Глава 15
Домик в лесу. 1998 г.
– Ну что? Клюет? – поинтересовался Отрогов, неслышно приблизившись к меланхолично созерцающему неподвижный поплавок Шумилову.
– Нет, Владимир Петрович, ни фига здесь не ловится, – ответил тот, не сводя глаз с поплавка. Шумилов удобно расположился на обглоданной волнами коряге на берегу небольшого закрытого со всех сторон зарослями ивняка затона. Легкий ветерок гнал по воде опавшие листья. Шумел росший вдоль противоположного берега камыш.
– Что зря сидишь? Пошли в дом. Петро уже жаркое приготовил. Остыло, наверное, – заметил Отрогов, присаживаясь на камень рядом с Шумиловым.
– А сам что не идешь? Говоришь же, что ужин готов. Смотри, Петр обидится.
– Подождет, ничего страшного. А хорошо здесь. Тихо, – протянул Владимир Петрович, доставая из кармана куртки сигареты и зажигалку. Вскоре в воздухе запахло терпким табачным дымом. Отрогов принципиально не признавал ничего, кроме «Кэмела».
– Ты прав, тихо, спокойно, телефон не звонит, – в тон ему откликнулся Шумилов.
– А карманный?
– В домике забыл, в костюме, – хихикнул Павел Николаевич.
– Это правильно, я свой тоже оставил. Обойдутся денек без меня.
В этот момент на берег выбежал запыхавшийся охранник с рацией в вытянутой руке.
– Павел Николаевич, вас ищет Рычков!
– Ну вот, накаркал, – буркнул под нос Шумилов, косясь в сторону невозмутимо созерцающего окрестный осенний пейзаж Строгова. – Ну что кричишь? Здесь я, здесь. Давай трубу.
– Да, слушаю, – произнес он в рацию. – Ну и что? А я здесь при чем? – громко поинтересовался Павел Николаевич через какое-то время. – Нет, я не взрывал. И Владимир Петрович говорит, что он тоже не взрывал. Ну ладно, пошлите им соболезнования и что там положено. Пусть Бугров подписывает. – Было видно, что Шумилов еле сдерживается, чтоб не рассмеяться. – Если нет, сам распишись вместо него, не мне тебя учить. Нет, мы не приедем, заняты, сильно заняты. Послезавтра расскажешь.
После этих слов Павел отдал рацию охраннику.
– Все, можешь уносить. И смотри, по пустякам больше не беспокой.
– Что там стряслось? – поинтересовался Отрогов, задумчиво глядя в спину удаляющегося телохранителя.
– Ничего серьезного, – отмахнулся Шумилов, – в Тель-Авиве магазин взорвали.
– А Рычков просил письмо подписать?
– Да, оно самое, с соболезнованиями. Ничего, пусть Арсений из Новосибирска в Израиль звонит, поздравления передает.
– Нет, ты не прав. С поздравлениями надо Арафату звонить, а Шарону с соболезнованиями.
– Какая разница. Я этих южан до сих пор путаю, все на одно лицо. Пусть Верховный разбирается.
– А он уже звонил с соболезнованиями, – серьезным тоном ответил Отрогов, – за полчаса до взрыва.
– Опять часовые пояса перепутал? – подыграл ему Шумилов.
– Ладно, пошутили, и будет. Много хоть народу погибло? – спросил Владимир, когда они прекратили смеяться.
– Говорит, примерно человек тридцать. Да еще около ста раненых, – тихо ответил премьер. – Кошмар.
– Большой магазин?
– Супермаркет, в самом центре. Хорошо рвануло. Рычков говорит, до сих пор завалы разгребают. Жалко людей.
– А что они с палестинцами вытворяют?! Не жалко? Это война.
– Интересный вопрос, – усмехнулся Шумилов, – только этой войне уже полвека. Пока друг друга не перебьют, она не закончится. Кто виноват, уже и забыть успели.
– Так у одних танки и самолеты, а у других только камни и бомбы! Ясно, кто виноват!
– Эх, Володя, забыл уже. У арабов и танков, и самолетов было раз в десять больше, чем у евреев. Да все просрали. Сколько мы им оружия поставляли. Все бесполезно.
– Что поделать, израильская армия подготовленнее оказалась, и американцы им помогают.
– А у тебя есть в загашнике второй Суворов, Святослав или Роммель?
– Нету, Паша, нету. В том-то и дело, что нету. А был бы, так и не отдал бы, самому нужен, – жестко отрубил Строгов. Некоторое время они молчали.
Шумилов следил за неподвижным поплавком, находя в этом занятии извращенное удовольствие. Всё равно ни одной поклевки. Строгов прохаживался по берегу, засунув руки в карманы.
– Слушай, Паша, тут дело одно есть. – Строгов остановился рядом с Шумиловым. – Ты у нас образованный, с головой. Может, подскажешь что хорошее?
– Денег не дам, – отрезал Шумилов, не поворачивая головы.
– Нет, не о деньгах разговор. Ты не помнишь, случаем, решения последнего партийного съезда?
– Какого еще съезда? ЛДПСС, что ли? Или Народного Союза? Или КПСС? Нет, не помню и не читал никогда.
– Видишь! А какова основная политическая линия и идеологический курс советского народа? – при этих словах Строгов предусмотрительно отступил в сторону, опасливо косясь на лежащую у правого сапога Шумилова суковатую палку.
– Нет, Володя, ты явно перегрелся! Черт побери! В кои веки выбрался на рыбалку, так и тут всякие сумасшедшие о работе спрашивают!
– Ну а на самом деле? Что в твоем ведомстве, какую линию проводят?
– В моем ведомстве проводят генеральную линию укрепления экономики, роста народного благосостояния и развития научного потенциала, – совершенно серьезным тоном ответил Шумилов, – а Идеологией у нас Верховный занимается, у него и спрашивай.
– Подожди, Паша, не кипятись. Ты сам подумай. Сначала было: «Самодержавие, православие, народность», затем: «Коммунизм – светлое будущее всего человечества». А сейчас?
– Сейчас? Не знаю. Вроде бы – плюрализм мнений, свобода мышления, торжество закона и подобное, – после недолгого раздумья ответил Шумилов. – Никакой идеологии у нас нет. Немного придерживаемся социализма, немного развиваем частный бизнес, и никакой Большой Идеи. С 88-го года полный вакуум. А ты прав, Володя. Упустили мы этот момент. Упустили.
– В последнее время религия в моду вошла. Может, воспользуемся? Как там было: «Русь святая, храни веру православную».
– Может, и так, да только ничего хорошего в этом нет. Не такая уж Русь и святая, если церкви взрывали и в космос летаем. Нет, и «вера православная» нам не поможет. Только вчера были атеистами, а сегодня все строем в церковь. – Шумилов презрительно усмехнулся. – Нет, это прошлый век. Нельзя так.
– Почему? Исконно русская вера до сих пор популярна. Надо просто по телевизору чаще церковные мероприятия показывать, намекнуть Патриарху на помощь и участие. В школах «Закон божий» ввести, пару миллионов на восстановление церквей подкинуть.
– Глупость. Это все не то. «Нет, ребята, все не так. Все не так, как надо», – тихо пропел Шумилов. – Ты какими представляешь себе граждан Советского Союза?
– Как какими? Законопослушными, свободолюбивыми, богатыми, образованными, гордыми и политически активными.
– Вот именно. Значит, православие уже не проходит. Кроме того, у нас много мусульман. Они и так слишком активны на местном уровне. А после того как мы сделаем христианство государственной религией, в противовес возрастет влияние ислама на югах.
– Ислам не страшен, – беспечно отозвался Строгов. – У нас цивилизованная, светская форма мусульманства. А с ортодоксами разберемся, и появиться не успеют. И распространен он в отсталых регионах. Решим проблему.
– Да, ислам – это не проблема, – неожиданно легко согласился Павел Николаевич, – а христианство – это серьезная проблема. Чужеродная религия, маскирующаяся под «исконно русскую».
Тяжелый дурманящий аромат благовоний в воздухе. Траурные, скорбящие, безжизненные лица, смотрящие со стен. Тусклый мертвящий блеск позолоты. Потрескивание сотен свечей и запах горелого воска. Давящая, угнетающая атмосфера. Священники в бесформенных расшитых золотом одеяниях, нудно поющие пасхальные гимны. Люди, битком набившиеся в храм. Стеклянные глаза, склоненные головы. Старая бабка, замершая на коленях перед иконой. Люди, механически крестящиеся и кланяющиеся, кланяющиеся, кланяющиеся по легкому жесту священника. Гнетущий запах курений и скорбная фигура человечка, висящего на кресте, словно плывущего над послушным человеческим стадом.
Шумилов помнил изумление и растерянность, мелькнувшие в глазах церковного иерарха. Как снисходительное, по-хозяйски доброжелательное выражение лица церковника на миг передернула гримаса ужаса, когда Павел Николаевич, открыто глядя ему в глаза, с легкой дежурной улыбкой пожал протянутую для поцелуя руку. Это был последний раз, когда Шумилов зашел в церковь. Журналисты, конечно, обыграли этот случай, показали его как примирение церкви и государства. Но Шумилов слишком хорошо запомнил выражение лица митрополита, впервые столкнувшегося с нормальным человеческим чувством собственного достоинства. Бугров, несмотря на свое благоволение церкви, сам никогда не светился на подобных мероприятиях. Председатель Верховного Совета должен быть выше религии, выше дел одной из конфессий. Он представлял интересы всех граждан страны – и православных, и атеистов, и католиков, и мусульман.
– Может, ты думаешь возродить «Кодекс строителя коммунизма»? – ироничный голос Строгова вернул Павла к реальности.
– Володя, ты Библию читал? – задал встречный вопрос Шумилов.
– Нет, только Евангелие от Иоанна, – смутился Строгов. – Все времени нет.
– А ты почитай, спокойно, медленно, вдумчиво от Пятикнижия до Посланий и Апокалипсиса.
– А ты сам читал? – недоверчиво поинтересовался Отрогов.
– Я читал, – с гордостью ответил его собеседник, – и мое отношение к христианству изменилось в худшую сторону.
– Даже так? А «Возлюби ближнего своего», «Не укради», «Не убий»?
– Сначала прочти, а затем спрашивай, – рассмеялся Шумилов, – а заодно почитай книги по истории. Во время татаро-монгольского ига церковь пользовалась огромными привилегиями. И ни разу, заметь, ни разу восстания против монголов не благословлялись церковью. Добавлю, что история про Сергия Радонежского, благословившего Дмитрия Донского идти на Мамая, слегка искажена. На самом деле Дмитрий пошел на Куликово поле вопреки воле митрополита, требовавшего, чтобы князь покорился Мамаю, заплатил дань и распустил войско. Вот так. А Радонежский действовал на свой страх и риск. В случае поражения митрополит вполне мог отлучить князя от церкви, а святого разжаловать в простые монахи.
– Быть такого не может!
– Может. Я тебе дам почитать пару книжек, умные люди писали.
– Так, может, там особые нюансы были, – задумался Строгов. – Сам знаешь, политика.
– Знаю, вот тебе еще один пример, – не унимался Шумилов. – Как известно, святой Владимир построил целую линию крепостей для защиты от печенегов. И все равно кочевники совершали постоянные, разорительные набеги на Русь. Пару раз чуть не взяли Киев. Но до Владимира было только два набега печенегов. Первый раз при Игоре. Князь разбил их так, что целых полвека боялись на Руси появляться. Второй раз набег был при Святославе. И то, орда уже прорвалась к Киеву, взяла город в осаду. Но при первых же слухах о приближении князя с дружиной печенеги драпанули так, что пятки засверкали. И еще 15 лет набегов не было, русские купцы спокойно ездили через степь с малой охраной. Печенеги в походы ходили вместе с русскими. Дань платили. Вот так, а Владимир под Киевом оборонительные линии возводил. И так, пока Ярослав печенегов не уничтожил.
– Так значит, ты против православия?
– Нет, Володя, не против. Я в этом вопросе достаточно демократичен. Я против какого-либо официального контакта с церковью. Пока они публично не покаются за убийства русских волхвов и навязывание крепостного права. И не забывай, у нас в Конституции церковь отделена от государства и признается свобода совести. А это касается и атеистов с агностиками. И с коммунистической идеей мы до конца не разошлись, значит, рано кверху задом стоять.
– Ну ладно, согласен, спорный вопрос. Но не можем же мы жить без государственной идеологии? Десять лет держались на революционной волне, хватит. Дальше так жить нельзя. У нас сейчас черт знает что начинается. Сам вижу, культура падает, появляется культ обогащения. Моральных ограничений никаких. В 91-м мы уже раз остановили страну на краю, но второй раз можем не суметь. И смену надо готовить, а подходящих кадров мало.
– Вот с этого и надо было начинать, – откликнулся Шумилов. Два месяца назад в Плесецке подобный вопрос ему задавал Бугров. Проблема кадрового голода и идеологического вакуума уже давно висела в воздухе. Пока можно было жить на старых, еще догорбунковских ресурсах, но именно пока. – Сложный вопрос. Есть у меня пара идеек, но решать надо всем вместе – ты, Бугров, Анютин, Семенов, Трубников, Прутков. Соберемся и обсудим.
– Ладно, Паша, пошли. Ужин остыл, уже темнеет, – напомнил Строгов, – скоро гости приедут.
– Пошли, – согласился Шумилов и принялся сматывать удочку. Строгов заметил, что вместо крючка к леске была привязана просверленная монета.
– Зажрались рыбы, даже на такую наживку не клюют.
– Надо было рубль привязывать, – рассмеялся Павел. – Ладно, собираемся. Точно охранники без нас весь ужин съели.
Шумилов понимал, что Строгов не просто так завел этот разговор. Вопрос о Большой Идее, о Цели, идеологии, в конце концов, давно был в подвешенном состоянии. Строгов спокойно относился к религии. Человек образованный, долгое время проработавший в КГБ и прекрасно знавший, как создают религии и «святых подвижников». Именно по инициативе Строгова в храме Василия Блаженного каждую Пасху с прошлого года стал сходить божественный огонь. Новое чудо, до этого практиковавшееся только в Иерусалиме, благотворно сказалось на влиянии СССР в христианских странах.
Владимир Петрович сегодня прозондировал отношение Шумилова к этому вопросу и получил твердый однозначный ответ. Значит, впоследствии он не будет предлагать утвердить государственную религию, раз Шумилов против. От Шумилова очень многое зависит. Второй человек на советском политическом Олимпе, в его руках все нити управления огромной страной. Павел Николаевич контролирует производство, бюджетное финансирование, торговлю. Это настоящий премьер-министр в стиле Ришелье, человек, не любящий появляться на телеэкранах, но имеющий огромную реальную власть.
Строгов тоже не последний человек в СССР. У него МВД, он контролирует информационные потоки в стране, у него осталось влияние в КГБ. А самое главное: и Строгов, и Шумилов, и Бугров были старыми друзьями. В отличие от многих подобных случаев, их дружба выдержала проверку властью. Владимир Петрович знал – Паша Шумилов никогда не использует свое положение и власть во вред своим старым друзьям.
«Политика, политика, черт бы побрал эту политику!» – думал Шумилов, приближаясь к охотничьему домику. В кои веки выбрался посидеть на берегу с удочкой, и тут не обошлось без политики! Между деревьями уже виднелся высокий дощатый забор, ограждавший лесной дом от посторонних. В надвигающихся сумерках маяком светились окна второго этажа. В воздухе витал запах дыма и нежный аромат шашлыка. Желудок отозвался громким урчанием, напоминая хозяину о необходимости подкрепиться. Сегодня днем, пока Шумилов сидел на берегу, а Строгов бродил по лесу с лукошком, егерь с ребятами из охраны подстрелили молодого кабанчика. И в данный момент кабанчик жарился на углях, над настоящей жаровней. Никаких сковородок, никаких газовых и электрических плит, только настоящие угли и насаженные на железные, кованые вертела куски свежего истекающего соком и жиром мяса. Божественный ужин, ни одной ресторанной кухне не сравниться. Жаль только, бывает редко. Последний раз такое было в июле, когда маршал Семенов отмечал день рождения.
Ужин удался на славу. Нежное, прожаренное на углях мясо, черный хлеб, квашеная капуста и соленые грибы. Никаких излишеств, как это бывает на торжественных кремлевских обедах.
– Хорошо. Давно так вкусно не ужинал. – Строгов вытер руки салфеткой и откинулся на спинку стула.
– Так приезжайте почаще, Владимир Петрович, – моментально отреагировал заведовавший охотничьим хозяйством егерь Антоныч. – Я тут без людей совсем одичаю.
На улице послышался шум машин. Петр быстро поднялся из-за стола и направился к двери. Шумилов поднял глаза на настенные часы: пять вечера. Все правильно, гости собираются.
– Как там банька? – поинтересовался Строгов.
– Все готово, Владимир Петрович, с обеда топится. И пиво, и квасок в подполе припас, – отозвался Антоныч, не отрываясь от сочащегося салом кабаньего ребра.
– Хорошо. Значит, пусть с дороги перекусят, отдохнут, а затем и попаримся.
– Не тяжело ли будет в бане после такого ужина? – заметил Шумилов.
– Не на пустой же желудок. Пока ты рыбачил, у меня живот от голода свело.
– От правильной русской бани с кваском и пихтовым веничком еще никому плохо не было, – ревниво вмешался Антоныч. Замечание Шумилова его обидело.
– Ладно, ладно. Главное, чтоб к тому времени, как попаримся, вторая партия подоспела.
– Это ты, Петрович, своему охраннику скажи. Никого к жаровне не подпускает. Все сам, и нарезать, и вымочить, и пожарить.
– Не сердись, Михаил Антонович, не сердись, – успокаивающе проговорил Шумилов. – Петро любит готовить. Ему бы в хорошем ресторане шеф-поваром работать, а не в кремлевской охране.
На веранде раздались звуки шагов, открылась дверь, и на пороге возникли маршал Андреев и невысокий худощавый мужчина с аккуратными светло-русыми усами и в строгом деловом костюме. За их спинами виднелись известный журналист-международник Виктор Дмитриевич Привалов и широкая, не помещающаяся в дверном проеме фигура Петра.
– Проходите, не стойте на пороге. Вас уже заждались. – Строгов приветственно помахал кабаньей костью.
– Добрый вечер, спасибо за приглашение, – пророкотал Андреев, вешая на гвоздь свою папаху. – Знакомьтесь. Товарищ Привалов, думаю, в представлении не нуждается. И товарищ Литвинов Андрей Васильевич, полковник известной Конторы, большой специалист по нашей маленькой проблеме.
– Здравствуйте, товарищи, – кивнул Литвинов и вежливо отступил в сторону, пропуская в комнату остальных. – У нас в машине водитель остался. Можно пригласить? Человек сегодня без обеда.
– О чем разговор! Пусть проходит. У нас здесь по-домашнему. Все нормальные простые советские люди.
Через пару минут все уже сидели за столом. Андреев и Литвинов расположились рядом с Павлом Николаевичем. Привалов как бы невзначай присел рядом со Строговым. Молодой человек в кожанке, представившийся Алексеем, водитель Андреева, сидел среди охранников и водителей. После того как все наполнили рюмки, Строгов встал, стеснительно улыбнувшись, провел рукой по животу и вышел на веранду.
– Ну, давайте за встречу! – Виктор Андреев поднял рюмку и, не дожидаясь остальных, выпил. Со смаком закусил соленым груздем. Прибывшие последовали примеру маршала, затем набросились на угощенье. Шумилов нехотя отодвинул в сторону блюдо с квашеной капустой. Все, хватит. Еще немного, и никакой бани для него не будет. Не мальчик уже, приходится следить за здоровьем. Привалов после первой на скорую руку сжевал пару кусков мяса и, доставая на ходу сигареты, тихо вышел на веранду. Видимо, у него были вопросы к Строгову. Вопросы, которые стоило обсуждать наедине.
Через пару минут они вернулись. Привалов, весело улыбаясь, нес на вытянутой руке связку копченых стерлядок. Появление рыбы было встречено на ура. Строгов, как ни в чем не бывало, сел на свой стул и потянулся к вареной картошке.
– Владимир Петрович, нехорошо. – Андреев укоризненно кивнул в сторону полной рюмки.
Строгов молча поднес рюмку к губам и запрокинул голову. Затем легким движением поставил рюмку на место и быстро закусил картофелиной. Павел Николаевич краем глаза заметил, что рюмка вернулась на стол полной, не зря Строгов как бы случайно поставил ее между баллоном минералки и блюдом квашеной капусты. Все ясно, и компанию не обидеть, и лишнего не выпить. Сегодняшние охота и рыбалка были только прикрытием для серьезного разговора. Шумилов нашел возможность целый день отдыхать на природе, но не все присутствующие могли себе это позволить. Андреев уедет в Москву рано утром, чтобы успеть на совещание у министра обороны. Строгов тоже должен завтра быть в городе. Остальные могут задержаться до завтрашнего вечера. На этот случай егерь Антоныч организует еще одного кабанчика или оленя.
Поужинав, Шумилов, Строгов, Андреев, Литвинов и Привалов пошли в баню. Антоныч не подкачал, натоплено было так, что уши в трубочку сворачивались. Сухой жар приятно прогревал тело. А когда Андреев плеснул на камни квасом… а когда взялись за распаренные в кипятке березовые с пихтовыми и дубовыми веточками веники… Нет, ничего лучше русской бани человечество не придумало. Истинное наслаждение.
– Ну, господа-товарищи, начнем, – Строгов специально повторил любимое выражение Верховного, напоминая, что он сегодня представляет Арсения Степановича и встреча проходит по просьбе и с позволения Бугрова. Товарищи, всласть напарившись, отдыхали в предбаннике. Шумилов жадно пил квас прямо из трехлитровой банки. Привалов и Литвинов утоляли жажду пивом, а маршал Андреев курил, стоя у приоткрытой двери.
– Отдых – это хорошо, но надо и о делах думать. – Владимир Петрович машинально поправил полотенце на бедрах. – Андрей Васильевич, что вы можете сказать о ситуации в США?
– Кризис завершился. На бирже все спокойно. Курсы стабилизировались, – коротко начал докладывать Литвинов, отставив в сторону недопитую кружку. – Наше ведомство считает, что Америка не понесла большого ущерба. Да, курсы акций упали. Да, многие держатели акций понесли убытки или разорились, уровень доходов упал примерно на 15 процентов. Но не это главное, доллар устоял, экономика избежала коллапса и катастрофического обвала. Североамериканский рынок постепенно восстанавливается и снова привлекает внешние инвестиции. Могу сказать, кризис позволил сбросить давление в котле, снизить спекулятивность экономики. С июля по октябрь доллар упал только на 90 пунктов по сравнению с евро и маркой.
Шумилов слушал гэбэшника вполуха. Ему и так все было известно. Краткое выступление Литвинова предназначалось в первую очередь для Строгова и Андреева, слабо разбиравшихся в мировых экономических процессах. Павел Николаевич мог добавить, что Америку спасли только вовремя сработавшие антикризисные механизмы Резервной Федеральной Системы. Приложил руку к спасению доллара и сам товарищ Шумилов, считавший, что, пока у граждан СССР на руках сохраняются значительные долларовые заначки, сильное падение доллара вредно. Именно Шумилов принял рискованное решение скидывать американские бумаги и валюту постепенно. Риск себя оправдал. Союз потерь не понес, а Центробанк и Промстройбанк даже заработали по нескольку миллиардов на разнице курсов и биржевой панике.
– Я могу сказать, что уже с февраля Пентагон выделит дополнительные средства на закупку вооружений, – заметил Привалов, переводя разговор в практическое русло. – Это позволит оживить экономику, увеличить денежные обороты в Америке.
– А почему не сейчас?
– Понимаете, бюджет на этот год уже сформировал и большей частью съеден. Резервные фонды после кризиса отощали. Маловероятно, что у них сейчас найдутся средства. Дополнительные внутренние займы рискованны. Нет, только с февраля–марта, не раньше.
– Значит, они должны потратить старые запасы. И опять мы возвращаемся к Югославии, – констатировал Строгов.
– Как я понимаю, ради этого мы и собрались, – заметил доселе молчавший Шумилов. – Напомню, мы потратили более тридцать миллиардов рублей на оружие для Милошевича и поставили старой техники и оборудования более чем на пятьдесят миллиардов.
– Да, так оно и есть. Разведка докладывает, что администрация Клинтона не пойдет на попятную. Значит, наши прогнозы о начале войны в феврале сбудутся, – буркнул Андреев. – Деньги, техника – ерунда. У меня там более пятисот человек. И еще добровольцы.
– Помнится, вы гарантировали, что сумеете отразить любое наступление НАТО. Или что-то изменилось?
– Сербию мы отстоим. Тут все ясно, – уверенно ответил маршал. – Уже на сегодняшний день поставки завершены на 80 процентов. Еще 2 месяца, и мы будем полностью готовы к войне. Не беспокойтесь, американцев разгромим.
– Мне кажется, уважаемый Виктор Евгеньевич, вы что-то не договариваете. – Строгов пристально посмотрел на маршала. Тот целую минуту выдерживал взгляд Владимира Петровича, затем опустил глаза.
– Проблема в том, что мы сейчас технически отстаем от США. Это отставание возникло не сегодня. Все началось лет десять назад.
– Авиация и космос? – вклинился в разговор Привалов.
– Не только. В современной войне решающее значение имеют связь, разведка и авиация. Помните Ирак? Полный разгром только за счет воздушного наступления. У нас есть хорошие сухопутные войска, прекрасная тактическая авиация, но мало тяжелых бомбардировщиков.
– Но у американцев их не больше, в основном устаревшие «Б-52».
– Зато у них развитая система базирования и сильнейший авианосный флот. Нам надо или строить дальние бомберы, или создавать базы в основных точках мира. А самое главное, мы сильно отстаем в управлении войсками. Уже сейчас у американцев полевая связь охватывает почти каждого бойца. В ротах есть приборы спутникового ориентирования. А у нас оперативная связь на уровне взводов, и только в ВДВ и морпехе до подразделений. Благодаря этому их солдаты гораздо лучше управляются и эффективнее наших. И в космосе у нас ситуация хуже, отстаем на пару лет. Только довели до ума «Легенду». На следующий год будем запускать первые спутники «Поляриса».
– Простите, я не слышал об этой системе, – поинтересовался Привалов.
– Это спутниковая система ориентации, аналог GFS, с некоторыми усовершенствованиями, – просветил его Литвинов, – пока считается секретной. На Западе о ней ничего не знают, считают, что мы будем модернизировать ГЛОНАСС.
– Спасибо, Андрей Васильевич, – улыбнулся Андреев. – И самое главное: мы не можем изменить ситуацию. Во-первых, не хватает финансов.
– Да, наш бюджет пока в два с половиной раза меньше, чем у США, – подтвердил Шумилов.
– Во-вторых, геополитика. Черт бы ее побрал! Огромная территория, длинная сухопутная граница. Проблемы с транспортом и переброской войск между театрами. Мы вынуждены держать большую сухопутную армию и размазывать авиацию и ПВО вдоль границы. И флот у нас маленький. Всего два авианосца и десять ударных крейсеров.
– Положим, три авианосца, – поправил его Строгов, он понимал, что маршал утрирует, сознательно упоминает только новейшие корабли, – и ещё два атомных строятся.
– «Горшков» – это вспомогательный корабль, – скривился маршал. – Всего 24 самолета. А «Петербург» и «Сталин» войдут в строй только в следующем веке.
– И что вы предлагаете?
– В первую очередь создавать новые базы. Это вопрос к Верховному. Вьетнам, Югославия, Африка, Тихий океан. Развивать флот и авиацию. Подлодок у нас достаточно, пора строить нормальные ударные корабли. В сухопутных войсках создавать особые дивизии и корпуса быстрого реагирования. Оснащенные по последнему слову техники, прекрасно подготовленные, максимально насыщенные огневыми средствами.
– А остальная армия? – Строгов с интересом наблюдал за маршалом. Чувствовалось, Андреев уже давно вынашивает свои идеи. И сейчас максимально использовал шанс донести их до высшего руководства страны и молодой интеллектуальной элиты, представляемой Литвиновым и Приваловым. Естественно, автор идей должен быть допущен к их воплощению. И Строгов, и Шумилов понимали, Андреев стремится занять место начальника Генштаба или министра обороны. Павел Николаевич незаметно кивнул Строгову. Когда Семенов уйдет на пенсию, будет кого поставить на его место.
– Остальные части держать в пограничных округах, пусть паритет сохраняют. И самое главное – космос. Нет, не догонять по числу спутников, это бессмысленно. Надо идти дальше.
Все слушали молча, не перебивая. Маршал, не замечая заинтересованных взглядов слушателей, продолжал:
– Сейчас у нас есть МАКС. Это следующий шаг после королевских ракет. Надо развивать космос. выводить на орбиту ударные пилотируемые корабли.
– Брось, Верховный не пойдет на нарушение договора по ПРО, – скептически заметил Владимир Петрович Строгов.
– Нет, не перехватчики, а ударные космолеты. Все равно ближайшие лет 20–30 невозможно создание нормальной надежной противоракетной обороны. А космические корабли с обычными управляемыми бомбами и ракетами смогут наносить удары по всему миру. И они практически неуязвимы. Противнику придется выводить орбитальные перехватчики. Пентагон просто не потянет такую программу! У них не хватит денег для адекватного ответа.
Шумилов вспомнил, как светилось тихой внутренней радостью лицо маршала в ЦУПе Плесецка, когда орбитальный челнок, оторвавшись от спины носителя, вырвался на орбиту. И, оставив там тройку спутников, совершил пару кругов почета перед возвращением на Землю. Значит, Андреев уже давно задумывался об орбитальных группировках, и долгожданный запуск аэрокосмической системы был для него как свет в конце туннеля. А идея интересная! Стоящая. Главное, дешевле авианосных эскадр.
– Кроме того, это первый шаг к базам на Луне. Мы сможем строить атомные ракетные корабли, осваивать Марс, пояс астероидов, дальние планеты. Представляете, товарищи! Это же перспектива на весь следующий век. Мы отладим производство и эксплуатацию космолетов, а дальше, на базе военных кораблей, сможем осваивать космос. Осваивать по-настоящему, с заводами на Марсе и рудниками на Плутоне. Да ваш Клинтон удавится от зависти. – В глазах Андреева горел огонь. Человек мечтал о звездах. Ему было тесно на Земле.
– Надо подумать, Виктор Евгеньевич, – улыбнулся Шумилов. Он понимал, что описанное Андреевым завоевание космоса еще лет двадцать будет убыточным, но зато потом… Тот, кто успеет первым, станет снимать сливки. Это будет почище Голконды и Эльдорадо. Нельзя жить в колыбели. Страна, запустившая первый спутник и первую ракету с человеком, не может уступить первенство в космической гонке. СССР должен первым добраться до сокровищ Солнечной системы. Этот шанс дается раз в сто лет, и потомки не простят, если Шумилов и Бугров его упустят. Премьер понимал, что армия, несмотря на свою кажущуюся косность, является основным двигателем прогресса. А раз так, пусть двигает! Как Председатель Совета Министров, он знал, что бюджет на следующий год будет с профицитом в 40–50 миллиардов рублей. Следовательно, можно потратить деньги на что-нибудь полезное, к примеру, космос.
– Господа-товарищи, кажется, мы отвлеклись. Сегодня мы должны обсудить наши действия в Югославии и Европе. Виктор Евгеньевич совершенно прав, – Андреев бросил благодарный взгляд на говорившего Строгова, – но это дело ближайшего будущего. А кризис в Косово надо разрулить уже сегодня.