Осенью 1985 года в вашингтонской резидентуре советской внешней разведки решали важную проблему. Нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Дома его ждал арест. Но как это сделать? Внезапный вызов на родину его только напугает, и он сбежит… Резидент нашел решение. Ему оказали доверие — ввели в состав группы, которой доверили особое задание.

Началось с того, что полковник внешней разведки Виталий Сергеевич Юрченко, находясь в 1985 году в командировке в Италии, связался с американцами.

Юрченко нравился начальству, и в апреле 1985 года его утвердили заместителем начальника 1-го (американского) отдела. А летом командировали в Неаполь для участия в разработке потенциального агента — американского радиста, служившего на военно-морской базе. 1 августа Юрченко сказал коллегам по резидентуре, что намерен осмотреть музеи, и вышел из здания посольства.

На самом деле он зашел в гостиницу напротив здания американского посольства и оттуда позвонил американцам. Когда он представился, его любезно пригласили зайти. Он пересек дорогу и рассказал американцам то, что знал.

Почему он перешел к американцам?

Полковник Виктор Иванович Черкашин, который был заместителем вашингтонского резидента, считает, что причина тому крайняя мнительность Юрченко. Высокий, атлетически сложенный человек, он постоянно подозревал у себя различные болезни. Он решил, что болен раком и жить ему осталось месяцы, если не недели.

Другая причина состояла в том, что в Вашингтоне у него завязался роман с молодой женщиной по имени Валентина, женой советского дипломата. Теперь она была в Монреале, куда перевели ее мужа. Юрченко полагал, что она присоединится к нему. И сотрудники ЦРУ организовали ему тайную встречу с Валентиной. Но она его выгнала, сказав, что она любила полковника КГБ, а не предателя.

Рухнула его надежда провести остаток жизни с любимой женщиной в комфортных условиях Соединенных Штатов. Американцы пытались его ободрить, сулили ему деньги, хороший дом в пригороде Вашингтона, организовали ему обед с директором ЦРУ. Но Юрченко впал в депрессию. Все получилось совсем не так, как он надеялся. А когда ему сообщили результаты анализов, из которых следовало, что рака у него нет, он схватился за голову:

— Что я натворил!

2 ноября 1985 года прямо из ресторана, где он обедал с опекавшим его американцем, Юрченко приехал в советское посольство и сказал, что американцы три месяца накачивали его наркотиками, но не смогли сломить волю советского разведчика…

Вашингтонская резидентура сделала все, чтобы Юрченко не ушел назад, к американцам. Собрали журналистов, и Юрченко обвинил ЦРУ в том, что его похитили. Это отрезало ему дорогу назад. Кроме того, рассчитывали, что теперь в ЦРУ с большим сомнением отнесутся к его показаниям. Его на самолете «Аэрофлота» в сопровождении офицеров резидентуры отправили домой.

Начальник внешней разведки Владимир Александрович Крючков предпочел сделать из него мужественного героя, выдержавшего все испытания и бежавшего из вражеского плена. Хотя кадровым разведчикам это не понравилось. Они считали Юрченко предателем и не понимали, как его можно награждать и поощрять.

— Я занимался Виталием Сергеевичем Юрченко, — вспоминал генерал Виктор Георгиевич Буданов из службы внешней контрразведки. — Это был самый сложный период. Я-то знал, что это предатель, а здесь разыгрывалась определенная игра, и ощущение собственной беспомощности было очень сильным. Правда, попутно мы решили одну проблему. Нам нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Так мы оказали ему доверие — ввели в состав группы, которая доставила Юрченко в Москву.

Генерал Буданов имел в виду подполковника внешней разведки Валерия Федоровича Мартынова, который в вашингтонской резидентуре работал по научно-технической линии, а по прикрытию был атташе по вопросам культуры.

Научно-техническая разведка — очень престижное направление, но добиться успеха непросто. Считается, что Мартынов попал в ловушку, расставленную ФБР. Ему подсунули двойного агента, вербовку которого в Москве сочли большим успехом. В обмен Мартынов стал давать информацию американцам — о ситуации в резидентуре, о вербовочных планах. Коллеги считают, что он работал не ради денег, а ради карьеры. Он получил орден Красной Звезды и повышение.

А тут сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс предложил свои услуги советской разведке. И сразу назвал имя Мартынова как агента ФБР, боясь, что тот может выдать его американцам. Судьба подполковника Мартынова была решена…

Главная ценность Олдрича Эймса состояла в том, что он назвал имена агентов американской разведки в Москве; всех расстреляли.

Вот в такие игры играла разведка. Она вербовала агентов в спецслужбах противника, чтобы узнать, кто является предателем в собственных рядах.

Подполковник Валерий Мартынов улетел на родину, не представляя, что его ждет. Когда самолет приземлился в Москве, его арестовали…

Материалы, переданные Олдричем Эймсом во время первой же встречи, позволили выявить еще одного агента ЦРУ — майора Сергея Михайловича Моторина, работавшего по линии политической разведки, он только что вернулся в Москву.

О судьбе Моторина рассказал Олег Петрович Бенюх, который работал в Агентстве печати «Новости» и редактировал издававшийся на английском языке журнал «Совьет лайф»:

«Я познакомился с ним еще в Москве. Он стажировался в американской редакции АПН, и, разумеется, все сотрудники знали, что он готовится к поездке в вашингтонское бюро от «ближних соседей». Я был ему рад. Заматеревший в пекле журналистских баталий, с добродушным чувством юмора, глубоким знанием разносторонних реалий политической кухни янки, Сергей Моторин стал не только по должности, но и по сути моим первым замом. Я имею в виду работу апээновскую. Его главная деятельность меня не касалась. Обаятельный, с великолепным американским английским, он мгновенно очаровывал…

Мы с Сергеем были не то чтобы не разлей вода, но с удовольствием делили немногие свободные часы. Единственное, что мне в нем не нравилось, было тщательно скрывавшаяся тяга к красивой жизни, к роскошной еде и питью, одежде и украшениям, мебели и машинам. Эта тяга в конце концов его и погубила.

Неожиданно подступило грустное время завершения загранкомандировки Сергея. Многие в посольстве именно тогда и оценили объем и глубину его работы… Прощались с русским красавцем журналистом щедро и ласково. За день до отлета посол на «прощальном бокале шампанского» вручил майору Моторину традиционную почетную грамоту, и вскоре, после продолжительного отпуска, тот приступил к весьма перспективной деятельности в ПГУ. Юноша, сменивший Сергея, оказался довольно серым середнячком… Я вспоминал Моторина, его жажду познания, его энергию в достижении триумфа».

Но однажды резидент внешней разведки пригласил Олега Бенюха в свой кабинет, усадил в кресло, угостил отличным французским коньяком и угрюмо заметил:

— Этот Моторин-то… сукин сын оказался… Подлым предателем оказался… Да, уже расстреляли…

На Востоке торжественно принимали беглецов с Запада. На Западе раскрывали объятия перед беженцами с Востока. Но все, кто бежал на Запад, жили в страхе, потому что считались злейшими врагами советской власти. Некоторые из них исчезали или умирали при странных обстоятельствах. Для советских спецслужб принципиально важно было наказать отступника, чтобы все знали: корпорация предательств не прощает.

После побега чекиста на Запад перебежчика заочно приговаривали к высшей мере наказания, и сменявшие друг друга председатели КГБ отдавали приказ уничтожить предателя. Но организовать убийство в другой стране, да еще если человека охраняют, совсем не просто. В позднесоветские времена было решено подобные акции проводить только в самом крайнем случае, чтобы избежать громких международных скандалов. И не хотели рисковать своими разведывательными возможностями.

Впрочем, перебежчик все равно не верил, что его не станут искать, и остаток жизни проводил в страхе перед внезапным появлением бывших товарищей по КГБ. Во всяком случае, бывший начальник управления нелегальной разведки генерал Юрий Иванович Дроздов написал в своей книге: «Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его». Генерал Дроздов имел в виду полковника Олега Гордиевского, исполнявшего обязанности резидента в Англии, чье бегство в 1985 году стало самым громким провалом советской разведки. Но эти слова приняли на свой счет и другие перебежчики.