? Мы живем здесь и сейчас, сэр: любые вещи, созданные нашим воображением, даже самые необычные, вдруг однажды становятся явью.

Мистер Хэнкок поворачивает лицо к дому, оштукатуренные стены которого розовеют в первых лучах зари.

– Не пора ли нам позавтракать? – спрашивает он, и они с женой идут, держась за руки, вверх по лужайке, в окружении весело пляшущих призраков.