Я раздобыл эти очки, купив заброшенный участок в городе за двадцать баксов. Когда я сказал ей об этом, Мэгги закричала так, что поднялись бы мертвые.

— Ты хочешь натащить в магазин еще больше барахла? У нас и так его полно. Все что ты получишь, это горы старой тряпичной одежды и сломанной мебели. Да ведь этой свалке больше двухсот лет! Никто не заходил туда со времен сухого закона, старый дом заперт на висячий замок. И ты еще выбросил двадцать баксов на то, чтобы порыться там!

И снова, и снова, о том, какой же я бездельник, и почему она вообще вышла за меня замуж, и кто не хочет застрять на всю жизнь в мусоре и торговле подержанными вещами. Все те же старые пластинки, которые она заводит годами. Мэгги всегда отличалась вспыльчивостью.

Ну, я просто ушел и позволил ей продолжать болтать с Джейком. Джейк, он готов выслушать ее. Он часами сидит в магазине, пьет кофе на кухне, когда должен работать, и позволяет ей бредить обо мне. Но я знал, что делаю. Делеханти из мэрии дал мне наводку на этот старый дом и сказал, чтобы я сделал заявку, он позаботится об этом. Они разбирали эту старую свалку возле пристани. Должно быть, когда-то это был классный особняк, хотя об этом говорили еще в дни сухого закона, а затем прикрыли на замок. Делеханти сказал мне, что наверху, куда никто никогда не ходил, было много всякой старой мебели — дюжина спален, полных одежды, все из далекого прошлого.

Может быть, Мэгги была права насчет того, что это мусор, а, может быть, и ошибалась. Никогда нельзя сказать наверняка. Как я и предполагал, там могут быть настоящие «антикварные вещи». Одна хорошая ходка, и я смогу сделать две-три сотни, продав барахло в аукционный дом в центре города. Вот так можно вырваться вперед в этом бизнесе. Время от времени нужно рисковать.

Так или иначе, я сделал свою ставку, и никто не сделал ставку против меня, поэтому я получил лот, по которому город дал мне три дня, чтобы перетащить вещи, прежде чем начнут разрушать дом. Делеханти передал мне ключ. Я вышел от Мэгги, забрался в грузовик и поехал туда. Обычно я заставляю Джейка сесть за руль и помочь мне погрузиться, но на этот раз я хотел сам разобраться во всем, если там действительно было что-то ценное. Ну, Джейк мой младший партнер, вроде того — и он хотел бы получить долю. Если бы он увидел эти вещи, то возникли бы проблемы.

Если я увижу их первым и унесу, он никогда не узнает. Так что пусть он остается снаружи и слушает Мэгги. Может быть, я и старый придурок, как она говорит. И, может быть, я довольно умный парень. Просто потому, что Джейк любит наряжаться по субботам и спускаться в «Светлое Пятно». Я говорю не об этом, я говорю об этих очках, которые нашел.

Как я уже сказал, я поехал к пристани на Эдисон и нашел развалины. Это, определенно, была жалкая куча хлама, которой было легко дать двести лет. Причудливые фронтоны, все сгнившие; никакой мародёр не извлёк бы много из этого хлама.

Паршивый висячий замок так заржавел, что мне чуть не пришлось взламывать дверь, но ключ, наконец, провернулся, и я вошел внутрь. Пыль, способная задушить свинью, была повсюду; на полу валялся только мусор и доски. Должно быть, когда федералы устроили облаву, они поломали перекладины и крепления. Я вроде как рассчитывал найти барные стулья и, возможно, немного металла, лежащего в округе, но планы накрылись медным тазом.

Поэтому я попробовал подняться по лестнице. Попробовал — это очень правильное слово. Ступени, уводящие вверх, почти сгнили прямо у меня под ногами. Причудливые перила, что-то вроде красного дерева — все это было в хорошем состоянии, но мне ни к чему. Даже под всей грязью я видел, что у этих развалин было славное прошлое. Примерно того периода, когда жил Джордж Вашингтон. Наверху было еще хуже. Восемь больших комнат, все в пыли и обломках мебели. Сломанные кровати. В основном кровати с балдахинами, с торчащими пружинами. Постельные принадлежности — уже просто тряпки. Я пошарил вокруг, но ничего не нашел, если не считать посуды под кроватями.

Нашлось несколько стульев с хорошим деревом, части рамы, но пружины и набивка были абсолютно испорчены. Была еще пара столиков вокруг, но всё как громоздкий хлам.

Я уже начинал сгорать от нетерпения. Я подумал, что самое меньшее, что там может оказаться, это картины на стенах; вы знаете, некоторые классные картины старых мастеров, таких как Рембрандт и так далее. Но меня обвели вокруг пальца, и теперь я знал это точно.

Хотя шкафы были забиты одеждой. Хорошо, что я не взял с собой Джейка, потому что он проболтается Мэгги, и тогда она точно будет знать, что права. Одежда была вся истлевшая и рваная, как она и говорила. И вонь!

Я пошарил вокруг и начал задаваться вопросом. В заброшенном доме редко встретишь старую одежду. И постельные принадлежности тоже. Почему они так торопились уйти, эти люди? И это было так давно! Да ведь та одежда по фасону была задолго до Гражданской войны. Модные мужские брюки. Пара сгнивших ботинок, от которых не осталось ничего, кроме пряжек. Я взял несколько штук. Серебряные пряжки. Я обошел вокруг шкафы в спальне и достал, наверное, с дюжину таких же. Еще я нашел саблю. Очень причудливая штука — в таких ножнах, которые, возможно, тоже были серебряными. Я разглядел — это точно была подлинная антикварная вещь!

Забавно, что эти люди оставили всё это барахло. Делеханти предупредил меня, что это дом с привидениями. Конечно, в моей практике подобные дома попадались. В своё время я обчистил около двухсот домов с привидениями — в каждом старом доме должны быть привидения. Но за тридцать лет я не видел ни одного привидения, ничего живого в тех местах, кроме разве что тараканов.

Затем я пришел в эту комнату с большой дверью. Все остальные спальни были распахнуты настежь, некоторые двери болтались на петлях. Но эта дверь была заперта. Заперта крепко. Мне пришлось использовать лом из грузовика. Я немного разволновался, потому что никогда не знаешь, что значит запертая дверь. Работал, потел и, наконец, открыл ее. Пыль ударила мне в лицо, а еще вонь, ужасная вонь. У меня, конечно, был с собой фонарик; не то чтобы было темно, но дом был мрачным, и не было никакого света, он был таким старым и всё такое.

Поэтому я закашлялся, включил свет и осмотрелся. Это была большая комната с кучами пыли по всему полу, а под слоем пыли лежала большая тряпка, которая когда-то была ковром. В этой комнате имелось несколько дубовых панелей, и мародёры, возможно, могли бы получить что-то за это, потому что это была всё ещё превосходная, старинная рухлядь — даже под пылью можно было определить, как давно это место построили.

Но меня не интересовали пыль, тряпки и панели. Я хотел знать, почему комната была заперта. И фонарик подсказал мне. Он показал мне стены. Книжные полки. От пола до потолка, книжные полки, по всей паршивой комнате. В этой комнате, должно быть, была тысяча книг, кроме шуток, обычная библиотека, которая была там у какого-то парня. Я пробрался через грязь и вытащил пару ближайших книг. Переплеты были подобием кожаных — то есть когда-то они были кожаными. Теперь книги просто смялись у меня в руках, как и страницы. Все пожелтело и сгнило, вот почему здесь так сильно воняло. Я начал ругаться. Я не деревенщина, и знаю, что на старых книгах можно заработать деньги. Но только если они в хорошем состоянии. А эта дрянь была гнилой.

Потом я заметил кое-что в железных переплетах. Отлично, то, что надо, железная обшивка! Большие застежки приходилось расстегивать, прежде чем открыть их. Я снял одну и открыл ее. Это была какая-то иностранная писанина, может быть, на греческом, не знаю. Но я запомнил имя на первой странице — «De Vermis Mysteriis». Нелепость. Никогда не знаешь, что из этого ценное, и я решил, что отнесу все хорошие вниз к грузовику и посмотрю, что Сигал даст мне за партию. Может быть, здесь всё-таки было что-то ценное. Тогда я еще разок осмотрел комнату. Никакой мебели. Здесь вообще не было столов и стульев, как в спальнях. Разве что вон в том углу.

В углу стоял вот этот столик. Что-то вроде письменного стола, наверное. И прямо на крышке стола, в его центре, лежал череп. Клянусь, это был человеческий череп, весь желтый и ухмыляющийся. Когда луч фонарика высветил его на мгновение, я чуть было не кинулся прочь из этого дома с привидениями. Потом я заметил, что верхушка черепа высверлена для одной из этих старомодных гусиных ручек. Парень, который собрал все эти иностранные книги, видимо, использовал череп вместо чернильницы. Для тебя звучит как полный бред, да?

Но стол — это то, что меня заинтересовало, действительно заинтересовало. Потому что это был антиквариат. Сплошное красное дерево, да и резьба — все виды причудливых завитков и маленьких глупых лиц, вырезанных на дереве. Внутри него имелся ящик, и он не был заперт. Я был взволнован, соображая, что никогда нельзя сказать, что найдёшь в таком месте — может быть, множество ценных бумаг, кто знает. Поэтому я не стал тратить много времени, открывая ящик.

Только тот оказался пуст. В нем вообще ничего не было. Я так разозлился, что произнес пару крепких слов и пнул ногой край стола. Вот так я их и нашел. Очки-обманщики, то есть.

Потому что я ударил одно из маленьких тупых лиц, и что-то вроде панели в боковой части стола слева просто распахнулось, и там был этот ящик. Я приготовился и вытащил очки. Просто очки, вот и всё, но очень смешные. Маленькие линзы, квадратной формы, с большими тяжелыми дужками — наверное, так они называются. И толстая перекладина над переносицей оказалась серебряной. Я ничего не понимал. Конечно, оправа была из серебра, но не могла стоить больше пары баксов. Так зачем же прятать эти очки в потайном ящике?

Я поднял очки и стер несколько пылинок с линз, которые были из желтого стекла вместо обычного, прозрачного, но не очень толстого. Я заметил маленькие черточки в серебряных рамках, похожие на выгравированные линии. И прямо через переднюю дужку тянулось слово, вырезанное в серебре. Я помню это слово, потому что никогда раньше его не видел.

Слово это «Veritas» и было написано забавными квадратными буквами. Еще немного греческого, наверное. Может быть, хозяин был греком. Ну, тот парень, у которого была запертая библиотека, череп вместо чернильницы и очки в потайном ящике.

Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть в полумраке надпись, потому что мои глаза видели не слишком хорошо, и это навело меня на мысль. В моем возрасте иногда становишься близоруким. Я всегда думал, что пойду к врачу-офтальмологу, но у меня так и не нашлось времени. Но, глядя на очки-обманщики, я сказал себе: почему бы и нет?

Так я надел их.

Дужки, или как их там называют, оказались для меня довольно короткими. И как я уже сказал, линзы были маленькими. Но я не чувствовал себя в них неуютно. Только глаза заболели, не совсем привычной болью, а так словно болело внутри меня. Как будто внутри меня все тянули и крутили. Звучит странно? Ну, это тоже было странно. Потому что вся комната на минуту отодвинулась в сторону, а потом приблизилась, и я быстро заморгал.

После этого всё пришло в норму, и я мог видеть довольно хорошо. Всё было чётко и ясно.

Я оставил очки на носу и спустился вниз, потому что уже темнело, и я рассчитывал вернуться с Джейком завтра и загрузить грузовик. Не было никакого смысла делать все это в одиночку, Джейк был намного моложе, он мог поднять тяжелый груз. Так что я пошел домой. Я пришел в магазин, и все было в порядке, и Джейк и Мэгги сидели в подсобке и пили кофе. Мэгги вроде как улыбнулась мне. Потом сказала:

— Ну и как тебе это удалось, Джо, паршивый ты старый бабуин? Я рада, что мы собираемся убить тебя.

Нет, конечно, всего этого она не произносила. Она просто сказала:

— Как ты справился, Джо?

Но она подумала остальное, я видел это. Не спрашивайте, как — мне не объяснить: я это видел. Ни слов, ничего такого я не слышал. Но глядя на нее, я понял, о чем она думает и что планирует. Как и то, что будет дальше, почти.

— Много нашёл? — спросил Джейк, и я понял: «надеюсь, что ты так и сделал, потому что всё это моё, как только мы тебя прикончим, а мы точно сделаем это сегодня вечером».

— Что ты так вылупился, Джо, ты заболел или что? — спросила Мэгги вслух, про себя подумав: «Какая разница, вскоре ему станет гораздо хуже. Хорошо, что он ничего не заподозрит. Нет, конечно, нет, он не мог, старый козёл так и не узнал про нас за целый год. Просто подожди, пока мы с Джейком не станем владельцами этого места и страховки в придачу. Всё спланировано».

— Да, — сказал я. — Я отнес вещи в дом, и мне уже не так жарко. Пожалуй, мне лучше присесть.

— Что тебе нужно, так это немного выпить, чтобы согреться, — сказал мне Джейк. Сам себе он заявил: «Вот так, мы начнем, как и предполагали, напоим его, а потом, когда он поднимется наверх, я столкну его вниз, и, если это не прикончит его, Мэгги приложит его доской, и останется такой же синяк, как от падения. Все знают, что он пьёт, это просто несчастный случай, и я могу в этом поклясться».

Я заставил себя улыбнуться.

— Где ты взял эти очки? — спросила Мэгги, приговаривая себе: «Боже, какая у него невзрачная рожа, меня тошнит от одного взгляда на это лицо, но теперь это ненадолго».

— Я забрал их из дома, — сказал я.

Джейк достал пинту виски, открыл ее и извлек несколько стаканов.

— Пей до дна, — сказал он.

Я сидел там, пытаясь понять происходящее. Почему я мог читать их мысли? Почему я знал, что они спланировали? Я не знал. Но я видел, что они замышляли. Я мог это видеть. Может быть, это очки-обманщики? Да, обманщики. Джейк и Мэгги были обманщиками. Крутили за моей спиной шуры-муры, готовясь прикончить меня. Столкнуть с лестницы. Не важно, как я узнал. Я знал, и это было главное.

Я знал, о чем они думали, пока сидели там, пили и смеялись вместе со мной, только по-настоящему насмехались надо мной и ждали, пока я напьюсь достаточно, чтобы меня можно было убить. Я притворялся, что много пью, пока они меня не накачали, пока я не заставил их выпить рюмку за рюмкой вместе со мной. Я не мог опьянеть до тех пор, пока видел их. Эти мысли, проносящиеся в их головах, от них кровь стыла в жилах, и никакая выпивка не могла бы опьянить меня, когда я знал такие вещи.

Мне стало очень холодно, но я знал, что делать. Я заставил их выпить со мной, и их разговор делался всё громче и мысли их становились всё хуже. Я слушал их разговор и всё время видел их мысли.

«Мы убьем его, через некоторое время. Почему бы ему не отключиться, он пьет как рыба. Не следует ему принимать слишком много. Надо, чтобы он ничего не заподозрил. Боже, как я ненавижу его уродливую физиономию. Я хочу увидеть, как она сокрушительно разобьётся, жду, пока он не уберется с дороги, и Мэгги будет со мной. Когда я захочу, он умрет, и я мог бы пропеть это, он умрет, умрет, умрет…»

Я просто знал, что делать. Они смеялись и пели, и это было весьма кстати. После наступления темноты я вышел к грузовику, чтобы поставить его в гараж на ночь. Они остались, думая о том, как сделать это сейчас, как уберечься от подозрений. А меня это не беспокоило. Подозрения, я имею в виду. У меня всё было готово. Я убрал грузовик и вернулся на кухню, взяв лом, который использовал в доме.

Я вошел в кухню и запер дверь. Они увидели меня с ломом, стоящего там.

— Эй, Джо, — сказал Джейк.

— Джо, что случилось? — сказала Мэгги.

Я не сказал ни слова. Времени на разговоры не осталось, потому что я ударил Джейка по лицу ломом, разбив ему нос, глаза и челюсть, а потом я ударил Мэгги по голове, и её мысли вырывались наружу, но это были не слова, а просто крики, а потом не осталось даже криков. Так что я сел и снял очки, чтобы отполировать их. Я все еще дул на них, когда подъехала патрульная машина и полицейские забрали меня.

Они не разрешили мне взять очки-обманщики, и я больше никогда их не видел. Впрочем, это не имело особого значения, я мог бы надеть их на суде, но какая разница, что подумали обо мне тогда? И, в конце концов, мне пришлось бы снять очки. Я знаю, что они заставили бы меня снять их, когда надевали мне на голову черный капюшон, как раз перед тем, как повесить.