После того как турне в поддержку Revenge закончилось в конце 1990 года, KISS надолго залегли на дно. Пейзаж музыкальной индустрии резко поменялся как из-за появления гранжа, так и из-за общего спада в экономике. Следующие два года мы потратили на несколько домашних проектов. Джину пришла в голову идея о создании иллюстрированной подарочной книги о группе под названием «KISStory», которую, по гениальному совету Джесси Херсона, мы сами должны были написать, напечатать и продавать. У Джина также была идея, о том, чтобы организовать пару фестивалей в честь KISS для наших фанатов. Для помощи с обоими проектами мы обратились к Томми Тейеру.

Томми был из Портленда, штат Орегон. Его семья владела магазинами канцелярских товаров, а его отец был генерал-майором в отставке. Томми был смышленым и трудолюбивым малым, и, несмотря на скромный успех в своей первой группе Black ‘N Blue, он не сидел сложа руки — подстриг свою рок-шевелюру и начал реализовывать себя в других аспектах музыкального бизнеса. Помимо этого, Томми обожал KISS. Когда началась работа над «KISStory», Томми потратил месяцы на просмотр коробок с фотографиями и клипами в наших архивах, с жадностью поглощая тонны материала. Он обладал энциклопедическими знаниями о KISS, и в эпоху до Интернета, когда невозможно было докопаться до всей мелочей, его мозг был настоящим сокровищем для проекта, который мы задумали. В конце концов, когда с обработкой фотографий было покончено, Томми переехал в гостевой дом Джина, где был установлен компьютер для работы над книгой. Джесси предложил продвигать книгу по телефону, решив, что прямые продажи будут более эффективными, чем если мы обратимся в издательства. Его догадка подтвердилась. Закончив работу над книгой и напечатав тираж в Корее, мы нашли компанию по телемаркетингу для приема заказов по телефону и отправки товара. Наше предприятие обернулось огромным успехом.

Фестивали стали бы своеобразным путешествующим музеем KISS, где коллекционеры и поклонники собирались бы, чтобы отдать почести группе. Промоутеры не были заинтересованы в работе с «патлатыми группами», но пораскинув мозгами, мы решили, что, как и в случае с книгой, мы могли бы все устроить сами — арендовать залы и отели, чтобы провести мероприятие без промоутера. В этом случае нам нужен был человек, который взял бы на себя логистику, и мы снова обратились к Томми, зарекомендовавшему себя как трудолюбивый и смышленый парень во время работы над «KISStory».

Фестивали были детищем Джина, поэтому я в этом не особо участвовал. Я помог Томми получить специально изготовленные для нас манекены из магазина в Бербанке, а затем нанес макияж на их лица. Первоначально мы хотели использовать обычные манекены, но они выглядели совсем не так, как нужно. Помню, как меня поразило, насколько по-разному выглядели лица после того, как на них на несешь макияж, хотя изначально все манекены были одинаковыми. Казалось, что макияж преобразил всю текстуру лица. У нас в арсенале также было четыре восковых головы из Голливудского музея восковых фигур. Взглянув на свое лицо, я решил, что это совсем на меня не похоже. Поэтому я раздобыл пару инструментов для лепки и изменил своего воскового двойника. Джин, Томми и я начали просматривать коробки на нашем складе. Мы обшарили ящик за ящиком и каталогизировали их содержимое с помощью фотографа. Было весело откопать эти старые наряды и снова взглянуть на них. День за днем мы разбирались с вещами и постепенно решали, что и как показывать. Мы поехали в одно место в Буэна-Парк, недалеко от Диснейленда, в мастерскую, где на заказ изготавливали витрины из оргстекла. Там мы заказали набор разборных витрин. Все это время мы тщательно следили за бюджетом, поскольку проект целиком и полностью лежал на наших плечах: мы оплачивали все из своего кармана, без каких-либо авансов. Для нас это был стоящий урок.

Пока книга и фестивали еще находились на стадии планирования, мы начали обсуждать новый альбом. Боб Эзрин пока еще не был доступен, но это не имело значения, потому что Джин носился со своей новой навязчивой идеей. Он сообщил нам, что музыка изменилась и нам нужно попасть в струю. Мне кажется, его привлекало звучание гранж-музыки, потому что она была мрачной, а это соответствовало тому впечатлению, которое Джин хотел произвести. Когда я представил пару песен в начале работы, он отнесся к ним очень пренебрежительно. «Ты не знаешь, что происходит, — сказал он. — Ты утратил представление о музыке». Я представить не мог, чтобы KISS писали угрюмые и мрачные песни. «О чем мы будем петь? — спросил я у него. — О том, что домработницы сегодня не вышли на работу или что нам вовремя не подали лимузин?»

Мне было смешно писать мрачные песни, впрочем, как и Джину. Беверли-Хиллз не был достаточно мрачен для такого. Я задавался вопросом: как все эти гранж-группы будут записывать свои вторые альбомы? Было немало отличных дебютов, но что они будут делать, когда из детей, играющих музыку в гаражах, кишащих тараканами, они превратятся в известных артистов? Я имею в виду, если они правда были такими несчастными, то заработав денег, могли бы записаться к хорошему психотерапевту. Но Джин был решительно настроен на этот проект, поэтому я согласился с его планом. Он не шел ни на какие уступки. Но может быть, это я был не прав — может, как только выйдет наш альбом, все скажут, что это гениальная работа, хотя я сильно сомневался в этом. В конце концов, мы пытались выдать себя за другие группы, что не имело смысла. KISS воспевали жизнь — пели о ее красоте и о реализации своих возможностей. Теперь мы должны были петь о том, как все плохо? Это явно не наш конек.

Я настроил свою гитару на мрачный тон, но буксовал с написанием песен, которые не имели в связи с моей реальностью. Тем временем Джин тешил себя идеей превзойти Metallica на их же поле. Зачем нужна вторая Metallica, если уже были оригинальные Metallica и мы, черт возьми, не могли с ними тягаться? Лучше всего у нас получалось быть KISS. Казалось, мы забыли об этом, когда пытались запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Для нас будет удачей найти себе место хотя бы в курилке.

К счастью, мне удалось нащупать тему, с которой я чувствовал связь: я написал «I Will Be There» для своего новорожденного сына Эвана. В конце 1993-го Пэм снова забеременела, а в июне 1994-го мы отправились в родовое отделение больницы Седарс-Синай. У Пэм была недельная задержка, поэтому мы отправились туда, чтобы спровоцировать роды. Она пока что не рожала, поэтому у меня было время, чтобы установить штатив и фотоаппарат. Никогда не забуду последнее УЗИ, сделанное перед рождением Эвана. Эта технология была еще довольно новой, и когда доктор навел крупный план на голову Эвана, тот, будто по сигналу, повернулся лицом к устройству. Боже мой, это было мое лицо! Я всегда знал, что когда-нибудь будет потрясающе завести детей. Но пока я не перерезал пуповину, я не осознавал всю глубину и святость рождения. До того дня моя жизнь особо не имела для меня смысла. Ты появляешься на свет, проводишь здесь немного времени, а затем умираешь. Это казалось бессмысленным. Но стоило мне взять в руки сына в родильном зале и встретиться с ним взглядом, как я внезапно осознал: на самом деле мы не умираем. Мы появляемся на Земле, чтобы сделать этот мир лучше через наших детей. И благодаря нашим детям мы продолжим жить. Это было потрясающе — смотреть в глаза этому маленькому человеку, который только что вошел в этот мир, и понять, что я не исчезну. Это был цикл, который шел с начала времен. Я буду жить дальше через своего сына.

По пути домой из больницы я с трепетом ощущал присутствие этого маленького человечка в моей машине. Наверняка я спровоцировал пару-тройку несчастных случаев из-за того, как медленно я ехал. Шеи новорожденных не могут поддерживать голову, и если их головки наклоняются слишком сильно в одну или другую сторону, то малыши могут начать страдать от недостатка притока крови к мозгу. Я ехал со скоростью пять миль в час, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что его голова находится в вертикальном положении на сиденье автомобиля. Я всегда считал себя центром своей вселенной, но с появлением Эвана я неожиданно для себя подвинулся в сторону. Он стал центром моей вселенной. Возможно, он был моим вторым шансом пережить детство таким, каким оно должно быть. Его рождение принесло мне спокойствие и стало ответом на главный вопрос: почему мы здесь? Мы здесь чтобы воспитывать детей и оставить после нас что-то лучшее. Глубокие чувства, которые я испытал при рождении сына, заставили вспомнить меня случай, произошедший много лет назад на Гавайях, когда я едва не утонул. Тогда мне казалось, что не будет смысла в том, что после моей смерти мир продолжит существовать. Посмотрев в глаза моего сына, я перестал быть центром вселенной и с радостью отошел в сторону, чтобы уступить это место ему. Теперь это твой мир, сынок. Я здесь из-за тех, кто пришел раньше. Я продолжу жить благодаря тем, кто придет после меня. Неожиданно для себя я начал спать лучше.