Глава 7
– И кто вас только учил так родовую магию принимать?? Стыдоба какая! Просто стыдоба!
Старый скрипучий голос заставил меня с трудом разлепить глаза, и только тогда я понял, что позорно уснул прямо у алтаря. Присел передохнуть, а вместо этого просто провалился в сон. А может, я все еще продолжаю спать? Иначе, почему передо мной в воздухе висит фигура какого-то древнего седого старца в серой мантии? Длинный нос, густые брови. Которые мне почему-то напомнили Леонида Ильича Брежнева. Тру спросонья глаза, но призрак исчезать не собирается. Мало того, он продолжает громко возмущаться, потрясая посохом, зажатым в сухой старческой руке.
– Нет, ну что это за клятва?! Позор сплошной… Неужели трудно было найти в библиотеке дневники кого-то из предков. На худой конец, могли бы прочесть текст клятвы в жизнеописании одного из величайших магов рода Тиссен – Стефана II. А вместо этого вы, юноша, несли здесь какой-то вздор, от которого ваши деды и прадеды перевернулись в гробу. Я с кем сейчас разговариваю? Это что за неуважение такое к старому человеку – делать вид, что меня здесь нет? Мельчают потомки Тиссенов, ох мельчают… и магия в них уже не та, и воспитания нет прежнего.
Я с трудом встаю, опираясь на камень алтаря, потягиваюсь, разминая затекшие от неудобного сидения на полу плечи, и лишь после этого поднимаю уставший взгляд на возмущающего призрака.
– А вы собственно кто такой?
– Я кто такой?! Я патриарх княжеского рода Тиссен, дух-хранитель всего этого замка!
– Тогда почему вы не обращаетесь ко мне по имени? Вы же должны его знать.
Призрак на несколько секунд теряет дар речи от моей наглости, потом тяжело вздыхает, мнется:
– Потерял я свою силу, да… Не вижу твоего имени. Вижу, что наш, Тиссеновский, а кто, что…
– Йен. Младший сын Альбрехта.
– Ну хоть не старший – ядовито произносит дух-хранитель – А что? Лич в родовом покое Тиссенов – все к этому идет…
– Не идет!
– А там, глядишь, и Темные Лорды появятся – игнорирует меня старик – Ох и измельчал наш род…
– Какой-то скандальный оказался у нашего замка дух-хранитель – себе под нос произношу я.
– Кто скандальный?! – меня наконец, замечают – Я скандальный?! Ах ты нахал малолетний…
Призрак замахивается на меня своим посохом, но я ловко отпрыгиваю в сторону. Кто его знает, этого духа – может удар посохом будет и вполне себе материальным. Пока он возмущенно пыхтит, я пытаюсь настроить магическое зрение, чтобы снова увидеть призрачную картину замка. Но нет. Видимо, магии во мне сейчас слишком мало, чтобы повторить это. Силу воздуха чувствую, но воспользоваться не могу. Нужно сначала восстановиться.
– Что не выходит?! – продолжает вредничать хранитель – А не надо было с дуру всю магию в источник вливать.
– Я не с дуру. Просто увидел, что охранные контуры этого зала истощились, вот и влил в них своей силы. Да и на библиотеке защитные заклинания вот-вот разрушатся, пришлось их тоже поправить и напитать заново магией.
– Книги жалко стало?! Что-то ты раньше не очень-то нашу библиотеку жаловал.
Спокойно пожимаю плечами. Препираться и дальше с этим вредным стариканом у меня нет никакого желания. Устал. Пойду – ка я лучше наверх. София с Олафом и Конрадом, наверное, уже извелись от волнения за меня и долгого ожидания. Но ответить хранителю нужно, мне сюда еще не раз теперь возвращаться, зачем ссориться.
– Молодой. Глупый еще. Не ценил знаний, хранящихся в книгах.
– А теперь, значит, за полгода и постарел, и поумнел?!
Нет, ну что за зараза древняя, ни слова в простоте – все с подколками, да с претензиями! Вот и делись с ним после этого магией, даже спасибо мне не сказал. Подхожу к двери, разворачиваюсь, чтобы попрощаться со стариком. Натыкаюсь на его изумленный взгляд.
– Ты что, уже уходишь?!
– Ухожу. Не могу сказать, что было приятно познакомиться, но спасибо, что разбудили меня. Матушка моя, наверное, уже извелась от беспокойства.
– Матушка…? – призрак подернулся легкой рябью, но через секунду восстановил свою плотность – Нет, она уже спит. Умаялась от переживаний и заснула прямо в кресле. А вот горбун твой, тот да – места себе не находит, все на дверь посматривает. Была б его воля, он бы уже все двери в часовне взломал и в склеп ворвался – старик ехидно хихикнул, но тут же уважительно покачал головой – Любит тебя, как родного. А ведь ты даже не поблагодарил его за спасение вчера.
– Поблагодарил!
– Подарок надо поднести! – дух тыкает пальцем в кинжал кузена у меня на поясе – Вот правильное спасибо. А если еще наложишь на него воздушные руны… Ах, ты же не знаешь рунического письма Тиссенов…
Я независимо пожимаю плечами. Сегодня не знаю – завтра узнаю. Но отблагодарить Олафа подарком, действительно, стоит. И кинжал с магическими рунами – самое то.
Призрак переместился поближе, сложил на груди призрачные руки и оценивающим взглядом обвел меня с головы до ног.
– Что, уйдешь и даже денег у меня не попросишь?
– Зачем? У меня и своих хватает.
– И тайники вскрывать, сразу не побежишь?
– Нет, не побегу. Пусть это золото полежит там до лучших времен. А мне пока и своего достаточно. Понадобится – еще заработаю.
– Слышал я уже, как ты зарабатываешь! Позор-то какой – наследник рода Тисенов грабителей грабит, как какой-то простой наемник!
– Это же не я к ним ко всем приставал, они сами меня решили ограбить – так не пропадать же их добру. А вот подслушивать, между прочим, некрасиво. Пожилой человек, и занимаетесь такими неприглядными вещами…
Я укоризненно качаю головой. Но думаете, этот нахальный старик смутился? Да ничуть! Он еще и гордо подбоченился, словно его только что похвалили.
– Так дело мое такое хранительское – за всем здесь присматривать и ко всему в замке прислушиваться. А иначе откуда мне все тайны знать? Я бы и тебе много чего интересного мог рассказать.
– Тогда скажите: что скрыто за третью дверью? – пробую я расколоть старика. И тот ведется, как ребенок.
– Зал Видящих! – призрак назидающе поднял палец – Вот силы восстановишь, тогда и приходи. Все покажу, всему научу. А без магии ты там все равно ничего не узришь.
Подумал немного и добавил, смягчившись:
– Пойдем, хоть провожу до склепа. А то тебя сейчас сил даже на маленький «светлячок» не хватит, так и побредешь в темноте.
– Спасибо, от помощи не откажусь. Вы только скажите хотя бы: как к вам обращаться?
– Ишь ты, вежливый какой стал… Обращайся ко мне уважительно – Хранитель. А то встречались тут всякие – и призраком обзывались, и нечистью, некоторые даже развеять меня со страху пытались, представляешь?!
Старик шкодливо рассмеялся, вспоминая былые приключения. Я же только хмыкнул себе под нос. Вот что-то я не завидую этим самоуверенным ребятам. Судя по мечтательному взору, поглумился над ними призрак знатно. Интересно, магию рода хоть дал им принять, или взашей выгнал? К призраку меж тем вернулась серьезность, и он прямо на моих глазах превратился из вредного старикана в почтенного Хранителя. Распахнул дверь, выпустил меня из зала и велел своей кровью снова запечатать вход. А потом величественно поплыл рядом по коридору, приноравливаясь к моему медленному шагу. Судя по всему, тот балаган, что служил моей проверкой, закончился. И разговор у нас пошел совсем другой.
– Ты вот что, Йен. Прямо сейчас из замка бегом на постоялый двор. Собирайте быстро вещи, седлайте лошадей и уезжайте из города. Немедленно. Князь уже на подъезде к Минэю, через пару часов он будет здесь. А тебе встречаться с ним сейчас никак нельзя, рано еще.
Хранитель тяжело вздохнул, задумался о чем-то своем и продолжил:
– Подвел свой род, Альбрехт. Из-за собственных неуемных амбиций презрел все клятвы и связался с Тьмой. Думал, глупый, что она ему поможет земли вернуть. И Ульриха зря сгубил – превратил в лича. Решил, что тот ему служить станет, но у всех личей одни хозяева – Темные Лорды и Аш. Для Минэя грядут тяжелые испытания, Йен, Тьма стоит на пороге. Готовься и не теряй времени даром. Осваивай магию, развивай ее и никогда не останавливайся на достигнутом. Принимай любую помощь, но не ищи легких и сомнительных путей, как сделали твои непутевые отец и брат.
– Для начала мне хотя бы из замка и из города выбраться нужно, а как я это сделаю? Ворота еще закрыты.
– Об этом не беспокойся. Из замка я вас с Олафом выведу тайным ходом, а вот к моменту открытия городских ворот вы уже должны быть готовы выехать первыми. Времени покинуть город у вас будет совсем немного.
– Что, уже утро? – Это сколько же я проспал…
– Нет, но рассвет скоро наступит. Поторопись.
* * *
Кровавую жертву приносить не понадобилось. На следующий день, песок постепенно сменился холмистой степью, а ближе к вечеру, когда из фляг и бурдюков были выпиты последние капли воды, а пауки шатались от усталости, впереди показалась громадная фигура. Марта приподнялась в седле, прикрыла от солнца глаза ладонью.
– Что это??
Отряд подъехал ближе и обнаружил на холме гигантское изваяние скуластого воина с натянутым луком. Скульптура была сделана из черного камня и от нее веяло какой-то древней мощью. Воин целился стрелой в сторону пустыни.
– Идол Шимзеда – пояснил Валдис – Первый из семи. Лучник.
– Семеро?? – Марта не могла отвести взгляд от идола.
– Копейщик, мечник, конный рыцарь, целитель, маг и священник.
– И кто создал такое чудо? – ведьма вызвала Око и чуть не выпала из седла. От идола несло таким могучим потоком магии, что Марта практически ослепла. Причем девушка никак не могла понять природу стихии Лучника.
– Почувствовала? – Темный усмехнулся – Вот поэтому мы их и не смогли завоевать. Идолы созданы Древними и защищают землю Шимзеда. Дважды войска Аша приходили сюда и дважды слабенькие местные шаманы били нас в хвост и гриву.
– Трижды – к Валдису и Марте присоединился Сирил – Ты забыл о пропавшей в песках армии Двадцати. Думаю, буря была наслана не без участия круга шаманов.
– Двадцати? – рыбьи глаза Валдиса без интереса уставились на соратника – Их так теперь называют?
– Да. В Некрополисе даже хотят увековечить.
– Такими же скульптурами? – Темный кивнул на Лучника.
Отряд постепенно приближался к Идолу и рядом с ним, под холмом открылось целое стойбище из разноцветных шатров. Вокруг стоянки паслись целые стада лошадей. Темных заметили и тут же навстречу поскакали всадники в странных остроконечных шапках. В руках кочевников показались луки и сабли.
– Шимзедцы – поморщился Сирил – Сейчас начнется.
– Что начнется? – Марта поежилась глядя на всадников. Их было человек сто.
Внезапно шимзедцы взвыли и начали улюкать. Темные невольно сбились в кучу, Валдис и Сирил зажгли свои посохи, у лича еще сильнее загорелись глаза. Всадники тем временем встали в круг и стали постепенно его сужать. Марта потянулась к «Серому праху» и приготовилась кинуть заклинание. Пять, а то и десять человек накрыть получится. Но схватки не случилось.
Валдис вытащил из-за пазухи золотую табличку со странными символами и на темных, пыльных лицах кочевников появились гримасы разочарования. Клики и улюканье смолкло, вперед выехал статный воин в серебристых доспехах. Маска шлема была поднята и Марта увидела широкий шрам, который рассекал лоб и правую щеку всадника.
– Темные… да еще с проездной пайцей – густым басом протянул воин – Давненько вас не было видно и слышно. В голосе кочевника слышался какой-то еле уловимый акцент.
– Вождь Камал! Приветствую тебя и твоих батыров – Валдис убрал пайцу, слез с паука. Камал тоже спешился. Мужчины пожали руки.
– Будьте моими гостями, Темные! – Камал вскочил в седло, махнул рукой в сторону стойбища.
– Нам бы воды – Сирил потряс пустым бурдюком – И поскорее.
– Что? Попали в черную бурю? – вождь засмеялся – Случайно ваши Двадцать не встретились по пути?
Окружающие кочевники захохотали. Темные нахмурились, дроу взялись за рукояти мечей.
– Вы мои гости – Камал развернул коня – Будет вам и вода и еда. Раз совет вождей дал вам пайцу…
В стойбище шимзедцев шел праздник. Кочевники били в барабаны, дули в длинные медные трубы. Справа от стоянки лихие батыры показывали джигитовку, слева – прямо на земле были накрыты «столы» с праздничными угощениями. Темных пригласили на пир, но те первым делом отправились к колодцу – поить пауков. Такой вкусной воды Марта не пила никогда. Прохладная жидкость все никак не могла утолить многодневную жажду.
Первыми напились дроу. Кая иронично посмотрела на Валдиса:
– Перед отъездом отравишь колодец? – девушка была в курсе визита к пограничному барону. Марта рассказала.
– Я похож на идиота? – Темный налил из кожаного ведра воды в свою флягу – Взгляни на идола.
Марта бросила взгляд на Лучника. Кожей почувствовала, что тот за ними наблюдает. Кая тоже что-то ощутила, поежилась.
– Потом у нас пайца совета вождей. Если, несмотря на идола, нам как-то удастся отравить колодец племени Камала – вожди об этом узнают. Шаманы вызовут духов мертвых и те расскажут как умерли. Проезд через земли Шимзеда будет для нас закрыт. Мы не можем так рисковать.
* * *
– Ваше Святейшество…!
Магистр Игнатиус почтительно склонился перед Понтификом так низко, насколько позволяла его старая поясница, измученная радикулитом. Почтенный возраст и излишняя полнота навсегда лишили старого мага Земли былой подвижности. Да и передвигался он теперь мало, предпочитая не покидать пределов своей лаборатории в резиденции Ордена Земли. В далеком прошлом остались те времена, когда он носился верхом по родному Фэссу во главе отряда рыцарей и наемников, чтобы лично ликвидировать последствия очередного прорыва темных. Все его былые подвиги давно внесены в летопись Ордена, и разве не заслужил он спокойной жизни на склоне лет? Отчего же все не оставят его в покое? Вот и Апполинариус никак не уймется, все мечтает оставить свой след в истории, старый дурак!
Заметив небрежный жест, разрешающий ему разогнуться, магистр подобострастно улыбнулся Понтифику и осторожно приблизился к нему.
– Как наши успехи, мой дорогой друг?
Друг?! Дорогой?! Да что б ты сдох, старый лицемер! Разве друзьям не предлагают первым делом присесть в удобное мягкое кресло? А ты, негодяй, обращаешься с заслуженным пожилым магом, как с каким-то зеленым подмастерьем. А разве не я когда-то первым поддержал твою кандидатуру на выборах Понтифика?! Но вслух магистр естественно произнес совсем другое:
– Все прекрасно, Ваше Святейшество! Эликсир готов.
– Да? Отрадно это слышать! Покажи.
Понтифик требовательно протянул руку, и Игнатиусу пришлось сделать к нему еще несколько шагов. Снова поклонившись, но на этот раз коротко, он вручил Апполинариусу маленькую склянку с драгоценной жидкостью. Взбалмошный старик буквально выхватил сосуд из его рук и принялся крутить пузырек из зеленоватого стекла, рассматривая зелье на свет. Даже интересно, что он там хочет увидеть, никак свою вторую молодость?
– И что, этот эликсир, правда, действует?
– Действует Ваше Первосвященство. Эликсир был изготовлен точно по рецепту, предоставленному мне Мессиром Вергелиусом. Кровь эльфа была самая наисвежайшая, а его уникальная сила…
– Избавь меня от ненужных подробностей. Мне достаточно знать, что он изготовлен под строжайшим контролем Инквизиции, и что он действует. На ком его поверяли?
– На нескольких пожилых пленниках.
– И как они? – В глазах Понтифика зажегся азарт – Надеюсь, все живы?
Игнатиус гордо расправил плечи, оскорбившись нелепыми подозрениями. Ученый в нем презрительно скривился, свысока глядя на довольно посредственного мага, единственным бесспорным талантом которого было искусное плетение интриг.
– Естественно живы! И очень неплохо себя чувствуют. Поскольку э-э… ингредиенты для эликсира использованы очень редкие, цена его безмерно высока. Поэтому пленникам мы дали буквально по нескольку капель. Но и этого хватило, чтобы они помолодели буквально на глазах. А учитывая их прежнее плачевное состояние после постоянных бесед с дознавателями, можно сказать, что выглядят они сейчас просто великолепно. Навскидку все трое сбросили лет по двадцать, и это только после единовременного приема ничтожно малого количества эликсира. Эффект от зелья держится уже две декады.
– Это радует. И внушает определенный оптимизм.
Понтифик замер, продолжая разглядывать склянку с драгоценным эликсиром. Игнатиус видел, как желание немедленно помолодеть борется в нем с подозрительностью. Заговоры для Апполинариуса стали в последние годы навязчивой идеей, он во всем видел подвох. Магистр злорадно посмеивался про себя, не собираясь уговаривать Понтифика и помогать ему в его трудном выборе: сберечь весь драгоценный эликсир для себя любимого или же проверить его действие на ком-нибудь еще. Апполинариус поднял задумчивый взгляд на Игнатиуса и вкрадчиво спросил:
– Послушай мой друг, ты ведь тоже уже не молод. Если ты ручаешься за высокое качество эликсира своей головой, разве ты не заслужил нескольких чудодейственных капель за свое непревзойденное мастерство зельевара? Сделай же маленький глоток – я хочу увидеть, как и к тебе возвращается молодость и здоровье.
Магистр не поверил своим ушам. Этот старый скряга действительно готов поделиться с ним драгоценным эликсиром? Чудеса…! Но в отличие от Понтифика, Игнатиус был полностью уверен в своем гении, и в действенности изготовленного им зелья. А потому он смело шагнул к столу и уверенно протянул руку.
– Я готов.
Понтифик еще немного поколебался, но склянку Игнатиусу все-таки вернул. Трус! Какой же он трус. Магистр откупорил пузырек, втянул носом приятный запах хвои и решительно сделал крохотный глоток. Зелье снова перекочевало в руки Апполинариуса, и он тоже осторожно понюхал его:
– Пахнет приятно. А каково оно на вкус?
– Зелье безвкусное и бесцветное. Оно обладает лишь запахом.
– Прекрасно. Нам осталось дождаться результата.
Время пошло. Магистр продолжал стоять напротив Понтифика, а тот с жадным интересом всматривался в его лицо. Наконец, эликсир начал действовать. Сначала изменилась осанка Игнатиуса. Это выглядело так, будто с плеч его сняли тяжкий груз, и он, наконец, смог распрямиться. Затем прямо на глазах изумленного Понтифика лицо старого магистра начало молодеть, разглаживаясь от многолетних морщин. Если бы не склянка, которую Апполинариус держал сейчас в руках, он бы подумал, что здесь задействован сильный амулет с иллюзией. Но сомнений не оставалось – эликсир действовал. И это открывало перед Главой Церкви такие перспективы, что хотелось зажмуриться от восторга. Зелье позволит жить долго не только ему самому, но и тем, кого он лично сочтет достойным. Правильно рассчитав дозировку, можно будет манипулировать своими союзниками, держа их на крючке долголетия. А расплатой за потерю его доверия станет возвращение неугодным дряхлой старости. Грандиозно!
Старческая рука медленно поднесла пузырек к ввалившемуся рту. Если он станет таким как его нынешняя иллюзия, это уже – огромный успех. Последние три года Апполинариус практически не снимал амулет на людях, и мало кто вообще знал, насколько плохо Понтифик сейчас выглядит. А тут вдруг такой неожиданный подарок судьбы. Видно сам Единый вел его за руку, когда он решил опоить эльфийское отродье ведьминским зельем. Ну, Вергелиус, конечно постарался, ничего не скажешь! Сколько замечательных секретных рецептов удалось ему получить, пытая в инквизиторских подвалах схваченных ведьм. Апполинариус прикрыл глаза и приготовился сделать глоток. Изношенное сердце предательски екнуло. Страшно. Как же страшно поставить все на кон своей собственной рукой…
А дальше все случилось, как во сне. Игнатиус захрипел и, выпучив глаза, вцепился пальцами в горло. Ноги магистра подкосились, и он, корчась в судорогах, свалился на ковер, застилающий пол в кабинете Понтифика. Лицо старого мага исказилось в страшной гримасе, а потом изо рта его хлынула черная кровь, безнадежно пачкая и заливая драгоценный шедевр. Апполинариус, застыл от ужаса, не в силах отвести глаз от умирающего в жутких мучениях Игнатиуса. Тот только беззвучно открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова, и не в состоянии позвать кого-то на помощь. Мерзкая зловонная лужа меж тем ширилась и ширилась, подбираясь к ногам застывшего Понтифика. Вздрогнув, он перевел взгляд на пузырек в своих руках и этим, как потом оказалось, этим спас себя. Прозрачная жидкость в склянке вдруг забурлила и мутной пеной устремилась через край. Взвизгнув, Понтифик отбросил ее в сторону, как ядовитую змею, и с неожиданной для его возраста прытью взобрался с ногами на кресло. А склянка, пролетев по воздуху, попала в стеклянную дверцу шкафа, отчего стекло ее раскололось и с грохотом осыпалось на пол.
Лишь тогда, услышав звон разбитого стекла, в кабинет ворвался секретарь, а следом за ним Вергелиус и охранники. Тело магистра Игнатиуса к этому времени так изменилось, что его уже невозможно было узнать, только коричневая мантия с вышитыми по ней зелеными лучами солнца указывала на то, кем раньше была эта иссохшая мумия.
– Быстро унесите отсюда Его Святейшество! – первым пришел в себя Вергелиус. – И старайтесь не наступать на…
Не зная, как назвать черную кровь, разлившуюся по ковру и полу, мессир лишь неопределенно махнул рукой в ее сторону. Один из охранников тут же подскочил к трясущемуся от ужаса Понтифику, и подхватив его на руки понес к дверям.
– А ты немедленно найди и приведи лекаря к Его Святейшеству! – Вергелиус перевел взгляд на секретаря, который все не мог оторвать глаз от останков магистра. Пришлось влепить ему хорошую затрещину, чтобы тот пришел в себя. – И чтобы никому ни слова, о том, что здесь произошло.
Дождавшись кивка от секретаря и убедившись, что тот помчался следом за Понтификом, инквизитор окинул мрачным взглядом кабинет и повернулся ко второму охраннику.
– Встань за дверью и никого сюда не впускай без моего разрешения. Слышишь? Никого! И вели найти мне эту скотину Ройса.
* * *
Как и обещал Хранитель, из замка он нас с Олафом вывел. Может, Конрад и удивился, когда я отказался от его помощи, заявив, что мы выберемся сами, но вида старый слуга не подал. А княгиня и вовсе восприняла это как должное. Тепло попрощалась со мной, крепко обняла и благословила на дорогу, взяв с нас обещание навестить ее, как только в замке все успокоится. В голубых глазах Софии просто светилась гордость за своего младшего сына, с честью прошедшего трудное испытание. Выходя за дверь, услышал, как она тихо говорит Конраду:
– Вот каким должен быть настоящий Тиссен!
Приятно, когда в тебя так верят. И еще приятнее оправдывать такие высокие ожидания. А дальше мне только оставалась поспевать за призрачным Хранителем, который плыл перед нами, указывая дорогу. Олаф его, конечно же, не мог видеть, но глядя на то, с какой уверенностью я иду по коридорам, вопросов не задавал. Из знакомой галереи, где нашел свою смерть Жакус, мы свернули в темный коридор, потом в еще один, потом протиснулись через небольшую дверь в стене и вдруг совершенно неожиданно оказались на площади под стенами замка. А дубовая дверь за нашими спинами тихо исчезла, словно ее никогда там и не было. Олаф даже потряс головой и недоверчиво ощупал огромные валуны в основании стены.
– Княжич, это как…?
– Магия, Олаф. Обычная магия.
А что я еще могу ему ответить, если сам в шоке?
В голове раздался ехидный смешок призрака и напоминание: «Поспеши». Медлить и, правда, было нельзя. Небо у горизонта уже начало светлеть и до рассвета оставалось не так много времени. От высокого дома на краю площади отделилась знакомая фигура и помахала нам рукой. Лукас. Стоило к нему подойти, как он схватил меня за рукав и жарко зашептал:
– Слушай, Йен, я такого еще ни разу не видел! В какой-то момент над замком полыхнуло, и защитные заклинания на его стенах начали сами собой обновляться, выстраиваясь в более четком порядке. Это какая-то совсем древняя магия, я о таком даже не знал.
– Сами собой?! Да, как бы, не так! Лукас, я в эту защиту всю свою силу шарахнул.
– С ума сошел, я тебе что говорил?! Нельзя так опустошать свой внутренний источник!
– А что мне еще оставалось делать? Зато все получилось. Ладно, потом поговорим. Сейчас не время спорить, нужно срочно убираться из города.
– Зачем?
– Князь с Фридусом утром возвращаются, и здесь станет жарко.
До постоялого двора мы добрались не без приключений. В какой-то момент бдительный Олаф затолкал нас с Лукасом в узкий переулок, и заставил спрятаться за огромной бочкой на колесах, в которых местные злотари вывозят из города нечистоты. Очередной вдох принес с собой целую гамму непередаваемых «ароматов», от которых я чуть не блеванул. Вот она – вся правда о чудесной экологии в средние века. Фигушки! Это там, за стенами столицы осталась практически нетронутая природа, а здесь в городе мне постоянно хотелось заткнуть свой бедный нос: навязчивый запах конского навоза на улицах и неистребимый «аромат» нечистот.
Но через миг я забыл про все запахи. Сначала раздался гулкий стук конских копыт по мостовой, а потом мимо переулка не спеша проехал отряд вооруженных всадников. За собой на веревке они тянули двух бедолаг, которых видимо только что отловили на ночных улицах Минэя. Один из пленников пытался что-то говорить в свое оправдание, но хлесткий удар плеткой быстро заставил его заткнуться. Мне же оставалось лишь проводить несчастных взглядом, понимая, что если бы не отменный слух Олафа, мы бы сейчас разделили их незавидную участь. Или нам пришлось бы ввязаться в бой с целым отрядом хорошо вооруженных «головорезов». А учитывая, что магии во мне сейчас практически не осталось, одному Айрану известно, чем бы это закончилось.
– Уф-ф… пронесло, кажется… – Лукас осенил себя знаком Единого и благодарно коснулся губами амулета, висящего на его шее.
Дальше мы прибавили шагу и вскоре уже собирали вещи на постоялом дворе, стараясь запихнуть в сумки все самое ценное, но так, чтобы это не выглядело бегством. Кое-какую одежду и обувь мы все-таки там оставили. Потом внесли сонному слуге оплату за следующую декаду, предупредили, что ненадолго уезжаем по делам из города и вернемся через пару-тройку дней. Распорядились в наше отсутствие хорошенько убраться в номере и заменить постельное белье. Сунули ему пару мелких монет за беспокойство и поспешили в конюшню, где нас уже ждали оседланные лошади.
У городских ворот мы оказались за несколько минут до их открытия, и нам очень повезло, что желающих покинуть город было сегодня немного. Едва ворота распахнулись, и решетка поднялась, стражник дал нам знак поторопиться. За выезд стража естественно денег не взимала, зато с желающих въехать им предстояло сейчас собирать оплату, а это дело, хоть и прибыльное, но весьма хлопотное. Наступающий день был ярмарочным, и перед воротами столпилась огромная толпа селян, стремящихся попасть в город на рынок. И с каждого надо было взять точную сумму согласно местным «тарифам», не пропустив ни одной телеги и ни одного всадника. Так что стражникам сегодня было явно не до нас. Поэтому мы спокойно выехали за ворота и, аккуратно объезжая сельчан, двинули в сторону пригорода, мечтая поскорее убраться отсюда. Но наши планы были нарушены.
– Йен, княжеский отряд! – Олаф махнул рукой в сторону группы всадников, показавшихся вдалеке. – Проезжай чуть дальше, сразу же разворачивай лошадь в сторону ворот, и спускайся с седла. Нам нужно слиться с этой толпой и сделать вид, что мы только что приехали из пригорода.
Решение было правильным. Скакать навстречу Тиссену и Фридусу – это чистое самоубийство. Нас легко могут остановить и допросить чужаков по всей строгости, потребовав при этом снять с себя все амулеты, а дальше… Кажется, Олаф в очередной раз спас нас от провала. Смешавшись с толпой, в которой мелькали и всадники, мы усиленно делаем вид, что с нетерпением стремимся попасть в город. Через несколько минут мимо нас, поднимая клубы пыли, проносится отряд князя. Краем глаза вижу, перекошенное от злости лицо Тиссена, который плеткой подгоняет своего коня, чтобы добраться до городских ворот как можно быстрее. А вот Фридус, следующий в самом конце отряда, едет гораздо медленнее князя, и не забывает при этом обводить толпу внимательным взглядом, особо останавливая внимание на всадниках. Я тут же поспешно отворачиваю голову, стараясь не встретиться с ним глазами. Остается лишь надеяться, что амулет Лукаса и сейчас меня не подведет. Наконец, Фридус проезжает, и я позволяю себе выдохнуть.
От ворот меж тем доносится громкий рев князя, крики охраны и шум толпы, кажется, кто-то неосторожно преградил путь Тиссену, раскорячив свою телегу поперек дороги. Охранники бросаются в испуге расталкивать народ, чтобы освободить князю проезд, но это только усиливает общую суматоху. Снова взбираюсь в седло, чтобы получше рассмотреть происходящее, и успеваю увидеть, как спешившиеся охранники князя безжалостно опрокидывает груженую товаром телегу в придорожную канаву. Веревки рвутся, и из телеги с грохотом вываливается битая глиняная посуда. Громко, на одной ноте завывает женщина, видимо жена хозяина телеги, но получив удар плеткой, резко замолкает и без сил опускается в придорожную пыль. Вот твари… Но больше всего меня поражает то, с каким привычным равнодушием реагируют на эту хамскую выходку охранников остальные селяне – так, будто это все в порядке вещей.
Другие охранники в это время продолжают разгонять толпу у ворот, безжалостно раздавая удары плетками налево и направо, и при этом совершенно не разбирая, кто перед ними – мужчины или женщины, старики или дети. Вот один из них со всей дури бьет плеткой по спине замешкавшегося пожилого крестьянина, стоявшего у него на пути. Тот падает на дорогу и в ужасе заслоняет рукам голову от следующего удара. Копыта лошади проходят в каких-то сантиметрах от ног мужика, тот едва успевает перекатиться в сторону. Еще пару секунд и крестьянин остался бы калекой. Его крик боли, и жалобный плач женщины, тоже задетой плетью, заставляют меня сжать рукоять своего кинжала в бессильном гневе. Да, что за мерзость такая! Стоят ли две лишних минуты в пути всей этой бессмысленной жестокости?! Стоящий рядом парень, заметив мой жест, скупо роняет:
– Господа… Им все можно, даже убить.
Меня вдруг передергивает от понимания, что мое вмешательство и заступничество только бы все испортило. Мало того – я бы и сам тоже вполне мог получить такой же удар плеткой… Оставалось только до боли сжать кулаки и беситься про себя от осознания собственной беспомощности и от бессилия изменить что-либо в этом диком варварском мире.
А в воротах Тиссен уже орал во весь голос на встречающего его брата Фридриха, за спиной которого трусливо жались бастарды. Орал так громко, что рев его и брань доносились даже до меня.
– Какого демона, Фридрих?! Стоило мне отъехать из города и оставить замок на тебя, как вы тут же проворонили шпиона в собственном доме! Ты хоть на что-то способен, кроме как мирить этих сопляков и шляться по кабакам?! Что тебе вообще можно поручить?
Что отвечал ему дядюшка, я не услышал, тот в отличие от брата говорил тихо. Но при следующих словах князя моя рука так и дернулась, чтобы перекреститься:
– Я велел тебе закрыть город! Никого не выпускать из него и ввести комендантский час. Так какого Аша?! Почему с утра пораньше меня встречают городские ворота нараспашку?! Что вы здесь за проходной двор устроили? Мне что, повесить всю смену на крепостных стенах, чтобы научить вас выполнять мои приказы?! Или велеть выпороть всех вас у позорного столба на главной площади?
Князь обвел тяжелым взглядом родственников, и те невольно подали назад, заставляя своих лошадей пятиться. Потом глаза Тиссена нашли в толпе побелевших от страха стражников, и он рявкнул в их сторону:
– Закрыть ворота! Никого не впускать и не выпускать до особого распоряжения.
Стражники подорвались выполнять приказ князя, и вскоре решетка с грохотом упала. Ворота тоже со скрипом начали затворяться. Смотреть больше было не на что, и Олаф потянул за уздцы мою лошадь.
– Пора ехать. Пока кто-нибудь не додумался спросить у стражников, не выезжал ли кто из города этим утром.
– Да, едем. Хотя постой… – я порылся в кошеле на поясе и достал горсть серебряных монет – Отдай их семье, у которой охранники перебили посуду. Олаф смерил меня нечитаемым взглядом и молча, забрал несколько монет с моей ладони.
– Этого будет вполне достаточно за их битые горшки. Уезжайте, я вас догоню на дороге.
Кивнув, я тронул поводья и пустил коня рысью, торопясь отъехать подальше пока народ не очухался и не устроил здесь давку. Горечь от собственного бессилия понемногу прошла, уступая место холодному рассудку. Но обещаю себе – придет время, я изменю эти варварские порядки, а с тех, кто не захочет меняться, строго взыщу за каждую бессмысленную жестокость…
* * *
Фридрих слушал брань старшего брата, опустив голову и не возражая ему. Что толку спорить? Альбрехт уже назначил виноватых, и главным виноватым естественно был он – Фридрих. Так повелось у них с детства – что бы плохого не случилось в замке, все улики удивительным образом всегда указывали на младшего княжича. Можно было клясться родителям сколько угодно, взывать к Единому и к их здравому смыслу, но улики всегда и неумолимо указывали только на него. А если в его вине вдруг возникали серьезные сомнения – странным образом на свет появлялись все новые и новые доказательства, опровергнуть которые он уже не мог. Родители вздыхали, просили Фридриха образумиться, и, в конце концов, просто махнули на него рукой, посчитав младшего сына прирожденным интриганом и лжецом.
Младший княжич рос сообразительным ребенком и быстро понял, кто за всем этим стоит – виною всему была ревность старшего брата. И зависть. Потому что в юном Фридрихе было все то, что нравилось людям и чего так не хватало в Альбрехте: веселый легкий нрав, способность к наукам, умение ладить с людьми и приятная наружность. На его фоне вечно угрюмый и недовольный старший брат выглядел бледно, хоть магии в нем было и поболее. Родители начали ставить младшего сына в пример наследнику, и месть его не заставила себя ждать. Правду могли бы рассказать слуги, но связываться с мстительным, жестоким наследником никто из них не осмелился. Когда же родители умерли один за другим, младший княжич и вовсе оказался в полной власти старшего. Был бы он сильным магом – его бы отправили на Остров, а так пришлось юному Фридриху сидеть в замке до собственного совершеннолетия, а потом удовольствоваться лишь графским титулом, да захудалым замком, который «добрый» брат выделил ему в качестве родительского наследства. А еще навязанной женой из старинного, но разорившегося рода.
Так что в один прекрасный день Альбрехт Тиссен просто вызвал младшего брата в свой кабинет, и сообщил ему о его предстоящей женитьбе. Велел после свадьбы убираться из их родового замка и впредь больше не появляться здесь без его на то особого разрешения. Вот так ровно через месяц Фридрих с молодой женой покинули Минэй и отправились в свое изгнание. Графский замок, расположенный на берегу Северного моря, оказался настоящей развалиной и требовал ремонта, денег на который у них не было. Несколько лет молодая семья еле сводила концы с концами, пока их земли не начали приносить хоть какой-то доход. Но слабое здоровье жены было к тому времени уже безвозвратно подорвано, и вскоре она умерла, так и не родив Фридриху наследника. Вынужденная уединенная жизнь вдали от столицы со временем ожесточила молодого графа и что-то надломила в нем. Он возненавидел брата за то, что лучшие свои годы ему пришлось провести в глуши, и мечтал заставить Альбрехта заплатить за все его беды и несчастья. Если все считают его интриганом, то надо им стать.
Фридрих знал, что в его замке есть люди, которые обо всем доносят князю. Вычислил их и взял под контроль. А в ответ завел своего шпиона в Минэе, восстановив дружеские отношения с придворным магом Фридусом и вступив с ним в оживленную переписку. Потом начал ненавязчиво приглашать погостить у себя подросших бастардов Альбрехта. Те с удовольствием наезжали в замок графа Тиссена поохотиться и покутить – выпить хорошего фэсского вина и потискать смазливых служанок. Не гнушались и селянками в полях – благо добрый дядюшка только посмеивался над подвигами молодняка, не препятствуя их распутству. Хорошее вино и хлебосольный прием вдали от князя развязывали языки, и от бастардов Фридрих зачастую узнавал такие подробности, какие и Фридус не удосуживался ему сообщать.
Он мысленно потирал руки, слушая о ссоре князя с Понтификом, громко сочувствовал, но в душе злорадствовал, когда узнал о разгроме княжеского войска на Золотой речке. Даже направил часть своей замковой дружины в помощь князю, не забыв при этом заслать в Минэй в его составе парочку новых шпионов. Узнав, что Альбрехт не чурается темной магии, Фридрих тут же начал всячески демонстрировать на людях свое благочестие, усердно посещая храм, взывая к Единому о спасении заблудшей души брата, и вызывая этим умиление у жрецов и прихожан. Что не мешало ему тайком покупать и изучать старинные книги по темной магии и запрещенные амулеты, чтобы иметь представление, чего можно ожидать от ненавистного братца.
И вот, где-то с пару месяцев назад, все вдруг начало коренным образом меняться. Неожиданно всем понадобился Фридрих Тиссен, двадцать лет до того, проведший вдали от столичной суеты. Сначала на пороге замка появился эмиссар от Понтифика. Завел какие-то странные разговоры о том, что мир на Западе Светлых Земель под угрозой. Что де князь Тиссен, развязав войну с Восточным Эскелом, ведет свое княжество к краю бездны. Пора, мол, графу вспомнить, что и он имеет законные права на трон. А сместить с трона князя, который предался Тьме, и отринул веру в Единого, прельстившись темными ритуалами – это вполне богоугодное дело. Которое власти церкви с удовольствием поддержат и окажут ему всяческое содействие. Ввязываться пока в междоусобную борьбу за трон со старшим братом Фридрих не собирался – время еще не пришло. Он как паук плел свою хитроумную паутину и поджидал более удобного момента. Поэтому граф сочувственно покивал головой, но отделался от эмиссара общими фразами. Не добившись прямого согласия, раздраженный церковник отбыл восвояси.
А через несколько дней случилось совсем невероятное событие – к нему прилетел магический вестник от жены брата – княгини Софии. В коротком письме княгиня сообщала о несчастье, постигшем ее младшего сына Йена, и слезно просила Фридриха приютить юного княжича, если тот вдруг появится на пороге его замка. Княжич здесь так и не появился, но зато через декаду в замок нагрянули инквизиторы, и тогда граф уже перестал чему-либо удивляться. Паладины разыскивали племянника, сбежавшего с острова и увезшего оттуда какую-то ценную вещь, а заодно снова завели с ним неприятный разговор про то, что Фридриху стоило бы вернуться в столицу, чтобы в нужный момент оказаться поближе к трону. И привели ему убойный аргумент – огорошили графа рассказом про то, как обезумевший Альбрехт уничтожил отряд паладинов во главе с легатом. А потом еще и превратил своего умирающего наследника в лича. Фридрих обещал инквизиторам подумать, хотя сам уже в душе начал склоняться к возвращению. Кажется, Единый услышал, наконец, его взывания – братом явно овладело безумие, а выступить в роли благородного спасителя княжества и церкви от власти кровавого безумца было очень заманчиво… Осталось придумать убедительный повод для своего возвращения.
Но повод искать не понадобилось. Неожиданно прибыл гонец из Минэя с письмом от Альбрехта, в котором князь приказывал младшему брату незамедлительно явиться в столицу. Час пробил. Теперь Фридриху оставалось только сделать вид, что он нехотя подчинился приказу князя, и начать собираться в путь. Видно сам Единый желал его появления в столице. А может и Аш тоже?
