— Значит, ты стоял здесь, — командир шевельнул мышкой, и фигурка на мониторе сдвинулась с места, — а Виктор — здесь?

— Да, именно так, — устало ответил я. Мы с Радзивиллом в третий раз прогоняли на компьютере сцену нашего со Слободенюком бегства из Харькова в Центр, и это занятие надоело мне до чертиков.

— Потом вы оставили машину и пошли к озеру?

— Именно так.

— Виктор шел впереди или сзади тебя?

— Впереди, — ответил я уверенно, — он почему-то сильно спешил, и я еле поспевал за ним. Потом мы обогнули озеро, вышли на дорожку и пошли к зданию.

— На территории в это время никого не было? — Взгляд серых, немигающих глаз командира буквально воткнулся в мою голову, проникнув через глазницы прямо в мозг.

Я прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти требуемую картину, а больше для того, чтобы избежать этого инквизиторского взгляда. Радзивилл терпеливо ждал.

— Никого, — ответил я. — Но за нами могли наблюдать из окон.

— Я спросил насчет территории! — Командир недовольно повысил голос, и это было плохим признаком. Обычно он сдерживал эмоции. — Значит, вы подошли к зданию, он открыл дверь и пропал?

— Не совсем так! — не согласился я. — Открыв дверь, он повернулся и посмотрел куда-то в сторону озера. Я тоже оглянулся, а когда повернулся обратно, Виктора уже не было. Нигде, ни на крыльце, ни в холле.

— Да, провел он тебя, как мальчишку! — констатировал командир, немного смягчив взгляд.

Я был не совсем с ним согласен. Все-таки я раскусил Виктора, понял, что он никак не может быть недавним выпускником Школы, и даже сказал ему об этом. Тогда он едко высмеял меня, а главный вопрос, касающийся прорыва, и вовсе оставил без внимания. А потом пропал, оставив меня в дураках. Это бы еще ничего, но он выставил меня дураком перед командиром. Но тут Радзивилл выдал такое, чего я никогда от него не слышал и не ожидал услышать.

— И не только тебя! — зло блеснув глазами, добавил он. — Меня он провел тоже! Правда, система перехвата не сработала…

Этого не могло быть. Командир вслух признал свое поражение! Такого, сколько я его знал, за ним не водилось. Пусть даже он сразу попытался оправдаться тем, что не сработала какая-то там система (кстати, о ее существовании я услышал только сейчас), но все же, все же… Я рискнул спросить, что он имел в виду, и тут же пожалел об этом. Командир подарил меня таким взглядом, что мне не понадобилось никаких слов, чтобы понять: эта информация не по рангу даже для майора Службы.

— Ладно, — вздохнул командир. — Поехали сначала!

Сначала — значило с момента встречи на вокзале с Виктором Слободенюком. Сменялись декорации, фигурки бегали по монитору, дрались и угоняли машины. Программа была настолько хороша, что создавалось впечатление, будто смотришь снятое профессиональным оператором документальное кино. Когда дошли до эпизода с милиционером, я был уверен, что огребу сейчас по первое число, но командир только непонятно хмыкнул и ничего не сказал.

Когда создание фильма, предназначенного, как я догадывался, для высшего начальства, было закончено, я подумал, что командир отпустит меня. Но не тут-то было.

— А теперь проведем разбор твоих ошибок, — сказал он безжалостно. — Это я еще мягко выражаюсь — ошибок. Начнем с того, что ты нарушил предписания плана «D».

Он открыл тонкую книжечку без всяких надписей на обложке и принялся нудно и монотонно читать вслух: «Получив приказ действовать по плану „D“, сотрудник Службы должен немедленно прекратить находящиеся в его производстве дела и со всей возможной скоростью следовать в Центр. При этом он не имеет права контактировать ни с кем из сослуживцев…»

— Что скажешь? — спросил командир, подняв глаза на меня. — А ведь кроме этого ты проигнорировал мой устный приказ — не доверять никому! Или ты его не понял?

— Все я отлично понял! — ответил я с досадой. Ну сколько можно! Все-таки я не какой-то желторотый мальчишка, а майор, отдавший Службе тридцать семь лет!

— Понял и все равно сделал по-своему! — Казалось, что командира было не пронять ничем. Но тут я ошибся. — И оказался прав! — Он неожиданно смягчил тон. — Я проанализировал всю ситуацию, и знаешь, какой сделал вывод?

Я недоверчиво посмотрел на него.

— Ты совершенно правильно сделал, что прислушался к своей интуиции. В одиночку, без Виктора, у тебя не было ни единого шанса добраться до Центра. Все-таки не зря я вас учил…

И действительно, командир сотни раз, практически в конце каждого урока, твердил нам, что офицер Службы не должен слепо следовать приказам и установлениям. Если интуиция противится какому-то действию, к ней необходимо прислушаться. За ненадлежащее исполнение приказа вы получите взыскание, говорил он, а в результате неподчинения интуиции можете потерять жизнь. А ваши жизни слишком дороги, чтобы разбрасываться ими направо и налево. Слишком нас мало…

Конечно, мы тут же заинтересовались — сколько же нас на самом деле? Но когда командир не хотел отвечать на вопрос, он делал вид, что не слышит нас. Поэтому ответ мы искали сами. Во время обучения вся Служба состояла для нас из нас пятерых, Радзивилла и десятка преподавателей, которых после окончания Школы мы ни разу больше не видели. Потом мы познакомились еще с одной пятеркой офицеров, в которую входила Катя. Ну и, конечно, на заданиях мы вступали в контакт с резидентами Службы на местах, там, где они были. И это все. Подходит к концу четвертый десяток лет в Службе, а мы до сих пор не то что не видели никого из ее руководящего состава, кроме командира, но даже стали сомневаться в их действительном существовании. Ведь знали мы о них только со слов того же Радзивилла…

— А вот то, что ты так бездарно попался, не имеет никакого оправдания, — вторгся командир в мои воспоминания. — Если бы не Виктор…

— Я мог уйти от них в любую минуту! — перебил я его.

— А они в любую минуту могли пристрелить тебя! — парировал он.

— Но вы тоже попались, не так ли, командир? Ведь когда мы разговаривали с вами через компьютер, вас держали на мушке? — язвительно спросил я.

Но Радзивилла было не так-то просто подловить.

— Не сравнивай! — спокойно ответил он. — Тебя поймали, а я попался специально. Сам подставился в качестве живца. Их было четверо. Я взял всех, и сейчас с ними работают следователи Службы. Надо же было узнать, с кем мы имеем дело!

— И кем они оказались?

Мне показалось, что еще чуть-чуть — и передо мной откроется очередная тайна. Но не тут-то было. По взгляду командира я понял, что и на этот вопрос ответа не будет. Но мне очень хотелось соскользнуть с неприятной для меня темы, и я задал еще один вопрос:

— А кто такой Виктор? И для чего ему понадобился я?

— Виктор? — Командир почему-то отвел взгляд. — Виктор — твой коллега, самый обыкновенный выпускник Школы. Последний раз ты видел его в подземном ходе под Харьковом. Кстати, он еще вчера добрался до Центра. Его никто не преследовал, никто не устраивал на него никаких засад. А тот, кто освободил тебя из плена, был уже не Виктор.

— Вот это номер! — изумился я. — Но если это был не Виктор, зачем ему был нужен я?

— Это мы сейчас и выясняем, — устало вздохнул командир. — Но я думаю, что он воспользовался тобой как транспортным средством.

— Как это? — не понял я.

— Ты должен был произнести формулу проникновения.

— Но ведь он произнес ее одновременно со мной! — не поверил я.

— Ты так в этом уверен? — усмехнулся Радзивилл. — Ну что же, давай освежим твою память.

Он посмотрел мне в глаза и сказал несколько слов. В другой раз я непременно стал бы сопротивляться, ставить защиту от гипнотического воздействия, но только не сейчас…

…Мы с Виктором снова сидели в машине, снова скрежетал по асфальту металл литого диска, с которого слетела пробитая пулей покрышка. Искоса поглядывая на Слободенюка, я шепотом наговаривал формулу проникновения. Он тоже произносил ее, но не синхронно со мной, как показалось мне тогда, а с почти неуловимой задержкой повторял мои слова…

— Ну что? Убедился? — спросил командир, «отпустив» меня.

— Не понял? — ошарашено спросил я. — Этот человек проник в Центр, и никто не знает, где он сейчас прячется? Кто же он такой?

— Не знаю, — честно признался он. Лицо его при этих словах скривилось, как от зубной боли. — К сожалению, моя осведомленность тоже имеет предел.

«Что-то командир сегодня разоткровенничался!» — подумал я. Может быть, он проявил излишнее рвение и кто-то из вышестоящих одернул его, как он сам постоянно одергивает нас? В таком случае поделом старому хрену. Пусть почувствует это на своей шкуре!

— А не попытка ли это прорыва? — Я задал командиру тот же вопрос, что задавал лже-Виктору.

— Пока нет, — уверенно ответил Радзивилл. — Это я знаю точно. Но положение очень сложное, если не сказать — критическое. И дело повернулось так, что сейчас многое зависит от тебя.

Командир сделал многозначительную паузу, наверное, для того, чтобы я проникся ответственностью, а я тяжело вздохнул. Никогда не любил роль спасителя мира.

— Точнее, не от тебя, — поправился он, чтобы я не слишком задирал нос, — а от расследования, которое ты ведешь. Да-да, именно так. Тебе надо его продолжить. И дело даже не в том, кто убил физика Назарова, хотя это тоже нужно выяснить. Главная задача — узнать, чем он занимался и зачем приехал в Харьков. Работать будешь не один. Завтра соберется твоя пятерка, и приступите к делу все вместе.

У меня поднялось настроение — командир давно не давал нам совместных заданий, поэтому последние несколько лет мы встречались нечасто.

— Отлично! — Я не стал сдерживать эмоций.

— Володя! — Тон командира смягчился. — Повторяю — ты даже не представляешь, как много сейчас будет зависеть от вас! Даже в восемьдесят четвертом, в Бобруйске, мы не были так близки к краю.

Я вспомнил ту давнюю операцию, и улыбка сползла с моего лица.