Глава 2. Цифровой минимализм
Минимальное решение
Когда я начал работу над этой главой, журналист газеты New York Post опубликовал авторскую колонку How I Kicked the Smartphone Addiction — and You Can Too («Я поборол зависимость от смартфона — и вам это удастся»). Как это у него получилось? Он отключил уведомления 112 различных приложений на своем iPhone. «Снова обрести контроль над своей жизнью довольно просто», — радостно заключил он.
Автор внезапно понял, что его цифровая активность представляет собой проблему. В тревоге он прибегает к уловке, а затем с энтузиазмом рассказывает, как улучшилась его жизнь. Я всегда скептично отношусь к историям о быстро достигнутом успехе. Я убедился, что людям сложно полностью поменять свое отношение к цифровому миру с помощью одних лишь уловок и полезных советов.
Небольших изменений недостаточно для того, чтобы найти ответы на все сложные вопросы. Скрытые сценарии поведения прочно укоренились в нашей культуре, и, как я уже говорил в предыдущей главе, в их основе лежат мощные психологические силы, отвечающие за базовые инстинкты. Чтобы вернуть себе контроль, придется забыть об уловках и полностью перестроить наше отношение к технологиям, руководствуясь основными человеческими ценностями.
Другими словами, вышеупомянутый колумнист не должен ограничиваться изменением настроек 112 приложений на своем телефоне, а задаться более важным вопросом: зачем он вообще загрузил столько? Что нужно ему — и каждому, кто пытается справиться с похожей проблемой? Без глубокого переосмысления мы продолжим барахтаться в «болоте» затягивающих цифровых «побрякушек», уповая, что нас спасет очередная правильная комбинация хитростей.
Я создал именно такую философию.
Цифровой минимализм
Мы говорим о философии использования технологий, при которой ваше онлайн-присутствие концентрируется вокруг небольшого числа избранных и оптимизированных задач, отвечающих вашим ценностям. Все остальное вы игнорируете.
Так называемые цифровые минималисты, следующие данной философии, постоянно проводят оценку эффективности своей деятельности. Минималист проигнорирует технологию, не предлагающую ничего более, чем небольшое развлечение или тривиальное удобство. Если новое приложение соответствует ценностям минималиста, оно должно пройти более строгий тест: будет ли это наилучший способ поддержания данной ценности? Если ответ отрицательный, то минималист постарается оптимизировать приложение или поищет лучший вариант. Опираясь на глубинные ценности, цифровые минималисты превращают инновации в приложения, обогащающие жизнь.
Заметьте, что минималистская философия контрастирует с философией максимализма, при котором любая возможность получить преимущество становится поводом установить очередное приложение. Когда я заявил публично, что не пользовался Facebook, представители моего профессионального круга были шокированы. Я спрашивал их: «Зачем мне Facebook?» «Не могу сказать тебе точно, — мялись собеседники, — но вдруг ты упускаешь что-то важное?»
Этот аргумент звучит абсурдно для цифровых минималистов — ведь они верят, что здоровое онлайн-присутствие формируется с помощью осторожного выбора полезных и понятных инструментов. Они знают, что от занятий с низким показателем эффективности, отнимающих время и рассеивающих внимание, один вред. Минималисты не боятся упустить неважные события. Они заботятся о значимых вещах, которые точно приносят пользу и радость.
Чтобы конкретизировать абстрактные идеи, давайте подумаем о настоящих цифровых минималистах, которых я встретил. Они легко отказываются от не нужных им приложений, без которых многие не представляют своей жизни. Тайлер некогда создал страницы в социальных сетях по вполне понятным причинам — для развития карьеры, разговоров с друзьями и развлечений. В какой-то момент Тайлер понял, что социальные сети не приводят ни к каким результатам и вообще это не лучший способ для достижения целей. Он отказался от них в пользу более простых и эффективных способов.
Я встретил Тайлера через год после того, как он решил стать цифровым минималистом. В его жизни произошли положительные изменения. Он стал регулярно заниматься спортом и волонтерской деятельностью, читать три или четыре книги в месяц, научился играть на укулеле и проводить больше времени с женой и детьми. Его повысили на работе. «Некоторые из моих клиентов стали спрашивать, в чем секрет. Я говорил, что отказался от соцсетей и слышал в ответ: „Я бы тоже хотел удалить свою страницу, но не могу“. На самом деле они не могут назвать ни одной веской причины этого».
Тайлер сразу отметил: он не утверждает, что все позитивные изменения — одно лишь прямое следствие отказа от соцсетей. В теории он мог бы научиться играть на укулеле или проводить больше времени с женой и детьми, имея страницу в Facebook. Но решение отказаться от этого сервиса стало чем-то бо́льшим, нежели простым освобождением от онлайн-привычек. Это символический жест, который помог применить философию минимализма ко всем аспектам жизни — теперь Тайлер опирается на свои глубинные ценности при принятии важных решений.
Адам владеет небольшим бизнесом, и ему важно поддерживать связь с подчиненными. Но недавно Адам задумался, какой пример подает своим детям. Он мог сколько угодно рассуждать о необходимости жить полной жизнью, не отвлекаясь на компьютер, но в словах не было никакого смысла, пока они не совпали с реальными действиями. Он поступил радикально и заменил смартфон на обычный телефон-раскладушку.
«Я и не думал, что это так повлияет на моих детей, — сказал он мне. — Они знают, что мой бизнес связан со смартфоном. Они видели, как часто я им пользуюсь. И внезапно я выкинул его! Я объяснил им причину, и они поняли меня!»
Как признался Адам, отказ от смартфона добавил дискомфорта. В частности, пришлось постоянно рассылать СМС подчиненным. Адам уже забыл, как сложно набирать буквы посредством крошечных пластиковых кнопок на старомодном телефоне. Но в приоритете у цифрового минималиста глубинные ценности, а не просто комфорт. Как отец, Адам хотел научить детей радоваться жизни за пределами экрана и ради этого пожертвовал функцией быстрого набора сообщений.
Не все цифровые минималисты полностью отказываются от гаджетов и приложений. Многим важнее понять, насколько они отвечают их ценностям и рационально использовать то, от чего другие впадают в зависимость.
Микелла решила, что от ее онлайн-зависимости больше вреда, чем пользы. Тогда она решила свести свое присутствие в интернете к паре электронных уведомлений и нескольким блогам, которые посещает «реже, чем раз в неделю». Таким образом она удовлетворяет свою потребность в новых идеях, не тратя на процесс слишком много времени.
Похожую историю рассказал мне Чарльз. Познакомившись с философией минимализма, Чарльз поборол свою зависимость от Twitter и подписался на несколько избранных онлайн-журналов, которые проверяет раз в день и получает достаточно информации.
Цифровые минималисты стараются отказываться и от поверхностных свойств приложений, чтобы извлекать из них максимальную пользу. Карина состоит в студенческой организации, которая использует Facebook для координации различных действий. Карина добавила в друзья лишь четырнадцать человек, состоящих в комитете, а затем отключила уведомления от них, чтобы не тратить свое время зря каждый раз, как заходит в Facebook. Таким образом, она может писать коллегам и в то же время не загружать новостную ленту.
Эмма нашла другой подход к похожей проблеме, узнав, что может сохранить страницу уведомлений Facebook в закладках. Это позволило ей сразу, в обход отвлекающей новостной ленты, переходить на страницу группы аспирантов, на которую она подписана. Блэр сохраняет события на Facebook в закладках, что позволяет ей следить за важными новостями, не отвлекаясь на «мусор, из которого складывается лента». Блэр тратит всего пять минут в неделю на прочтение интересующих ее новостей. Примерно столько же времени просмотр Facebook занимает у Карины и Эммы. Такая оптимизация кажется небольшим шагом, но радикально меняет повседневную жизнь цифровых минималистов.
Явный пример цифрового минимализма — история Дэйва, креативного директора и отца трех детей. Дэйв оставил в своем распоряжении лишь один онлайн-сервис — Instagram, который поддерживал его любовь к искусству. Дэйв не просто просматривает Instagram: он решил, что будет загружать одну фотографию своих работ в неделю. По его словам, «это отличный способ вести виртуальный архив». Он также подписался на нескольких художников, чьи творения его вдохновляют, и это делает его онлайн-присутствие осмысленным.
Я упомянул о Дэйве, потому что грамотное решение помогло ему рассчитать время пребывания в Сети. Его отец писал ему письма от руки каждую неделю, пока он учился на первом курсе университета. Вдохновленный примером отца, Дэйв решил прятать небольшие рисунки в коробочке с обедом, которую собирал для старшей дочери. Его младшие дети с интересом наблюдали за этим ритуалом. Когда пришла пора собирать их коробки с обедом, они с нетерпением ждали адресованных им рисунков. «Через пару лет я начал проводить несколько часов каждый вечер, создавая рисунки! — сказал Дэйв с гордостью. — Если бы я не перестал регулярно пользоваться соцсетями, то не смог бы радовать своих детей».
Принципы цифрового минимализма
В этой главе я утверждаю, что лучший способ покончить с тиранией цифрового мира — философия использования технологий, основанная на ваших глубинных ценностях. Затем я попытался убедить вас, что такая философия — цифровой минимализм, и привел несколько примеров. Перед тем как попросить вас самостоятельно поупражняться в цифровом минимализме, я должен доступно объяснить, почему этот подход работает. Моя убежденность в эффективности данной философии основывается на трех принципах.
Принцип № 1: Цифровой мусор затратен.
Цифровые минималисты знают, что «забивание» своего времени и внимания различными девайсами, приложениями и онлайн-сервисами приводит к негативному результату и может свести пользу от индивидуальных приложений к нулю.
Принцип № 2: Оптимизация важна.
Цифровые минималисты знают: если некое приложение отвечает их ценностям, — это лишь первый этап. Чтобы полностью раскрыть потенциал гаджета или приложения, нужно пользоваться им осознанно.
Принцип № 3: Преднамеренность приносит удовлетворение.
Цифровые минималисты получают удовольствие от новых способов использования приложений. Этот источник удовольствия не связан с отдельными решениями и представляет собой одну из главных причин значимости цифрового минимализма для его последователей.
После принятия этих трех принципов обоснованность цифрового минимализма представляется самоочевидной. Остаток этой главы я посвятил доказательству моего утверждения.
Аргумент в пользу первого принципа: новая экономика Торо
В конце марта 1845 года Генри Дэвид Торо одолжил топор и отправился в лес около пруда Уолден. Он нарубил молодых белых сосен и сделал из них брусья, стропила и доски. Одолжив инструменты, он изготовил пазы для соединения в гребень и из этих частей собрал скромную хижину.
Торо не торопился. Каждый день он приносил с собой обед: хлеб и кусочек масла, завернутые в газету. После еды он разглаживал листок и прочитывал статьи. Во время неторопливого процесса строительства он находил время делать подробные заметки об окружающей природе. Он наблюдал за свойствами корки льда на пруду и за запахами соснового бора. Однажды утром, отмачивая в холодной воде клиновый зажим, он заметил полосатую змею, скользнувшую в пруд и притаившуюся на дне. Он наблюдал за ней дольше четверти часа.
В июле Торо переехал в хижину, где прожил два последующих года. Этот опыт он изложил в книге «Уолден, или Жизнь в лесу», где описал свою мотивацию следующим образом: «Я ушел в лес потому, что хотел проводить годы разумно — иметь дело лишь с важнейшими аспектами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил».
В течение последующих десятилетий идеи Торо начали распространяться. Хотя люди почти перестали читать оригинальный текст, эксперимент на пруду Уолден приобрел поэтический оттенок. (Вдохновленные школьники из фильма «Общество мертвых поэтов», снятого в 1989 году, открывают свой клуб поэзии, пересказывая цитату о «разумной жизни» из «Уолдена».) Принято считать, что Торо пытался трансформировать себя с помощью субъективного опыта разумной жизни — планируя вернуться из леса человеком, измененным встречей с трансцендентным. Эта интерпретация отчасти правдива, хотя упускает другую сторону эксперимента. Дело в том, что в своем уединении Торо разработал новую экономическую теорию, которая противостояла наиболее антигуманным эффектам индустриализации. Чтобы поддержать эту теорию, ему требовалось собрать больше данных, и время, проведенное у пруда, позволило сделать это. Данный факт важен для нас, так как помогает понять более прагматичную сторону «Уолдена». Экономическая теория Торо, о которой люди часто забывают, подтверждает наш первый принцип минимализма: лучшее — враг хорошего.
* * *
Первая и самая длинная глава «Уолдена» озаглавлена просто — «Экономика». Она содержит множество поэтических отступлений о природе и человеческой жизни. Но в ней также собрано удивительное количество сухих таблиц, фиксировавших расходы вплоть до частицы цента, например:
| Дом | 28,12 ½ |
| Ферма, год | 14,72 ½ |
| Еда, восемь месяцев | 8,74 |
| Одежда и т. п., восемь месяцев | 8,40 ¾ |
| Масло и т. п., восемь месяцев | 2,00 |
| Итог | $61,99 ¾. |
Торо вносил данные в таблицы, чтобы точно (а не поэтически или философски) отразить, сколько тратит на жизнь у пруда Уолден — на жизнь, удовлетворяющую все главные человеческие потребности: пищу, кров, тепло и так далее. Торо даже сравнил эти затраты с почасовой оплатой, которую мог бы выручить за свой труд, чтобы понять, сколько времени пришлось бы тратить на поддержание своего минималистского стиля жизни. После подсчетов, сделанных во время эксперимента, он заключил, что мог бы работать лишь один день в неделю.
Этот магический трюк перевода единиц подсчета с денег на время — главное новшество того, что философ Фредерик Грос назвал «новой экономикой» Торо-теории. Она строится на аксиоме, которую Торо вывел в начале «Уолдена»: «Стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которое надо отдать за нее — единовременно или постепенно»,.
Такая новая экономика предлагает радикальное переосмысление культуры потребления, которая начала формироваться во времена Торо. Стандартная экономическая теория фокусируется на денежной производительности. Если вы фермер, получаете $1 прибыли в год за обработку 40 соток земли, а за 2400 соток получите $60, то вы должны, если это возможно, обрабатывать 2400 соток — это даст вам больше выручки.
В новой экономике Торо такая математика считается глубоко несовершенной, ведь она не берет в расчет цену жизни, потраченной на то, чтобы повысить прибыль на $59. Как отметил автор «Уолдена», работа на ферме, которой занимались многие из его соседей в городе Конкорд, требовала выплат больших сумм по кредитам и бесконечного тяжкого труда. В его описании люди «задыхались под этим гнетом». В знаменитом пассаже он заявил, что «большинство людей ведет безнадежное существование»,.
Затем Торо задался вопросом: какую пользу уставшие фермеры получают от дополнительной прибыли, ради которой они надрывают спины? Как он доказал в уолденском эксперименте, дополнительная работа не облегчала жизнь фермеров. Торо же мог довольно легко удовлетворить все свои базовые потребности, работая всего один день в неделю. Тяжкий труд позволял фермерам приобрести лишь немного более добротные вещи: жалюзи, медную кастрюлю лучшего качества, возможно, неплохую повозку для более удобных путешествий.
Но такой обмен нелогичен с точки зрения экономики Торо. Кто может сказать, что пара жалюзи или новая оконная рама стоят жизни, полной стресса и тяжкого труда? И почему нужно брать дополнительные часы ради того, чтобы заработать на повозку? Действительно, идти пешком до города дольше, чем ехать в повозке, отметил Торо, но такие путешествия все равно отнимают меньше времени, чем дополнительная работа, требуемая для покупки и содержания повозки. Именно такие калькуляции заставили Торо саркастически заметить: «Я вижу своих молодых земляков, к несчастью унаследовавших ферму, дом, амбар, скот и сельскохозяйственный инвентарь, ибо все это легче приобрести, чем сбыть с рук»,.
Новая экономика Торо появилась в индустриальную эпоху, но ее базовые идеи легко применить к нашему цифровому миру. Первый принцип цифрового минимализма, описанный ранее в данной главе, утверждает, что ненужные вещи затратны. Новая экономика Торо помогает объяснить почему.
Размышляя о специфических инструментах или поведении в цифровом мире, люди обычно сосредотачиваются лишь на пользе каждой отдельной активности. Например, поддерживая активное присутствие в Twitter, мы порой можем найти интересного собеседника или узнать об идее, о которой никогда не слышали. Из этого многие делают вывод, что максимальный доступ ко всем мелким цифровым ресурсам оправдан — так же как конкордские фермеры считали, что должны обрабатывать как можно больше гектаров земли, чтобы выплатить за нее займы.
Но новая экономика Торо учит нас балансировать прибыль и затраты, измеряемые с точки зрения «нашей жизни». Сколько времени и внимания, спрашивал он, нужно принести в жертву, чтобы получить небольшую прибыль от редких знакомств и новых идей, которые вы имеете в обмен на постоянное присутствие в Twitter? Давайте предположим, что ваши привычки пользования Twitter отнимают десять часов в неделю. Торо отметил бы, что такая цена слишком высока для ограниченной прибыли. Если вы высоко цените новые связи и новые интересные идеи, то почему бы не начать посещать интересные лекции или другое событие раз в месяц и заставить себя завести разговор как минимум с тремя людьми? Это поможет вам культивировать те же ценности, но будет отнимать меньше времени в месяц, дав вам тридцать семь дополнительных часов на другие значимые вещи.
Кроме того, затратам свойственно накапливаться. Когда к активному присутствию в Twitter добавляется десяток других приложений, требующих постоянного внимания, ситуация становится печальной. Словно фермеры Торо, вы начинаете задыхаться под давлением временны́х и психологических затрат, а все, что вы получаете в обмен, — это несколько удобных безделушек, цифровой эквивалент жалюзи или медной кастрюли. От многих из них, как мы показали на примере Twitter, можно с легкостью отказаться.
Вот почему захламление опасно. Через него легко поддаться соблазну небольшой «прибыли», которую обещает новейшее приложение или сервис, забыв, сколько времени затрачивается на интернет. Такие подсчеты делают новую экономику Торо актуальной для нашего времени. Как утверждает Фредерик Грос:
В работе Торо поражает не сам аргумент — ведь уже древнегреческие мыслители не скрывали своей неприязни к собственности. <…> Что впечатляет, так это формат его утверждений. Торо одержим подсчетом… Он говорит: продолжайте считать, продолжайте взвешивать. Что мы на самом деле приобретаем или теряем?.
Одержимость подсчетами Торо помогает нам переступить через субъективные суждения о возможности извлечь пользу из цифрового хлама. Вместо этого она заставляет нас задуматься над фактами. Мы должны относиться к минутам нашей жизни как к конкретной и ценной субстанции — возможно, самой ценной из всех находящихся в нашем распоряжении — и постоянно спрашивать себя, сколько этих минут и часов мы проводим за занятиями, которые тратят наше время впустую. Ставя под вопрос свои привычки, мы можем прийти к тому же заключению, что и Генри Торо: очень часто общие затраты на неважные вещи, которыми мы забиваем свою жизнь, превосходят небольшие блага, обещаемые индивидуальными приложениями или гаджетами.
Аргумент в пользу второго принципа: обратная кривая
Закон убывающей отдачи знаком каждому, кто изучает экономику. Он применяется при усовершенствовании процесса производства и гласит, что инвестирование в процесс большего количества ресурсов не ведет к повышению отдачи — в какой-то момент вы приблизитесь к лимиту, и ваша прибыль начнет уменьшаться по сравнению с инвестициями.
Классический пример из учебников по экономике повествует о рабочих, трудящихся на воображаемом конвейере по производству автомобилей. Сначала вы нанимаете больше рабочих, что приводит к ускорению процесса производства машин. Но если вы продолжите нанимать их без конца, то улучшения будут становиться все менее заметными. Это происходит по многим причинам. Например, возможно, новым работникам не хватает места, или в игру вступают другие лимитирующие факторы, например максимальная скорость конвейерной линии сборки.
Применив этот закон к конкретному процессу и ресурсу, где произведенная прибыль находится на оси у, а количество инвестированных ресурсов — на оси х, вы увидите знакомую кривую. Сначала, пока дополнительные инвестиции приводят к стремительным улучшениям отдачи, кривая резко растет, но со временем отдача уменьшается и кривая выпрямляется. Точные параметры этой кривой отдачи варьируются из-за различных процессов и ресурсов, но ее общий вид остается неизменным при многих сценариях, что сделало данный закон неотъемлемым компонентом современной экономической теории.
Я решил упомянуть об этом экономическом законе по следующей причине — если вы готовы «растянуть» в своем воображении понятие «процесс производства», то закон убывающей отдачи можно применить и к нашей философии. Задумавшись о персональных технологических процессах с точки зрения убывающей отдачи, мы легче поймем второй принцип минимализма: оптимизация использования приложений так же важна, как и критерии выбора этих приложений.
* * *
Подумайте также, сколько энергии вы тратите, пытаясь улучшить процессы отдачи, например, обдуманным выбором инструментов или новыми стратегиями их использования. Больше вкладываясь в такую оптимизацию, вы сможете повысить ценность процесса отдачи. Сначала такие улучшения будут очень заметны. Но по закону убывающей отдачи в конце концов они станут менее значительными, пока не достигнут своего минимума.
Давайте представим некую гипотетическую ситуацию. Предположим, вам крайне важно быть в курсе последних событий. Вам помогут новые сервисы. Возможно, сперва вы лишь следите за ссылками в своей новостной ленте. Это ценный процесс, поскольку помогает вам узнавать новую информацию в интернете быстрее, но его можно и улучшить.
Помня об этом, представьте, что вы тратите некоторое количество энергии, чтобы составить список интересных новостных онлайн-ресурсов, и находите приложение вроде Instapaper, которое помогает сохранять статьи с любимых сайтов и читать их на одной странице без назойливой рекламы. У такого улучшенного персонального технологического процесса потребления информации теперь еще бо́льшая отдача. Возможно, на последнем этапе оптимизации методом проб и ошибок вы поймете, что лучше всего вникаете в сложные статьи, когда читаете их на планшете субботним утром за чашкой кофе в местном кафе.
Это значит, что ваши попытки оптимизации сильно увеличили отдачу, которую вы получаете, используя персональные технологии, чтобы оставаться в курсе событий. Теперь вы можете читать новости в подходящем для вас формате, не тратя на них слишком много времени и внимания в течение недели. Но по закону убывающей отдачи, скорее всего, вы приблизились к лимиту, после которого улучшить процесс будет все труднее и труднее. С технической точки зрения вы достигли второй секции кривой отдачи.
Причина, по которой второй принцип минимализма настолько важен, заключается в том, что многие люди предпочитают не тратить сил на оптимизацию. Выражаясь экономическими терминами, персональные технологические процессы многих людей застревают в начале кривой отдачи, где дополнительные усилия по оптимизации дадут бо́льшие результаты.
Все это гипотетические рассуждения, но истории настоящих цифровых минималистов полны поисками оптимизации. Например, Габриэлла подписалась на сервис Netflix, посчитав, что он лучше (и дешевле) кабельного телевидения. В результате она стала смотреть сериалы запоем, что поставило под угрозу ее профессиональную деятельность и оставляло ее неудовлетворенной жизнью. Вскоре Габриэлла оптимизировала процесс — она перестала смотреть Netflix в одиночестве. Это позволило ей наслаждаться новым сервисом и при этом держать под контролем просмотр сериалов. Социальная жизнь Габриэллы улучшилась. Девушка сказала мне: «Теперь просмотр сериалов — это общее развлечение, а не изолирующее пристрастие».
Еще один способ оптимизации — удаление с телефона всех приложений. Так «радикалы» избавляют себя от импульсивной проверки социальных сетей в моменты скуки. В результате они тратят намного меньше времени на эти сервисы, практически не жертвуя их преимуществами. Такая персонализация приносит больше пользы, чем бесконечное обновление ленты новостей.
Но лишь немногие отваживаются провести оптимизацию, как Габриэлла и другие минималисты. Существуют две причины. Первая заключается в том, что многие приложения появились относительно недавно. Многим кажется, что они делают жизнь проще и ярче. Но при этом «понадеявшиеся» забывают об общей ценности данных технологий. Новизна постепенно исчезает, ведь смартфоны и социальные сети постоянно совершенствуются. Этот прогресс привел к тому, что многие пользователи стали абсолютно нетерпимыми к недостаткам новых гаджетов. Как подметил писатель Макс Брукс во время телевизионного интервью в 2017 году: «Нам нужно переосмыслить современные отношения с цифровой информацией, примерно так же, как мы пересмотрели наши взгляды на свободную любовь в 80-х».
Вторая причина более цинична: крупные корпорации по производству развлечений не хотят, чтобы мы задумывались об оптимизации. Чем больше времени вы проводите в Сети, тем больше прибыли получают эти корпорации. Иными словами, они делают все возможное, чтобы вы считали их сервисы развлекательной экосистемой, где происходят самые интересные события. Такое мировоззрение делает нас психологически уязвимыми и позволяет легко эксплуатировать.
Напротив, если вы считаете, что в этих сервисах есть ряд нужных вам свойств, то затратите на них меньше времени. Вот почему компании, разрабатывающие соцсети, так уклончиво описывают свои продукты. Например, миссия Facebook — «предоставление платформы для поддержки общения и сближения людей и сообществ». Похвальная цель, но она не объясняет, как пользоваться сервисом, чтобы достичь ее. Facebook намекает, что вам нужно просто стать частью его экосистемы, начать писать сообщения и посты — и с вами обязательно произойдет что-то хорошее.
Отказавшись от такого мировоззрения и начав считать технологии инструментами для достижения целей, вы можете принять второй принцип минимализма и начать оптимизацию. Она поможет вам получить все преимущества, находящиеся на возрастающей части кривой отдачи.
Аргумент в пользу третьего принципа: уроки от амишей-хакеров
Тема амишей усложняет любую серьезную дискуссию о влиянии современных технологий на нашу культуру. В популярном сознании амиши представляются группой людей, застрявших во времени, — они практически не пользуются инструментами, изобретенными после середины XVIII века, когда они прибыли в Америку. С такой точки зрения это сообщество представляет интерес лишь в качестве живого музея давно забытой истории.
Но если вы заведете беседу с исследователями и писателями, которые серьезно относятся к амишам, то услышите факты, которые разрушат ваши поверхностные представления об этих «чудаках». Джон Хостэтлер, написавший о них целую книгу, утверждает следующее: «Амиши — не реликты прошедших эпох. Напротив, они демонстрируют иной способ жизни в современном мире». А технолог Кевин Келли, проведший значительное количество времени среди амишей графства Ланкастер, считает, что их «жизнь на самом деле очень технологична. За несколько моих визитов я понял, что они умелые работники и ремесленники, создатели собственного уклада. К моему удивлению, они часто прибегали к помощи технологий».
В своей книге «Неизбежно. 12 технологических трендов, которые определяют наше будущее» Келли утверждает: простое восприятие амишей в качестве луддитов исчезает, как только вы приближаетесь к их стандартной ферме, где «можно встретить мальчишек, рассекающих по дороге на роликах». Некоторые сообщества амишей используют тракторы, но только с металлическими колесами, мешающими им выезжать на дорогу рядом с машинами. Некоторые задействуют дизельные молотилки пшена, но при этом нуждаются в лошадях, которые тянут «дымящие скрипучие устройства». Персональные телефоны (мобильные или стационарные) запрещены практически во всех сообществах, но во многих есть общественная телефонная будка.
Амиши практически полностью отказались от автомобилей, хотя нередко становятся попутчиками других водителей. Келли пишет, что они часто пользуются электричеством, правда, им запрещено подключаться к крупным муниципальным энергосистемам. Они «уважают» одноразовые подгузники, а также химические удобрения. Келли вспоминает о том, как повстречал семью, которая изготавливает детали для всей общины при помощи купленного за $400 тыс. фрезерного станка с ЧПУ. Этой машиной управляет их десятилетняя дочь. Прибор стоит за конюшней.
Конечно, Келли не единственный, кто подметил сложные отношения амишей с технологиями. Дональд Крейбилл, профессор Университета Элизабеттаун и соавтор книги об амишах, подчеркивает изменения, происшедшие после того, как многие члены общин решили заняться бизнесом. Он рассказывает о столярной мастерской амишей, где девятнадцать работников используют дрели, пилы, гвоздометы — и энергию, полученную от солнечных панелей и дизельных генераторов, а не стандартной электросети. У другого бизнесмена-амиша есть сайт своего предприятия, сделанный сторонней фирмой. Крейбилл придумал специальный термин для описания взаимодействия этих предпринимателей с технологиями — «амиши-хакеры».
Эти наблюдения опровергают всеобщее убеждение, что амиши полностью отвергают новейшие технологии. Так что же происходит на самом деле? Как свидетельствуют факты, эти люди поступают на удивление просто и радикально для нашего века импульсивного потребления: они отталкиваются от главных ценностей общины. Как утверждает Крейбилл, они задаются следующими вопросами: «Поможет ли это мне или, наоборот, усложнит жизнь? Поддержит ли это нашу общину или разрушит ее?».
Когда амиши узнают о новой технологии, среди них находится «альфа-энтузиаст» (по словам Келли), который просит у приходского священника разрешения опробовать ее. Обычно священник соглашается. Вся община «внимательно» наблюдает за первопроходцем. Если им кажется, что новая технология может навредить общине, то на нее налагается запрет. У любого разрешения есть свои оговорки и ограничения, призванные оптимизировать позитивные стороны и минимизировать негативные.
Например, амишам нельзя покупать автомобили, но не возбраняется быть пассажирами. Как объясняет Келли: «С появлением автомобилей в начале прошлого века амиши заметили: водители часто оставляют свои общины, выезжая на пикник или в другие города, вместо того чтобы навестить семью или больных по воскресеньям или помочь местным магазинам в субботу». Один из амишей сказал Крейбиллу: «Когда люди оставляют общину, они первым делом покупают машину». Так что большинство приходов запрещает владение автомобилем.
Такой род мышления также объясняет, почему фермер-амиш может приобрести солнечную панель или заряжать отбойный молоток с помощью электрогенератора, но не имеет права подключиться к местной энергосистеме. Проблема, конечно, не в пользовании электричеством, а в том, что энергосеть напоминает о мире за пределами общины, что идет вразрез с библейским заветом «Будь в миру, но не от мира сего».
Столь сложный подход к технологиям заставляет обычных людей пересмотреть свои взгляды на жизнь амишей. Как объяснил Джон Хостетлер, философия последних — не отказ от современности, а лишь «иная ее форма». Кевин Келли идет вперед и утверждает, что это часть современной жизни, которую мы не можем так просто игнорировать. «В любой дискуссии о способах освободиться от навязчивой хватки технологий, — пишет он, — амиши подают пример благородной альтернативы». Эта альтернатива становится сильным аргументом в пользу третьего принципа цифрового минимализма: целенаправленный подход к принятию решений может быть важнее, чем результат самих решений.
* * *
«Техническая философия» амишей базируется на следующем обмене: амиши отдают предпочтение благам, полученным в ходе принятия целенаправленных решений, касающихся той или иной технологии, нежели тем, которые они могли потерять при отказе от некоторых новшеств. Они считают, что целенаправленность важнее удобства, и, кажется, в таком подходе есть свои преимущества. За двести лет амиши укоренились в Америке, несмотря на резкие экономические и культурные изменения, происшедшие в стране. В отличие от других религиозных сект, которые пытаются загнать своих членов в ловушку, запрещая общаться с миром, молодые амиши могут оставить родной дом и пожить на свое усмотрение без религиозных ограничений. После этого они вольны решать: переступить ли через амишское наследие или остаться членами общины. Один социолог подсчитал, что от 80 до 90 % молодых амишей возвращаются в общину.
Конечно, не стоит обольщаться. Ограничения, называющиеся немецким словом Ordnung («порядок»), которые соблюдает каждая община, обычно принимаются и осуществляются четырьмя мужчинами: епископом, двумя священниками и дьяконом, — которые занимают свои посты всю жизнь, до момента кончины. Дважды в год в общине совершается обряд евхаристии, во время которого прихожане могут высказать недовольство по поводу законов «порядка» и прийти к новому соглашению, однако у многих членов общины, в том числе женщин, нет права голоса.
Амиши скептически относятся к убеждению, что целенаправленные технологические решения — достаточное условие для улучшения жизни. Их пример вызывает сомнения в стабильности этих улучшений даже после смены авторитарного политического режима. К счастью, факты подсказывают, что мы можем быть уверенными в их стабильности.
Деятельность церкви меннонитов также дает пищу для размышлений. Как и амиши, меннониты следуют библейской заповеди «Будь в миру, но не от мира сего», из которой берет начало их любовь к простоте и недоверие к культурным трендам, представляющим угрозу их главным ценностям — поддержанию сильной общины и целомудренной жизни. Однако, в отличие от амишей, некоторые члены церкви меннонитов более либеральны — они поддерживают отношения с людьми вне общины и берут на себя личную ответственность за решения, которые должны соотноситься с принципами их церкви. Это дает им возможность пользоваться технологиями без авторитарного давления, как в общинах амишей.
Ощутить их философию в действии мне помогла Лаура, школьная учительница, которая живет с мужем и дочерью в городе Альбукерке (штат Нью-Мексико). Лаура — прихожанка местной церкви меннонитов. По соседству живут и другие семьи меннонитов, что помогает Лауре поддерживать связь с общиной, но не мешает делать собственный выбор. Ее радикальное решение: не покупать смарфтон.
«Не думаю, что смогу правильно пользоваться смартфоном, — сказала она. — Я буду постоянно отвлекаться на него. А так я свободна». Большинство людей, конечно, не собирается отказываться от своего телефона. Они станут перечислять все его (небольшие) преимущества вроде тех, как легко с его помощью найти приличный ресторан в незнакомом городе. Отказ от таких преимуществ не смущает Лауру. «Мне не сложно записать направления на бумаге перед выходом из дома», — говорит она. Для Лауры важно, чтобы продуманные решения соответствовали важным для нее ценностям, например возможности проводить время с любимыми людьми и жить настоящим. Во время нашей беседы она упомянула, что ей важно быть рядом с дочерью, даже когда ей скучно, а также проводить время с друзьями, не отвлекаясь на посторонние раздражители. Лаура также связывает попытки быть «более разборчивым потребителем» с проблемами социальной справедливости, которые играют значимую роль в церкви меннонитов.
Как и амиши, которые живут без современных инструментов, Лаура считает свой выбор в пользу жизни, свободной от смартфона, источником наслаждения. «Мое решение не пользоваться смартфоном дарит мне чувство автономии. Я контролирую то, какую роль технология играет в моей жизни». Подумав мгновение, она добавила: «Иногда я даже чувствую легкое самодовольство». То, что Лаура скромно охарактеризовала словом «самодовольство», на самом деле нечто более фундаментальное для человеческого процветания — чувство значимости, которое рождается при принятии собственных решений.
* * *
Перечисленные выше примеры подтверждают важность третьего принципа минимализма. Отчасти сам факт того, что мы сами обдумываем и принимаем решения, приносит нам удовлетворение большее, чем наслаждение от тех удобств, которые мы теряем при отказе от некоторых технологий.
Я обратился к этому принципу в завершение главы, так как считаю его урок самым важным. Как демонстрирует старик-амиш, гордо правящий упряжкой, или городская жительница-меннонитка со старомодным телефоном, выбор минималистской жизни сам по себе может приносить радость. Чувство удовлетворения приложениями улетучивается так же быстро, как и боль отказа от них, но осознание значимости, которое приходит после принятия обдуманных жизненных решений, остается с нами надолго.
Новый взгляд на старый совет
Главная идея минимализма «Лучшее — враг хорошего» не нова. Корнями она уходит в Античность. Но то, что она применима и к новым технологиям, не вызывает удивления.
Последние двадцать лет характеризуются постоянными разговорами о техномаксимализме, согласно которому больше значит лучше: больше связей, больше информации, больше возможностей. Такая философия удачно совпадает с главной целью либерального гуманизма — дать людям больше свободы. С этой точки зрения многим кажется, что их свобода будет ущемлена, если кто-то ограничит их доступ к последним сплетням в социальных сетях.
Такая связь, конечно, обманчива. Передача своей автономии конгломерату, управляющему экономикой внимания, — что вы и делаете, когда бездумно подписываетесь на каждый новый сервис, производимый венчурными капиталистами Кремниевой долины, — противоположность свободы и, скорее всего, приведет к подавлению вашей индивидуальности. Я посчитал важным привести сильные доводы в защиту минимализма из-за всеобщей приверженности идеям максимализма. Даже старые советы должны подкрепляться фактами, подчеркивающими их неизменную актуальность.
Когда дело касается новых приложений, лучшее точно становится врагом хорошего. Я надеюсь, что предыдущие страницы убедили вас в достоверности моего утверждения.
