ЧАСТЬ 1
КАЖДЫЙ ВЫБИРАЕТ СВОЁ
Под утро погода испортилась. Небо затянуло хмурыми облаками. Мукеш, добрую половину ночи переводивший старинный текст с санскрита на русский, еле заставил себя встать с кровати. Времени до начала занятий оставалось мало. Сделав несколько глотков горячего кофе, он надел куртку, вышел на улицу и только на перекрестке сообразил, что не взял зонт. Но вернуться за ним уже не позволяло время. Через сорок минут начнутся занятия в аспирантуре. Если вернётся домой — не успеет к автобусу.
На всякий случай он прибавил ходу и подошел к остановке на несколько минут раньше, чем обычно, присел на скамейку и принялся рассматривать транспорт, несущийся по дороге. Уже год он откладывал деньги на машину, поставив перед собой цель: купить приличную иномарку после того, как получит ученую степень. Да и отец обещал подкинуть ему немного денег в качестве подарка за успешное окончание аспирантуры.
Мукеш пробивался в жизни сам. Его родители не были состоятельными людьми. Обыкновенные инженеры с хорошей зарплатой, на которую возможно раз в году отдыхать на побережье Италии или Испании, да понемногу откладывать на «черный день».
А вот большинство его сокурсников имели состоятельных родителей и любили развлечения. Занятия посещали, как бог на душу положит, а подруг меняли, как перчатки.
«Каждый выбирает своё… — рассуждал Мукеш. — Походы по ресторанам и ночным клубам знаний не прибавят, но ничего не поделаешь. Слушать меня они не хотят и отказываются признавать, что последствия попусту растраченного времени и здоровья предсказуемы…».
К остановке подъехал автобус. Мукеш вошел на заднюю площадку и протиснулся к окну. По стеклу закрапали первые капли дождя. «Как всегда. Обычная Питерская погода. То ли дело в Индии…».
Частенько, вместе с отцом, аспирант смотрел передачи индийского телевидения… Санскрит — современный и средневековый он знал отлично. Историю индийских народностей — не хуже. Ведь это его специализация.
Глядя на дождь, Мукеш задумался и вспомнил рассказ отца: родители отправили его учиться в дружественную страну — Россию на радиоинженера. Сын выучился… и остался в Питере на постоянное место жительства, так как женился на русской девушке. Несмотря на иной российский менталитет, он продолжал чтить законы индуизма, а сына с детства заставлял постигать азы непростой религии и частенько повторял: «читай Рамаяну, Махабхарату, Веды. В них сосредоточена великая мудрость жизни». Он читал, и не только Веды, и сам от себя не ожидая, еще в старших классах школы увлекся военной историей и вдруг «тяжело заболел» желанием отслужить в армии срочником.
Друзья и близкие не понимали его. В то время как его ровесники косяками шли мимо военкоматов, он, наоборот, стремился туда. Вопреки воле отца и желанию матери, впечатлённой разговорами об армейском беспределе, уверениям друзей, что затея отстойная, он все равно мечтал служить. И дело было не в патриотизме, которым его подкалывали знакомые. Его голова забилась иными иллюзиями, вскормленными не только примерами героев российской истории, но и индийского эпоса. Подобно Пандавам, он хотел встать против Кауравов и, обладая хорошо развитым воображением, подаренным ему природой, видел себя победителем всех демонов, что олицетворяли ложь, бесчестье, низость, подлость, алчность, властолюбие и мечтал внести посильный вклад в изменение мира в лучшую сторону. Но вот как понять, что лучше, а что хуже в масштабах Вселенной? Где истина — золотая середина? Да и какой из него воин, если он пороха не нюхал? При всем богатстве выбора иной альтернативы, как служить, он не видел — слова из Бхагават-гиты прочно засели в его голове: «…знай, неразрушимо то, что всё пронизывает. Никто не способен разрушить непреходящее. Все тела преходящи, а воплощённая душа вечна, неразрушима и неизмерима; поэтому сражайся, о потомок Бхараты…».
Он рисовал себя блистательным сильным и благородным воином, воплощением самого Арджуны. Но уже в учебке этот образ сдулся сам собой, поблек, и от вселенских масштабов мечтаний осталась одна банальность — поспать лишний часок. Реальность отчетливо дала о себе знать во время первого же кросса под палящим солнцем «от завтрака и до обеда». Пропылив кирзачами четыре километра под зоркими взглядами командиров, требующих полную выкладку, от воображений не осталось и воспоминаний. И к финишу он притащился далеко не кшатрием, а унылым дэвом, которого веками употребляли бета-тестером в аду. Вся доблесть ушла в натертые мозоли и гудящие с непривычки мышцы, благородство отдавало тем же душком, что и портянки с гимнастеркой, а чистота помыслов поблекла, как собственная в потёках пота физиономия. Действительность вытряхнула его из иллюзий, как окрик старшины из сна — безапелляционно и за секунды. Мукеш быстро понял, что он всего лишь жалкий «дух» и выглядит таким же «великим» Арджуной, как ротный прапорщик прима — балериной. Но он дал себе слово не сдаваться так просто. Его девиз — не прогнуться и не сломаться, быть достойным звания ЧЕЛОВЕК, посему надо выдержать — доказать самому себе, что способен отвечать за свои действия и преодолевать свалившиеся на голову плоды таких действий…
Увидев, что происходит с сыном в учебке, отец, успел нажать на «нужные рычаги», и приехавшие «покупатели» взяли его в гвардейский мотострелковый полк. Мукеш посчитал такое неожиданное для него обстоятельство знаком — он на верном пути и получил первый приз судьбы — первую победу над слабостью. Но ступив за ворота части, сразу понял, что получил не приз, а урок. Первый, как раунд. А теперь начался второй. Судьба задала ему еще более жесткие рамки для ответа на вопросы: «кто я и что из себя представляю?» И речь шла уже не только о физической выносливости, но и о моральной. Для дедов, овладевших техникой рукопашного боя и готовящихся к дембелю, он был «духом» — «салабоном» из низшей касты, к тому же «чурбаном», так как наполовину индус, и пришлось ему выдержать неслабый прессинг прежде, чем они признали Мукеша «своим».
Только спустя год, впервые услышав вместо пренебрежительного окрика: «эй, чурбан!» — «слышь, индус!», до него не сразу дошло, что он победил слабость. Осознание пришло позже, когда будучи уже «черпаком», под его взглядом погасла очередная разборка между «дедом» и «духом», после чего новобранец продолжил драить полы, но больше не умывался собственными слюнями и кровью…
Мукеш вспомнил, как сам натирал пол носом, придавленный сапогом сослуживца под гогот старших. И как, озверев вмиг, топил в ведре обидчика, не соображая, что делает. Как, подобно Арджуне, дрался — словно в последний раз, словно за саму жизнь, а потом упорно твердил в медсанчасти, что сломал ребро, напоровшись ночью на тумбочку. Для офицеров разборка закончилась поражением, а для него победой. И цена не имела значения. Именно в те, оставшиеся далеко позади дни, выдержав сначала драку с дедами, потом давление комсостава, он впервые с момента отбытия от призывного пункта почувствовал себя мужчиной, а не пацанёнком — марионеткой, и понял, что значит уважать себя. И как-то само собой его стали уважать и другие. Да и восточная мудрость Мукешу тоже пригодилась. Молодой солдат живо покорил сердца сослуживцев рассказами о средневековых сражениях, после чего снискал безусловное уважение практически у всех…
«Интересно, как сейчас мои сослуживцы? Что-то совсем выпали из поля видимости. Работают, учатся?»
Аспирант, отвлёкшись на воспоминания, чуть не проехал остановку. Но подсознание вовремя отмело пришедшие не ко времени мысли и заставило сообразить, что автобус уже проехал Стрелку Васильевского острова и повернул на Университетскую набережную. Он успел выйти на нужной остановке и заставил себя настроиться на лекцию по средневековому праву. Права и обязанности древних народов претенденты на докторскую степень знать должны. Но только лекция, как всегда, будет скучной. Профессор Ирина Николаевна Петренко рассказывает уж очень монотонно. Примерно к середине занятия у слушателей возникает желание вздремнуть, чем частенько они и занимаются…
Мукеш не спеша вошел в университетский холл, поднялся по лестнице в аудиторию на втором этаже, устроился на среднем ряду и приготовил тетрадь для конспектов. В зал постепенно подтягивались другие аспиранты. Полноватая Инна и смуглокожая мулатка Кристель болтали без умолку и заодно подкрашивались, рассматривая себя в зеркала пудрениц. Он никогда не понимал, почему макияж надо делать у всех на виду. Ведь накладывать макияж прилюдно — плохой тон…
…Профессор — худосочная одинокая «страшилка» с массивной челюстью и малюсенькими глазками заняла место за кафедрой, поздоровалась, неторопливо раскрыла записи и начала разговор о римском праве. Аспирант попытался сосредоточиться, подперев тяжелеющею голову рукой, но внутренняя сила настойчиво опускала его веки вниз…
— Бхагават, проснитесь, — услышал он голос Ирины Николаевны, заодно получил локтем под ребро от сидящего рядом Дениса.
— Бхагават, вы в порядке? — обратилась к нему «страшилка».
— Простите, я задумался.
Ирина Николаевна выжидающе посмотрела на него — убедилась, что тот слушает, и продолжила занятие. Аспирант еле досидел до конца. Ему все время хотелось спать…
— Денис, ты сегодня на машине? — спросил он приятеля, выходя из здания на воздух.
— Да, а что?
— Подбрось меня до дома, пока перерыв.
— Ты не останешься до конца занятий?!
— Нет. То, о чём рассказывает Ирина Николаевна, мне давно известно.
— Так сегодня встреча с девчонками из второй группы биологического! Забыл? Алина — телочка, кстати, неплохая, — Денис нарочито причмокнул.
Реакция приятеля не заставила себя ждать:
— Ты что, глаз на неё положил?
— Да вроде того…
Мукеш встрепенулся. Сон сняло, как рукой. «Вселенная дает случай для более близкого знакомства…».
Алина давно нравилась ему. Но уменьшить дистанцию пока не было возможности. Вернее, аспирант не знал, с какой стороны подойти к девушке. А вот Денис — парень без комплексов. У него никогда не возникало проблем в общении. Вдобавок ко всему, папа — бизнесмен снабжает зеленью с завидным постоянством. За счет его связей, упроченных деньгами, тот и умудрился протиснуться в аспирантуру.
— Ладно, останусь, — с деланным равнодушием сказал он Денису, — постараюсь высидеть две пары.
— Отлично. Обещаю, нам будет весело!
— Что ты еще удумал?
— Поедем в боулинг. Сегодня тепло. Девчонки одеты в мини. Свезем их шары погонять, — Денис хихикнул.
— Тебе бы только задницы рассматривать, — огрызнулся Мукеш, — пошли в буфет. Кофе попьем. Иначе я точно усну…
