Послесловие автора, или Ода Питеру Пэну

Как и многие до меня, я восхищаюсь сказкой о Питере Пэне, романтической идеей вечного детства среди волшебных игровых площадок Нигдешнего острова. И, подобно многим другим, я всегда представлял себе Питера Пэна просто очаровательным озорником – слишком сильно повлияли на меня бесчисленные диснеевские мультики и ролики, рекламирующие арахисовое масло.

Так было до тех пор, пока я не прочел оригинального «Питера Пэна» – не разбавленную розовой водичкой версию, которую сейчас можно найти в любом магазине детских книг, а оригинальное произведение Джеймса Барри, лишенное всякой политкорректности. Только тогда я смог увидеть весь его мрачный подтекст и оценить, насколько кровожаден, опасен, а временами и жесток настоящий Питер Пэн.

Во-первых, сам образ бессмертного мальчишки, влетающего в окно детской и сманивающего детей из семьи ради собственного самоутверждения по меньшей мере настораживает. Правда, он становится вполне объяснимым, когда вы прочтете в «Белой птичке» (книге, где впервые появляется Питер Пэн), как маленький Питер вылетел из своей детской поиграть с феями в парке, а вернувшись, обнаружил, что окна закрыты, а мама нянчит другого малыша. Такая травма кого угодно сделает «трудным подростком». Отвергнутый Питер вернулся в мир фей и, очевидно, решил, что с товарищами ему будет веселее. И, не отличаясь особой щепетильностью, принялся попросту похищать их.

Но что происходило с этими детьми после? Вот цитата из оригинального «Питера Пэна»: «Мальчишек на острове бывает то больше, то меньше, смотря по тому, сколько их убивают и всякое такое; когда они подрастают, что противоречит правилам, Питер их немного прореживает; сейчас их было шестеро, и двое из них близнецы, если считать близнецов за двоих».

«Прореживает?» Это как? Что бы это значило? Убивает, подобно тому, как отбраковывают животных в стаде? Или отправляет куда-то в другое место? Если да, то куда? Или просто постоянно подвергает ребят таким опасностям, что их ряды всегда нуждаются в пополнении?

Один этот абзац навсегда изменил мое представление о безобидном проказнике Питере Пэне, превратив его в гораздо более зловещий персонаж. «Прореживает», – постоянно повторялось в моей голове. Скольких же детей украл Питер Пэн? Сколько из них погибло, а скольких он «проредил»? По словам самого Питера: «Умереть – вот это настоящее приключение!»

В «Питере Пэне» определенно нет недостатка в кровопролитии – пираты истребляют индейцев, и так далее, но это взрослые, убивающие друг друга, ничего нового в этом нет. Меня гораздо больше заинтриговала группа детей-убийц – Пропащие мальчишки. Для них Питер превратил кровопролитие в спорт, обучил их не только убивать без стыда и совести, но даже забавляться этим. В какой-то момент мальчишки гордо обсуждают, скольких пиратов они недавно убили: «Пятнадцать или семнадцать?» И какой ребенок устоит перед фразой: «Они становились легкой добычей для разящих мечей мальчишек»? Или: «Крюком он поднял одного мальчишку и использовал его как щит, когда в драку кинулся другой, только что пронзивший мечом Маллинза». Ничто так не оживляет повествование, как вываливающиеся в изобилии внутренности. Еще сильнее пугает способность Питера делать все эти вещи – похищать детей, убивать – без малейших угрызений совести: «Убитых я забываю, – бросил он небрежно».

Стоило только задуматься над этими жутковатыми штрихами, и мне тут же стало интересно, какой могла бы стать эта детская книжка, если откинуть с нее вуаль поэтической прозы Барри и представить все ее насилие и дикость во всей их неприкрытой, удручающей реальности. Как на самом деле отреагируют дети на похищение и попадание в такую ситуацию? Легко ли они поддадутся чарам обаятельного социопата, освободятся от общепринятой морали и превратятся в хладнокровных убийц? Судя по тому, что происходит в современной культуре уличных банд, насколько быстро подростки вырабатывают собственную этику, оправдывающую любой, самый ужасный поступок, вряд ли это будет слишком трудно.

Вот такие мысли и стали зернами, из которых вырос «Похититель детей».

Понимая, что я хочу не просто пересказать «Питера Пэна» Барри, а создать своего собственного Питера, собственный мир и собственную печальную историю, скрывающуюся за сказками о феях, я углубился в те же шотландские сказки, мифы и легенды, которые в свое время вдохновляли Барри. И был счастлив, обнаружив целую сокровищницу народных преданий, из которых и соорудил мифологию «Похитителя детей». Так как эти легенды создавали и направляли действие романа, я решил, что некоторым читателям они будут интересны, и привел их ниже.

Обнаружив, что отдельные детали в разных источниках и регионах могут несколько отличаться, я использовал их в «Похитителе детей» достаточно вольно. Ниже приведу только самые общие мотивы и элементы.

Авалон, или, по-валлийски, Инис Афаллах, является одним из островов в Потустороннем мире. Первоначально им правил Аваллах с дочерью Модрон. Там был выкован Калибурн (Эскалибур), туда Моргана ле Фэй (Модрон) забрала короля Артура, чтобы излечить его раны после битвы при Камлане. Название «Авалон» происходит от слова «афал» – яблоко. Яблоко является общепризнанным символом Авалона, подобно греческим Гесперидам, молодильным яблокам скандинавской мифологии и иудео-христианским плодам древа жизни.

Авалон тесно связан с другим островом Потустороннего мира, Тир на Ног, по-английски называемым Страной вечной юности (или вечно юных), так что в какой-то степени я смешал эти два острова воедино. Лучше всего Тир на Ног известен по легенде об Ойсине, одном из немногих смертных, живших на этом острове, и Ниам Золотоволосой. Покинув Ирландию, на этом острове обосновались Туата де Дананн, или «ши». Тир на Ног считался местом, не обозначенным на картах, расположенным где-то далеко к западу. Достигнуть его можно было лишь после изнурительного путешествия или по приглашению одного из его волшебных обитателей. В имрамах и эхтра, историях, популярных в Средние века, рассказывалось о посещении острова многочисленными ирландскими героями. Тир на Ног – это место, где нет смерти и болезней, обитель вечной юности и красоты.

Аваллах (также Афаллах и Аваллок) – сын Ноденса, бога врачевания, один из кельтских богов Царства мертвых. Он правил Авалоном, где жил с дочерью Модрон и ее сестрами.

В валлийской мифологии Модрон (божественная мать) – дочь Аваллока, ведущая свое происхождение от галльской богини Матроны. Она считается прототипом Владычицы Озера, Морганы ле Фэй из легенд о короле Артуре. У нее есть сын Мабон ап Модрон (Мабон, сын Модрон).

В валлийской мифологии Мабон (божественный сын) – сын Модрон. Он тождественен древнему бриттскому богу Мапоносу и, вероятно, аналогичен ирландскому Энгус мак Оку. Мабона похитили у матери через три дня после его рождения. После этого он жил в Аннуне, пока его не спас Кулох. Благодаря времени, проведенному в Аннуне, Мабон навсегда остался юношей.

Рогатый частично восходит к Великому Рогатому Богу, собирательному образу, почитаемому неоязычниками-викканцами. Он объединяет многочисленных богов мужского пола, персонажей самых разных мифологий – таких, как кельтский Кернунн, Херн-Охотник из английских легенд, индуистский Пашупати и греческий Пан. Некоторые персонажи английского фольклора, хотя и изображаются обычно без рогов, также считаются связанными с Рогатым, а именно – Пак, Робин Добрый Малый и Зеленый человек. Для христиан же рогатый бог является дьяволом.

Таннгност (Клацающий Зубами) и его брат Таннгриснир (Скрежещущий Зубами) – это имена двух козлов, тянущих колесницу бога Тора.

Джинни (Дженни) Зеленозубая – в английском фольклоре речная ведьма, похожая на Пег Паулер, она затягивает детей и стариков в воду и топит их. Обычно у нее зеленая кожа, длинные волосы и острые зубы.

Баргесты – широко известные в северной Англии призрачные черные псы. По некоторым источникам – разновидность гоблинов.

Хийси – злой дух или бог из финского фольклора.

Слуа – в ирландском и шотландском фольклоре неупокоенные духи умерших. Некоторые считают, что они ловят и уносят с собой души невинных людей.

Я довольно свободно обращался с различными местами в Нью-Йорке и вокруг него, но среди небоскребов нижнего Манхэттена действительно есть старая церковь, увенчанная белой башенкой с крестом. Она находится как раз через улицу от Бэттери-парка и причала статен-айлендского парома. В нише над входом стоит ангелоподобная статуя святой Елизаветы Анны Сетон. Она раскрывает объятия, приветствуя всех заблудших паломников, вернувшихся домой.

Старые сказки – это поучительные истории с ужасным концом, преподающие суровый урок старым и малым. Лично я верю, что все сочинители мифов и легенд вдохновлялись каким-то реальным событием, личностью или… чем-то еще. Поэтому, если вам случится оказаться в темном закоулке Проспект-парка, или в любом другом диком безлюдном месте, и светлячки вокруг вдруг осмелеют, а в воздухе заискрится серебристая дымка, прислушайтесь хорошенько, и, может быть, вам удастся уловить отголоски заразительного мальчишеского смеха. И, что бы вы ни решили сделать потом, помните – вас предупреждали.