Глава 26
Лаваль поднимает воротник куртки.
– Я уже все себе отморозил.
Гомес переводит обогрев на двадцать пять градусов.
– Спасибо. Я соскучился по работе с вами, патрон.
– Кончай свои шуточки, ладно?
Лаваль вздыхает; день был не из легких. Полное ощущение гулянья по тонкому льду. Да и то… Он оказался в лучшем положении, чем остальные парни, которых вогнало в ступор новое лицо шефа. Все такое же жесткое, непреклонное. Но без признаков юмора.
Ужасающее.
Молодой лейтенант не может без доли сочувствия думать о следующем подозреваемом, который попадет в лапы майора.
Оба копа сразу двинулись по адресу, в Кремлен-Бисетр, улица Мишле. Туда, где окопался албанец Николь, тот самый кореш Томора Башкима. Его правая рука на самом-то деле. Тот, кто ведет все дела в Малой и Большой Коронах. Оставаясь под плотным наблюдением на протяжении последних недель, он, однако, еще не привел их к логову своего патрона.
Внезапно Александр спрашивает себя, зачем он здесь. Хуже того: что он здесь делает. В этой машине, на этой улице. В этой жизни.
Кажется, свою работу.
Чтобы придать себе мужества, он начинает припоминать кадры из фильма. Вечер полгода назад, берег реки. Тело молодой женщины, попавшей в руки Башкима. Той, которая попыталась избежать рабства. И послужила примером для остальных.
Александр вспоминает, что он почувствовал, склонившись над трупом. Как скрутило внутренности. Вспоминает даже лицо Пацана прямо перед тем, как тот отбежал метров на десять и его вывернуло.
Башким, говнюк из говнюков. Прожженный сутенер, который редко осмеливался сунуться на французскую территорию, потому что над ним висит ордер на арест, выданный парижским судьей в рамках расследования убийства, точнее, зверского убийства семнадцатилетней проститутки. Девушки, похожей на ангела.
Александр паркует машину метрах в пятидесяти от дома, где живет албанец Николь. Потом звонит парням, которые с самого утра дежурят в фургоне наблюдения.
– Я Первый… мы на месте, можете сваливать.
И начинается долгое ожидание. Гомес прикуривает сигарету, опускает стекло. Лаваль молчит, только снова поднимает воротник парки.
– Замерз, Пацан? Мне тоже холодно.
Знал бы ты, как мне холодно. Я заледенел изнутри.
– Хорошо, что вы вернулись, – бормочет лейтенант.
– Вам же было бы лучше, если бы я не возвращался, – предрекает Александр.
– Зачем вы так говорите? Нам правда вас не хватало.
Майор остается безучастным. Как если бы ни одно слово до него не долетало.
– Без вас мы немного потерялись.
Черная машина въезжает на улицу, двигаясь по встречной полосе, и тормозит у дома. Немецкая тачка, мощная, «БМВ» седьмой серии, с затемненными стеклами.
Минутой позже выходит Николь, садится в седан, который тут же трогается с места и проезжает мимо их «пежо». Лаваль и его шеф пытаются, как могут, сделаться незаметными, потом Александр заводит мотор. Похоже, сегодня вечером они не зря приехали.
* * *
Им пришлось немало поколесить вслед за «БМВ».
Не терять ее из виду, но не дать себя засечь. Деликатная задача, с которой Александр вроде бы блестяще справился.
Подозреваемые остановились в спокойном местечке. «Пежо» с потушенными фарами приткнулся метрах в пятидесяти позади них. Гомес и Лаваль вылезли из машины и незаметно приблизились, скрываясь за удачно высаженной шпалерой кустов.
«БМВ» стоит прямо перед ними на пустынном паркинге у хозяйственного магазина. И когда копы видят Башкима и Николя, которые спокойно курят и беседуют, стоя рядом с машиной, они глазам своим не верят.
– Черт, да вот же он! – шепчет Лаваль. – Башким тут, офигеть!
А Гомес молчит. Он смотрит на седан, стоящий с включенным мотором. Это может означать, что шофер остался за рулем и Башким принял меры предосторожности, чтобы мгновенно смыться.
– Берем его.
– Что? Нет, так нельзя!
Лаваль пытается сохранять спокойствие.
– Я уверен, что в тачке сидит третий. А нас только двое!
– Ну и что? Эффект неожиданности, дружок. Никогда не надо себя недооценивать. Иногда это срабатывает лучше, чем стволы.
– Я вызову подкрепление.
– Нет времени. Оставь телефон в покое, Пацан. Это приказ.
Лаваль подчиняется. Инстинкт велит ему делать ноги. Однако он съеживается за кустом. Может, он до сих пор боится Гомеса больше, чем Томора.
– Надень свою повязку, мой лейтенант, – приказывает майор, закрепляя свою на рукаве.
– Этот тип не в себе…
Трудно понять, кого он имеет в виду.
– Повяжем его как миленького… За мной!
Александр выскакивает из укрытия, Лаваль секундой позже следует за ним. А какой у него выбор.
Башким поднимает голову, поворачиваясь в сторону двух мужчин, бегущих по разделительной полосе. Он тушит сигарету, очевидно колеблясь, не метнуться ли в тачку.
Гомес прибавляет ходу, в несколько секунд оказываясь у машины.
– Добрый вечер, господа, Национальная полиция. Томор Башким, следуйте за мной.
Албанец не проявляет ни малейшего волнения.
– У нас нет права находиться здесь в такое время? Объявлен комендантский час?
– Я задерживаю вас на основании ордера на арест, выданного судьей Мерсье в рамках расследования дела об убийстве Ильмы Проковой.
На лице Башкима появляется отвратительная улыбка. Возможно, при воспоминании о том удовольствии, которое он получил, разделываясь с нею или наблюдая, как это делают его подручные.
Гомес возвращает ему улыбку, двое мужчин несколько мгновений меряются взглядами.
– Ильма… как? – просто спрашивает албанец.
– Прокова.
– Не знаю такой.
– Объясните это следователю.
Лаваль прикрывает тылы, метрах в пяти от машины, готовый выхватить оружие.
– Полагаю, вы меня с кем-то спутали, месье… Месье?..
– Майор Гомес, Судебная полиция.
Александр взмахивает своим удостоверением, другая рука лежит на рукояти «зиг-зауэра».
– А позади меня лейтенант Лаваль.
– Пришлите мне повестку, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Несмотря на жуткий акцент, Башким великолепно изъясняется по-французски.
– Думаю, ты не понял, – замечает Гомес. – Я не стану посылать тебе заказные письма. Ты пойдешь со мной прямо сейчас. Ты арестован.
– Сожалею, но у меня другие планы. Меня ждет очаровательная юная дама.
– Надумал проломить ей череп железным прутом? – спокойно интересуется Гомес.
– Какая забавная мысль, майор!
Шум из кустов, которые окаймляют стоянку, на мгновение притягивает взгляд майора.
На лишнюю секунду, в которую Башким бросается на него. Александр пытается достать оружие, но не успевает.
Лаваль выхватывает пистолет в тот момент, когда преступник утыкает свой собственный в горло Гомеса.
Лейтенант застывает с пистолетом в руке.
– Стреляй! – орет Гомес, несмотря на свое сложное положение. – Стреляй!
Это не приказ. Скорее мольба.
Закончить героем. Закончить, прямо сейчас. Став причиной пожизненного срока для этой мрази. Или его смерти, если Лаваль не промажет.
Николь вступает в игру, подобрав «зиг-зауэр» Гомеса и бросив его под насыпь, чем выгоняет из кустов голодную кошку.
Черную, разумеется.
– Стреляй, черт побери! – повторяет майор.
– Бросай ствол! – приказывает Башким. – Или я прикончу твоего приятеля!
– Не слушай его, черт! Стреляй!
Лаваль еще секунду колеблется, потом кладет оружие на землю и подталкивает в сторону албанцев.
– Отпустите его, – просит он. – Отпустите его и уезжайте.
Гомес получает удар рукоятью по голове и оседает на землю, а Башким с подручным усаживаются в «БМВ».
Томор рвет с места, Лаваль устремляется к своему пистолету, наклоняется, чтобы взять его, когда Гомес поднимает голову.
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как черная машина несется на его лейтенанта. Бьет его на полной скорости, отбрасывая на несколько метров.
У «БМВ» включается стоп-сигнал, потом огни заднего хода.
– Нет! – кричит Гомес, поднимаясь на ноги.
Машина мчится задним ходом, прокатывается по Лавалю, снова тормозит. Потом направляется вперед, на этот раз объезжая то, что осталось от Пацана, и исчезает в ночи.
Гомес падает на колени.
В мертвой тишине.
