Итак, христиане осуществляли насилие над язычниками, – пусть и не организованное, не постоянное и не слишком жестокое. И историки давно уже задаются вопросом – почему? Христианство начинало с этического учения Иисуса: от его последователей требовалось любить ближних, как самих себя, и подставлять вторую щеку – то есть любить даже врагов. И христиане IV столетия по-прежнему исповедовали эти принципы. Однако время от времени они – от руководителей государства и лидеров Церкви до грубой, необразованной толпы – проявляли нетерпимость, порой ведущую к насилию. Чем это объяснить?

Иногда можно услышать, что жесткое противостояние «иным» – единственно возможное развитие событий, когда эксклюзивистская религия приходит к власти и получает возможность утверждать свои принципы как силой закона, так и уличным насилием. Быть может, некоторая доля истины в этом есть. Однако стоит помнить, что, как подчеркивает в особенности историк Гарольд Дрейк, нетерпимость в религиозных вопросах могли проявлять и язычники. Эксклюзивная религия им для этого не требовалась. Более того, многие христиане-эксклюзивисты, даже могущественные правители, суровые полководцы, безжалостные судьи – вспомним Константина – терпимо относились к религиозным различиям.

В размышлениях о причинах появления в некоторых христианских кругах нетерпимости и насилия нам полезно будет снова вспомнить некоторые ключевые характеристики религии в древности – будь то языческая религия или христианство. Тогда, как и сейчас, одной из важнейших причин исполнять религиозные обряды было желание умилостивить Бога и получить от него какие-либо блага. С точки зрения язычников, исполнение древних священных обычаев приносило благоволение богов, а значит, давало возможность жить – и, если все шло по плану, жить хорошо, в добром здоровье, в любящей семье, ни в чем не зная нужды. Если же умилостивить богов не удавалось, это могло привести к величайшим бедствиям. Именно такая логика вела к преследованиям христиан – сперва при Декии и Валериане, затем, в куда большем масштабе, при Диоклетиане. Боги ждали жертвоприношений – и те, кто отказывались приносить им жертвы, представляли опасность для всей общины.

Эту логику разделяли и христиане, только в их случае ставки были еще выше. Во-первых, всякий, кто не принимал их веру и не исполнял их обряды, рисковал навлечь на себя гнев божий не только в этой жизни, но и в будущей. Нераскаянным язычникам предстояло вечно жариться в аду. Значит, было очень важно убедить их принять христианство. В сущности, очень важно это было для всего мира – ибо уже очень скоро развращенные царства мира сего должны были смениться Царством Божиим на земле. И это грядущее преображение мира начиналось с верующих здесь и сейчас. Священные Писания христиан приказывали им противостоять всем иным религиозным традициям и практикам, обращать неверующих, если понадобится, и силой. Некоторые христиане воспринимали эти указания буквально. И выбор для них был очевиден: какой же искренне верующий откажется повиноваться Богу?

Другой уникальной чертой христианства, ведущей к росту нетерпимости, стало повышенное внимание к знанию истины. В отличие от других религий, христианство представляло собой не просто набор ритуалов и религиозных практик – будь то крещение, евхаристия, чтение Писаний, молитва, богослужение. Акцент в нем делался на правильной вере. В конечном счете – в вечности – важно было именно то, во что человек верит, что считает истиной. Свою веру христиане постоянно обсуждали, проясняли в мельчайших подробностях, и, согласно некоторым христианским лидерам, малейшее отступление от правильного учения могло привести к вечному проклятию. Учения христианства – учения о том, было ли время, когда Сына Божия не существовало, или обладает ли Христос духом божественным или человеческим, или обратится ли в конце времен к истине сатана, отец всякого зла, – имели огромные и страшные последствия. В разные времена, в разных обстоятельствах христиане давали на эти вопросы разные ответы, но в большинстве своем были согласны: правильный или неправильный ответ решает их судьбу в вечности.

Из-за огромного значения «правильной веры» для вечной жизни конфликтный потенциал, заключенный в этой эксклюзивистской религии, достаточно рано вышел на поверхность, накалился и привел к широко распространенной – хотя, разумеется, не всеобщей – нетерпимости. Неправильная вера опасна – значит, терпеть ее нельзя! Нетерпимость христиан звучит уже в новозаветных Писаниях – и прослеживается вплоть до IV века. И всегда она направлена на «другого», кто бы он ни был: иудей, язычник или даже собрат-христианин.

Как и все, связанное с христианством, в каком-то смысле эта нетерпимость ведет свое начало от самого Иисуса. Исторический Иисус, как и другие иудеи его времени, был убежден, что «неверные» истолкования Писания терпеть нельзя. Во время своего общественного служения он весьма резко отзывался об иных своих врагах из числа фарисеев. Во враждебных высказываниях о них в Мф. 23 формулировки, возможно, принадлежат самому Матфею, – однако, несомненно, он передает мысль Иисуса о том, что фарисеи заблуждаются и упорствуют в своих заблуждениях. Со временем эта нетерпимость нарастала: Евангелия изображают Иисуса как человека, отнюдь не склонного прощать врагам их ошибочные взгляды. Особенно резко звучит полемика в Евангелии от Иоанна, где Иисус регулярно противостоит врагам, собирательно называемым «иудеями», – как будто автор уже не делает между иудеями никаких различий. В одном месте Иисус говорит, что «иудеи» – не дети Божии, а дьявольское отродье, убийцы и лжецы (Ин. 8:42–44).

Со временем этот антииудаизм только возрастал. Автор «Послания Варнавы» (начало II века) пишет, что иудеи никогда и не были народом Божиим: они, мол, нарушили завет с Богом, едва успев его заключить, когда Моисей, разгневанный отступничеством Израиля, разбил глиняные скрижали с Десятью заповедями. В результате, продолжает Варнава, иудеи никогда не понимали собственного писания: заповедям, имеющим символический смысл, они придавали смехотворное буквальное значение: например, требование не вести себя как свиньи понимали как «не есть свинину». Таким образом, Ветхий Завет для Варнавы – книга христианская, а не иудейская.

К концу II века против иудеев выдвигаются обвинения и посерьезнее. Самый ядовитый упрек бросает им в одной из своих проповедей малоазиатский епископ Мелитон Сардийский: поскольку, говорит он, Иисус был Богом, а иудеи его казнили – выходит, они убили собственного Бога. Иудеи – не просто убийцы Христа. Они богоубийцы. К IV веку, придя к власти в империи, христиане начали обращаться с иудеями соответственно: отсюда ведет свое начало прискорбная история христианского антииудаизма, в некоторых частях света длящаяся, увы, и до сего дня.

Древнейшие всплески христианской нетерпимости были направлены против иудеев – очевидно, потому, что само христианство выросло из иудаизма. Однако вскоре к антииудаизму присоединилась ненависть к язычникам. Уже в Новом Завете мы слышим, что второе пришествие Иисуса во славе будет совсем не таким мирным, как первое. Наоборот: он снизойдет с небес «с Ангелами силы Его, в пламенеющем огне совершающего отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа, которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его…». Словом, нехристиан ничего хорошего не ждет.

Наконец, для тех, кого это не убеждает, остается книга Откровения. Люди, утверждающие, что «ветхозаветный Бог – Бог гневный, а Бог Нового Завета – любящий и милосердный», видимо, никогда не читали последнюю книгу христианского канона – или, по крайней мере, никогда в нее не вчитывались. А в ней сказано ясно: язычники, не уверовавшие в Иисуса, обречены на вечность в огненном озере, без надежды на искупление.

Для тех, кто желал бы для проклятых более подробных и разнообразных вечных мук, позднее был написан «Апокалипсис Петра», о котором мы уже упоминали: многочисленные сценарии мучений грешников расписаны в этой книге с едва скрытым наслаждением. Можно вспомнить и злорадство Тертуллиана при мысли о том, как будут мучиться в аду враги Христа, как гонителям христиан суждено вечно «таять в жарком пламени, которое разожгли они сами своей ненавистью к христианам» («О зрелищах», 30).

Но поразительнее всего, пожалуй, то, с какой силой христиане презирали и ненавидели своих же собратьев-христиан, с которыми у них возникали богословские разногласия. Решительную нетерпимость к своим встречаем мы уже у древнейшего христианского автора – Павла: он проклинает всякого, будь то человек или ангел, кто станет проповедовать не то благовестие, какое проповедует он сам (Гал. 1:8–9). О проклятии Павел говорит вполне серьезно, в полном смысле слова, подразумевая под ним вечное осуждение, – ив данном случае обрушивается оно на тех, кто считает, что верующие в Иисуса должны выполнять заповедь Божию об обрезании.

Такая нетерпимость была свойственна не только Павлу: мы встречаемся с ней на многих страницах Нового Завета. Ближе к хронологическому концу его расположено «Первое послание Иоанна»: его неизвестный автор обрушивает громы и молнии на собственную общину за то, что она считает, будто бы Иисус, в силу своей божественной природы, не был в полной мере человеком, таким же, как мы. Мысль довольно логичная – и множество христиан на протяжении многих веков так и думали, однако автор проклинает всех, кто так думает, именует их не только наглыми лжецами, но и «антихристами». И никакого им спасения!

И после Нового Завета во множестве писаний, в самых разных жанрах встречаем мы гневные отповеди христианам, осмелившимся мыслить о Боге не так, как мыслит автор. В еще одном апокалиптическом видении мучений проклятых, которое предание приписывает апостолу Павлу, перед нами проходит целый ряд христиан, согрешивших делом, словом или неверной мыслью; и мучают их жестоко, – куда до них самым закоренелым язычникам! А самые страшные муки – «всемеро хуже» всех остальных – выпадают на долю богословов, проповедующих, на взгляд автора, неправоверное понимание Христа, тех, кто дерзает говорить, что «хлеб и чаша причащения не есть тело и кровь Христовы» («Апокалипсис Павла», 41). Как видим, правильно понимать суть евхаристии важнее, чем быть хорошим человеком или даже верить во Христа.