Мистер Рокингем, разумеется, давно понял, что суровая миссис Фрост прониклась к нему неприязнью: об этом совершенно недвусмысленно свидетельствовал тон, которым она – наутро после третьей подряд ночи, проведенной им в Анжеликиной постели, – произнесла: «О, вы все еще здесь?»

Сейчас, неделю спустя, он удобно лежит на боку напротив своей возлюбленной, в то время как ее компаньонка тщетно стучит в дверь спальни.

Они играют в бирюльки на лакированном подносе, принесенном в постель нарочно для этой цели: находясь вместе, оба почему-то впадают в легкомысленное ребячество. Ладонь Джорджа покоится на бедре Анжелики, которая разыгрывает целое кокетливое представление, пытаясь извлечь палочку из кучки на подносе, но пока безуспешно, поскольку бирюльки сдвигаются с мест и рассыпаются во все стороны каждый раз, когда она хихикает.

Миссис Фрост опять настойчиво стучит.

– Ну что там? – наконец отзывается Анжелика.

– Мне нужно поговорить с тобой.

Анжелика издает протяжный стон.

– Прогони ее прочь, – шепчет Джордж, вкрадчиво запуская пальцы ей под сорочку.

– Погоди минутку. Вдруг у нее важное дело какое. – Она перекатывается на спину и кричит: – Чего тебе надо?

– Сказать кое-что. Выйди ко мне.

– У меня нет секретов от Джорджа, можешь говорить при нем.

Дверь чуть приоткрывается, и в щели показывается часть лисьего лица миссис Фрост.

Анжелика с любовником лежат расслабленно, как опьяненные солнцем тюлени на берегу; его ладонь наполовину засунута под ее сорочку. Миссис Фрост упирается взглядом в стену левее кровати и сообщает:

– Миссис Чаппел прислала за тобой портшез. Тебя ждут в «Королевской обители».

– Вот как! Интересно! – после паузы усмехается Анжелика.

Она не виделась с миссис Чаппел со дня ссоры, вышедшей у них из-за русалки, и гордость не позволяет ей оценить должным образом примирительный жест настоятельницы.

– Никуда я не поеду. – Она легонько постукивает указательным пальцем по нижней губе Джорджа. – Она меня не заслуживает.

– Ты уверена, что…

– Ступай вон!

Дверь резко закрывается. Миссис Фрост с минуту выжидает, потом громко говорит:

– Портшез уже здесь.

– Ох, бога ради! – Анжелика встает и заворачивается в шаль.

– Твоя очередь. – Она подталкивает поднос с бирюльками к Рокингему. – Надеюсь, ты не станешь жульничать. – Она босиком шлепает в коридор, где ждет миссис Фрост.

– Ты чего себе позволяешь? – шипит Анжелика.

– Просто напоминаю тебе о твоих обязанностях, – холодно ответствует миссис Фрост.

Анжелика хватает компаньонку за локоть и чуть ли не силком втаскивает в гостиную.

– Ты не имеешь права, – яростно шепчет она. – Я же ясно сказала: когда Джорджи здесь, ты отказываешь всем посетителям. Без всяких вопросов.

– Миссис Чаппел может посылать за тобой в любое угодное ей время.

– Даже после того, как она была возмутительно груба со мной? Не думаю.

– Не стоит ее сердить. Она дорожит тобой, и ты должна быть благодарна за это. Появляться в доме миссис Чаппел, проводить там встречи с клиентами – большая привилегия…

– В которой я не нуждаюсь, – перебивает Анжелика. – Мистер Рокингем отныне единственный предмет моего интереса. Отошли портшез обратно. И передай Мамаше Чаппел, что я больше не намерена плясать под ее дудку.

– А как мы будем кормиться? – осведомляется миссис Фрост.

– Ну начинается! Как мы будем кормиться! Разве мы с тобой когда-нибудь голодали?

– Возможно, еще придется.

– Не придется. Джордж о нас позаботится. И да, Элиза, я тебя насквозь вижу. Ты притворяешься, будто тебя беспокоит лишь денежный вопрос, и ах, какая ты умница-благоразумница, но дело ведь не в деньгах вовсе, правда? А в том, что он теперь занимает больше места в моей жизни, чем ты.

– Ничего подобного.

– Ты просто ревнуешь.

– Я стараюсь защитить тебя.

– Ты! Защитить меня! Здесь я защитница и покровительница. Я тебя одеваю-обуваю, предоставляю тебе стол и кров, почти ничего не требуя взамен, но ты только и делаешь, что перечишь мне во всем. По-моему, ты иногда забываешь, где бы ты была без меня.

– Ты отвергаешь полезные знакомства, – умоляюще говорит миссис Фрост.

– На помойке, – язвительно продолжает Анжелика. – Вот где ты была бы. На помойке, как ненужная старая тряпка.

Миссис Фрост не поддается на провокацию.

– Ты теряешь связи в обществе. А должна постоянно поддерживать интерес к себе, потому что, если ты замкнешься от всех и вся…

Анжелика стискивает кулаки, вонзая ногти в ладони. Лицо у нее пылает, в ушах звенит.

– Чего ты от меня вообще хочешь? – гневно требует она. – Еще недавно ты считала, что я торгую собой без разбора, как уличная девка какая-нибудь, и мне следует найти приличного содержателя, а теперь, когда я храню верность одному джентльмену, ты вдруг заявляешь, что мне надо быть менее разборчивой. Так первое или второе, а?

Миссис Фрост не выдает своего раздражения, но заметно бледнеет.

– Сколько раз на этой неделе ты выходила в общество?

– В среду выходила – и вернулась домой только на рассвете.

– Ну да, вместе с мистером Рокингемом. Теперь ты без него никуда. Отвергаешь приглашения, ничем не отплачиваешь миссис Чаппел за доброту, отказываешь во встречах мужчинам, которые могли бы действительно помочь тебе продвинуться вверх.

– Довольно уже. Я просто хочу быть счастливой.

– Ты не того человека выбрала для этого. Такое счастье ничего не стоит.

– Ох, отстань от меня, Элиза Фрост. Отстань! Как будто ты в этом что-нибудь понимаешь!

Анжелика стремительно бросается обратно в спальню, тряся волосами, утирая слезы рукавом сорочки. Рокингем рывком садится в кровати.

– Что случилось, душа моя? – тревожно спрашивает он, и она начинает плакать в голос, шумно и некрасиво всхлипывая. – Ах, иди ко мне, бедняжка! – И он раскрывает объятия.

Анжелика забирается коленями на кровать и бессильно приникает к нему.

– Она хочет, чтобы я с тобой рассталась, – выдавливает она сквозь рыдания.

– Прямо так и сказала?

– Ну… почти.

– А что ты ответила?

Анжелика отстраняется от него, вытирая глаза.

– Конечно, я ответила «нет». Само собой разумеется. Что мне моя жизнь, если в ней нет тебя?

Рокингем большим пальцем смахивает слезы с ее щеки, но они все льются и льются.

– Ну-ну, успокойся, – говорит он, промокая ей лицо краем простыни. – Почему она не хочет, чтобы мы были вместе?

– Ой, да потому что она не женщина, а лишь внешнее ее подобие, жалкое и ничего не разумеющее. – Анжелика опять громко всхлипывает. – А еще она тревожится насчет денег.

Рокингем хмурится:

– Почему?

– Ну, она считает… право, смешно даже… она считает, что, если бы не ты, я бы чаще встречалась с другими мужчинами, и мы… ну, были бы лучше обеспечены.

– А ты что, встречаешься с другими мужчинами? – На лице Рокингема отображается искреннее удивление.

Анжелика искоса взглядывает на него и пробует отшутиться:

– Да у меня нет на это времени! Если бы я развлекала других, ты бы знал.

– Но обычно ты с ними встречаешься? – Он отдергивает от нее руку, словно обжегшись о раскаленный уголь.

«А что еще мне остается делать? – думает Анжелика. – На какие, по его мнению, средства я живу?»

Вслух же она говорит:

– Нет-нет. Нет! – Не зная, чем занять руки, она накручивает на пальцы край простыни, влажный от слез. – Только когда мне нужны деньги.

– Я не… – Рокингем ошеломленно смотрит на нее. – Я понятия не имел…

«Вот так всегда, – думает Анжелика. – Если обращаешься с ними так, будто они пуп земли, любой из них без тени сомнения верит в свою единственность и неповторимость. Поистине сказочную жизнь ведут эти люди, если у них никогда не возникает потребности заглянуть за фасад вещей».

Зная, что следующим его чувством будет гнев, она лихорадочно соображает, что сказать дальше.

– Тут ничего не поделаешь, – пробует она. – Ты должен понимать мои обстоятельства. Конечно, я не получаю ни малейшего удовольствия от общения с другими мужчинами. Конечно, мне страшно тяжело, и сердце рвется на части оттого, что приходится уделять внимание кому-то, кроме тебя.

Это неправда. Анжелика совсем не прочь провести в обществе незнакомца вечер взаимной лести и в целом находит такое времяпрепровождение весьма приятным. Вдобавок она считает, что дорожить страстью одного мужчины вовсе не значит загасить страсть в сердцах остальных – вожделение ведь не предполагает обязательной взаимности, а потому нет ничего дурного в том, чтобы поощрять его везде, где оно возникает. Правда, она встречала мало мужчин, готовых согласиться с таким доводом.

– И чем же ты с ними занимаешься? – осведомляется Рокингем. – Ты… ты спишь с ними? Как со мной?

– Нет! – («А если даже и да – то что?») Анжелика скрещивает руки на полуобнаженной груди и холодно произносит: – Я не шлюха, сэр. Я не торгую своим телом. Прошу не оскорблять меня низкими подозрениями.

– Тогда чем? Чем ты занимаешься с ними, что они тебе столь щедро платят?

Она пожимает плечами:

– Они просто проводят со мной время, вот и все. Я играю на фортепьяно, я беседую с ними. Они сопровождают меня в театр и на вечеринки, если желают и если я не возражаю против того, чтобы появиться с ними в обществе.

А он-то думал, что она никогда никому не улыбалась так, как улыбается ему.

– Ну, ты вполне можешь и раздвигать ноги перед ними.

Анжелика снова принимается плакать: за годы работы она очень хорошо научилась давить на жалость.

– Ах, как ты можешь говорить такое? Джорджи, как ты можешь? Я просто позволяю им находиться рядом с собой, каковой привилегией ты пользуешься бесплатно. – Подняв залитые слезами глазами, она видит, что Рокингем неподвижно смотрит в окно. – А если они и дарят мне подарки, – продолжает она дрожащим голосом, – так это потому лишь, что они понимают, как трудно приходится женщине в этом городе, а вовсе не в расчете на какие-либо мои дополнительные услуги. Свое тело я дарю единственному мужчине, которого по-настоящему люблю. – Но слова ее остаются втуне. Рокингем встает с кровати, и Анжелика мельком видит его великолепные ягодицы, прежде чем он решительно надевает рубашку. – Вонючие старики, – продолжает она, опять переходя на жалобный тон, – без умолку болтающие о своей доблестной службе в кавалерии и пускающие ветры во сне! Думаешь, мне это нравится?

– Так не занимайся этим.

– У меня нет другой возможности содержать себя. – Анжелика вытирает глаза запястьем и добавляет полным ужаса шепотом: – У некоторых на носу волоски растут!

– Разве приличным женщинам вообще приходится содержать себя? – сухо спрашивает Джордж. – Самый факт, что ты вынуждена сама добывать средства к существованию, характеризует тебя не лучшим образом. Я ухожу.

– Куда? – Анжелика выскакивает из постели, не на шутку испуганная. – Подожди… – Она хватает свою одежду. – Подожди! Я с тобой!

– Нет. Не желаю, чтобы меня видели в твоем обществе.