Прошедшая неделя началась с тревожных сообщений. Люди соседского клана Канауджа возобновили наглые вылазки во владения Притхвираджи. Каждый день происходили какие-либо происшествия. Наёмники Джайганда подстерегали крестьян, работающих в поле, одиноких кшатриев, и подло, как голодные шакалы, нападали на легкую добычу. Люди стали бояться ходить по одному, брали с собой любое имеющееся в их распоряжении оружие и старались сбиваться в кучки. Но такие примитивные методы самообороны помогали мало. Сосед наглел на глазах. Мукешу приходилось каждый день отправлять отряды кшатриев прочесывать приграничные земли, хотя он отлично понимал, что такие меры помогают мало. У него всё более и более складывалось впечатление, что раджа Канауджа очередной раз решил морально воздействовать на Чаухана. Показать, кто, на самом деле, хозяин на его землях, тем самым довести его до исступления, спровоцировать новое масштабное столкновение на границе и заставить отдать Раи Питхор и прилежащие земли. Джайганда отлично помнил, что ранее этой землей совместно управляли династии Тамаров и Чауханов. Последний из Тамаров — Ананга Пал не оставил после себя наследников, и его владения, на основании старинных клановых законов, получил Вишаладева Чаухан из Аджмера, чей внук — Притхвирадж был сыном младшей дочери Ананга Пала.

Почему брахманы кланов именно так распределили наследство, оставалось только гадать. Ведь старшая дочь Ананга была замужем за раджёй Канауджа, и её сын — Джайганда Ратхор также приходился внуком Анангу Палу и, по сути, имел с Чауханом равные права в распределении наследства и не без основания считал себя обделённым. Таким образом, придворные брахманы, стремясь тайно влиять на политику и укреплять свои позиции, разъединили два некогда дружных и могущественных рода и обрекли их на кровную вражду и гибель. Чаухан отлично знал об этом обстоятельстве, но землями, как его убедила мать, полученными абсолютно законно, делиться не собирался. Мало того, он выкрал дочь брата Джайганда — красавицу Саньогиту и женился на ней, в надежде, что кланы помирятся, но Ратхоры поступили иначе — отказались от изменницы и продолжали периодически нападать на Чаухана…

… С каждым днем недовольство Притхвираджа росло, но он терпел, не поддавался провокациям и принял выжидательную позицию. Ему не хотелось первым затевать очередное побоище. Мукеш же глобальных решений без его приказания принимать не мог и ждал распоряжений повелителя.

Сдвиг ситуации случился внезапно: ночью военачальника поднял с кровати личный гонец Чаухана.

— Собирайтесь. Повелитель требует вас к себе немедленно! — передал он.

— Что случалось? — Алина тоже проснулась.

— Пока не знаю…, вернусь, тогда и расскажу, — он не хотел понапрасну испугать её, хотя сразу же сообразил, почему его подняли среди ночи.

Мукеш быстро оделся и помчался во дворец. Алина не стала ждать от него ответа, мысленно представила картинку и всё поняла…

…Войдя во внутренние покои, военачальник узрел бледное перекошенное ненавистью лицо раджи.

— Мой повелитель, что тебя тревожит?

— Читай! Гонец передал пторихарам послание! — раджа брезгливо бросил свиток, скрепленный переломанной пополам стрелой на мраморный пол. Шудра тут же подобрал его и передал Мукешу. Военачальник развернул пальмовый лист: «Я занял приграничную крепость и скоро буду у подступов к городу. Если ты не жалкий крот, то выйди из норы, сразись со мной завтра. Раи Питхор — мой город. Тебе достаточно и Аджмера». Внизу стоял оттиск личной печати Джайганда Ратхора — раджи Канауджа.

— Моя чаша терпения разбилась! — закричал Притхвираджа. — Поднимай войско, выступаем на рассвете!

— Слушаюсь, повелитель, — Мукеш поскакал в гарнизон. Он нервничал — не хотел и думать о том, что, возможно, сегодня погибнут его некоторые преданные раджпуты, проверенные в предыдущей стычке с Кутуб — уд Дином: без потерь на войне не обойтись. Для этого и придуман кодекс чести Артхашастры, где есть раздел, написанный специально для кшатриев. В нём прямо сказано: убийства, совершаемые в бою, есть неукоснительное исполнение религиозного долга. Сражаться, помышляя о долге, есть благо для кшатрия. Когда гибнет бренное тело, воплощенная в него душа не умирает. Любой воин помнит об этом и считает за честь пасть от руки врага, тем самым обеспечив себе прямое попадание к Брахме без предварительной процедуры очищения. Но Мукешу, как и в прошлый раз, хотелось отделаться «малой кровью» и сохранить людей для более серьезных баталий, хотя он прекрасно понимал, что их ждет уже не просто стычка, а серьезный бой с участием гораздо большего количества людей. «Досадно, что набитых порохом горшков и медных трубок маловато…, селитры под рукой оказалось не так много» — но потом он успокоился и решил: «Если так сложилось, значит еще не время, обойдемся теми, что есть. Наглый сосед не так страшен, как кажется. Брахма поможет нам».

Мукеш принялся лихорадочно перебирать в уме известные выигрышные варианты построения войска… Размышляя, он не заметил, как подъехал к воротам крепости.

— Дозорные вернулись? — спросил он дежуривших у ворот кшатриев.

— Нет.

«Перебиты?!..» — Поднимайте гарнизон по тревоге. Тохару Гати и командирам гульм прибыть в совещательный зал немедленно, — приказал он и направился во внутренние помещения…

Подчиненные, встревоженные внезапным подъемом, тут же явились к военачальнику. Он кратко описал, что произошло в покоях у повелителя.

— Мы проучим Джайганда, — возбужденно выкрикнул Тохар Гати.

— Проучим, — вторили ему командиры, — надо так надавать зазнавшемуся радже, чтобы он и думать забыл о наших землях!

— Вот этим и займемся сегодня. Проверим на соседе боеспособность молодых кшатриев. Выведите из города пять ган. Две сейчас же отправьте к крепости, занятой Ратхором. Пусть нападут внезапно. Темная ночь — подходящее время для неожиданного нападения. Их задача — как можно быстрее выбить оттуда наёмников Джайганда. Три ганы будут биться с Ратхором, еще три пусть останутся здесь — в городе и держат под контролем ворота и стены на тот случай, если враг попытается окружить Питхор. Вы поняли меня? Все ворота!

— Слушаемся, военачальник…

— Две тысячи воинов на подступах к стенам вполне достаточно, чтобы справиться с раджей Канауджа… Отправляйтесь выполнять приказание!

Воинов подняли «по тревоге», после чего они совершили массовое омовение водой из Ганга, хранившейся в специально предназначенных для этого сосудах, затем натерлись сандаловой пастой и принялись медитировать. В это время храмовые жрецы совершили жертвоприношение богам…

…К рассвету Мукеш перебросил ганы в долину, примыкающую к подступам города с юго-востока. Облачившись из-за жары только в легкие доспехи — шлемы и наручи, да прикрывшись щитами, наёмники-пехотинцы, настроенные на смерть во имя победы, ждали появления Ратхора. Местные крестьяне, успевшие посадить на повозки женщин с детьми и доехать до крепостных ворот, подтвердили, что враг движется к Раи Питхору именно с той стороны.

Военачальник впервые участвовал в таком крупном сражении. Не имея особого боевого опыта, не считая последней стычки, он не знал, как правильно построить армию и лихорадочно перебирал в уме возможные варианты. Неожиданно голос Алины подсказал ему: «выстроил армию примерно в том же порядке, в каком её выстроил раджа Пора во время битвы с Александром Македонским — пятьдесят боевых слонов равномерно распредели между рядами пехотинцев, конников и колесницы по флангам». — Он послушался.

Отдав нужные распоряжения Тохар Гати, Мукеш забрался по складной бамбуковой лестнице в деревянную башню с боковыми квадратными бойницами, открывающимися при помощи створок. Башню установили на спине боевого слона, где уже сидел мрачный, как грозовая туча, Чаухан и ожидал военачальника. Слон стоял на пригорке, откуда открывался отличный обзор долины.

Мукеш уселся на противоположной скамье и приготовился следить за началом сражения с враждебным кланом. Воспользовавшись молчанием повелителя, он позволил себе отвлечься на несколько секунд — открыл створки и еще раз посмотрел на экипировку главной силы армии.

Специально обученные слоны, принадлежащих Притхвираджу, впервые шли в бой в новых стальных кольчугах, украшенных чеканками с изображениями священного лотоса и птиц, подбитых изнутри хлопковыми подушечками. Такие длинные кольчуги, собранные из тысячи тонких металлических пластин и чешуй, удачно защищали уши, хоботы и спускаясь до основания ног, закрывая самое уязвимое место — брюхо. Даже лбы слонов прикрывали медные панцири с круглыми дырками для глаз. Для бивней также сделали прорези. Все отверстия выверили с ювелирной точностью.

«Какие, все же, искусники наши мастера кольчужных дел…, только я успел сказать им, какими должны быть качественные доспехи, как они сразу взялись за их изготовление».

Военачальник подумал о них вовремя. Теперь полутораметровым вражеским копьям будет сложно поранить животных. Правда, существовало одно «но». Животных не успели приучить к новым тяжелым «костюмам». Мукеш беспокоился по этому поводу и решил обратиться к высшим силам — сложил ладони вместе, трижды поклонился неведомому Брахме и попросил у него помощи…

— Ратхор на подходе! — крикнул подоспевший дозорный.

Ряды наёмников зашевелились. Раздались угрозы в адрес неприятеля. В ту же минуту из-за перелеска послышался быстро приближающийся шум, и показалось облако серой пыли. Сквозь него просматривались очертания колесниц, оббитых металлом с восседающими на них командирами подразделений, и множества рядовых конников враждебного клана. Увидев занявшее боевую позицию войско Притхвираджи, колесницы притормозили, пыль улеглась. Через бойницы башни было видно, как конники разделились на две части и освободили место по центру, поджидая основные силы.

— Раджпуты Ратхора оставили место для слонов, — сообразил Мукеш.

— Посмотрим, — ответил Чаухан и тоже выглянул в бойницу.

Примерно минут через десять на дороге действительно появилась цепь из животных. Мукеш подсчитал их количество.

— Чаухан, слонов у Ратхора столько же, сколько и у нас. Только они не защищены доспехами.

— Я всегда говорил, что сосед умом не блещет, — махараджа ухмыльнулся, — как ты думаешь, что он предпримет?

— Атаку, — услышал ответ собственного внутреннего голоса Мукеш и произнёс слово вслух.

— Она его не спасет, — рыкнул Чаухан.

Как подтверждение мыслям Мукеша, неприятельские лучники, сидевшие по — шестеро в коробах на спинах «ходячих танков», внезапно начали стрелять по пехоте Чаухана. Те живо прикрылись щитами. Тихая долина за секунды наполнилась резкими лязгающими звуками.

Сразу несколько стрел вонзились в деревянные перекрытия башни. Военачальник осторожно высунул наружу лицо, спрятанное под кольчугой, напоминающей тонко сплетенные свободно висящие косички, прикрепленные к добротному стальному шлему, и сориентировался, вновь услышав приказ внутреннего голоса: «посылай в бой слонов!»

Он быстро вытянул руку и махнул красным флажком, закрепленным на деревянной рейке — подал знак управляющим слонами. Те безжалостно ткнули их анкусами между ушей, и тяжеловесы, равномерно расставленные вдоль рядов кшатриев, ринулись вперед, навстречу слонам Ратхора. По бокам незащищенные ноги слонов Притхвираджи прикрывали щитами пешие наёмники. «Как вовремя я обучил новым командным жестам кшатриев и погонщиков. Теперь им явно проще понимать меня»…

«Ходячие танки» Чаухана преградили путь «танкам» Джайганда, а кшатрии, сидящие на них, пробивали копьями и осыпали бамбуковыми стрелами головы вражеских наёмников. Часть пехотинцев Притхвираджа, защищенных новыми прочными металлическими шлемами, метала копья с отравленными наконечниками в животы слонов Ратхора, другая билась на мечах с вражескими воинами, также прикрытыми лишь наручами и щитами.

Животные утробно вопили от боли. Сразу с десяток из них упали на бок, привалив тушами и своих и чужих воинов — погонщики Джайганда не успевали умерщвлять слонов — загонять молотками зубила в их головы.

Поздно сообразив, что они теряют животных, новые ряды воинов Ратхора запоздало выдвинулись вперед, пытаясь защитить оставшиеся «танки».

— Чаухан, на вид, наши слоны не устали от надетых на них тяжестей. А вот уцелевшие слоны Ратхора выдохлись даже без доспехов — вяло реагируют на команды погонщиков. Может, их забыли напоить? Посмотри, они постепенно сбиваются в стадо, пытаясь защититься, и растерянно трубят.

— Брахма помогает нам, — Чаухан нервно потеребил усы и вознесся молитвой к небесам…

«… А может не Брахма, а Абха?» — пролетела в голове Мукеша мысль. Он снова высунул руку из башни. Вверх взвился красный флажок. Погонщики сразу заметили его, и «танки» Притхвираджи с удвоенной силой принялись теснить неприятеля. Интуитивно чувствуя, что от исхода боя зависит их собственная жизнь, они проломили ряды нападающих по всей линии и принялись за привычное занятие — усердно топтали вражескую пехоту, которая не имела возможности отойти в сторону, так как попадала либо под мечи наёмников Притхвираджи, либо спотыкалась о туши слонов Ратхора. Стрелы, беспрерывно выпускаемые лучниками Джайганда, не достигали цели — застревали в стальных доспехах «танков» Притхвираджи, прикрывающих пехоту, как и задумал Мукеш. Его лучники, расположившиеся на слоновьих спинах, сверху усердно поливали стрелами пехотинцев неприятеля.

Наблюдая за происходящим, махараджа нервно крутился на скамейке, то и дело изрыгал проклятия в сторону соседа. Он желал сразиться с Джайганда лично, но не видел его на поле боя. Тот, как и сам Чаухан, прятался в башне боевого слона и следил за ходом сражения сквозь бойницы издали.

— Мукеш, как я хочу опустить меч на голову Ратхора, — без конца повторял он.

— Ничем не могу тебе помочь, повелитель. Я не вижу его, как и ты…

…«Настало время подать очередной знак» — подсказал Мукешу внутренний голос. Он снова высунул руку и махнул белым флажком. Тохар Гати заметил флажок и подал команду начальникам ган. Другая часть пехотинцев выдвинулись вперед. Теперь лязг мечей слышался гораздо чётче и не прекращался ни на секунду. На миг Мукешу показалось, что бой длится целую вечность, и ему не будет конца. Воздух над полем давно пропитался запахом пота вперемешку с острым сладковато — «железистым» запахом крови. Военачальник снова обратился за помощью к богам…

…. Во время полнодневного сражения на улицах Раи Питхора царила тишина. Все мирные жители, от мала до велика, молились в многочисленных храмах за успешное окончание битвы. В главном городском храме молилась и Алина с брахманами, вернее держала хрустальный череп в руках, представляла картину боя и мысленно подсказывала Мукешу, что лучше предпринять. Вселенная была на их стороне. Казалось, что Сканде, Шива и Брахма действительно помогали выиграть бой. Девушка без устали повторяла горожанам, набившимся в храм:

— Не прекращайте молиться, коллективное обращение к богам поможет нашим воинам! — Она не давала им возможности усиливать коллективный страх, постоянно повторяя о победе, заставляя людей мысленно представлять нужную картинку. Люди сплотились, впитав в себя её уверенность, и продолжали молиться. Жрецы тоже делали свое дело — всё утро неустанно забивали баранов на жертвеннике, подносили божествам кувшины с кандарьей и корзины со сладостями. Заезжий купец, вдохновленный коллективной верой, пожертвовал «богам» шкатулку с драгоценностями. Глядя на него, состоятельные горожане тоже стали отправлять слуг за драгоценностями…

…Через несколько часов бойни, видя, что ситуация, как и в прошлогоднем бою, снова развивается не в его пользу, упрямый раджа Канауджа предпринял попытку обойти войско Притхвираджа с обоих флангов и зажать его кшатриев с двух сторон при помощи колесниц. Но голос вовремя подсказал Мукешу и этот маневр, посему он махнул синим флажком и жестами приказал конным воинам, стоящим в запасе, направиться к рядам врага — поджечь и метнуть в неприятеля находившиеся у них десятка два горшков с порохом. Последствия не заставили себя ждать. Напуганные взрывом, пораненные острыми осколками и огнем кони нападающих обезумели — вздыбились и перестали слушать всадников, моментально образовав затор. В это время погонщики, получившие очередной сигнал флажком от Мукеша, успели развернуть слонов к флангам и снова направить их на неприятеля. Теперь животные находили колесницы командиров и переворачивали их. Раджпуты Ратхора кубарем катились под двухметровые хоботы и мощнейшие ноги, весом в полтора центнера. Специально обученные животные запросто душили, бросали людей на землю с такой силой, что черепа разбивались вдребезги, орошая сражающихся рядом кусками своего содержимого. Люди Ратхора отчаянно пытались вырваться из объятий слоновьих хоботов, но тщетно. Глаза воинов вылезали из орбит, лица багровели, а рот широко открывался, как у рыбы, глотающей воздух. Судорожная агония наступала не моментально. Только через пару жутких мученических минут, кажущихся вечностью, несчастные затихали — их страдания прекращались.

Вокруг слонов — убийц постепенно образовывались кучи из отвратительно пахнущих кусков человеческой плоти и тёмные лужи, которые объединялись в маленькие ручейки и растекались под ноги сражающихся.

…Такое кровавое месиво Мукеш впервые наблюдал воочию. Предыдущая стычка показалась ему незначительным развлечением — так, поразмяли мышцы, освободили пленников и все… А сегодня ему стало понятно, насколько люто ненавидят друг друга дальние родственники — Чаухан и Джайганда. Действительно, после таких баталий примириться им будет крайне сложно…, им легче поубивать друг друга и с четью сгореть на погребальном кострище.

На несколько Мукеш потерял самообладание, но глядя на безучастного к чужой смерти Чаухана, быстро взял себя в руки и продолжил командовать боем. Он два раза взмахнул белым флажком, и оставшаяся часть пехотинцев, ожидавшая своего часа за кустарником, тут же рванулась в бой под грохот незнающих устали барабанщиков. Ряды кшатриев Ратхора дрогнули и попятились под натиском свежей партии воинов Чаухана. Сколько воинов полегло на поле — известно только кружащим над полем коршунам — добровольным чистильщикам долин и полей от падали.

«Гони Ратхора дальше» — снова услышал внутренний голос военачальник, продолжил наблюдать за действиями нападающих и увидел, как Джайганда Ратхор спустился со слона и пересел в колесницу. Его глашатый протрубил отход. Джайганда повернул остатки армии вспять, пытаясь добраться до приграничной крепости и закрепиться в ней. Но не тут-то было.

— Погоним его обратно, — предложил Мукеш Чаухану.

— Несомненно! — встрепенулся Чаухан, обрадовавшись, что сможет, хотя бы порезвиться, играя в догонялки.

Военачальник с махараджей тоже пересели в колесницы и вместе с Тохаром Гати и конниками теснили неприятеля в сторону границы, постепенно добивая захватчиков сзади. Чаухан так и не смог достать Ратхора. Раджа улепётывал впереди жалкого остатка войска — бежал, минуя крепость, из которой другая гана Притхвираджа уже успела выбить нежданных гостей.

К вечеру уставшие от напряжения Мукеш с Чауханом и их воины возвратились в долину.

— Повелитель, мы хорошо потрепали Ратхора! Не правда ли?

— Да, мой преданный воин. И ты достоин очередной награды. Но прежде, чем зайдет солнце, мы поблагодарим Сканде — бога войны, и поклонимся его отцу — Шиве за победу. А сейчас прикажи погонщикам, чтобы слоны подобрали раненых, а пехота привела в город здоровых пленных и допросила их.

— Слушаюсь, мой повелитель.

Мукеш отдал нужные распоряжения, отправил гонца с радостной вестью в город и продолжил путь во главе свиты Притхвираджа.

Пролетела половина дня, а воины в город все не возвращались. Только к вечеру послышался долгожданный звук рога гонца. Протихара открыли мощные деревянные ворота — самые главные из тринадцати крепостных ворот, расположенные между центральных башен городской стены города и пропустили кшатрия — гонца, поскакавшего к центральному храму с радостной вестью. По дороге он без устали кричал: — «Победа! Победа!» Счастливые жители выбегали на улицы. Радостная весть моментально разнеслась по всему городу. Люди, успевшие выстроиться вдоль обочины, встречали победителей восторженными криками, подбрасывая в воздух цветки священного лотоса…

…Наконец, свита во главе с раджей добралась до дворца и остановилась у входа, огласив своё возвращение победными звуками медных труб. Притхвирадж высоко вознес над собой прикрепленное к древку копья алое знамя раджпутов и проехал через ворота в город.

«Сколько осталось править Чаухану?» — рассуждал сам с собой Мукеш, проезжая мимо ликующих горожан. «Представители разных кланов, рожденные от одних предков, постоянно воюют между собой, княжества их разрозненны и уязвимы. Скоро, очень скоро султан снова попытается вторгнуться на земли Раджастана. Но как я могу предотвратить нашествие, не будучи раджей, пока не понимаю…».

— Мукеш, прикажи отвести пленных в крепостную башню. Их следует тщательно охранять до завтрашнего дня, — распорядился Притхвираджа.

Военачальник невольно отвлекся от тревожных мыслей и спросил:

— Что вы хотите сделать с ними, мой повелитель?

— Сначала я хочу подумать… Явишься в мои покои завтра утром.

Мукеш поклонился радже и направил коня в сторону собственного дома…

…Услышав победные звуки труб, Алина поспешила домой и, как положено супруге военачальника-раджпута, принарядилась в пестрое шелковое сари, украшенное золотыми узорами, взяла в руки охапку розовых лотосов и вышла встречать мужа за настежь распахнутые ворота.

Потный заляпанный кровью и грязью Мукеш соскочил с коня, сбросил на землю доспехи и подошел к ней.

Радостно вскрикнув:

— Ты вернулся! — она подалась ему навстречу и прижалась к груди.

— Любимая, я знаю, сегодня ты помогла нам отстоять свой город, но не все наши воины остались в живых. Много погребальных костров зажгут в соседних деревнях…, идем в дом.

Та послушно последовала за ним. Закрыв за собой дверь и пройдя прямиком в баню, они сели на скамью и разговорились:

— Ты же молила богов о моей неуязвимости? — Мукеш и поцеловал любимую в щеку.

— Да. Я весь день провела в храме, поднесла Шиве, Сканде и Брахме еду, цветки лотоса, гирлянды из белого жасмина и украшения из самоцветов.

— Умница.

— Я стараюсь…, очень стараюсь… Но будет ли польза?

— Польза уже есть. Спасибо тебе, что не оставляла меня во время сражения… Только, пожалуйста, не расспрашивай сейчас ни о чем. Дай спокойно вымыться и прийти в себя. Слава богам, ты не представляешь, в каком месиве я сегодня участвовал…

«Представляю…, и очень подробно…», — мысленно ответила Алина, но вслух попросила:

— Ты разрешишь мне хотя бы посидеть около тебя, пока будешь купаться?

— Посиди. Мне приятно, когда ты рядом.

Мукеш разделся, перешел в зал с небольшим бассейном и парной, из которой исходил приятный запах сандала, с удовольствием опустился в теплую воду и закрыл глаза.

Алина устроилась на бортике и разглядывала стройное тело мужа, шепча слова благодарности богам за то, что они вернули его ей живым и здоровым…

… Вошедшие в зал шудры спугнули её — вывели из медитативного состояния.

Она встала и направилась к выходу.

— Не уходи, — попросил её Мукеш.

— Ты же знаешь, что чрезмерный запах эфирных масел меня раздражает.

— Почему? Ведь дварака — смесь трав, меда и сандалового масла — добавляет силы и уверенность в себе, эвкалипт очищает организм, сандал способствует медитации, снимает головную боль, мускус тонизирует тело, лаванда снимает напряжение…

— Прошу тебя, достаточно перечислений, — вздохнув, она направилась к выходу из бани.

В ближайшие сорок минут ей здесь делать нечего. Сейчас шудры начнут массировать тело хозяина вместе с его любимыми маслами…

— Ах так?! Ну ладно! — крикнул Мукеш ей вслед, — ночью я до тебя доберусь!

Та обернулась:

— Само собой! После такого сложнейшего дня нам всем нужна разрядка…

… Наступило прабхата. Площадь у входа во дворец постепенно заполнялась людьми. Пятерых офицеров, принадлежавших к войску Ратхора, пригнали на площадь в окружении плотного кольца пехотинцев и посадили на землю под палящие лучи солнца. Казалось, они были совершенно безразличными к собственной участи. Воинам не следовало показывать свои эмоции, даже если их ожидала верная смерть.

Дворцовые ворота открылись, и появилась процессия, состоящая из рабов, несущих носилки с восседающим на них судьёй, облаченным в длинное мужское сари цвета слоновой кости, расшитое золотой свастикой. На груди стража закона виднелся символ власти — крупное кольцо из коричневой кожи, болтавшееся на ярко-желтой ленте. Следом за носилками рабы тащили позолоченное кресло. Судья дождался, когда кресло опустят на землю, позади него встанет шудра с опахалом, и сел. Охрана из тридцати опытных воинов, выстроилась полукругом за его спиной.

Пестрая людская толпа зашевелилась. Послышались возгласы: Мар! Мар! — означающие: смерть! Убить!

Страж закона окинул глазами площадь, подозвал к себе одного из караульных и что-то тихо сказал ему. Тот выхватил из общей кучи первого — самого молодого офицера и подтолкнул ближе к судье.

— Назови свое имя. Обратился к нему страж закона.

— Абхей (храбрый), — гордо ответил офицер.

Толпа встретила его ответ дружным смехом.

— Абхей, ты происходишь из рода Канауджа? — снова спросил судья.

— Нет. Я наемник.

— Выбирай, наемник, что тебе больше нравится — быть побритым наголо и стать рабом или принять смерть?

Офицер молчал, потупив взор.

— Хорошо, тогда твою участь определят горожане, — судья поднял газа на толпу.

— Мар наемнику, мар! — кричали они.

Воин не шелохнулся.

— Приведите слона, — распорядился страж закона.

Из ворот, медленно переставляя ноги, появился слон, украшенный бордовой попоной, на концах которой весело побрякивали бронзовые колокольчики. Им управлял равнодушный ко всему происходящему старый погонщик. Вслед за слоном рабы вынесли небольшой деревянный помост и поставили его перед воином.

Два стражника схватили несчастного Абхея, связали ему сзади руки, опустили на колени и уложили голову на помост. Погонщик подогнал слона на нужное расстояние и ткнул его два раза анкусом в ухо. Слон высоко поднял правую ногу и со всей мощью обрушил её на голову офицера. Осколки черепа и его мякоть брызнули в разные стороны. Понятливое животное подхватило хоботом содрогавшееся в конвульсиях тело, подняло высоко вверх и с размаху бросило на землю. Конвульсии офицера прекратились, а вокруг бездыханного тела образовалась кровавая лужа. Толпа замерла на секунду, переживая удовлетворение, затем забурлила вновь:

— Мар всем остальным, мар!

Судья обвел недовольным взглядом горожан. В одном из пленных он сразу узнал младшего сына раджи Канауджа и решил отдать несколько иное распоряжение:

— Всех остальных отправьте обратно в крепость и отдайте в руки палача. Пусть отрубит офицерам кисти правой руки, всем, кроме этого, — кивнул он на сына Ратхора, — дабы воины предателя больше не смогли сражаться, затем побрейте им головы и отправьте в таком виде на границу с владениями враждебного соседа.

«Зачем судья отпустил сына противника? Он до такой степени недальновиден?» — Военачальник не понял смысла сего «благородного» жеста и оскорбился в душе такому решению. «Судью бы на поле боя… — пронеслась мысль в его голове, — поговорю о поступке судьи с Чауханом…».

Он продолжил смотреть на происходящее и думал: «одно дело пасть на поле боя, а другое быть бесславно раздавленным на потеху толпы, или еще хуже, существовать без кисти руки. Нет, если ему придется умереть раньше времени — не дожив до глубокой старости, то смерть его будет геройской. Другого раджпуту из рода Огня не дано». Несколько минут он еще наблюдал за площадью — проследил, чтобы выполнивший свою работу судья вернулся обратно во дворец, проводил взглядом толпу, лишенную продолжения зрелища и постепенно расходящуюся по своим жилищам, затем отправился в крепость. Он должен присутствовать при исполнении следующего приговора и подробно рассказать радже, как прошло наказание.

Притхвираджа не пожелал смотреть на казнь. Он предпочел валяться на огромной кушетке, обтянутой бордовой узорчатой тканью и думать о грядущем, подперев голову рукой.

— Поменяй подушку! — приказал он стоящему у изголовья кушетки рабу, тупо гоняющему воздух большим опахалом из перьев павлина.

Раб приставил опахало к стене, с ловкостью жонглера вытащил нагретую телом влажную подушку из под спины повелителя и просунул на её место свежую.

Чаухан с утра находился не в духе. Мысли о Муххамеде Гури не давали покоя. Даже новенькие наложницы, лежащие по бокам и нежно ласкавшие его тело, не радовали.

Светлоликую, по слухам, дочь высокородного руса, поставщики живого товара выпросили у турецкого султана и перепродали повелителю за баснословные деньги. Голубоглазую красавицу из снатичей — хорватские племена, в качестве щедрого подарка в прошлом году преподнесли купцы.

Как ни старались девушки, хозяин не реагировал на их ласки. Он пребывал в нерадостных мыслях: «Возможно ли объединить враждебные кланы в борьбе против Гури? На какие подарки и чьи уговоры они согласятся? Только вчера мы бились с Ратхором. Но и другой клан — Махоба, тоже не прочь заполучить кусок моей земли, также ссылаясь на родственные связи с Анаги Палом. Объединение с врагами невозможно…». Чаухан нервно теребил на пальце массивное кольцо — вардж, но никаких мыслей на волнующую тему ему не приходило. Через некоторое время он приподнял голову с подушки:

— Узнайте, закончил ли дело палач, — приказал он старому, давно привыкшему ко всему происходящему во внутренних покоях шудру и, наконец, обратил внимание на скучающих наложниц. Он возжелал отдаться в руки Смаре — богу любви…

… — Мой господин, военачальник просит разрешения войти, — обратился доверенный шудра к успевшему разомлеть от плотских утех Чаухану.

— Скажи, чтобы его пропустили, — Чаухан совершенно не стеснялся представать перед Мукешем обнаженным, а обнаженные наложницы и вовсе не могли одеться без приказа своего господина.

Военачальник, как ни в чем не бывало, вошел в покои повелителя. Он давно успел привыкнуть к его вольностям. Одно дело, когда Притхвираджа находится на поле битвы, экипированный доспехами, и другое — когда отдыхал в своих личных покоях, дверь в которые открывалась только для избранных.

— Казнь окончена? — поинтересовался Чаухан, перебирая пальцами завитки волос над лоном Светлоликой.

— Да, мой повелитель. Но судья распорядился отпустить сына Ратхора. Его поступок непонятен мне.

— Ты забыл? По закону чести раджпутов мы должны сохранить ему жизнь.

— Имея сына вождя враждебного клана в заложниках, легче вести переговоры и заставить его объединиться в борьбе против Гури.

— О каком объединении ты говоришь? Ты не понимаешь, раджа Канауджа немедленно сделает по-своему — обратится за помощью к соседям, соберет новую армию и снова пойдет на нас. У него будет повод.

— Чаухан, разве ты не убедился в последнем бою? Наши крепкие кшатрии хорошо обучены, а численность слонов значительно превышает численность слонов Ратхора. Да и конников больше. Мы бы заставили его объединиться, а он уговорил бы остальных.

— Перейдем в бассейн. Поплаваешь вместе со мной. Сегодня жарко, — распорядился Чаухан, — поговорим там, — и встал с кушетки.

— Ждите меня здесь! — бросил он на ходу наложницам и направился в соседний зал.

Мукеш тоже перешел в зал, разделся и нырнул в освежающую воду следом за раджёй. Неторопливо проплыв метров тридцать до противоположного конца, мужчины сели на мраморные ступени и продолжили разговор:

— Мой повелитель, не смотря на то, что Ратхор задирист, он имеет несомненный авторитет среди других раджей. Это просвещенный правитель. Он создает в своей столице чудные приспособления, окружает себя учеными, поэтами и архитекторами.

— Знаю, Мукеш, — кивнул головой Чаухан, — меж тем, он заботится только о личном благополучии. Его интересует лишь расширение личных владений, что мы и видим в реальности.

— Тогда нас всех перебьют поодиночке, — с горечью возразил Мукеш.

— У нас есть достаточно сил, чтобы отстаивать родовые земли, мы будем воевать сами и подавать пример другим, — возразил Чаухан.

— Как пожелаешь, мой повелитель.

Раджа снова нырнул в бассейн. Он не любил долго разговаривать о делах. На сей раз Мукеш не последовал его примеру, а остался на ступенях и задумался о своем…

Вдоволь наплававшись, Чаухан вышел из бассейна. Шудра тотчас подскочил к нему и завернул в мягкую простыню.

— Мукеш, завтра утром мы поохотимся на кабана, а вечером устроим праздник в честь нашей победы. Казначей ждет твоего появления. Получишь у него два мешочка. Один с драгоценными камнями, другой с золотом.

— Благодарю повелитель, — в поклоне ответил военачальник, сложив ладони вместе и приложив их к лицу. — Я могу идти? — спросил он.

— Ступай. Наложницы скучают без меня.