Иконопочитание и иконография

Я не стану рассказывать обо всех иконах. Книги о Смоленской, Почаевской, Тихвинской, Владимирской, Казанской иконах Божией Матери известны и широко распространены.

Иконография должна обязательно иметь богословское значение. Западные Мадонны, которых нам подарила эпоха Возрождения, абсолютно далеки от какого-либо богословия. Эти порой умилительные, великолепные художественные шедевры не имеют никакого отношения к иконе. Это — восторженный гимн материнству, но не Богоматеринству, там нет ни Богомладенца, ни Богоматери, а есть лишь мать и ребенок.

Образа такого типа пришли в Россию через Малороссию, через тот же Почаев, и, кстати, многим полюбились. Наши верующие люди хотят, чтобы икона была «как живая», но это не православный и не богословский подход к иконе.

Подлинная икона не должна прельщать нас красотой материнства, тем более женской красотой, она не должна удовлетворять наше любопытство в изучении древних одеяний. Картинки, помещаемые в детских Библиях, тоже бывают очень хороши и полезны для постижения основ Священного Писания, особенно в нежном возрасте. Нередко и взрослые с удовольствием рассматривают их, но это не имеет ни малейшего отношения к иконе. Культуру восприятия священных образов мы начали терять в XVII веке и окончательно утратили в XVIII столетии. Сейчас наши храмы наводнены изображениями не богослужебными, не богословскими, а теми, которые собственно иконами никоим образом считаться не могут. Храм должен содержать каноническую икону. Любопытно, что даже большинство священников и многие епископы предпочитают именно эти живописные изображения, по сути отвлекающие от молитвы и богословия.

Икона — достояние и плод церковного и молитвенного опыта, и она должна основываться на принципах плоскостного изображения и обратной перспективы, иконографической диспропорциональности, условности и символизма. То есть икона должна нас вести в Царство Божие, а не создавать иллюзию нашей сопричастности жизни Спасителя или Божией Матери. Это очень важно. Икона должна возбуждать не чувственность, а молитвенный дух. Чувственная же икона может приводить к состоянию духовной прелести, когда человек свои эмоциональные, душевные переживания начинает отождествлять с Божественной благодатью, а иногда и с Божественными откровениями. Это, конечно же, в корне неверно.

Часто на православных иконах Божия Матерь изображается с тремя восьмиконечными звездочками на челе и плечах, означающими Ее приснодевство. Звездочка, помещенная на челе, означает, что Она была Девою до Рождества, на правом плече — в Рождестве и на левом — после Рождества Христова. Это — один из богородичных иконографических символов.

Изображения Богородицы подразделяются на сотни иконографических разновидностей: это и «Всех скорбящих Радость», и «Млекопитательница», и «В родах Помощница», и «Умиление», и «Знамение», и «Взыскание погибших», и «Умягчение злых сердец»… Каждое из этих наименований отмечено поэзией и богословской глубиной, раскрывающей различные стороны духовного присутствия Божией Матери в Церкви. Поэтому мы с благодарностью приемлем все многообразие Богородичной иконографии.

Вопрос о чудотворных иконах Божией Матери очень серьезен и важен.

Вообще-то говоря, икона по своему предназначению не призвана творить чудеса. Догмат иконопочитания, принятый на VII Вселенском Соборе, звучит примерно так: честь, которая воздается образу, переходит к Первообразу; зрим образ, а прозреваем Первообраз.

Отец Павел Флоренский в своих трудах много писал об иконах, у него есть замечательная работа «Иконостас». Он пишет о том, что «икона — окно в невидимый мир». Именно эта функция и является основным назначением иконы. Но так уж устроен человек, что это главное предназначение на религиозно-бытовом уровне отошло куда-то в тень и для очень многих почти не имеет значения. При этом образ начинает восприниматься как своего рода амулет, как талисман, как нечто, производящее чудо. Становится несущественным, каноническая это икона или нет, виден ли лик или он стерт. Наоборот, в этом случае интерес лишь усиливается: старую икону человек любит еще больше, хотя никакое взирание на образ уже невозможно. То, что установил VII Вселенский Собор в отношении иконопочитания, уже нереализуемо, да верующему это и не важно, потому что не для этого ему нужна икона. Главное для него — не молитвенно созерцать икону, а приложиться к ней. Мы часто наблюдаем это в наших храмах. Человек подходит, осеняет себя крестным знамением, прикладывается к образу и отходит, даже не удосужившись посмотреть, что за икона лежит на аналое. Случалось, я прихожу в храм, дьякон и пономарь уже находятся в алтаре, а положенная икона не соответствует празднику. Спрашиваю у них:

— Вы у аналоя были?

— Были.

— Прикладывались?

— Прикладывались.

— А к чему именно вы приложились?

А кому это интересно? Действие произведено, а суть оказалась вне поля зрения. Можно на Пасху положить икону святителя Николая Чудотворца, и этого не заметят…

На икону надо взирать. Это взирание уже есть нечто литургическое, богослужебное, само взирание — уже некое священнодействие. Икона пишется для того, чтобы на нее смотреть, аромат существует для того, чтобы его вдыхать, слово произносится для того, чтобы ему внимать. Все имеет свое назначение. То же самое относится и к Евангелию: для прихожанина главное — к нему приложиться, нужно, чтобы Евангелие на голову возложили, а что при этом во время молебна читали, по сути, не имеет никакого значения. И если батюшка прочитает совсем другой отрывок из Нового Завета или из Ветхого Завета паремию, этого никто даже и не заметит. Конечно, в каждом из нас сидит язычник, и как его из себя вытравить?..

Хотелось бы достичь более просвещенного отношения к иконе. Ведь именно неразумное отношение порождало и порождает иконоборчество. Древние приверженцы ересей потому и боролись с иконами, что люди соскабливали порой краску с икон и добавляли ее в тесто для просфоры — хлеба, на котором будут служить Евхаристию. Нечто подобное происходит и в наше время, и протестантское отрицание икон возникло не на пустом месте.

А все-таки чудотворные иконы есть! Хотя в этой связи не помешало бы вспомнить о Петре Великом. Однажды он отдал распоряжение, чтобы иконы больше не чудотворили, чтобы они впредь не плакали и не мироточили, а если вдруг у какого-то батюшки икона все-таки вновь заплачет, то такого батюшку надлежит сечь. Тут же резко сократилось количество чудотворений, совершавшихся у икон. Несмотря на присущий Петру цинизм, безбожником он все-таки не был и, кстати, во всех дореволюционных требниках поминался как «благочестивейший Государь Император».

И сегодня нередко можно услышать: «Батюшка, сегодня была у иконы. Там такое свечение, такой аромат!» Это экзальтированное желание чуда, которому всегда противостоял самый великий Чудотворец, Иисус Христос, — явление не очень здоровое. Когда от Христа ждали чуда, Он его не совершал. В отличие от факиров, Он никогда не развлекал людей чудесами. Вообще стоит обратить внимание на то, какие именно чудеса происходили через Христа, через пророков, через апостолов и святых:

Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют (Мф. 11:5).

Иисус же не сказал, что что-то мироточит, что-то сияет, что-то обновляется.

Настоящее чудо — всегда реально. Оно всегда направлено на спасение человека, вводит человека в Царство Божие. Один священник подвел меня к стене храма, которая у него мироточит, и показал капельки, отмеченные им крестиками. Даже не знаю, что и сказать. Капельки я действительно видел, но какова их природа, не знаю. Возможны проявления самых различных химических процессов. Но разве вследствие этого хоть один слепец прозрел? Хоть один хромой оставил костыли в храме? Порой вера принимает весьма причудливые формы. А апостол Павел говорит:

Вера от слышания, а слышание от Слова Божия (Рим. 10:17).

Словом Божиим должна укрепляться наша вера, а не капельками на стене! Конечно же, существуют и заслуживающие доверия свидетельства о чудотворных иконах. Есть иконы плачущие, мироточивые, обновляющиеся и даже кровоточивые, как, например, Иверская икона Божией Матери. Жаль, что при этом к таким явлениям налипает много наносного. Когда в трубах скапливается ил, мешая протоку воды, их приходится чистить. Так и на подлинных знамениях Божиих, которые действительно бывают, столько всего наслаивается, что время от времени следует заниматься «чисткой» собственной духовной жизни.

Существует немало очень странных описаний чудотворных икон, в которых нет ничего созвучного с Евангелием и полезного для души. Вместе с тем Господь являет и подлинные чудеса и знамения: плачет Божия Матерь — значит, есть о чем плакать, плачь и ты вместе с Нею; мироточит — значит, нам дополнительно дается благодать Святого Духа через Богородицу; кровоточение означает страдание, скорбь: …оружие пройдет Тебе душу — сказал Симеон Богоприимец. Такое бывает в эпохи нестроений внутри Церкви или жестоких гонений на нее.

В селе Казачинском (в Красноярском крае) есть плачущая икона Божией Матери. Всякий раз, когда к ней подходишь, испытываешь потрясение, как будто видишь плачущую мать. Вообще, если икона плачет, стоит задуматься: почему это происходит?

Обновления икон тоже, конечно, случаются. Через них в нашем мире проявляется Божественное присутствие: Бог не бросил Землю во Вселенной, где теперь она бессмысленно кружится, несется в мировых пространствах. Нет, Господь являет нам Свое присутствие в мире. Так что мы вовсе не отвергаем существование чудотворных икон. Это — Божественное проявление, но мы должны сохранять внутреннее духовное трезвение и не терять голову. Внутреннее трезвение преподобный Антоний Великий назвал самой главной изо всех добродетелей. И действительно, о чем говорить с пьяным? Лишь после того, когда он протрезвеет, может начаться какой-то разговор. Так и в духовной жизни. Если человек духовно не трезв, о каких делах может идти речь? Кстати, настоящая икона производит это отрезвляющее воздействие, она нас трезвит, возвращая к себе самим, подобно блудному сыну, который «пришел в себя». А вот чувственные иконы подчас немножко пьянят, и как раз это некоторым и нравится. Тут дух уже усыпляется, и пробуждаются совсем другие силы.

Стоит поговорить и об украшении образов. Люди от чистого сердца воздают честь иконе, но порой украшений становится так много, что за ними и самого образа уже не разглядеть. Это бывает и в простой крестьянской избе, и у великих икон. Великие князья и императоры тоже жертвовали на оклады и украшения. Как к этому относиться? Апостол Павел говорит:

Кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает. Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога (Рим. 14:6).

Это, наверное, справедливо и в отношении икон: тот, кто их украшает, для Господа украшает, тот, кто не украшает, для Господа не украшает. Я, пожалуй, отношусь к тем, которые для Господа не украшают, однако не хочу осуждать тех, которые для Господа украшают.

Я очень люблю икону, я — иконопочитатель, но для меня в иконе важен прежде всего образ, который вводит меня в духовный мир. А все эти украшения — не для меня, хотя другие относятся к этому иначе.

Некоторое время у нас в храме служил один священник с Украины, который искренне поражался простоте наших служб. Например, молебен, совершаемый при освящении иконы, действительно длится недолго — около десяти минут. Он рассказал, как у них освящают иконы.

После молебна происходит первое прикладывание к иконе духовенства, потом прикладываются все прихожане, после этого с иконой ходят по храму, вносят ее в алтарь, затем обносят ее вокруг храма — и начинается хождение по всему селу. Ее вносят в каждый дом, и все действо заканчивается поздним вечером. Как он мучился здесь, так я, наверное, мучился бы там.

Стремление к благообразию понятно. Не случайно во время литургии совершаются молитвы о «любящих благолепие храма Твоего». Но кивоты и оклады призваны приблизить к нам образ, сделать его более доступным, а не затмить его, так же как и в светской живописи багет никогда не должен подавить картину.

Что делать с теми храмами, которые расписаны на западный манер, как, например, храм Смоленской иконы Божией Матери в Троице-Сергиевой Лавре? Есть среди нас такие ревнители, которые считают, что все это следует убрать и заменить каноническими иконами. Я бы так поступать не стал.

Я и сам служу в храме, иконы которого были созданы в XVIII–XIX столетиях, и мы любим эти образа. Хотя, конечно, если подходить к ним иконографически, богословски и даже искусствоведчески, то, конечно же, эти иконы далеки от канонической традиции. Но это — храм-памятник, в том числе и памятник своей эпохи. Новые храмы можно расписывать как душа желает, но кто поднимет руку на то, что создали наши предки, кто отвернется от мест, где они молились, страдали и где, кстати, происходили чудеса Божии?

Чудеса действительно происходят. Но иногда, даже читая святителя Димитрия Ростовского, не знаешь, что и сказать. У меня нет аргументов, чтобы заявить о том, что дело обстояло не так, но и представить, что все именно так и было, тоже очень сложно, потому что некоторые повествования трудно отличить от сказок. Был реальный Илья Муромец. Но я же не обязан считать исторической правдой то, о чем мы читаем в былинах?

У Лескова есть рассказ на эту тему, а уж Лесков-то церковную жизнь знал! Один мужик украл икону, полицейские его нашли и спрашивают: «Каким образом храмовая икона оказалась у тебя дома?» А он: «Это чудо Божие! Я и сам не знаю, как это произошло». Полиция запрашивает консисторию: «Может ли быть, чтобы икона чудесным образом оказалась в избе у мужика»? Представьте теперь, какую резолюцию должен наложить архиерей? «Не может»? Значит, он неверующий! «Может»? Но ведь это может понравиться, а в таком случае «чудеса» могут и участиться…