Глава 1. Подлый хозяин

Маркатан. Черный город, рвущийся ввысь. Окутанный паром машин и дымом заводов. Мокрый от непрекращающегося дождя и холодный от ветра. Таким он запомнился Сомову за один единственный день знакомства. Дома здесь строились из темно-красного кирпича, который был скорее черным, чем красным или из серого камня и казались еще темнее от того что были мокрыми от дождя. Строения были похожи на башни замков, многоэтажные узкие высокие с острыми конусообразными крышами и металлическими шпилями. И почти повсюду что-то дымило, коптило, клубилось, шипело и клокотало. Работали промышленные предприятия, курились винодельни и пивоварни, хлебопекарни смешивали дым из печей с ароматом свежеиспеченного хлеба, обогревались холодные жилища, засыпая улицы сажей от сгоревшего угля. Совершенно потряс Виктора паровой драндулет из железа, меди и дерева с каретными колесами чуть ли не в человеческий рост. Неестественно большая махина, работала на холостом ходу, чадила дымом из трубы начищенного до блеска котла похожего на гигантский самовар и шипела паром на случайных прохожих. Жители города сновали по лужам, не успевающим впитаться сквозь тонкие щели плотно подогнанных камней на мостовых, прикрывались от дождя широкополыми шляпами, кутались в плащи и скрывали свои глаза за стеклами гогглов играющих тусклыми бликами в призрачном свете уличных газовых фонарей. А сами мостовые были отполированы тысячелетним хождением так, что в них как в черном зеркале отражались огни города и блестящие шпили башен. И в завершении был ночной железнодорожный вокзал. Шум, свист, лязганье металла, шипение пара, многоголосица людей. Сомов совсем потерялся от царящей вокруг суеты и переизбытка впечатлений, полученных за день. Окончательно его добил внешний вид паровоза. На широко расставленных рельсах стоял настоящий монстр, пугающий чудовищным скотоотбойником, похожим на два отвала бульдозера соединенных вместе под смертельно острым углом. Паровоз был покрыт рядами заклепок, сверкал медными полированными деталями и весь лоснился от дождя и масла. Размерами он превосходил любой земной локомотив и выставлял напоказ свои громадные поршни, хитросплетение рычагов и десятки блестящих от постоянного трения гигантских спицеобразных колес. Время от времени машинисты спускали пар, и тогда почти половина вокзала терялась в молочном тумане. Преан и Сомов вошли внутрь вагона, прямо с перрона открыв дверь в отдельное помещение для пассажиров. Это было не купе, а приличных размеров комната со всеми удобствами: широкими диванами, мягкими креслами и нормальным не откидным столом. Ковры под ногами, шторы на окнах, на стенах бра с тусклыми магическими светильниками, на столе посуда и что-то типа самовара. В комнате было тепло и уютно. Впервые Виктор встретил нечто превосходящее по качеству земной аналог. Разве что оконные стекла в вагоне были далеки от совершенства – слегка мутноватые и не слишком гладкие. К великому разочарованию Сомова в этом маленьком раю ехал только Преан, а сам он лишь помог доставить туда вещи хозяина. Место Виктора оказалось на втором этаже вагона с очень низким потолком и маленькими грязными окошками. На верхнем ярусе размещались печь, кухня, баки с водой и прочее техническое оборудование. Тут же стояли и койки для обслуживающего персонала. Сквозь круглые давно немытые оконца практически ничего не было видно, и поэтому всю дорогу Виктор банально проспал. Под ритмичный перестук колес, никуда не торопясь и не превышая скорости сорок километров в час, за два дня они докатились до города, в котором жил Преан.

Эргис имел двухэтажный особняк почти в центре небольшого городка. Дом был старинный с вычурным фасадом и достался ему по наследству от богатых и знатных родителей вместе с приличным состоянием. Вокруг дома был разбит сад, где росли высокие могучие деревья, посаженные еще далекими предками Преана. Кроме хозяина в доме постоянно проживали домоправитель, садовник, сторож, и кухарка. Теперь к этой компании присоединился и Сомов. Из всех слуг он оказался самым молодым, да еще имел статус невольника, поэтому помыкали им все кому не лень. Каких-либо обязанностей хозяин за своим рабом не закрепил, и в итоге его привлекали ко всем работам: принести уголь для печей, натаскать воду из колодца, сходить на рынок за продуктами, помыть посуду на кухне и отполировать столовое серебро, а раз в неделю доставить тридцатикилограммовую глыбу льда для холодильника. Впрочем, одна персональная обязанность у него все же была, ее установил домоправитель – каждый день начинать с уборки двора. Территория вокруг особняка была немаленькой, и час-другой по утрам Виктор монотонно махал метлой. Говорила как-то мама в детстве – учись сынок хорошо, а то дворником станешь, когда вырастешь. Эх, мама, мама, да разве в образовании дело? Погода держалась неустойчивая, то падал снег, то лил дождь, поэтому работа была грязной и унылой, зато на свежем воздухе.

После возвращения домой внешний вид Эргиса значительно потускнел и утратил былое величие. Магические амулеты, которыми он раньше был экипирован под завязку, оказались принадлежащими флоту и остались на корабле. Преан лишился магического меча и магического пистоля, а многослойные гогглы сменились на гогглы попроще. Отныне применительно к Преану Сомов стал употреблять термин писатель, да и то с натяжкой, а магом в его глазах Эргис перестал быть окончательно. С момента приезда хозяин всего лишь один раз побеседовал со своим рабом и в разговоре пожаловался на негодяя редактора столичного журнала, которому пришлось слишком дорого заплатить за то чтобы кроссворд разместили на страницах печатного издания. Преан впал в депрессию из-за сомнительных перспектив затеянного проекта и непредвиденных расходов. К тому же казначейство флота вычло из его жалования сумму за нецелевой выстрел из магического пистоля и выстрел этот как оказалось, стоил бешенных денег. Эргис засел у себя в кабинете и ушел в запой. В последующие дни его видели редко, а трезвым никогда.

Сомову в это время было не до проблем Эргиса, у него возникли свои трудности в жизни. Мало того, что отношения в коллективе у него сложились не слишком дружественные, кое с кем они стали носить напряженный характер. Началось все с того, что на него положила глаз кухарка. Бойкая бабенка по имени Палла, обладающая весьма пышными телесами, сначала подкармливала Виктора разными вкусностями и делала прозрачные намеки, а потом прижала в тесном углу своей огромной грудью и принялась откровенно домогаться. Сомову с большим трудом удалось вырваться и избежать интимного контакта с необузданной любвеобильной кухаркой. Простить обиду в виде отказа женщина не смогла или не захотела, и питание Виктора резко ухудшилось, а случайные встречи наедине грозили перерасти в насилие со стороны поварихи. Ситуация усугублялась еще и тем, что до недавнего времени у кухарки были отношения с домоправителем, а с появлением в доме молодого симпатичного раба эти отношения сошли на нет. Домоправитель быстро пронюхал, в чем здесь дело и естественно виноватым во всем происходящем стал считать Сомова. В итоге два человека в доме затаили на него злобу и выплескивали ее при каждом удобном случае. Приходилось голодать, терпеть придирки и ругань в свой адрес, а иногда и уворачиваться от брошенных в него грязных тряпок или предметов кухонной утвари. А когда Виктора изредка оставляли в покое, он залезал на чердак, заваленный пыльным хламом, прижимался спиной к теплой кирпичной трубе и тихо наигрывал на гитаре.

А потом случилось то, что и должно было случиться. Вышел журнал с кроссвордом, который вызвал повышенный интерес у читателей и редакцию завалили письма с просьбами продолжить публикацию подобных игр. Издательство срочно напечатало дополнительный тираж, а представители редакции связались с Преаном, с извинениями вернули деньги и даже выплатили причитающийся гонорар и аванс для следующей игры. После того, как были напечатаны новые кроссворды, а интерес читателей не уменьшился, а наоборот еще больше возрос, с писателем заключили постоянный договор. Игра Преана покатилась по стране как снежный ком, вовлекая в себя все новые и новые печатные издания. Каждый журнал и газета считали теперь обязательным иметь на своих страницах хотя бы одну преаноллу и вскоре каждый житель страны умеющий читать и хотя бы раз, взявший в руки газету, знал имя Преана. Писатель на некоторое время перестал пить днем и усердно работал над свалившимися на него заказами. По вечерам он регулярно убывал на приемы и рауты, где купался в лучах славы, а домой возвращался счастливый и хмельной. Но чем дальше, тем меньше Эргис посвящал времени работе, свалив ее на многочисленных подражателей, и лишь ревниво следил за тем, чтобы обязательно упоминалось его имя в названии игры, а вечера и ночи в доме писателя стали проходить в безудержном пьяном веселье. С рабом хозяин стал немногословен и прохладен, а разговор о свободе отложил до тех пор, пока не вернет все вложенные в него средства.

Наступила снежная зима и по утрам у Сомова прибавилось работы. Отношения с кухаркой у него перешли в новое русло, и Виктор сам не понимал, как на это поддался. Коварная повариха подкараулила его как-то в кладовой, откуда не было выхода, и студент не устоял перед ее напором и животной страстью. После этого подобревшая кухарка стала ласково назвать его Снежок и стала вкусно кормить. Теперь, когда он не мог найти вескую причину чтобы избежать интимной близости, то в поте лица отрабатывал свой хлеб в ее постели. А однажды так ублажил кухарку, что она удовлетворенная и счастливая по его просьбе и его же рецепту приготовила вареники с вишней. Вареники были чудо как хороши, и в толстухе Виктор разглядел одно несомненное достоинство – умение великолепно готовить. Жаль только, что это единственное достоинство меркло на фоне ее многочисленных недостатков. Хотя бы мылась почаще что ли, брезгливо морщился Витя после очередного секса. Домоправитель вдруг перестал придираться к рабу и стал гораздо терпимее относиться к его связям с кухаркой. А когда Виктор узнал, что Палла спит не только с ним, но и по-прежнему с домоправителем, то ничуть этому не удивился.

Особые отношения у Сомова сложились со сторожем Таумоном. Энергия молодости у Виктора требовала выхода, и он начал заниматься фехтованием, вспоминая уроки гнома и орка. Сторож, бывший солдат умел владеть мечом, и они быстро сошлись на этой почве. Для тренировок Виктор приноровился мастерить боккэны из заготовок для метел. Дерево для макетов мечей было неподходящее и боккэны часто ломались, но заготовок для садового инвентаря в хозяйстве было в избытке, а обломки просто-напросто шли в печь. Мастерство Таумона, как фехтовальщика оставляло желать лучшего, все-таки в прошлом он был всего лишь простым солдатом и вел бои достаточно прямолинейно. Задача солдата состояла в том, чтобы быстро зарубить врага, а не размениваться ударами. Да и возраст сторожа давал о себе знать. А вот сам Таумон был в восхищении от необычных приемов, которые демонстрировал Виктор особенно в контратаках. Избиения Лексором не прошли для раба даром, и он почти всегда одерживал верх над бывшим солдатом.

Виктор начал много читать, благо у Преана была собрана неплохая библиотека, да и в дом регулярно приносили целые пачки газет и журналов. Читал все подряд: о политическом устройстве, об экономике, о судоустройстве, о сословиях, об общественной жизни и культурных событиях. Читал обо всем кроме магии, которая по-прежнему оставалась тайной за семью печатями. В доме у мага не было книг о магии и это было странно. Понемногу Сомов начинал ориентироваться в сложном мире Осаны. Куда бы ни падал его взор, он везде видел возможности для приложения своих сил и улучшения этого странного мира, который крепко застрял одной ногой в средневековье, а другой шагнул в век пара и машин. Такое двойственное положение поддерживали самые знатные маги – магистры, которые проживали в собственных замках, рассыпанных по всей стране, и обладали не только магией, деньгами и властью, но и содержали на своем попечении вооруженные силы страны. В истории Останда описывалось немало случаев, когда неугодный король свергался магистрами, и они выбирали из своего числа нового правителя, как правило того, кто и руководил дворцовым переворотом. Безграничная власть магистров была сильно урезана бывшим императором Марком, и сейчас при дворе действовал кабинет министров, состоящий из безземельных магов, проживающих преимущественно в столице. Но реальная сила, то есть армия была по-прежнему рассредоточена по замкам магистров, и с этим приходилось считаться всем, в том числе и королю. Впрочем, часть магистров была связана с королем клятвой верности за переданные им в собственность замки, а вместе с ними обширные земельные угодья и именно на этих верных магистрах зиждилась власть короля.

Сословия в мире Осаны сложились одинаково почти во всех странах. Правил король или император. Королева именовалась так только формально и не имела никакой реальной власти, а в случае смерти супруга сразу превращалась в экс-королеву, а на трон взбирался очередной король. После короля высшую ступеньку в иерархии занимали герцоги. Как правило, это были владельцы замков (магистры), особы приближенные к королю и лица входящие в кабинет министров. Глава кабинета министров носил титул великий герцог или эрцгерцог. Титул герцог был не наследуемый и давался королем только высшим должностным лицам государства. Покинув должность, за ними сохранялся титул экс герцога со всеми полагающимися привилегиями. Вторую ступень занимали графы. Это были должностные лица, которые назначались герцогами, а в некоторых случаях еще и утверждались королем. Графами были чиновники из судебной, административной системы и военачальники. В число графов входили и некоторые выслужившиеся или чем-то потрафившие королю знатные люди или даже купившие себе этот титул преуспевающие в финансовых делах торговцы и промышленники. Титул графа также не передавался по наследству. Фактически титулы герцога и графа это были должности, указывающие на принадлежность человека к высшей власти и дающие определенные привилегии. В частности, гораздо спокойнее было быть одним из немногочисленных графов, чтобы тебя не вызвал на дуэль какой-нибудь пьяный неимущий барон. Баронов было много, поскольку так называлось единственное знатное сословие в мире Осаны. Этот титул был наследуемым, хотя и его можно было купить или приобрести, вступив в брак с лицом уже, имеющим этот титул. Лица королевской семьи носили необязательные титулы принца или принцессы, по существу являясь баронами и баронессами. Многие из знати получали хорошее образование, в том числе и магическое, могли себе позволить приобрести амулеты на все случаи жизни и считались профессиональными магами. Основной и самый многочисленный слой общества составляли свободные граждане. Это были торговцы, ремесленники, наемные рабочие и крестьяне. Ниже них были только зависимый люд, попавший в денежную кабалу к владельцам промышленных предприятий или земельных угодий. Положение зависимых было сродни рабам, разве что их нельзя было покупать и продавать. Рабство хотя и существовало в Останде, но не являлось движущей силой производства, распространено было незначительно и имело тенденцию к постепенному сокращению. Скорее оно являлось пережитком прошлого, чем отдельным классом общества.

Вот таким пережитком и был Виктор Сомов права и возможности, которого упирались в статус раба, поэтому единственное, что он делал, так это понемногу переводил земные тексты песен на остандский язык и записывал их в подобие блокнота, который прятал от всех в тайном месте на чердаке. Он уже самостоятельно ходил на рынок за продуктами или отправлялся в город по другим поручениям домоправителя, а когда не возражали, то уходил по собственным делам или просто гулял, бесцельно бродя по улицам города. Завел несколько знакомств из людей незнатного происхождения, пытаясь лучше понять, чем здесь живут, о чем мечтают и на что надеются. Среди знакомых у него появились мелкие торговцы с рынка, уборщики на улицах, крысоловы и просто местные нищие попрошайки. Очень близко бывший студент сошелся с сапожником, который жил неподалеку и любил пожаловаться на свою судьбу. Сапожник копил деньги на свадьбу и все никак не решался сделать предложение своей избраннице – продавщице из булочной и спрашивал совета Виктора в этом непростом для него деле. Сомов в амурные дела не лез, ограничившись афоризмом, о том, что как бы сапожник не поступил в любом случае, он потом пожалеет. Беседовал Виктор и со стражниками, которые патрулировали город и часто ходили по их улице. От них он узнал, что в городе было полно воров и разбойников, и что в ходу был аналог паспорта без фотографии, именуемый личной грамотой без которого можно было легко загреметь в допросную башню. В общем, в Останде жили разные люди, как и везде. Служивые тянули лямку, особо не напрягаясь, бедные пытались заработать на кусок хлеба и крышу над головой, богатые и знатные сорили деньгами и не в грош не ставили простолюдинов, а магистры презирали и тех и других и третьих, считая себя высшей кастой. Труднее всего Сомову было разобраться кто же такие маги. Из обрывков информации он немногое смог выяснить, но получалось, что для этого, чтобы быть магом не требовалось обладать какими-то особыми уникальными способностями. Любой человек, увешанный боевыми амулетами и умеющий с ними обращаться, сразу переходил в разряд магов. Но один амулет еще не делал из человека мага, как наличие ружья не превращало обывателя в солдата. Еще непонятнее было, почему людей, придумывающих эти амулеты называли учеными. Любопытным фактом оказалось и то, что гогглы не имели прямого отношения к магии. Зачем они были нужны, оставалось загадкой. Их надевали, обычно выходя на улицу и по наличию гогглов можно было сразу определить принадлежность человека к знати. Простолюдины никогда не позволяли себе тратиться на эту достаточно дорогую и не столь необходимую вещь.

Люди Останда влюблялись, женились по безумной любви или холодному расчету, но только один раз и на всю жизнь, так как разводов здесь не существовало. Не было даже такого слова как развод, зато случаев супружеской неверности было предостаточно, и они очень красочно описывались в художественной литературе из библиотеки Преана. Кстати сказать, рабов и рабынь покупали большей частью именно для того чтобы разнообразить пресную супружескую жизнь.

Население в подавляющем большинстве верило в богов и исправно посещало храмы. Главным богом считался Авр создатель вселенной, всемогущий и справедливый, но вместе с тем грозный беспощадный и часто карающий за недостаточное к себе внимание. Вторая по значимости была богиня Ура, олицетворяющая любовь, добро и всепрощение. Она была милостива к людям, прощала грешников и помогала несчастным, нуждающимся и больным. Если Авр только карал и требовал подношений, то к Уре обращались с мольбами о помощи. Были еще несколько второстепенных богов, в том числе и местный аналог дьявола без конкретного имени, которому конечно никто явно не поклонялся, но его существование было необходимо, чтобы уравновесить божественные весы добра и зла. Существовал естественно и религиозный догмат о загробном мире, в котором, как и положено был свой элизиум и свое инферно. От религии, по мнению Виктора, была одна единственная польза – все храмы имели колокольни и отзванивали каждый час, ориентируя население о времени суток, начиная с одного удара колокола ранним утром и заканчивая десятью ударами поздним вечером.

Новый мир создавал и нового Сомова. Иногда Виктор смотрел на себя как бы со стороны и удивлялся произошедшим в нем переменам. Прежнего студента уже давно не было и в помине. В нем теперь жили как бы два новых человека. Один из них доминировал большую часть времени, притерся к миру Осаны, одевался как все, говорил как все, поступал как все и даже думал также как все вокруг него. Любой, с кем встречался Сомов, принимал его за местного. Виктор уже спокойно относился к насилию и жестокости, бесправию женщин и многим другим мрачным реалиям средневековья. Да и сам руководствовался соответственно морали этого мира. И этот первый человек был почти бесправен в обществе, принимал мир такой, какой он есть и просто плыл по течению жизни. Другой живший в нем человек проявлялся редко и был очень осторожен. Этот другой мыслил категориями и смотрел на окружающий мир глазами человека двадцать первого века. Иногда с насмешкой, иногда скептически, а порою презрительно и в тайне строил свои планы.

Время шло, а никаких перемен в жизни Сомова не происходило. С приближением весны он не выдержал, пробился на прием к хозяину, где состоялся крайне неприятный разговор с Эргисом, который не выразил ни малейшего желания отпускать невольника на свободу. Виктор стоял, сжимая в руке популярный журнал с большой статьей, посвященной персонально Преану и его преанолле.

– Здесь пишут, что вы создали нечто необычное приносящее людям радость, – привел Сомов последний аргумент, – об этом напечатано в самом известном журнале «Королевском вестнике». Вашу игру называют игрой века.

– Сангин, ты начинаешь меня утомлять, – лицо Эргиса было равнодушным, – Повторю. Ты еще не отработал потраченные на тебя деньги. Ты вообще должен быть благодарен мне за то, что я выкупил тебя из рабства орков. Кроме того, я потратил на тебя магические амулеты обучив языку и письменности. Многие за всю жизнь не могут накопить достаточно денег для получения такого магического образования, а ты получил его даром. Я плачу тебе деньги, ты всегда накормлен, одет, обут и имеешь свой угол. Чем же ты недоволен? Да, я помню о своем обещании и сдержу его, но не раньше, чем верну вложенные в тебя деньги. Давай вернемся к этому разговору через год. И не смей мне больше об этом напоминать, пока я не осерчал. А то я по-другому могу объяснить, кто ты есть и чего стоишь. Правильно говорят, жалеешь плеть – портишь раба.

В словах Преана была доля истины, и это следовало признать, но была и другая правда, о которой упоминалось лишь вскользь. Был заключен договор, по которому Виктор выполнил свои обязательства, а Эргис нет. Сомов был уверен, что и через год Эргис не сдержит своего обещания и не отпустит невольника. Найдется причина. Вырисовывалась унылая перспектива остаться вечным рабом писателя, прожить всю свою жизнь в чужом доме, слушая по ночам пьяные оргии Преана и занимаясь сексом по принуждению с опостылевшей потной толстухой.

Догадки Виктора о том, что Эргис никогда его не отпустит, были верными, но далеко не полными. Замыслы Преана шли еще дальше, и они были страшными. Писатель, получив известность, о которой даже не мог и мечтать, теперь очень боялся того, что странный седой раб может выдать его тайну. Страх утратить свое нынешнее положение был настолько велик, что порождал панические мысли, и Эргис подумывал, а не похоронить ли своего раба вместе с его тайной. Преан так и не решился на это ужасное злодейство, но отныне он одновременно и боялся своего раба и не мог его от себя отпустить.

Сомов ничего про это не знал, но ему хватило и понимания того, что свободу он не получит. Виктор не опустил руки и не впал в депрессию, это не позволила сделать клокочущая в нем ненависть, которой давным-давно и с избытком наполнили его орки, и которая навсегда стала неотъемлемой частью его души. Иногда ненависть спала, а иногда, как сейчас вырывалась, заряжала энергией и толкала вперед несмотря не на что. Виктор терял последние остатки веры в честность, справедливость и человечность. Он верил орку Лексору, он верил гному Хэку, он верил человеку Преану, но он так и остался рабом. Страха не было. Было желание сделать то, что он считал нужным и правильным сделать. Наверное, отчасти он уже стал своеобразным фаталистом – делай, что должно и пусть будет, что будет.

Солнце беспощадно расправилось с последними островками снега и отражалось в многочисленных лужах. В них с удовольствием купались взъерошенные воробьи и веселым чириканьем сообщали о неудержимых изменениях в мире. Земля в саду стала черная сочная от влаги, казалось живой, и словно дышала. Деревья медленно пробуждались от долгого зимнего сна и на их ветвях набухали и лопались почки, открывая свету зеленые зародыши листвы. Пришла весна. На улицах становилось все оживленнее и многолюднее. По дороге со звуками шарманки и криками зазывал прокатились ярко раскрашенные фургоны. В город приехал цирк. Виктор поднял голову и улыбнулся теплому ласковому солнцу. Наступило время перемен.