Глава 6
Прежде чем поднялся занавес, ею овладела боль, на выходе из этого странного сна, вернее, кошмара. Где кишели крики и ухмылялись тени. И раскаленная кочерга, которая расколола ей череп от уха до уха.
За закрытыми веками она угадывает свет. А еще голос. Он возвращает ее к жизни.
Тень, падение.
– Ну же, открой глаза, дорогая…
Он еще здесь, лучше я продолжу притворяться мертвой.
Но голос становится властным, заставляя ее выйти из кулис.
– Очнись!
Наконец она подчиняется и видит встревоженное лицо Бертрана. Воспоминания становятся отчетливыми, она начинает дрожать. Понимает, что лежит в собственной постели.
– Что случилось? – с трудом шепчет она.
– Не знаю, – признается Бертран. – Думаю, ты упала и ударилась головой.
– Он ушел?
– Кто?
Внезапно ее охватывает страх. Хлоя каменеет с головы до пят.
– Он там!
– Успокойся… Кто там?
– Тот тип, я его видела в гараже!
– Успокойся, прошу тебя. Ты упала, вот и все. Это я виноват.
Бертран помогает ей сесть, подкладывает под спину две подушки. Она поворачивает голову к мигающему будильнику, чувствует острую боль в плече.
– Сколько времени?
– Десять минут шестого. Я вызвал врача, он будет с минуты на минуту.
– Я не хочу врача, говорю же, я его видела!
– Пожалуйста, постарайся успокоиться. Кроме нас с тобой, здесь никого нет.
Он берет ее руку в свои и крепко сжимает.
– Где ты был? – неожиданно спрашивает она. – Я не видела, как ты вернулся, я вышла и…
– Знаю, прости меня. В тот момент, когда я поднял дверь гаража, я услышал, как на улице с визгом затормозила машина, а потом звук удара. Вот я и вышел посмотреть, не случилось ли что-то серьезное… Парень слегка навеселе въехал в машину, которая шла перед ним.
– Кто-нибудь пострадал?
– Нет, только железо помялось, – объясняет Бертран, продолжая держать руку Хлои. – Но ни у одного из них не было при себе бланков протокола, они попросили дать им хоть один, и мне пришлось вернуться сюда за ключами от машины. Я думал, ты уснула и не будешь волноваться из-за моего отсутствия. Дал им протокол, пошел обратно и, заходя в ворота, услышал, как ты кричишь. Кинулся к тебе и нашел без сознания. Представить не можешь, как я перепугался.
– Я видела его.
Бертран вздыхает:
– Кого именно ты видела?
– Высокого типа, одетого в черное. Я испугалась, потеряла равновесие и упала.
– Ты накручиваешь себя, Хлоя. С того дня, как тот мерзавец пошел за тобой на улице, ты все время боишься. И он мерещится тебе повсюду. Это нормально, но все же…
– Ничего мне не примерещилось!
– Если бы в гараже кто-нибудь был, я бы его там застал. Я бы обязательно с ним столкнулся! Я пришел меньше чем через полминуты после того, как ты закричала. Никого не было, могу тебе поклясться.
Их прерывает звонок, Бертран уходит. Хлоя закрывает глаза, стараясь успокоиться.
Он тебе мерещится повсюду… Если бы там кто-нибудь был, я бы обязательно с ним столкнулся.
Может, я схожу с ума?
Бертран возвращается с женщиной, которая выглядит на все свои утомленные пятьдесят.
– Вот и доктор, дорогая.
– Здравствуйте, мадам… Итак, что у нас случилось?
Бертран вкратце описывает ситуацию. Отключение электричества, падение в гараже. Он сознательно опускает детали, излагая только главное.
Врач начинает методичный осмотр. Просит Хлою встать, заставляет проделать определенные движения, задает кучу вопросов.
– Серьезной травмы я не вижу. Но при ушибах головы лучше проявить осторожность. Советую вам поехать в больницу, чтобы провести дополнительные обследования.
– Не имеет смысла.
– Будь благоразумна, дорогая, – уговаривает Бертран.
– Со мной все в порядке, и я не хочу провести пять часов в отделении скорой помощи, чтобы мне это подтвердили!
Бертран снова раздраженно вздыхает, обменивается огорченным взглядом с терапевтом.
– Хорошо, как хотите, мадам. Я же не могу вас заставить поехать. Но если появится тошнота или головные боли, немедленно вызывайте «скорую», ладно? А завтра, если возможно, отдыхайте.
– Ладно, – неохотно уступает Хлоя. – Сколько я вам должна?
* * *
Они двинулись на юг, к дому Лаваля; скромное небольшое здание, приткнувшееся между жилыми домами вдоль берегов Сены и злачными заведениями вдоль берегов неизвестно чего.
Хотя нет, вдоль автострады идут железнодорожные пути. И полная безнадега вокруг.
– Приехали, Пацан. Доброй ночи.
Лейтенант Лаваль надеялся хоть на спасибо за все бесконечные часы в неудавшейся засаде. Но от Гомеса благодарности не дождешься.
– Доброй ночи, до завтра.
– Можешь не приходить с утра, – добавляет Гомес.
Лаваль удивлен. Надо же, он все-таки получил благодарность.
– Поспи немного, – продолжил майор. – Ты и впрямь дерьмово выглядишь.
– Вы всегда найдете, что сказать приятного, это так бодрит!
Лейтенант хлопнул дверцей, Гомес сразу же тронулся с места. Вместо удовольствия от ночи добротного сна его, без сомнения, ждет удовольствие от хорошего душа.
Он едет быстро, намного превышая скорость. Не то чтобы он действительно торопился домой.
Снова увидеть ее – это счастье. Но и пытка тоже.
Он едет быстро просто потому, что любит скорость. Любит бросать вызов судьбе.
Вот если бы шина лопнула и я оказалась в кювете. А еще лучше умерла бы на месте. Я хочу смерти, а не агонии. Жизнь сама по себе долгая агония, и ничего больше. Форсированный марш к фатальному исходу.
Мы приходим в мир не по своему желанию и идем к смерти, хотя мы ее не выбирали. Нет смысла накручивать лишнего.
Он прикурил сигарету, опустил окно. Легкий поворот руля. Совсем легкий, пустяковый.
Стена или опора моста, на полном ходу. Блестящий финал.
Александр колеблется.
Я не имею права, я нужен ей.
Классное алиби для идеального преступника.
Классное алиби для воображаемого преступления. Эта нехватка мужества, эта ежедневная трусость.
Никто не может быть незаменимым, и уж тем более я. Убить ее и сразу же убить себя.
Руль держит направление, нога не так тяжело давит на педаль.
Слишком поздно, машина БПП села ему на хвост. Гомес улыбается, бросает окурок и снова давит на газ. Придется устроить ребятам прогулку и поучить их водить тачку.
Он сворачивает направо с таким заносом, что половина резины сгорает зараз. Молодняк из спецгруппы все еще держится далеко позади, так что Гомесу приходится притормозить. Чтобы не слишком от них отрываться и не выиграть партию слишком быстро. Так редко удается развлечься…
Эти лузеры включили сирену, лишь бы разбудить добропорядочных людей раньше времени.
Еще раз направо и сразу налево. Ну вот, он от них ушел. Рекорд побит: меньше чем за четыре минуты!
– Game over, парни!
Он снова прикуривает сигарету и начинает тихо смеяться в одиночку. Как последний дурак.
Через несколько секунд они получат идентификацию его номера. Если только им удалось подобраться достаточно близко, чтобы его считать. И с изумлением обнаружат, что преследовали машину копа из соседнего департамента. В тот момент, когда Гомес выезжает в нужном направлении, чтобы добраться до своей квартиры, он пересекается с другой полицейской машиной. Их «рено» совершает головокружительный разворот, чтобы пуститься за ним в погоню.
Но Гомес устал. У него нет желания поразвлечься и с этими тоже. Тем более что бак у него почти пуст.
Он паркует свой «пежо» у тротуара и выключает мотор. Коллеги останавливаются сразу за ним и медлят несколько секунд, прежде чем выйти из машины.
– Бросайте нам ключи и положите руки на руль!
Гомес уже видит свое тело, изрешеченное представителями французской полиции в результате оглушительной накладки.
Заманчиво.
Но они способны промазать и всадить ему пулю не в то место.
Куда менее заманчиво.
А потому он выбрасывает ключ в открытое окно и прилежно кладет руки на руль. Вместо того чтобы погибнуть героем, он еще немного повеселится.
Один из полицейских открывает дверцу, пока другой держит Александра на мушке.
– Выходи! – орет первый.
– Никаких резких движений! – выкрикивает второй.
– Спокойно, ребята. Расслабьтесь. Я готов сотрудничать.
Третий деятель тоже выходит из машины и присоединяется к остальным. Женщина, очень молодая. Гомес удивлен; не так много женщин приписано к этой бригаде.
– А ну вылезай, придурок!
Гомес едва успевает сделать движение, как двое полицейских силой вытаскивают его из салона и укладывают на землю.
По-мужски.
На него надевают наручники, по ходу дела он получает хитрый удар по ребрам, потом его грубо ставят на ноги. Заметив на их форме эмблему белоголового орла, Гомес понимает, что имеет дело с девяносто первой бригадой.
Он оказывается нос к носу с начальником этой группы ночных уборщиков. Бригадир, низенький и коренастый, с бандитской физиономией, начинает его обыскивать. Замирает, когда его рука ложится на пистолет, просто заткнутый сзади за пояс джинсов Гомеса.
– Он вооружен!
– Ну и что? – замечает Гомес. – Вы тоже вооружены. Почему мне нельзя?
– Заткнись, придурок! Где твои документы?
– Наверно, я совершенно некстати забыл их дома.
– Вот досада, а, придурок!
– Я восхищен богатством вашего словарного запаса, господа. Придурок занимает в нем почетное место!
Бригадир, в силу явной нехватки аргументов, врезает Гомесу прямой под дых, тот сгибается пополам.
– Откуда у тебя ствол?
Александр переводит дух, прежде чем заканючить:
– Это не мое, месье! Мамой клянусь, это одного кореша! Он мне одолжил, хотел, чтобы я отвез его кузену, месье!
– Тебя ждет паршивая ночка! – предрекает бригадир. – Ты несся по городу со скоростью около ста тридцати, при тебе ствол, у тебя нет документов, и я уверен, что мы найдем кое-что интересное, когда осмотрим твою машину!
– Ладно, поиграли, и будет, – резко обрывает его Гомес. – Вы снимете с меня наручники, вернете ключи от тачки, ствол, и рассыплетесь в извинениях, идет?
Два копа ржут; третья, молодая женщина, очевидно, более осторожная, сохраняет нейтралитет.
– Ничего ты не получишь, придурок!
– Предпочитаю, чтобы ты называл меня по имени: Александр Гомес. Майор Александр Гомес, Судебная полиция, бригада девяносто четыре. Придурок – это только для близких.
Забавная тишина следует за официальным представлением.
– Бумаги в кармане дверцы, – уточняет Гомес.
Девица достает профессиональную карточку и протягивает ее шефу. Бригадир зеленеет, Гомесу даже кажется, что его штаны сейчас сползут на землю.
– Я провожу внутреннее расследование относительно действий Бригады противодействия преступности, – продолжает он неторопливо. – Мне поручено выяснить, как обращаются с подозреваемыми, которые не оказывают никакого сопротивления, как в моем случае. Выяснить, например, не называют ли их на «ты», не оскорбляют ли, или, может быть, даже бьют.
– Но…
– Я знаю, обычно это работа Генеральной инспекции, но нашим кузенам из внутренних расследований не хватает духу, чтобы взяться за дело. Чтобы их обзывали придурками или били по печени, им это не по душе. Вот мне и поручили грязную работенку… Кстати, чего ждете вы, чтобы снять с меня браслеты?
Полицейский с ключом взглядом испрашивает разрешения начальства. Бригадир кивает, и Гомес возвращает себе свободу движений.
– Большое спасибо. А теперь я могу получить обратно свое оружие? Оно мне как любимая игрушка, понимаете ли… Меня будут мучить жуткие кошмары, если не положу его под подушку.
Бригадир протягивает ему пистолет, Гомес бросает его на пассажирское сиденье своего «пежо».
– А не пора ли нам познакомиться поближе? Я запишу ваши фамилии, имена и звания. Ну же, я вас слушаю! Сначала дама…
– Это просто отвратительно! – осмеливается сказать самый молодой.
– Ты прав, парень, но приказ есть приказ, – вздыхает Гомес.
Бригадир берет слово:
– Послушайте, майор, это недоразумение…
Гомес прикуривает «Мальборо», наслаждаясь их вытянутыми физиономиями.
– Ну же, расслабьтесь, девочки: это шутка! Тут скрытая камера, вон, за деревом! Это для новогоднего концерта в префектуре!.. Давайте, улыбнитесь, я же сказал, что вас снимают!
Переминаясь перед ним, они уже не знают, как себя вести, несмотря на всю непристойность розыгрыша. Они по-мудацки вопросительно переглядываются, и Гомесу внезапно становится их жалко. Он уже подумывает прекратить их мучения, но именно в этот момент бригадир начинает тявкать, как шавка:
– Не знаю, что за игру вы тут затеяли, майор, но нам есть чем заняться, кроме как выслушивать ваш пьяный бред!
Гомес хватает его за ворот форменной куртки и прижимает к машине.
– А ты меня послушай, придурок: ты накосячил по полной, и я сделаю так, чтобы ты жалел об этом всю оставшуюся жизнь! Ты и представить себе не можешь, на кого наехал! И я не выпил ни капли алкоголя, в отличие от тебя.
– Я не пил! – защищается бригадир.
– А твое вонючее дыхание подсказывает мне прямо противоположное!
Приземистого коротышку словно парализовало под этим жутким взглядом.
– Вы должны были сразу сказать, что вы из наших! Я не мог догадаться!
– Отнюдь, ты был обязан, это называется чутьем, придурок!
– Вы просто с ума сошли, так нельзя…
– Твоя взяла! Имеешь право вернуться завтра вечером на финальную партию. По всему видно, что ты у нас чемпион. Уверен, что ты сорвешь главный приз!
Женщина-полицейский тихонько прыскает, Гомес выпускает бригадира, который машинально подносит руку к саднящему горлу.
– Короче, не то чтобы я с вами скучал, но после тяжелого дня борьбы с преступностью мне хотелось бы домой. Так что я вас оставляю, можете и дальше играть в классики.
Он подходит к молодой женщине, та делает шаг назад. Он берет ее руку, прикасается к ней поцелуем и подмигивает.
– Примите извинения за эту маленькую забавную сценку, мадемуазель. Если назовете ваше имя, я пообещаю никогда больше так не поступать.
– Валентина.
– Чудесно. Доброй ночи, Валентина. И никогда не позволяйте этим двум мачо давить на вас, договорились?
– Договорились, майор.
Она слегка растерянно улыбается, пока Гомес садится в машину, ставит на крышу мигалку и резко берет с места.
Ошеломленная троица смотрит на удаляющийся автомобиль. В конце улицы он уже несется на скорости далеко за сто.
– Этот тип действительно спятил, – бормочет Валентина.
Я все время думаю о тебе.
Это сильнее меня, сильнее всего.
Я выбрал тебя в безликой толпе.
Избрал своей музой, своим источником вдохновения.
Для тебя я придумаю тысячу и одну пытку, и каждая будет верхом изысканности.
Обещаю тебе.
Для тебя я принесу жертвы, одну за другой. Человеческие жертвы, разумеется.
Я разрушу все препятствия, воздвигнутые между нами.
Я не разочарую тебя.
Обещаю.
Для тебя я совершу невозможное.
Ничто не устоит передо мной.
А главное – не устоишь и ты.
Конечно, ты будешь защищаться со всем мужеством, которое я в тебе распознал, и с присущим тебе умом.
Конечно, ты будешь бороться до конца, я ни секунды в этом не сомневаюсь.
Но в конце концов ты смиришься с очевидностью и сложишь оружие к моим ногам.
Я преобразую тебя, вылеплю то, что задумал.
Я сдеру с тебя оболочку, оставлю освежеванной. Голой.
Я буду разрушать тебя медленно, день за днем, кусочек за кусочком.
Я тебя перестрою, деталь за деталью.
Ты станешь моим самым прекрасным произведением искусства, моим величайшим успехом.
Моей самой прекрасной бойней.
Моим шедевром, я тебе обещаю.
