Анжелика сходит с ума от отчаяния; подобного с ней никогда еще не случалось. Два дня она бродит по своим комнатам, безостановочно плача. Горе демоном сидит у нее на груди по ночам и висит на плечах днем, заставляя разражаться слезами из-за каждого пустяка. В первый вечер, объятая паническим страхом, она написала Джорджу письмо и заплатила за доставку; она простояла у окна всю ночь до самого утра, но ответа так и не дождалась. От любой пищи во рту у нее остается мерзкий вкус золы. Ей тошно видеть миссис Фрост, которой не удается полностью скрыть свое удовлетворение от того, что мистер Рокингем убрался с глаз долой.

– Может, тебе куда-нибудь пойти развеяться, – говорит миссис Фрост самым ласковым тоном, на какой только способна. – В театр, например: ты же это любишь. Давай я напишу кому-нибудь из твоих знакомых, а? Не у одного, так у другого наверняка найдется для тебя место в ложе.

– Нет-нет. Никаких театров. Я должна ждать дома, на случай если он пришлет весточку.

– И в увеселительных садах, говорят, уже вовсю кипит жизнь: парламентская-то сессия открылась.

Из зажмуренных глаз Анжелики ручьями текут слезы.

– Я не могу, – говорит она. – Не могу показаться на людях в таком состоянии. Я не хочу никаких развлечений.

– Ну послушай, надо попробовать…

– Зачем? Какой в этом смысл? Тебе хорошо говорить! Ты ведь страшно рада, правда? Твое же сердце не разбито.

– Анжелика, ты с ним и двух недель не была знакома.

– Джульетта была знакома с Ромео три дня.

– А если бы ты смотрела пьесу с таким же вниманием, с каким разглядывала публику, ты бы знала, что ничего хорошего из этого не вышло. Ты ведешь себя глупо.

– Ты бесчувственная как камень.

– Я позову миссис Фортескью, – говорит миссис Фрост. – Она все-таки дама здравомыслящая.

– Нет! – в панике кричит Анжелика. – Только не Белла! Умоляю тебя, не сообщай Белле про мое несчастье! К тому же она теперь замужем, – ожесточенно добавляет она. – Эта ее пышная свадьба на Ганновер-сквер, стоившая безумных денег… да Белла меня и знать не желает теперь, когда вознеслась столь высоко.

– Ну, тогда, может…

– Отстань от меня! Я ничего не хочу! Хочу только ждать Джорджа.

Анжелика кидается в спальню.

Бедняжку можно понять. Если неожиданная вспышка любовной страсти стала для нее подлинным потрясением, то теперь Анжелика Нил просто не в силах до конца осознать, что она отвергнута предметом своего пылкого обожания. Любовь отнимает способность трезво мыслить даже у разумнейших людей, умудренных жизненным опытом, – на что же надеяться остальным?

Утром на третий день он возвращается.

Анжелика лежит в спальне за запертыми дверями. Глаза ее воспалены от слез и обведены черными кругами. Сорочка на ней грязная, пропахшая потом: она не меняла нижнее белье несколько дней и до сей минуты ни разу даже не подумала, что надо бы переодеться в свежее. Сейчас она отмечает этот факт с некоторым интересом: значит, ее страдания самые что ни на есть настоящие. Волосы у нее тоже в жутком беспорядке.

Когда она внезапно слышит приглушенный голос Рокингема снаружи, ей кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди; кажется, что кровь стучит в венах с такой силой, что они лопаются одна за другой. Анжелика едва держится на ногах, вся сотрясаясь от крупной дрожи, но кое-как добредает до двери и различает голос миссис Фрост:

– В чрезвычайном расстройстве… сейчас не время… оставьте ее в покое.

Анжелика рывком распахивает дверь. Мистер Рокингем, стоящий в гостиной со шляпой в руках, выглядит ничем не лучше нее: лицо у него осунувшееся и страшно усталое.

– Доброго дня, сэр, – с трудом произносит Анжелика.

Ей мучительно смотреть на него: она не знает, принадлежит ли он ей, но точно знает, что просто не вынесет, если он пришел затем лишь, чтобы снова уйти, теперь уже навсегда.

Рокингем смотрит и смотрит на Анжелику, с беспомощно приоткрытым ртом. Ни на миг не отрывая от нее несчастных глаз, окруженных синевой бессонницы, он протягивает к ней руки и хрипло выдавливает:

– Я почти не спал с тех пор, как мы расстались.

– Ха! Ночами напролет сидели за игорным столом, не иначе, – язвительно замечает миссис Фрост.

– Уйди, Элиза, – шепчет Анжелика.

– Это понятно по запаху, от него идущему, – говорит подруга. – Он кутил, а не чах от тоски. Открой глаза, дорогая.

Не сводя немигающего взгляда со своего чернокудрого лейтенанта, Анжелика тяжело сглатывает.

– Уйди, я сказала.

Они лежат голые на животе, бок о бок, и мистер Рокингем нежно гладит спину Анжелики. Он проводит пальцами по ложбинке вдоль позвоночника, с наслаждением осязает мягкую теплую плоть по обеим сторонам от нее, до ребер, поясницы и ягодиц. Глаза Анжелики закрыты, в сгибе локтя, куда она уткнулась лицом, поблескивает пот. Волосы у нее крепко перехвачены лентой, но складки чепца безнадежно измяты. Она улыбается уголком губ.

– Зачем ты терпишь возле себя эту женщину, если вы с ней все время вздорите? – спрашивает Джордж.

Анжелика вздыхает, и веки ее трепещут.

– Обычно мы хорошо ладим, – шепчет она. – Элиза мой любимый друг.

Анжелика не первая женщина, путающая понятия «любимый» и «полезный».

– Ты слишком преданна.

– Нет, нет. – Она поворачивается к нему, подтягивает колени к груди и очаровательно щурится. – Мы с ней очень давно знакомы, с первых дней моей жизни в Лондоне.

Анжелика не станет рассказывать о временах, когда обе они работали служанками в доме мирового судьи: свою историю она предпочитает держать при себе. Прошлое есть прошлое, и в нем уже ничего поправишь: ворошить его она считает ненужным и неприличным. Поэтому она не расскажет, что именно миссис Фрост подбила ее устроиться сначала в «Храм Венеры», а потом в «Королевскую обитель». Анжелика всегда с необычайной теплотой вспоминает, как они совсем еще девчонками хохотали до изнеможения, заражаясь весельем друг друга, или лежали в обнимку на узкой кровати до самого рассвета, шепотом делясь секретами.

– Она была очень добра ко мне, когда я осталась одна-одинешенька на всем белом свете, – говорит она.

– Хм.

– Возможно, за минувшие годы она несколько ожесточилась… – Анжелика не хочет, чтобы Джордж подумал, будто она неосмотрительна в выборе подруг. – А потому ее хорошие качества для тебя не столь очевидны, как для меня. Ты не представляешь, как трудно приходится брошенной жене.

– Брошенной! – фыркает Рокингем. – Чушь собачья! Едва ли она нуждается в муже, когда ты о ней столь замечательно заботишься.

– Если бы я могла сделать для нее больше – обязательно сделала бы, – с гордостью говорит Анжелика. – Она могла бы пойти своим путем – верно ведь? – когда мой покровитель умер и я осталась без гроша. Но она меня не бросила. Она нашла для меня эти комнаты и постаралась устроить мой быт. – Она снова закрывает глаза и переплетает пальцы с пальцами Джорджа. – Она помогала мне решительно во всем. Ты даже вообразить не можешь.

Однако он упорствует.

– Но сейчас-то не помогает. – История нежной дружбы с миссис Фрост уязвляет его сильнее, чем упоминание о бывшем любовнике.

– Ну… может, и так.

– А кроме того… – Он привлекает Анжелику к себе и натягивает одеяло на голову обоим. – Теперь у тебя есть я. Я здесь, чтобы помочь тебе. Теперь я твой друг. И намерен стать также твоим содержателем.

Слова отзываются кипучим волнением в крови Анжелики.

– Правда?

– Истинная. – Он берет ее лицо в ладони. – Тебе больше не придется зарабатывать на жизнь. Не придется встречаться с другими мужчинами. Я буду оплачивать все твои счета.

– О!..

– Все, все, что пожелаешь. Скажи только слово.

Джордж стискивает ее запястья, и она чувствует, как он снова твердеет. Анжелика полностью растворена в нем; ее пальцы зарываются в его волосы; его дыхание обжигает ей щеку; их носы, губы, зубы, ресницы соприкасаются.

– Я обеспечу тебя всем, вплоть до самой ничтожной мелочи, – бормочет он.

– Ах, ты так добр! Любимый, любимый мой… – И так жарко, так больно у нее в груди, что она не знает, как с этим быть: она словно опутана колдовскими чарами.

– И ты будешь принадлежать только мне, – шепчет он, раздвигая коленом податливые ноги Анжелики, тесно обвивающей его руками. – Вся целиком, только мне одному.

Но тут в дверь стучит миссис Фрост.

– Анжелика! – требовательно зовет она. – Выйди. Ты нужна здесь.

Рокингем испускает стон и перекатывается на спину.

– Ох, опять эта женщина!

– Возможно, ты прав, – говорит Анжелика. – Элиза слишком много себе позволяет. – Она садится в постели. – Мне выйти к ней?

– Нет-нет, – уговаривает он. – Останься со мной.

– Думаю, лучше все-таки выйти, иначе она не успокоится. – Анжелика, в чем мать родила, встает с кровати и, не потрудившись прикрыть наготу, открывает дверь.

– Ну, Жердяйка, что теперь? – осведомляется она.

У нее восхитительное пышное тело классических пропорций (пускай ноги чуть коротковаты), и, хотя прошло уже немало лет со дня, когда она привлекла искушенный взор мистера Ромни в «Королевской обители», она по-прежнему остается свидетельством его тонкого художественного вкуса.

Миссис Фрост не смотрит на нее – упирается взглядом в дверную ручку.

– К тебе там мужчина пришел, просит принять.

Анжелика прислоняется к косяку, закидывая руку за голову. Полные груди слегка колышатся в такт безмятежному дыханию.

– Я уже принимаю мужчину. Даже не знаю, как еще объяснить тебе, что я занята.

– Он и раньше приходил, не один раз. Ты с ним знакома, похоже: он назвался владельцем русалки.

Анжелика смеется:

– Владелец русалки! Джорджи, ты слышал? Джентльмен, благодаря которому мы с тобой познакомились, – человек, раздобывший где-то гадкого морского эльфа, – желает со мной увидеться. Прежде он шарахался от меня как от чумы – интересно, что же изменилось? – Она прижимает ладонь к губам. – О! Видимо, он полагает, что теперь может себе позволить общение со мной! Русалка же продана, кажется, да? И он хочет обменять одну диковину на другую. Вот потеха-то! Ты его впустила, Элиза?

– Нет, он так и стоит на улице.

– Ну и прекрасно. Ибо что я могу сказать этому господину? Должна ли я ради моего дорогого Джорджа отказаться от встреч со всеми другими мужчинами? Или же должна внять твоему совету, Элиза, и сделаться доступной для каждого встречного, у кого есть пара фунтов в кармане? – Анжелика проходит мимо подруги, отпрядывающей от нее в сторону, и направляется в гостиную. Налитые ягодицы подрагивают при каждом шаге. – Кому же мне угодить? Или следует придумать какой-нибудь компромисс?

Анжелике до головокружения приятно расхаживать по комнате голой; на самом деле до того, как к ней начал наведываться ее возлюбленный лейтенант, она почти никогда не обнажалась здесь полностью. Мужчина, которому нравится возиться с бесчисленными булавками, раздевая женщину, – ну очень большая редкость.

По пути к открытому окну она накидывает на плечи шаль – «в конце концов, я вам не танцовщица с раздеванием» – и выглядывает наружу, крепко опираясь ладонями о подоконник. Толстый и непрезентабельный мистер Хэнкок выжидательно топчется внизу.

– Эхой! – кричит Анжелика. – Чудо морское! – Она позволяет шали соскользнуть с одного плеча и скрещивает руки под грудями.

– Я… гм… эхой!

– Бедняга не знает, куда себя девать, – насмешливо бросает Анжелика через плечо. В окно же она кричит: – Вы неудачно выбрали время: я сейчас занята! Что привело вас к моему порогу после столь долгого отсутствия?

– Я хотел повидаться с вами, – отвечает мистер Хэнкок. – У меня, знаете ли, много разного случилось, и я решил… то есть я подумал… я посмел надеяться…

– Вы просите о встрече?

Анжелика незаметным жестом подзывает Рокингема, и тот становится сбоку от окна, чтобы незаметно наблюдать за ее непривлекательным поклонником, теперь энергично кивающим.

– Да, – кричит мистер Хэнкок. – Да, совершенно верно. Вы в самую точку попали.

Анжелика печально накручивает на палец прядь волос и перекидывается взглядом с ухмыляющимся Джорджем, прежде чем продолжить:

– Ах, сэр. Мои расценки выросли с тех пор, как я предлагала вам свое общество бесплатно.

– И сколько же вы просите теперь? В смысле за то, чтобы… ну, просто посидеть побеседовать с вами.

– Вы богатый человек?

Мистер Хэнкок мнет шляпу в руках и смущенно озирается по сторонам. Вокруг полно людей, с любопытством на него глазеющих.

– Осмелюсь сказать, что… ну, да… да, полагаю, что богатый.

– Значит, деньги для вас не имеют значения? Впрочем, это не важно, поскольку мне нужны не деньги, а… – Анжелика постукивает указательным пальцем по нижней губе. – Так, дайте-ка подумать. Я хочу… хочу вашу русалку! – С трудом совладав со своей веселостью, она высовывается из окна на дюйм дальше. – Вы мне – русалку, я вам – час своего времени.

Даже с такого расстояния видно, как у торговца вытягивается физиономия.

– Что? – спрашивает Анжелика. – По-вашему, я не стою такой цены?

Мистер Хэнкок переминается с ноги на ногу, всем своим видом выражая смятение.

– Жалкий образчик человеческой породы, – шепчет лейтенант, чьи опасения теперь значительно умерились. – Конечно же, ты не подпустишь к себе такое ничтожество.

– Т-ш-ш! – чуть дергает головой Анжелика. Затем снова обращается к своему поклоннику: – Так что скажете, а?

– Дело в том, мадам, что я ее продал.

– Продали! Экая незадача! Видите ли, в настоящее время – в нынешних экономических условиях – я принимаю плату единственно русалками.

– Я могу предложить вам много всего другого, – выпаливает мистер Хэнкок. – Я ничем не хуже любого из ваших клиентов. – Тут Джордж презрительно фыркает, но ничего не подозревающий мистер Хэнкок добавляет: – Я вкладываю деньги в перспективное предприятие. – Он шумно выдыхает. Перед его внутренним взором мерцает замысленный строительный проект.

– Меня устроит только русалка, – твердо произносит Анжелика, и мистер Хэнкок смотрит на нее с усугубленным сомнением.

– Мне кажется, вы надо мной просто смеетесь.

– Вовсе нет! Спросите кого угодно! Заполучить меня в свое распоряжение весьма трудно.

Она плавно подается вперед: шаль соскальзывает с белоснежных плеч, золотистые волосы рассыпаются по подоконнику. Несколько долгих мгновений они пристально глядят друг на друга.

– Хорошо, я вас понял, – наконец говорит мистер Хэнкок. – А сейчас прошу прощения. У меня важное дело.

Он нахлобучивает шляпу и торопливо идет прочь сквозь толпу – причем, за недостатком природной ловкости и приобретенного умения, выглядит как неуклюжий утенок, спасающийся паническим бегством. Анжелика разражается хохотом.

– Ну вот! – восклицает она, поворачиваясь от окна. – Теперь, надеюсь, вы оба довольны? Я приняла предложение другого мужчины… – она кивает миссис Фрост, – но на условиях… – она подмигивает Рокингему, – совершенно невыполнимых! Вот и все! Принеси мне халат, Элиза, я вся продрогла.

– Не стоило так с ним обращаться, – говорит миссис Фрост. – Он приличный человек.

– Возможно, – соглашается Анжелика, просовывая руки в рукава подставленного халата, – но он мне не нужен. Джорджи хочет стать моим единственным покровителем – ну не чудесно ли?

– Действительно? – Миссис Фрост поворачивается к лейтенанту. – И каковы же условия вашего соглашения?

– Да я как-то еще не думал, – теряется он.

– А надо бы подумать. Мы можем сегодня же пригласить адвоката, чтобы составить контракт.

– Адвоката? – тупо повторяет Рокингем. – Я не… видите ли, я никогда еще… А это что, необходимо?

– Господи, нет, конечно же! – смеется Анжелика. – Элиза воспринимает все слишком серьезно, такая уж у нее натура. Мне не нужны никакие формальные соглашения: я знаю, что ты обо мне позаботишься. – Она прижимается к нему, подсунувшись под руку.

– Он либо выделяет деньги на тебя, либо не выделяет, – указывает подруге миссис Фрост. Лейтенанту же она сообщает: – Ей понадобится ежегодное содержание: две сотни будет достаточно для начала – но только для начала. Плюс денежные средства на туалеты дополнительно к названной сумме. Вы не можете ожидать, что миссис Нил будет принадлежать вам одному за меньшие деньги.

Глаза у молодого человека начинают лезть на лоб. Он вцепляется Анжелике в руку, движимый не столько любовью, сколько ужасом.

– Элиза, ты выставляешь меня страшно меркантильной особой! – восклицает Анжелика. – Я ему верю! Мы любим друг друга. Разве Джорджи не может просто оплачивать наши нужды?

– Конечно нет, – отрезает миссис Фрост. – Я не собираюсь униженно испрашивать у него позволения всякий раз, когда нам потребуется кружево для капоров. Он не имеет ни малейшего понятия о ведении домашнего хозяйства – так зачем посвящать его в подобные женские дела?

– Вообще-то, я все еще здесь, с вами рядом, – говорит лейтенант. – Предвидь я заранее столь неприятную сцену, я бы ничего и предложить вам не осмелился. Ну а так, вот… – Он роется в кармане. – Возьмите на свое домашнее хозяйство. – Он с величайшей небрежностью протягивает миссис Фрост комок мятых банкнот. – Для меня это несущественно. – Потом запускает руку в другой карман и извлекает оттуда целую пригоршню монет. – Мои выигрыши в «Альмаксе» весьма недурны. Если вам понадобится еще – просто скажите.

– Ну вот! – говорит Анжелика, пока миссис Фрост разглаживает банкноты – на общую сумму сто семь фунтов плюс один французский ливр. – Видишь? Почему тебе обязательно нужно поставить всех в неловкое положение?

– Я всего лишь проявляю благоразумие, – отвечает миссис Фрост, убирая деньги в карман.

– Ты доставляешь неприятности.

– Поверишь ли, я как раз хочу уберечь нас от любых неприятностей. Никто не знает, что нас ждет впереди.

– В таком случае странно, почему ты ведешь себя так, будто знаешь.

– А это тебе, моя дорогая, – говорит лейтенант, не обращая внимания на миссис Фрост. Он снова роется в кармане и достает черную кожаную коробочку с золотым тиснением.

– Ах, Джорджи, – воркует Анжелика. – Что это?

– Открой.

Крышечка плавно откидывается на петлях, являя взору маленькую брошь в виде стрелы Купидона, усыпанной по всей длине настоящими бриллиантами.

– О, Джордж!..

– Ибо Эрот пронзил меня стрелой, – шепчет Рокингем.

Миссис Фрост передергивает плечами.

– И у кого же вы это выиграли, интересно знать? – иронически осведомляется она.

Но Анжелика уже бросилась в объятия Джорджу и теперь увлекает его обратно в спальню, целуя и лепеча:

– Ах, ты такой щедрый… такой хороший… наша первая драгоценность… милый мой, единственный… настоящие бриллианты… Не фальшивые, Элиза! Не фальшивые!