Глава двадцатая
– Ни хера себе, – повторил Антон, увидев толпы накатывающихся на отель монстров. – Это уже совсем не разведка… Не понимаю одного, для чего такая дурь затеяна? Они что, не могли свой десант сразу внутрь здания высадить? Куда как проще, без шума и потерь…
Давай, возвращай быстро время снова на ноль, решение принимать надо.
– Сделано, – ответил Замок. И тут же продолжил без паузы: – Не могли они внутри отеля материализоваться. Мыслеформа держит. Александр с самого начала вообразил, что его убежища врагам должны быть недоступны. У меня научился… В тот раз, когда они с Новиковым отбили ментальный удар по комнате, которую он придумал, чтобы спокойно поговорить на разные темы.
– Помню. Но ты тут при чем?
– Странный вопрос. Все, что происходит внутри меня, непосредственно меня касается. В тот день (условно говоря, конечно), когда тебе поступила команда сворачивать свои дела и устранить земных союзников, Шульгин и его друг с самого утра испытывали все нарастающее чувство беспричинной тревоги. Новиков потом записал: «Опасность как будто исходила от чего-то чужеродного для Замка, но в нем находящегося. Угроза для всех и для каждого, и угроза нешуточная. Словно перед землетрясением, когда собаки воют, коровы испуганно мычат и кошки из дома убегают. Я поделился своим настроением с Сашкой, и он ответил, что ощущает то же самое. Почему и постарался устроить так, чтобы все остальные не сходили с «Валгаллы» на берег, тем более – не входили в Замок…»
– Не читал, – ответил Антон, – но подобный разговор у меня с ними был, точно.
– Слушай дальше. Шульгин, чутья у которого побольше, чем у старшего друга, обратился ко мне, не слишком представляя, существую ли я вообще. Взмолился, можно сказать, подобно атеисту: «Господи, если ты есть, помилуй мою душу, если она есть…»
Да, многому научился Замок у Сашки с его компанией.
– Если же говорить серьезно, – голос сделал необходимую оговорку в расчете именно на психологию форзейля, – он сосредоточил свой волевой импульс на единственной идее. Попросил (или потребовал) создать такую секцию в занятом ими крыле, где можно было бы заэкранироваться от любой мыслимой опасности, от пронзающих Замок волн, сил, полей, любых носителей и приемников информации, с помощью которых ты, Антон (как считал Александр), вывернул наизнанку подсознание Воронцова. Захотелось ему, чтобы убежище было выключено из моей «системы», как я (в его понимании) выключен из земной реальности.
– Слушай, это было здорово придумано, – восхитился Антон.
– И я принял его просьбу, исполнил, можно сказать, с удовольствием, потому что был пока самостоятелен в своих действиях. Причем распространил ее на любые подобные ситуации. Ему это потом часто помогало…
– Догадываюсь. А что будем делать сейчас? Может, сбросим на площадь шариковую бомбу тонны в полторы весом? Чисто станет… – В голосе Антона прозвучала мечтательность, которой он в земной жизни был не чужд. – И появится тема для переговоров. С теми, с дуггурами. Какие-то мозги у них все же есть?
– Подождем, – возразил Замок. – Сброс бомбы через «непространство» непременно будет замечен, как на подобный факт среагируют враги, мне пока неясно. Как минимум мы раскроем им свои возможности, которые лучше сохранить в тайне. Они ведь тоже смогут в ответ придумать нечто такое, чего мы вовремя не заметим или не поймем…
– Резонно, – не мог не согласиться Антон.
– Имей в виду, пока Александр там, слишком близко к нему монстры подобраться не смогут. Радиус пятьдесят метров я гарантирую…
– Значит, все остальные защитники миссии погибнут?
– Не все. Да отчего тебя это так беспокоит? Для тебя, для вас… да и для меня тоже, – добавил он после короткой заминки, – сотни тысяч и миллионы были только расходным материалом. Откуда теперь такая сердобольность?
Если бы Антон знал, то ответил бы. Те самые мозговые клетки, нейроны и аксоны шульгинского мозга навязывали ему собственную модель мышления. Как «Андреевские братья» переориентировали мыслительную структуру Замка.
– Чтобы ты не слишком страдал, могу тебе сообщить, что помощь людям близка. Танки на полной скорости мчатся к площади. Скоро мы сможем насладиться впечатляющим зрелищем. Жаль, что здесь до сих пор не изобретены вертолеты огневой поддержки. Очень бы пригодились…
– Ну да, как в двадцатом при атаке на британскую эскадру, – согласился Антон. – Я только не понимаю, они и их «консультанты» настолько зациклились на миссии и на Шульгине, что не догадываются…
– Подожди, – прервал его голос, вновь включая обзорные экраны. – Кажется, там происходит еще кое-что интересное…
Сам отель ушел влево из поля зрения, и бульшая часть площади с перегруппирующимися для нового штурма монстрами. В центре обзора оказались два под прямым углом замыкающие площадь здания – одно поменьше, двухэтажное, судя по вывеске – ресторан «Агвардиенте», другое в четыре этажа, фасад весь в полукруглых, увитых плющом балкончиках.
Следующим скачком экран приблизился к его венецианским, трехметровой высоты окнам. За ними происходило какое-то шевеление.
– Вот они, смотри, – голосом, упавшим до свистящего шепота, сказал Замок, его эмоции и поведение очеловечивались с каждой минутой. – Дуггуры и есть! Наверное, не научились управлять внепространственно, лично приперлись! Но я их никакими сенсорами не беру, ты представляешь?! В ментальных уровнях они не проявляются!
Самым крупным планом Антон увидел до десятка странно человекоподобных существ, удивительно напомнивших ему компанию римлян эпохи упадка, только в исполнении театра лилипутов. Совсем не подходящие для современной войны тоги или туники, длинные роскошные волосы до лопаток и ниже, у кого русые, у кого темно-каштановые. Все они, возбужденные и напряженные, наблюдали за сражением и, как казалось Антону, им руководили.
– Как же ты их засек и высмотрел, если не проявляются?
– Опосредованно! Там какой-то офицер пытается к ним прорваться и их чувствует … Странная штука, я – нет, а он – да. Вся связь идет через него…
– Бывает и такое…
«Если этот офицер из команды Шульгина, – подумал Антон, – то ничего особенно странного. На Земле полным-полно людей со сверхчувственными задатками, и если одного из них Сашка сумел разыскать – вполне нормально. Удивительно, что не целую роту».
Гришин, обойдя указанный объект с фланга, легко взломал полуподвальную дверь и повел отряд сначала по техническим коридорам, потом вышел к основанию парадных лестниц.
С каждой минутой у него нарастало чувство, забытое с детства. Бабушка его, Катерина, в селе считалось не колдуньей, это звание обидное и опасное, а просто «бабкой», умевшей снимать сглазы, зубную боль, легким движением руки вправлять вывихи и лечить переломы костей. Однажды спасла ребенка, вроде бы угоревшего насмерть. Привораживанием не занималась, но чужие заклятья устраняла свободно и навсегда. Народ ее ценил и уважал, а некоторые односельчане, ничем себя вроде и не запятнавшие, как-то незаметно продавали дома и скотину, съезжали в неизвестном направлении.
Волостной комбед и тот воздержался от причисления Екатерины Яковлевны к сословию «кулаков», несмотря на наличие дома под железной крышей и приличного подворья. Это позволило Роману окончить школу, без помех поступить в военное училище и сделать карьеру в «органах», что для потомка «эксплуататоров» исключалось совершенно и абсолютно.
Пробираясь по переходам дома, Гришин испытывал не страх, а непривычный зуд во всем теле. Словно комары искусали. Автомат в руках казался тяжелее, чем обычно.
О своих бойцах он не беспокоился. Хорошие ребята, кое-кто из них впервые в жизни увидел паровоз в восемнадцать лет, старшина Василенко в учебке научил вслепую разбирать-собирать пулемет, состоящий из двухсот сорока деталей, и прочим премудростям. Общее образование, у большинства не превышавшее четырех классов, помехой в подготовке не служило. Затем исправно несли службу, в Москве и куда пошлют, нахватались очень многого, в Испанию заработали право поехать. Однако мистика оставалась для них слишком сложной философской категорией. Все свободное для ее восприятия место было занято многочисленными, наизусть выученными Уставами, наставлениями и содержанием политинформаций. Пустоты заполняли мысли о бабах и выпивке.
Для защиты подходов к своему логову те, за которыми послали старшего лейтенанта, выставили на лестничной площадке всего двоих монстров, сочли, что достаточно. Разумеется, они были ужасны, готовы к бою, отвратительно воняли не только в ментальном поле, но и чисто физически. Услышав шаги или почуяв приближение носителей иного разума, они с низким рычанием вскинули многоствольные огнестрельные устройства. Подобие митральез или картечниц Гатлинга. Попадешь под очередь из семи стволов – тут тебе и конец!
Но, пройдя только один марш лестницы, Гришин превратился в другого человека. Слегка забыл о чекистской должности, но вспомнил, кем бы он мог стать, оставшись в селе и во всем слушая бабушку. Гоголь тут ни при чем, великий писатель в отношении потустороннего мира соображал не очень.
Монстра, чей палец уже до половины вытянул свободный ход спускового рычага, чекист опередил хитрым броском тяжелого ножа, одновременно уклонившись на шаг в сторону, чтобы пули, если и вылетят из ствола, прошли мимо. Обошлось, выстрелить монстру не довелось. Любое гуманоидное существо, которому золингеновская, отточенная до остроты одноименной «опасной» бритвы сталь перехватывает сразу обе сонные артерии и трахею, отчего-то теряет способность целенаправленно шевелить конечностями. Стрелять ему уже не хочется, а вот последним импульсом бросить руку туда, где кровь хлещет неудержимым потоком, – тянет.
Гришин ударом сапога оттолкнул начавшее падать навзничь массивное, непропорциональное тело, чтобы не загораживало дорогу, агонизировало себе в сторонке.
Сержант из-за его спины влупил очередь из «бергмана» в середину морды второго. Что могут совершить с биологическим объектом десять пуль девятимиллиметрового калибра с трех метров – объяснять нужно только правозащитницам, окончившим двести лет назад Смольный институт.
Психологическая завеса перед залом, куда чекист направлялся, была страшной силы. Гришин понятия не имел о ее природе и мощности, рассчитанной на гораздо более высокоорганизованных существ, он просто чувствовал растущее сопротивление. Уплотнившийся до упругости киселя воздух, пронизанный змейками ужаса, от которого слабеют ноги. И все же надеялся прорваться, собрав в кулак волю и непонятное ему самому «знание». Само собой пришло внезапное решение. Наверняка никем не подсказанное – озарение, не иначе. Он выхватил из отряда самого отчаянного и одновременно невосприимчивого к любым посторонним идеям и влияниям бойца, толкнул его перед собой. Сам, пригибаясь и держа наизготовку автомат, – следом.
Что бы там ни было – чертовщина из бабкиных побасенок или демоны, сохранившиеся с времен мавританского владычества, – парень, даже в семинарии не учившийся, пять-шесть необходимых шагов сделает. Магическими оберегами оснащен на любой случай: в патронах ракетницы есть сера и фосфор, в пулях – свинец и мельхиор. Полученные за отличную стрельбу карманные часы и цепочка к ним – из чистого серебра. Чеснока с салом за ужином наелся вволю, не специально, а из стойкой любви к этому продукту. В кармане – коробка спичек, сделанных из осины. А главное – ненужные мысли у него отсутствуют полностью.
– Стреляй, мать твою, только поверху! Остальные – за мной!
– Что нам нужно? – спросил Антон у Замка. – Пленные дуггуры? Сейчас они будут! Перекинь меня туда!
– Подожди всего лишь минуту! Ты смотри, смотри, что он делает! Страшно интересно видеть превосходство природной силы духа над высокой мистикой…
– А с Шульгиным что?
– Вокруг его «Альфонса» я тоже поставил «время-ноль». Пусть несколько минут отдохнет…
Сержанту, наверное, все-таки стало страшно, когда карлики сосредоточили на нем свои ментальные посылы. Другого, пожалуй, согнули бы, скрутили в бараний рог. Но известно, что человек, в руках которого бьется, плюясь огнем и гильзами, автомат, уже ничего не боится. Нажать спуск не всегда получается, и если патроны кончатся – тоже не по себе. А в те короткие минуты посередине – ты царь и бог в пределах зоны действительного огня! Если вдобавок глотка извергает все известные матерные слова в любом порядке и сочетании (специалисты утверждают, что русский мат – древние сакральные заклинания), такого человека не в состоянии остановить ни вражеский ДОТ, ни прущий со всей дури танк.
– Я не могу терпеть, я пойду, – выкрикнул Антон, – я пойду! Мне нужно!
– Не можешь – иди, – неожиданно согласился Замок. – Только переоденься, спешить некуда, – и снова остановил время.
Антон сбросил штатский костюм, натянул на себя появившиеся на соседнем стуле комбинезон, кожанку, ботинки. Точно так же он снаряжал для похода в сорок первый год Воронцова – извлек из «ниоткуда» все необходимое. Ему Замок предложил форму, неотличимую от той, что носили республиканские штурмгвардейцы. Надвинул на бровь берет, опоясался ремнями с амуницией, передернул затвор автомата.
– Адреналина не хватает? – спросил Замок.
– Вот-вот! В тюряге весь вышел! А этих подонков я сейчас возьму! Пока они не опомнились, парней какой-нибудь пакостью не накрыли…
– Да нет, пока что твои парни сумели их защиту пробить, что мне не удавалось. Но теперь-то я понял, параметры засек, снимаю ее полностью. Бери их тепленькими…
Антон появился в толпе десантников, и никто не обратил на него особого внимания. Свой – это понятно, как выглядят чужие, запомнили на всю жизнь. Форма республиканская – ну и ладно. Значит, успели подскочить.
Он вломился в зал, когда Гришин направил свой «бергман» на ближайшего из дуггуров.
– На пол, сволочи, стреляю без предупреждения, запасайтесь гробами!!!
Неизвестно, понимали эти пришельцы русский язык или нет, но их цивилизацией давно была усвоена примитивная истина: «Любое биологическое существо не выдерживает массированного проникновения в организм критической массы чужеродных частиц». Если бы иначе – откуда у них самих взялись семиствольные митральезы, гранатометы, очень похожие на настоящие. Штучки, покрупнее калибром и поражающей способностью, у них в обиходе тоже должны быть.
Оттого реакция на грохот выстрелов и запах порохового дыма у них произошла адекватная.
Изысканные красавцы-лилипуты дружно повалились на пол. Ни один не попытался вытащить подобие пистолета или ответить психическим ударом.
– Вяжите их, старший лейтенант, и начнем грузить в транспорт для последующих следственных мероприятий… – Антон как бы сразу поставил себя в полковничью, а то и более высокую должность.
– Связать – прямо счас сделаем, что касается остального, товарищ, это отдельный разговор. Вы – от кого? – Чем и хороши были тогдашние командиры, что бдительности не теряли, на команды незнакомых с разгону не реагировали.
– От Григория Петровича, – иного не скажешь, да и в качестве пароля сгодится, для большинства Шульгин оставался «доном Алехандро» или «товарищем Александром». – Сейчас и он сам сюда подоспеет… Концерт затягивается, пора заканчивать…
Сказано было вовремя. Батальон из двадцати пяти танков «Т-26» и двенадцати «БТ-5», вышедших из парка, семь машин оставил на узких улицах Барселоны. Часть порвала гусеницы о высокие гранитные бордюры: затемненный средневековый город – не чистое поле. Авиационные двигатели «бэтэшек» захлебывались плохим бензином. Чистить, продувать карбюраторы в темноте, при свете «переносок», – не самое легкое занятие.
Зато остальные дошли. И началось! Что там, на площади, началось! Команда была единственная – пробиться к миссии и ликвидировать атакующих, не вникая в детали.
«Т-26», конечно, танки слабенькие, с автомобильным двигателем и броней в пятнадцать миллиметров (у отдельных моделей – до двадцати пяти), но от пуль монстровских митральез защищает, зато пушка – сорок пять, и два пулемета! Всю дорогу понукаемые командирами по причине медлительности движения, они наконец ворвались на площадь, где доказали, что ехали не зря!
Толпы гориллоподобных монстров для танков – не более чем стаи шакалов на пути разъяренных носорогов. Били шрапнелью, до предела опустив стволы, секли из пулеметов.
И – гусеницами размалывали мощные тела. И – лобовыми листами корпусов сносили беснующиеся толпы! Слой кровавой каши на брусчатке становился все толще. Заряжающие в душных башнях, не видящие, что творится, едва успевали бросать латунные унитары в жерла казенников. У танкистов другой задачи не было. Уничтожить противника, любого, и очистить площадь!
Несколько чужеродных ракет, едва дотягивающих боевыми качествами до приличных «панцерфаустов», полетели горизонтально, три танка вспыхнули высокими кострами, но это лишь прибавило ярости остальным.
Самое поразительное – беспощадно, «огнем, броней и гусеницами» уничтожаемый враг не бежал в панике, что случается, когда процент потерь переходит некий предел (для каждой армии разный). Одни, не обращая внимания, рвались к миссии, другие, развернувшись, вступили в безнадежную битву с танками. Иные, дойдя до высшей степени боевого безумия, кидались на броню с явным желанием ломать и выкорчевывать орудийные и пулеметные стволы. Будто не понимая, что у стрелков с соседних машин, остервеневших едва ли меньше, патронов к «ДТ» хватит на всю популяцию «монстров», сколько их ни появись на этом плацдарме.
Танки буксовали на смеси крови, размолотой плоти и уличной грязи. Однако продолжали свою работу, поскольку другой команды не поступало, а из окон «Альфонса» все били и били пулеметы и винтовки, да и внутри слышалась стрельба, какое-то количество монстров сумели ворваться в окна, с которых взрывами посрывало решетки.
Мысли наряженных, подобно уэлсовским элоям, обитателей сумрачных Миров Возмездия упорно не поддавались дешифровке, но эмоциональный фон Замок считывал уже свободно. Только что им было хорошо, по-своему весело: приятное ведь дело – руководить вторжением в предназначенный к захвату и уничтожению мир. «Монстры» послушны, проявляют высокие боевые качества, потери среди них не имеют значения. Несколько известных отрезков времени – будет захвачен или уничтожен один из тех, кто может препятствовать «Главной цели». За ним придет, уже пришла очередь остальных.
Но эти чувства сразу сменились страхом, болью, отчаянием (в переводе на человеческую терминологию), когда грубый чужеземный солдат безжалостно ударил тяжелым сапогом в копчик, повалил на пол, грубо намотал тщательно ухоженную прическу на кулак!
Весь десяток дуггуров связали чем придется – поясными и ружейными ремнями, скрученными в жгут их же туниками. Рядком уложили на пол. Замок тут же на предельную мощность включил генератор вихревых полей, чтобы исключить возможность контактов между пленниками и их соотечественниками любым известным способом, телепатическим, электромагнитным или хроноквантовым. Сплошной «белый шум» на всех диапазонах.
Для маскировки (не выносить же дуггуров через межпространственный проем сразу в Замок на глазах чекистов) Антон материализовал на заднем дворе большой санитарный автобус с двумя рядами носилок, велел нести «языков» туда.
– Головой отвечаете, старший лейтенант. Разместить, организовать круговую оборону. Никого не подпускать. Действовать согласно караульному уставу. Я сейчас сбегаю за Григорием Петровичем и мигом назад…
– Буданцева тоже не подпускать?
– Его тоже, – хотя понятия не имел, кто такой этот Буданцев. Может быть, очень большой начальник! Ну да не беда, лучше перебдеть…
Буданцев с Готлибом в это время поднимались с засыпанного кусками штукатурки, осколками стекла и известковой пылью пола. Танки стреляли по всем азимутам, сама шрапнель и шрапнельные стаканы били по стенам, нередко залетали в окна.
– Ну, Эрзерум, чистый Эрзерум, – бормотал немец, зажимая платком рассеченную осколком щеку. Служил, значит, не просто в русской армии, а на Кавказском фронте, у Юденича. Буданцев не задумался, отчего это фрегаттен-капитан вспоминает о чисто пехотных сражениях. А там действительно состояли при штабе несколько флотских лейтенантов, которым было поручено создать на озере Ван флотилию катеров и десантных судов для последующих операций. – Ох и разделали земляки чудовищ! Как посмотрю, тошнота подкатывает… К слову сказать, когда у турок верблюжья кавалерия появилась, наши солдатики тоже сильно удивлялись. Поскольку родом были из Вологодской губернии, где подобного сроду не водилось. Но не дрогнули… А что там ваш поручик сумел? Сходим посмотрим?
– Самое время, – согласился Иван Афанасьевич. В соседний дом можно было пробраться с тыла, что немаловажно. Выходить на площадь ему совершенно не хотелось. Несмотря на профессию, трупов, тем более пропущенных через мясорубку, он не выносил.
В сопровождении двух абверовцев (третий был убит на улице), Буданцев с Готлибом, окликнув Степанцова, который так и просидел все время в засаде, дошли до автобуса. Их остановил окрик часового.
– Да что вы, ребята! Я же сам вашего Гришина сюда послал! Меня забыли? Так его хоть помните? – указал он на своего сержанта.
– Всех мы помним, но к «объекту» допускать не приказано. О вас отдельного распоряжения не было… Пароля тоже…
– Нет, совершенно народ с катушек съехал, – плюнул Буданцев, чем чуть себя не выдал. Хорош кадровый царский офицер, вступающий в пререкания с часовым!
– Неужто забыли, что, кроме начальника караула и разводящего, к посту никого допускать не положено, включая самого Государя Императора? – спросил Готлиб.
Пришлось выкручиваться:
– Я в другом смысле. Никак не думал, что Гришин прямо сейчас начнет «старую службу» править, забыв, кто он, кто я…
– Бывают обстоятельства, – неопределенно ответил немец.
– Где сам поручик? – спросил Буданцев.
– Пошел на площадь, обстановку оценить…
Шульгин пробирался к выходу из отеля, обходя завалы кирпича, выбитого ракетами, тела своих сотрудников, знакомых и незнакомых, павших с оружием в руках. Через нескольких монстров, изорванных пулями и осколками, просто перешагнул, не желая проявлять почтения к непонятному врагу.
Опять победа, получается. Отбились, хотя и своих людей положили немало, причастных к чему угодно, только не к потусторонним делам.
И что теперь прикажете делать? Судмедэкспертизы организовывать на предмет выяснения биологической и классовой принадлежности дрессированных питекантропов? Народу что-то объяснять или, наоборот, нагло потребовать объяснений от испанского правительства? Что, мол, вы тут за нечисть развели, своевременно не обеспечили безопасность союзного представительства…
Но это все были мысли скорее Шестакова, озабоченного новыми осложнениями по должности, жутким поворотом миссии, которую он считал практически завершенной… Сам Шульгин, неся наперевес ручной пулемет, размышлял совсем о другом. В голове крутилась неизвестно где вычитанная фраза: «И тогда я подумал – на хрена мне такие варианты?»
Очень к месту цитатка…
Из полумрака (удивительно, что хотя бы отдельные лампочки в коридорах «Альфонса» продолжали гореть) вдруг возникло его собственное изображение. Сашке показалось, что он набрел на чудом уцелевшее среди взрывов и проливного дождя пуль зеркало. Лишь через секунду сообразил, что у «отражения» в руках не ручной «ДП», а немецкий автомат, одето «оно» иначе, а главное – видит-то он себя «о натюрель», никак не Шестакова.
– Привет, Антон, – сказал он тусклым голосом. – Видишь, повоевали…
– Хорошо повоевали, – улыбнулся форзейль знакомой улыбкой. – Так хорошо, что пора сматываться. Сейчас твои сотрудники набегут, танкисты-герои, еще кто-нибудь… Пресс-конференцию давать будешь?
– Не хотелось бы, – честно ответил измотанный до последней степени Сашка. – А как же?..
– Надеюсь, товарищ нарком впитал достаточно информации, чтобы на ближайший год хватило. Дальше, по мере течения времени, продолжит прогрессировать. Потребуется – поможем… У нас своих забот хватит. Сейчас прихватим пленников – и домой. В Замок. Умоемся, побреемся, в пыточной дыбу наладим… Презабавнейший разговор ожидается…
– Ты чего, монстров в плен взять сумел? – Шульгину это показалось невероятным. Что медведя голыми руками заломать…
– Гораздо интереснее, друг мой, гораздо…
