Глава 38

Обратная дорога показалась ему еще длиннее, чем дорога туда. Хотя поезд был не так забит, да и воздух в нем попрохладнее.

А главное, Александр не зря потерял время. То, что сообщили ему супруги Паоли, утвердило его в убеждении, что Лора прошла через те же испытания, что и Хлоя. Мучения, которые побудили ее отказаться от борьбы и покончить с жизнью, выбросившись из окна.

Если только ей не помогли и она прыгнула по собственной воле.

Однако рядом с ней никто никого не видел.

Вернее, все видели, как женщина сходит с ума.

Ни одна живая душа не поняла ее, не выслушала. Не поверила.

И в результате она умерла.

Загадочный убийца хитер, скрытен и обладает редкостным криминальным умом.

Сначала выбирается мишень. На данный момент Александр еще не знает критериев отбора. Единственное, в чем он уверен, – у парня отличный вкус на женщин… Судя по фотографиям, которые он видел у брата, Лора отличалась большим обаянием. Как и Хлоя.

Потом – неотступное преследование жертвы, пока та не теряет ориентацию, близких и работу. Так хищник отбивает жертву от стада перед финальным нападением.

Одиночество ведет к уязвимости, мерзавец хорошо это понял.

Зато Гомес совершенно не представляет другого: какова цель этого безликого убийцы. Довести жертв до того, что они кончают с собой, или убить собственными руками, замаскировав преступление под самоубийство?

Прямо в понедельник он собирается устроиться на диване у психиатра, который работал с Лорой, пока та не сиганула ласточкой. И надо будет поискать похожие случаи в том районе. Александр уверен, что у психопата это не первая проба.

Коп выстраивает свой план неторопливо, в ритме пейзажа, разворачивающегося за окном. Но продолжение расследования становится проблематичным, учитывая, что его отстранили.

Нужно подумать, имеет ли смысл делиться своими открытиями с Хлоей. Пока что она еще верит, что речь может идти о простой мести, о чьем-то недоброжелательстве. Но рассказав ей, что она имеет дело с опасным безумцем, Александр рискует окончательно ее запугать. И она может поддаться панике.

Выброситься из окна. Или кинуться под поезд.

Отправить ее отдыхать на Кергелен или держать как приманку, чтобы убийца выполз из тени? Разумеется, если говорить о шансе взять этого говнюка, то второй вариант предпочтительней. Тем более что он уверен: Хлоя категорически откажется сбежать и оставить свой пост.

Он едва ее знает; но он уверен, что бегство не в ее характере.

Гомес идет в вагонный туалет, старается не вдыхать зловоние. Потом, перед тем как вернуться на место, звонит Хлое. Попадает на автоответчик, улыбается, впервые слушая сообщение.

– Добрый вечер, Хлоя, этот майор Гомес. Я только хотел узнать, как у вас дела. Я возвращаюсь из Лиона, уже в поезде… Перезвоните мне, если можете. Просто скажите, отстали ли сегодня от вас домовые!

Вернувшись на свое место, он смотрит, как сгущается тень, где-то между Лионом и Парижем.

Какое-то ощущение заставляет ее прийти в себя. Ощущение холода, которое становится все острее и острее. Веки медленно поднимаются и тут же смыкаются вновь. Они такие тяжелые…

Наконец Хлое удается удержать глаза открытыми. Но она ничего не видит.

Ничего удивительного, уже ночь.

Следующие секунды кажутся ирреальными. Она бредит, попадает в неизвестные измерения. И все как одно кошмарные. Спрашивает себя, опять ли ей все снится, или же она действительно здесь, в теле, которого больше не чувствует. Ей хочется снова погрузиться в забытье, лишь бы выйти из этого невменяемого состояния.

Ни малейшего представления о месте, где она находится, о времени и даже о дне.

Тогда она начинает бороться. С остервенением.

Шарит вокруг правой рукой и обнаруживает, что лежит на земле. Потом ощупывает свое лицо, оно словно картонное. Бесчувственное.

С невероятным усилием ей удается выпрямиться. И вот она сидит, свесив руки вдоль тела, с открытым ртом, втягивая в себя воздух, как будто ей его не хватает. Дрожит, заледенев с головы до пят.

Естественно, ведь она совершенно голая.

Она это осознает, коснувшись ног и живота.

И тут ей становится страшно. Холод и ужас вцепляются в нее мертвой хваткой.

Она пытается вспомнить. Видит себя в лесу, в разгар дня.

Тень рядом с ее машиной. Тень, преследующая ее. А потом пистолет, безмолвие…

Еще она вспоминает, как кто-то напал на нее сзади, как рука в кожаной перчатке внезапно зажала ей рот.

Потом пленка обрывается. Что-то вроде черной дыры.

Хлоя стучит зубами, сжимает руками грудь, чтобы защититься. Вокруг нее деревья и папоротники – она скорее угадывает их, теперь, когда глаза немного привыкли.

Она встает, ступни упираются в стылую землю.

Голая, посреди леса, посреди ночи. Совершенно потерянная, совершенно одна.

Если только… Она разворачивается, готовая увидеть блеск зловещих глаз. Глаз человека в черном.

Он еще здесь, рядом? Следит за ней, пока она тут трепыхается?

Она напрягает слух, но слышит только клацанье собственных зубов и неровный стук ее бедного перегруженного сердца. И жуткую песнь ветра в высоких ветвях.

Она снова падает на колени, ощупывает землю в поисках одежды или сумочки. В поисках знакомых предметов, за которые можно уцепиться.

Наконец левая рука натыкается на ткань. Ее тряпки здесь, как и обувь с сумочкой. Ее захлестывает великая радость. Но длится недолго, тут же сменяясь паникой.

Пытаясь сдержать дрожь, она торопливо одевается, вслепую натягивая на себя только самое необходимое. Джинсы, майку с длинными рукавами, вельветовую куртку и кроссовки. Плевать на остальное.

Быстро роется в сумке. Ключи от «мерседеса» здесь, пистолет тоже. Как и мобильник. Она включает его; он разряжен и тут же гаснет.

Бежать отсюда, быстрее.

Она идет вперед, через заросли, расставив руки, чтобы ни на что не наткнуться. Нога спотыкается о корень, она летит лицом вниз, расцарапывает ладони и колени. Тут же вскакивает, упорно продолжает пробираться через папоротники. Каждые десять секунд оборачивается назад, хотя различить ничего не может. В постоянном страхе, что он здесь, прямо сзади. Что он сейчас схватит ее за волосы и она снова окажется в его когтях.

Лодыжка подворачивается, она стонет, но не останавливается.

Ужас толкает ее вперед, все дальше и дальше.

Наконец вокруг светлеет, нога ступает на широкую дорогу. Наверняка ту самую, где он схватил ее… Она колеблется: направо или налево. Ни малейшей возможности определить направление.

Выбирает налево, бежит изо всех сил, несмотря на боль, которая ползет вверх по ноге. Прижимая сумку к животу, она несется, как шальная. Легкие горят, она начинает кричать, чтобы придать себе мужества.

Просто крик, даже не призыв о помощи.

Вдруг она замечает вдали темную массу и молится, чтобы это оказалась ее машина. Дрожащей рукой нащупывает ключи в кармане, нажимает на кнопку. Когда зажигаются огни, она чувствует неимоверное облегчение.

Наверное, это и есть счастье. Только длится оно всего несколько секунд.

Такова сама природа счастья.

Она кидается внутрь «мерседеса», тут же блокирует дверцы. Оборачивается, чтобы оглядеть заднее сиденье, и наконец заводит мотор. Часы на приборном щитке сообщают ей, что сейчас девятнадцать сорок девять. Она была уверена, что уже середина ночи.

Думала, что обречена на смерть.

Задний ход, быстрый маневр, чтобы выехать на дорогу. Хлоя ставит обогрев на двадцать семь градусов – максимум, – потом жмет на газ до отказа.

Но далеко она не отъезжает. Всего через километр ей приходится прижать седан к обочине. Долгие минуты она плачет, рыдания перемежаются криками. Она должна выплеснуть это, пока не задохнулась.

Наконец она утирает лицо рукавом куртки.

Успокойся, Хло… Надо уезжать отсюда!

Она опускает щиток, смотрит в зеркальце на свое грязное, исцарапанное лицо. И внезапно на нее накатывает дурнота сильнее всех прочих.

Что он сделал со мной?

Только теперь, оказавшись в безопасности, она осознает, что очнулась совершенно голой.

Он меня раздел. Он трогал меня. А может, и хуже.

Она расстегивает молнию джинсов, запускает руку между ляжек.

Она хочет знать.

Что эта мразь сотворила с ней, пока она была без сознания.

Снова льются слезы, ляжки смыкаются вокруг руки. Приступ тошноты выворачивает ей желудок, она едва успевает открыть дверцу и выплюнуть струю желчи.

Снова запирается в машине, продолжая дрожать.

Он меня изнасиловал.

Ощущение, что тело каменеет. Что оно умирает.

Ледяная жидкость течет в ее венах, теплая жидкость течет по щекам.

Что-то сломалось внутри.

И это необратимо.