– Прежде всего, тебе не стоило его обнадеживать, – говорит миссис Фрост, завязывая последний шнурок на платье Анжелики.

– Не твоего ума дело.

Анжелика не намерена сообщать миссис Фрост о финансовых упущениях Джорджи, ибо прекрасно представляет, что́ та скажет и каким недопустимым тоном. Но сердце у нее все равно болезненно сжимается, когда компаньонка сурово спрашивает:

– А твой покровитель? Разве ты не должна хранить ему верность?

Миссис Фрост обходит Анжелику кругом, тщательно поправляя сборки муслина: как бы она ни осуждала поведение подруги, она приведет платье в идеальный порядок, хотя вполне могла бы и не стараться особо.

– Я принадлежу ему одному! У него нет соперников! Я общаюсь с мистером Хэнкоком только потому, что мне скучно, до смерти скучно.

– Ты совсем не заботишься о приличиях, – говорит миссис Фрост. – Лишь бы тебя развлекали. Сядь, надо еще волосы напудрить.

– Ты забываешь, что я уже давно потеряла всякие приличия. – Анжелика бросается в кресло и ставит локти на туалетный столик, небрежно отодвигая безделушки и коробочки. – А потому вольна встречаться наедине в своих наемных комнатах с практически незнакомыми джентльменами. – Она вздыхает. – Да ты и сама не образец добродетели, Элиза. Ты просто знаешь, где твой кусок хлеба намажут маслом, вот и все. Ты никогда прежде не брала сторону Джорджи, покуда не решила, что от него зависит твое денежное благополучие.

– Как ты смеешь! Я всегда была женщиной нравственной. Честность и достоинство – вот мой жизненный девиз. Мне больно видеть, как ты нарушаешь свои обещания при первом же поводе.

– Замолчи, Элиза! – раздражается Анжелика, так как подобные нотации тоже совершенно недопустимы.

– Нет! Честное слово! Я была бы рада увидеть в твоем поведении хотя бы намек на женскую добропорядочность, но теперь начинаю подозревать, что твои наклонности низменнее, чем следовало бы. Мне казалось, ты более сдержанна в своих…

Анжелика возводит глаза горе.

– Я всего лишь следую твоему совету, – говорит она. – Напоминаю городу о себе: не замыкаюсь от людей, которые однажды смогут быть мне полезны.

– Сейчас как раз самое время ото всех замкнуться, – говорит миссис Фрост. – Ты подвергаешь опасности свое положение, когда…

– Все? Ты закончила здесь? – Анжелика резко встает из-за столика, задевая пышно взбитыми волосами подбородок миссис Фрост, однако делает вид, что ничего не заметила, и невозмутимо сдергивает с плеч накидку для пудрения. – Да, по-моему, я выгляжу прекрасно. Ты замечательно меня нарядила и причесала. Вот в чем ты действительно знаешь толк. Ладно, пойду ждать своего гостя. – Она останавливается перед зеркалом и разглаживает юбку. – Да, кстати, сдай в ломбард пару моих платьев. Ведь мой единственный покровитель так заботится о нашем благосостоянии.

– Вы сегодня раздражены, – замечает мистер Хэнкок.

– Положим, и что с того?

Анжелика в вольной позе сидит на диване, трогая пальцем резные завитки на деревянном подлокотнике, и свет из окна падает ей на одну щеку, тогда как другая остается в тени. Время от времени она поворачивает лицо к окну и на несколько мгновений задерживает на нем тоскливый взгляд, а потом со вздохом отводит глаза в сторону – и каждый раз мистеру Хэнкоку невольно представляется Сьюки, когда за ней не зашли подруги, отправившиеся на прогулку.

– В моей жизни много поводов для раздражения.

Мистер Хэнкок пожимает плечами:

– Будьте такой, какая вы есть. У меня тоже не самое радостное настроение.

Это действительно так. Ночью он спал плохо. С того времени, как «Единорог» завершил свой медленный путь вдоль западного берега и миновал Ирландию, от капитана Тайсо Джонса не поступило ни единой весточки. Поскольку путешествие необычное, мистер Хэнкок даже предположить не может, когда придут очередные новости, но зимние холода породили в его воображении странные сны о скрюченных русалочьих младенцах, которых он пытается распрямить, туго пеленая: они истошно вопят в своих темных колыбелях, а когда он осторожно разворачивает пеленки, то обнаруживает, что крохотные тельца рассыпались на пригоршни мертвых листьев.

– Какие могут быть неприятности у вас? – спрашивает Анжелика.

– А какие неприятности у вас?

Она хмурится:

– Во-первых, я все еще не получила свою русалку.

– Терпение, – коротко отвечает мистер Хэнкок.

– Как раз терпения мне очень недостает в последнее время. – Анжелика вновь устремляет взгляд в сторону окна. – Прошу прощения, сэр, у меня голова занята посторонними мыслями. Я ожидаю важных известий, – возможно, все уладится наилучшим для меня образом, но сейчас мое благополучие зависит от событий, происходящих далеко отсюда, о которых мне ничего не известно и на которые я совершенно не в силах повлиять.

– Я всю жизнь прожил в таком состоянии, – говорит мистер Хэнкок.

Анжелика искоса смотрит на него и поджимает губы.

– Ну а я к подобному непривычна. Если что-то происходит не под самым моим носом или не по моей прямой воле – почему это должно меня касаться?

– Божий промысел, – пожимает он плечами. – Мы живем в огромном мире, но видим лишь ничтожную его часть.

– Мне от этого спокойнее не становится. – Анжелика принимается грызть ноготь большого пальца, потом с виноватым видом отдергивает руку ото рта и хлопает ладонью по подушке. – Ну а пока? Вы можете прямо сейчас раздобыть для меня какую-нибудь занимательную диковину? Шкуру шелки, например, раз уж не русалку? Их легко отыскать в Шотландии, вам ничто не препятствует.

– О нет, – отвечает мистер Хэнкок. – Сделать такое, даже для вас, мне совесть не позволит, ведь без шкуры бедняжка никогда не сможет вернуться к своим сородичам.

– Ну и что? – небрежно усмехается Анжелика. – Мало кому из нас выпадает такое счастье в этой жизни.

Она краем глаза замечает движение в задних комнатах и умолкает. Там торопливо проходит миссис Фрост, прижимая к груди несколько платьев, юбки которых свешиваются с одной руки, а корсажи – с другой. Мистер Хэнкок видит яркий синелевый бордюр «цветника», в который Анжелика была наряжена, когда они встретились впервые.

– Видите? – кивает она. – Вон они, мои шкуры.

– А что ваша помощница собирается с ними сделать?

Миссис Нил смотрит в сторону. Выражения ее лица он не видит, но в позе чувствуется напряжение.

– О, – говорит она тусклым голосом, – их надобно переложить лавандой. – А в следующий миг облегченно улыбается, словно разрешив некое затруднение, и опять вольно устраивается на диване; руки у нее раскинуты на подушках ладонями вверх – молочно-белые, с тонкими голубыми венами. – У меня без счету нарядов в этот сезон, – беспечно щебечет Анжелика. – Мне их держать негде. Здесь попросту не хватает места для всех предметов роскоши, находящихся в моем владении. Вдобавок… – она откидывает голову назад, показывая нежное бледное горло, – они мне надоели.

Миссис Фрост, уже вышедшая за дверь, громко фыркает, отчего мистера Хэнкока слегка коробит.

– Я везу платья к ее дядюшке, – насмешливо кричит она с лестничной площадки.

– Не обращайте на нее внимания, – резко произносит Анжелика. – Элиза послана мне судьбой, чтобы меня злить. Или дело обстоит ровно наоборот: в последнее время она постоянно мной недовольна.

– Я и не знал, что у вас дядюшка живет в городе. Вы, кажется, говорили, что у вас нет родни.

Анжелика состраивает гримаску:

– Это оборот речи такой.

Мистер Хэнкок немного молчит, соображая, потом кивает:

– А, понимаю. – Он складывает ладони домиком. – Хватает ли вам средств на безбедное существование, миссис Нил? Достаточно ли хорошо вы обеспечены?

Мистер Хэнкок сразу понимает, что зря спросил: лицо Анжелики вмиг наглухо замыкается, – наверное, он даже не удивился бы, когда бы при этом раздался стук захлопнутой двери. Поза у нее тоже становится замкнутой: она быстро прячет руки в складки шали, но он видит, как нервно шевелятся пальцы под тонкой тканью.

– Простите меня, – сокрушенно говорит он. – Это был бестактный вопрос.

– Любой другой даме вы бы его не задали, – отрывисто говорит она.

– Да, полагаю, вы правы.

Но разве не в этом-то и заключается вся беда миссис Нил? Со дня последней их встречи мистера Хэнкока неотвязно преследует мысль, что ведь она самая обычная женщина, прежде бывшая самой обычной девочкой, которая заслуживает защиты и покровительства не меньше, чем его племянница Сьюки, или Бригитта, или любая другая дочь неимущего семейства. Она женщина неприкаянная, эта Анжелика Нил: маленький винтик, выпавший из огромного механизма. И заботы у нее совсем не такие, как у простых женщин.

– Мне не следовало раскрывать рот, – смиренно признает он.

– О да, безусловно не следовало. – Анжелика решительно встает, скидывая шаль на диван. – Знаете, мистер Хэнкок, я только сейчас вспомнила, что у меня назначена важная встреча, и я уже едва успеваю к ней подготовиться. Я вынуждена попросить вас удалиться сейчас же.

Но мистер Хэнкок не двигается с места и продолжает пристально смотреть на нее, изумляясь собственной смелости.

– Нет, – говорит он. – Вы расстроены. В чем дело?

Анжелика мотает головой, но губы у нее дрожат и глаза наполняются слезами.

– Ну-ну, не надо. – Он неуклюже опускается на колено перед ней. Но Анжелика уже уронила подбородок на грудь, и плечи ее трясутся от беззвучных рыданий.

– Я вовсе не плачу, – сдавленно выговаривает она. – Не смотрите на меня, сэр, прошу вас… ах, не обращайте внимания…

Мистер Хэнкок не знает, что сказать, и не может ничего сделать, кроме как деликатно отвести взгляд в сторону, бормоча утешительные банальности.

– Я знаю, как трудно себя обеспечить в нашем мире. Очень, очень трудно… – И он продолжает в подобном духе, пока она вся не поникает бессильно – спина сгорблена, голова у него в ладонях, плечи ходят ходуном от безудержных рыданий. – Ну-ну, успокойтесь, – шепчет мистер Хэнкок, уже решаясь погладить ее по плечу.

По-прежнему не поднимая лица, обильно орошая слезами корсаж, Анжелика медленно выпрастывает руку из-под своих распущенных волос и кладет ее, дрожащую, на голову мистеру Хэнкоку.