Глава 29
Она ищет.
Кем она была. Что она делала. Что любила и ненавидела.
Она ищет.
Что был за жуткий день, испускающий дух.
Но даже дни больше не имеют никакого смысла. Ни дни, ни часы. Больше ничто не имеет смысла.
Она поползла.
Скорее поползла, чем пошла в спальню.
Она проглотила.
Все снотворное, что оставалось.
И улеглась.
На белую незапятнанную перину. Руки крестом, глаза уставлены в гладкий потолок.
Гладкий, как стены пропасти. Зацепиться не за что.
Пусть этот кинжал выдернут из моих кишок, пусть брызнет кровь. Пусть закончится жизнь, раз она прикончила меня.
– Вот и конец…
Тень, усмехаясь, наклоняется над ее могилой.
– Здесь покоится Хлоя Бошан.
Ты выиграл. Он ушел, из-за тебя. Или из-за меня. Разве это важно? Единственное, что имеет значение: чтобы ужас закончился. Чтобы страх закончился.
Она молится.
– Сделайте так, чтобы я проглотила достаточно таблеток… Сделайте так, чтобы я умерла, пожалуйста!
Ее сердце бьется быстро, слишком быстро. И идет вразнос. Глаза начинают закрываться.
Однако что-то еще борется. Удары грома, молнии. Гнев небесный, как высший упрек.
Ну вот, веки смыкаются. Тяжелые, как наковальни.
Ну вот, сознание уплывает в неизвестность. Пока агонизирует сердце, внутри взрывается страх. Слишком поздно.
Дорога в один конец.
Ну вот, свет гаснет.
Финальный хлопок.
Здесь покоится Хлоя Бошан. Почившая в тени.
* * *
Он по-прежнему слоняется по больнице. Навечно прикованный к этому месту. Может, он станет здешним призраком, бесконечно блуждающим по их продезинфицированным коридорам.
Александр натыкается на стены – хрупкое насекомое, привлеченное светом, химерой.
Быть здесь, чтобы дежурить рядом с ним. Чтобы наказать себя.
Он так умолял, что над ним сжалились и позволили войти.
Поздний вечер за стеклом. Пацан все еще борется. Гомес кладет руку на стеклянную перегородку. Пытается прикоснуться к нему. К самому сердцу. И говорит с ним едва слышным голосом.
Говорит все, что ему не хватило времени сказать.
* * *
Размытый силуэт, утонувший в густом тумане.
Еще не время, Хлоя. Пока еще нет…
Странный голос, словно идущий с небес. И холод на коже, во рту. Течет в полуоткрытые губы.
Глаза закрываются, холод усиливается.
Это и есть смерть? Где я?
Еще не время, Хлоя. Это не тебе решать…
Не подчиняясь голосу, она уплывает в тихие воды, глубокие и темные…
Веки снова поднимаются.
Слабое осознание своего тела. Того, что оно дрожит и им овладевает холод.
Хлоя приходит в себя с диким воплем. Сердце – одна сплошная боль. Оно пытается биться, оно бьется. Руки прикасаются к чему-то ледяному, влажному.
Ей требуется несколько минут, чтобы понять, что она лежит в ванне. В своей ванне.
Что по ее телу струится вода.
Струя душа бьет по ногам и животу. Она пробует подняться, чтобы увернуться от мучительного потока, но тяжело падает обратно.
Прекратить эту пытку.
Ей удается дотянуться до крана. Чувства медленно просыпаются. Глаза начинают узнавать окружающее. Ее халат валяется на полу ванной, верхний свет включен. Хлоя умудряется вылезти из ванны, оседает на пол.
Она жива и в слезах.
Хватает полотенце, наматывает на себя, дрожит все сильнее. Зубы выбивают дробь.
Нет, нет, нет!
Мозг всплывает из небытия, она бьет кулаком о стену. До крови.
Боль напоминает ей, что она жива. Возвращаются слова, не утерявшие изначальной жестокости.
Между нами все кончено. Точка. Я ухожу от тебя.
Блуждающий взгляд ищет объяснения. Почему. И как.
Она вспоминает. Спальня, таблетки, раскинутые крестом руки.
Гром, смыкающиеся веки.
Самой ей это не удалось бы. Раздеться, залезть в ванну.
Еще не время, Хлоя. Это не тебе решать…
Теперь она знает по крайней мере одно: Тень не хочет ее смерти. Тень хочет, чтобы она жила.
И правит Тень.
А у Хлои не осталось даже возможности ускользнуть. Умереть.
Ни единой лазейки.
Она снова плачет, лучший способ согреться.
Он хочет, чтобы я жила.
Чтобы убить меня собственными руками.
* * *
Выблевать собственные кишки, вывернуть внутренности, пока не начнет рвать кровью.
На коленях, голова в унитазе. Вот кошмар раннего бледного утра.
Вот все, чего она добилась.
Шах и мат.
Хлоя встает на ноги, спускает воду. Склонившись над раковиной, полощет рот.
Подняв голову, видит свое отражение в большом зеркале. Набрякшие веки, ввалившиеся щеки и мертвенно-бледная кожа. Она выглядит чудовищно. На секунду мелькает мысль: если она покажется в таком виде Бертрану, то есть шанс, что он сжалится над ней. Шанс, что он примет ее обратно.
Я хотела умереть ради тебя, любовь моя. Ты видишь?
Хлоя закрывает глаза. Она внушает себе отвращение. Ненавидит себя, как никогда и никого прежде.
Доковыляв до комнаты, снова забирается под стеганое одеяло. Пистолет лежит рядом на подушке. Совсем близко. Конечно, так было бы быстрей и надежней, чем снотворное. Ее пальцы касаются рукоятки.
Больше ни желания жить, ни желания умереть.
Парадокс блужданий.
Возможно, мужество покинуло ее. Возможно, она отдалась на волю Тени.
Между нами все кончено. Я ухожу от тебя.
– Бертран, любовь моя…
Тихо льются слезы.
– Почему ты так со мной поступил? Почему ты больше не хочешь меня?
Горе и жуткое чувство брошенности почти изгнали страх.
Страх Тени.
Все невыносимо, и ничто не важно.
Пусть приходит, хоть сейчас.
Пусть делает с ней что хочет.
Ты думала, что сумеешь от меня ускользнуть? Ты думала, у тебя есть выбор?
Еще одна ошибка, мой ангел…
Но ты все равно будешь их делать, одну за другой!
Нужно время, чтобы ты поняла. Время, чтобы ты приняла.
В этой игре есть правила. Они простые.
Я командую, ты подчиняешься.
Я накинул цепь тебе на шею, я веду тебя туда, куда хочу.
Чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее цепь тебя душит.
Ты больше ничего не решаешь. Единственный хозяин положения – я.
Когда ты наконец это поймешь?
Даже твоя смерть принадлежит мне.
Я твоя судьба, мой ангел.
