Демократизация затронула и ключевой институт американской деловой жизни – корпорацию: общее количество акционеров выросло с примерно миллиона на рубеже веков до 7 млн в 1928 г. Наиболее активно наращивала число акционеров компания AT&T – с 10 000 в 1901 г. до 642 180 в 1931 г. Главные акционеры крупнейшей в стране железнодорожной компании (Pennsylvania Railroad), крупнейшей публичной компании (AT&T) и крупнейшей промышленной корпорации (U. S. Steel) владели менее 1 % акций.

«Демократизация» может показаться очевидным преувеличением в контексте того, что большинство населения все же не владели акциями, тем не менее это определение достаточно четко отражает характер происходивших перемен. Теперь акциями могли владеть не только заправилы бизнеса и банкиры с Уолл-стрит: любой желающий мог таким способом накопить себе на старость. В 1929 г. около 50 % всех корпоративных дивидендов отошло людям, чей годовой заработок составлял 5 000 долл. или меньше. Крупнейшие американские компании обрели организационно-правовую форму, которой они будут придерживаться до 1970-х гг.: акционерная собственность была распределена среди множества разрозненных инвесторов, а не сосредоточена в руках доминирующих основателей, как было прежде, или в руках мощных институтов, как будет начиная с 1970-х.

Распространение массового участия в акционерном капитале шло рука об руку еще с двумя процессами. Первым была консолидация компаний. Уже в ставшей классической книге 1932 г. «Современная корпорация и частная собственность» (The Modern Corporation and Private Property) Адольфа Берли и Гардинера Минза отмечается, что крупные компании страны становятся все крупнее. С 1909 по 1928 г. 200 крупнейших компаний Америки росли в среднем на 5,4 % в год – по сравнению с 2 %-ным ростом других корпораций. С 1921 по 1928 г. они росли на 6,1 % ежегодно, в то время как более мелкие – на 3,1 % в год. К 1929 г. эти 200 чудесных компаний контролировали почти половину национального корпоративного богатства, что составляло 81 млрд долл. Быстрый рост крупных компаний частично был вызван влиянием биржевых площадок, облегчавшим привлечение средств для консолидации своих позиций на соответствующих рынках.

Вторым процессом был рост числа профессиональных менеджеров. Важнейшей характеристикой современной корпорации было разделение владения и управления. Миллионы новых собственников крупнейших американских компаний не могли осуществлять свои права собственности непосредственно, самостоятельно управляя компаниями. Им необходимо было нанимать профессиональных менеджеров, чтобы те делали это от их имени. Это изменило суть понятия собственности: владельцам компаний больше не принадлежали заводы и станки – они владели лишь кусочками бумаги, обращавшимися на биржах. Изменилась и сама суть «владения»: зарабатывать на курсе акций было проще, чем заниматься хлопотными вопросами того, как управляется компания. Берли и Минз сравнивали новых акционеров с новыми фабричными рабочими: подобно тому, как рабочие отдавали управление трудом в руки хозяев-промышленников, так и новые акционеры отдавали в руки настоящих хозяев – менеджеров – управление своим капиталом.

В 1920-е гг. началась золотая эра американских менеджеров, продолжавшаяся до середины 1970-х гг. Во время «Позолоченного века» менеджеры отвечали перед владельцами бизнеса. В первые два десятилетия ХХ в. они отвечали перед банкирами (как и в континентальной Европе). Но у мелких акционеров не было иного выбора, кроме как доверить заботу о повседневном управлении компанией профессионалам. Правда, эта ситуация имела и темную сторону: менеджеры получали возможность наживаться за счет акционеров-миноритариев. Корпоративные иерархии росли. Однако в качестве положительного момента надо отметить появившуюся возможность выстраивать деловой климат и практики хозяйствования, исходя из долгосрочных перспектив.

Корпорации приняли как «мягкую» сторону менеджмента, так и «жесткую». Они разработали сложные системы управления персоналом, чтобы максимально использовать ресурс своих работников. Они применяли тщательно продуманные методики связи с общественностью и управления общественным мнением, чтобы их облик в глазах людей выглядел привлекательным. Вкладывали серьезнейшие средства в рекламу и продвижение, создавая корпоративные рекламные отделы, устанавливая тесные деловые связи с профессиональными рекламными компаниями, пытаясь превратить продажи в искусство. В начале 1920-х гг. доля затрат на рекламу в процентах от ВВП достигла пика (см. рис. 6.2).

Самые целеустремленные менеджеры пропагандировали так называемый капитализм «всеобщего благосостояния», предоставляя своим работникам пенсионные планы, медицинские страховки, программы участия в прибыли. Обувной делец Джордж Джонсон ввел восьмичасовой рабочий день и 40-часовую рабочую неделю, а также полную медицинскую страховку. Филип Ригли доказал, что социальные реформы не мешают производству жевательной резинки, введя программы страхования от невыплаты заработной платы и пенсионную систему. Асбестовый магнат Льюис Браун ввел практику переговоров о коллективных контрактах, восьмичасовой рабочий день и 40-часовую рабочую неделю, а также регулярные опросы мнений работников.

Эти новые компании, управляемые профессиональными менеджерами, вскоре заняли господствующее положение и в оптовой, и розничной торговле. В 1920-е гг. получили широкое распространение сетевые бюджетные супермаркеты с минимальным уровнем обслуживания: за счет огромного масштаба они могли диктовать свои условия поставщикам, открывая все новые магазины в постоянно растущих пригородах. Жертвами их экспансии стали не только мелкие магазинчики, не способные конкурировать с гигантами по цене. Под их напором не устояли и магазины почтово-посылочной торговли, вынужденные в конце 1920-х гг. открывать обычные магазины, зачастую именно в пригородах. Созидательное разрушение вызвало неминуемую политическую реакцию: проигравшие объединяли усилия и со временем заставили Федеральную торговую комиссию провести закон о регулировании розничных цен.