Глава третья. Кали

Осьминоги славятся своим пристрастием появляться в самых неожиданных местах. Один гигантский осьминог на время поселился в комбинезоне на затонувшем корабле (аквалангист испугался до полусмерти, когда комбинезон вдруг зашевелился и стал извиваться). Также эти головоногие не чураются и крупных раковин, и крошечных измерительных приборов, с помощью которых ученые изучают океан. Красные осьминоги любят обустраиваться в коротких толстых пивных бутылках из коричневого стекла.

Но я не ожидала, что новый осьминог Билла живет в бочке из-под маринованных огурцов в отстойнике для воды.

По пути к Октавии я прошла мимо этого резервуара с повторно используемой морской водой, но не заметила бочки. Она представляла собой двухсотлитровую емкость с закручивающейся крышкой, которую снабдили дополнительной защитой из тонкой сетки. В стенках бочки были просверлены сотни отверстий диаметром около сантиметра, через которые свободно текла вода. Это была единственная емкость, которую Билл счел достаточно надежной для того, чтобы поселить в ней настолько маленького осьминога: ее мантия и голова вместе взятые были не больше грейпфрута.

Я заглянула в резервуар. Из отверстий бочки высовывались темные кончики осьминожьих щупалец, тонкие, как стоматологические инструменты. Новичок выдавливал их через отверстия, как зубную пасту из тюбика. Снаружи торчало уже три щупальца, по 15 сантиметров каждый. «Вот почему я сделал диаметр отверстий меньше сантиметра, — сказал мне Уилсон. — Если бы я сделал их по два, она бы спокойно вылезла наружу».

Билл определил пол животного всего два дня назад. Для этого нужно посмотреть на третье щупальце справа. Если присоски доходят до самого кончика, значит, это самка. Если нет, эта рука называется половым щупальцем, или гектокотилем, и перед вами самец. Самцы осьминогов весьма неохотно показывают эту руку. Обычно они держат ее кончик — лигулу — в свернутом состоянии и прячут его, и не зря: с помощью этого важного органа они вводят свои сперматофоры самке, но не между ног — там у нее находится клюв, — а в мантийную полость. (Как писал Аристотель, «на одном из щупалец самца-осьминога находится своеобразный пенис… который он вводит в самку через ноздрю».)

Билл признался, что поначалу был разочарован полом осьминога. Он надеялся, что на этот раз будет мальчик. «У самок бывает сложный характер, — объяснил он. — С самцами гораздо проще». Самцам также проще дать забавное имя: «Им подходит любое: Фрэнк, Стьюи, Стив. С девчонками же приходится поломать голову». Своего первого осьминога он назвал Гвиневрой, потому что он только что посмотрел фильм про короля Артура.

Но эта маленькая самочка быстро завоевала сердце Билла. Еще неделю назад она жила в дикой природе, но сейчас, стоило Биллу открыть крышку, она мгновенно всплыла на поверхность и принялась рассматривать нас своим любопытным, ясным с черной щелью зрачка глазом.

— Какая милашка! — воскликнула я.

— Да, она прекрасна, — согласился Уилсон.

— Мы ее уже полюбили, — сказал Билл, и улыбка заиграла в уголках его глаз.

По сравнению с Октавией и Афиной это была изящная миниатюрная копия― вполовину меньше Октавии, когда та попала в аквариум. Хотя по размеру осьминога невозможно точно определить его возраст (скорость роста зависит от многих факторов, включая температуру воды), Билл считал, что ей меньше девяти месяцев. Ее голова и мантия были размером с апельсин, а руки не превышали полуметра в длину. Возможно, животное такого размера я и смогу охватить своим разумом, подумала я.

Когда она появилась на поверхности, все ее тело, кроме небольшого светлого пятна на голове, было окрашено в насыщенный темно-шоколадный цвет. Но постепенно окрас сменился на светло-коричневый с вкраплениями бежевого. От ее глаз к тому месту, где обычно у животных находится нос, вниз протянулись две светлые извилистые полосы, как «слезные бороздки» на морде у гепарда.

Существуют мириады причин, почему осьминог меняет свой цвет. Он делает это, когда хочет слиться с окружающей средой и стать невидимым или же когда хочет стать похожим на другое животное, менее вкусное и более опасное. Он также может менять окрас в зависимости от своего настроения. Однако мы мало об этом знаем. Известно лишь то, что у гигантского осьминога красный цвет свидетельствует о возбуждении, а белый — о спокойном, расслабленном состоянии. Осьминог, которому впервые дают сложную головоломку, может несколько раз стремительно поменять цвета — как человек, который хмурится, закусывает губу и морщит лоб, пытаясь решить трудную задачу. Нервный осьминог стремится в первую очередь замаскировать свою голову и особенно глаза, используя всевозможные пятна, полоски и узоры, призванные сбить хищников с толку. Маленький, смертельно ядовитый синекольчатый осьминог, обитающий у побережья Австралии, чувствуя угрозу, загорается десятками неоново-синих колец. Еще один распространенный вариант маскировки, известный как «глазная полоса», состоит в том, что животное дорисовывает широкую темную полосу по краям глаз, чтобы замаскировать характерную для них округлость. В ходе своего исследования Дженнифер и Роланд обнаружили, что осьминоги не только научались различать людей по внешнему виду всего за несколько встреч, но и мгновенно делали «глазную полосу», когда к ним приближался человек, который всегда тыкал в них колючей палкой. Когда же к ним подходили кормильцы, они никогда не прибегали к подобной маскировке.

Но белое пятно на голове нового осьминога оставалось неизменным, даже когда животное меняло цвет на однородный шоколадно-коричневый. Билл подтвердил, что еще не видел ее без этой отметины. Неужели у этого переменчивого и текучего, как вода, животного может быть хоть что-то неизменное?

Это пятно напомнило Биллу бинди — точку, которую индийские женщины рисуют себе на лбу, поэтому он назвал свою новую подопечную Кали, в честь темнокожей многорукой индуистской богини, символизирующей созидательное разрушение. Как и осьминоги, ведические божества постоянно меняют свой облик. Когда Кали трансформируется в Пракрити, или мать-природу, она пускается в дикий исступленный пляс по полю Сознания (изображаемому как лежащее навзничь тело ее мужа Шивы). Иногда ее изображают в гирлянде из черепов. Я подумала, что Кали — отличное имя для этой общительной маленькой осьминожки с ее удивительной силой и разрушительным потенциалом. Я протянула ей сначала палец, потом руку. Она осторожно приникла к ней присосками двух передних щупалец

— Кажется, это будет дружелюбный осьминог, — заметил Уилсон.

— И умный, — добавил Билл.

Кали прибыла как раз вовремя. Я настолько загорелась желанием лучше узнать этих удивительных животных, что решила завести собственного осьминога.

Изучая форумы о головоногих, такие как TONMO.com, и гуляя по просторам мировой сети, я была очарована видеороликами, которые выкладывают любящие хозяева осьминогов. Некоторые животные просто поражали своим умением налаживать общение с людьми. Один пользователь поделился видео с калифорнийским двупятнистым осьминогом, который в буквальном смысле прыгал туда-сюда на двух задних руках по песчаному дну аквариума, а передними активно размахивал над головой — как прилежный ученик, которому не терпится, чтобы учитель вызвал его к доске. Его владелец написал, что таким образом питомец приглашает его поиграть. Другой хозяин рассказал, что его подопечный придумал еще более оригинальный способ привлечь к себе внимание. Когда он выходит из комнаты, осьминог отрывает от внутренней стенки аквариума магнит с щеткой, в результате чего другой магнит, который находится с внешней стороны, с грохотом падает на плиточный пол. Чем не аристократ, зовущий дворецкого с помощью колокольчика?

Нэнси Кинг обнаружила, что ее питомица Олли, самка двупятнистого осьминога, не всегда видит, куда упали живые крабы, которая хозяйка бросила ей на корм. Она начала помогать ей, показывая указательным пальцем с внешней стороны аквариума, где прячется добыча. Олли быстро поняла значение этого жеста. (Надо заметить, это очень специализированный навык. Собаки — но не их прямые предки волки — являются одними из немногих биологических видов, помимо человека, которые способны понять этот жест.) «Мы, человек и осьминог, вместе охотимся на крабов», — трогательно написала она.

Многие владельцы сообщают, что их осьминоги, кажется, любят смотреть телевизор вместе с ними. Особенно им нравятся мультфильмы и спорт, где много движения и ярких красок. В своей книге «Головоногие: Осьминоги и каракатицы в домашнем аквариуме» Кинг и ее соавтор Колин Данлоп рекомендуют ставить аквариум в комнате с телевизором, чтобы владелец и осьминог могли вместе наслаждаться просмотром телепередач.

Но мой муж не был в восторге от идеи завести дома осьминога. За почти тридцать лет нашего брака он успешно (по крайней мере пока) отражал мои попытки поселить вместе с нами змей, игуан и тарантулов, а также краснохвостого сарыча — для обучения соколиной охоте. Правда, ему не удалось закрыть двери нашего дома для непрерывной череды попугаев, от которых отказывались другие люди, а однажды он даже подарил мне птенца австралийского попугая, которого мы оба обожали. Мы также приняли в семью кошку нашего арендодателя, спасли двух бордер-колли и вырастили цыплят в кабинете, где они сидели у меня на голове и спали в моем свитере. Мы даже привели домой больного карликового поросенка, который прожил четырнадцать лет и вырос до 340 килограммов. Мой муж любил их всех, но его терпение подвергалось серьезной проверке на прочность, когда я исчезала в каких-нибудь джунглях на несколько недель или месяцев, чтобы провести исследования для очередной книги, а он оставался наедине с животными, которые, словно почувствовав мое отсутствие, неизменно пытались убежать, подраться друг с другом, повредить себе лапы, крылья или хвосты и подвергнуть наш дом разгрому, не говоря уже о том, что их регулярно рвало на кровать. А теперь еще и осьминог?

Когда я подняла эту тему, он ответил: «Пожалуйста, скажи, что этот кошмар мне снится».

Помимо немалых расходов — сам осьминог, его обустройство и питание обошлись бы нам в тысячи долларов, — существовали серьезные логистические проблемы. Даже для мелких видов, таких как карибский рифовый осьминог, требуется аквариум почти на 400 литров воды. Такой аквариум весит 450 килограммов — как взрослый лось. И своим весом он вполне может обрушить перекрытия нашего 150-летнего фермерского дома. Кроме того, как и все старые здания, наш домик страдает от недостатка электрических розеток, а хороший морской аквариум требует несколько розеток, чтобы запитать его сложную систему жизнеобеспечения: три вида фильтров, аэратор и нагреватель для поддержания температуры воды в диапазоне 25–28 °C, необходимом для небольших тропических осьминогов.

В нашем отдаленном лесном районе бывают перебои с электричеством. Отключение может длиться от нескольких минут до нескольких дней (в декабре 2008 года после снежной бури электричества не было целую неделю). А даже относительно короткий период времени без фильтрации и нагрева воды может привести к гибели обитателей аквариума, особенно если осьминог от дискомфорта выпустит чернила, которые могут отравить и воду, и самого осьминога.

Оставалась еще проблема с водой и кормом. В натуральной морской воде содержится более семидесяти растворенных элементов. Для осьминога очень важен ее химический состав. К примеру, любые следы меди убьют его. И если взрослые осьминоги могут есть мертвый, замороженный корм, то молодым — а я хотела завести именно молодого, потому что продолжительность жизни мелких видов еще короче, чем гигантских головоногих, — требуется живой корм. Поскольку от нашего дома до ближайшего океана два с половиной часа езды, мне пришлось бы выращивать амфипод и мизид дома в отдельном аквариуме.

Наконец, я много путешествовала (например, этим летом я собиралась в длительную исследовательскую командировку в Намибию), поэтому вся ответственность за заботу о таком деликатном существе, как осьминог, регулярно ложилась бы на плечи моего мужа. После моего отъезда, кстати, ему и так пришлось круглосуточно следить за нашей бордер-колли, которая постоянно пыталась сорвать воротник позора и расчесать швы после операции на хвосте.

В итоге я решила, что домашний осьминог может стать слишком рискованным удовольствием как для самого осьминога, так и для моего брака. Кроме того, несмотря на долгую дорогу, мне нравилось посещать океанариум. Там я могла пообщаться со специалистами — с людьми, которые были настоящим кладезем ценных знаний. Я все больше и больше скучала по ним между своими визитами. Я решила, что по возвращении из Намибии буду регулярно наведываться в бостонский океанариум, чтобы наблюдать за ростом и развитием Кали. Уилсон великодушно согласился синхронизировать свой график работы с моим. Мы договорились посвящать один день в неделю — так называемые Чудесные среды — наблюдениям за осьминогом начиная со следующей после моего возвращения из Африки недели. Это позволило бы мне не только приобрести бесценные знания, но и завязать тесную дружбу с Кали и людьми, которые любили ее так же сильно, как и я.

В очередной раз, когда я приехала к Кали, вокруг ее резервуара, словно вокруг офисной кофемашины, уже толпилась небольшая группа сотрудников и волонтеров. Они по очереди опускали руки в ледяную соленую воду, чтобы поздороваться с осьминогом.

Казалось, Кали высовывала свои щупальца через отверстия в бочке именно в надежде пообщаться. Всего за две недели она заметно выросла, стала сильнее и еще любопытнее.

— Ей скучно, — говорит Уилсон, откручивая крышку бочки. — Вернее, она скучает, когда нет гостей.

Мы предлагаем Кали свои руки, и она немедленно обхватывает их присосками. Мы можем почувствовать ее интерес по силе присасывания, по нетерпеливому ощупыванию наших рук. Она читает нас, как книгу, написанную на некоем осьминожьем аналоге шрифта Брайля. Но ей этого мало — она хочет не только осязать нас, но и видеть. Продолжая змеиться щупальцами по нашим рукам, она высовывает из воды голову и смотрит на нас.

Щели ее зрачков всегда расположены горизонтально, независимо от положения самого осьминога. Это обеспечивается благодаря органам равновесия — статоцистам. Статоцисты представляют собой похожие на пузырьки структуры, выстланные изнутри сенсорными клетками с ресничками. Они содержат крошечные минеральные включения, которые перемещаются под воздействием движения и гравитации. Несмотря на неизменно горизонтальное положение, толщина зрачка может меняться в зависимости от освещения и других факторов. Как правило, при ярком свете ее зрачки сужаются, но сейчас они расширились, что мы также наблюдаем у влюбленного или возбужденного человека.

Уилсон протягивает ей рыбу, но она передает ее прочь ото рта. Это непривычное поведение для такого быстрорастущего молодого животного. Кажется, ее жажда общения намного сильнее аппетита. Кали пытается взобраться по нашим рукам как можно выше. Ее переливающиеся мускулистые кончики щупалец уже добрались до моего локтя и предплечья и трогают рукава моей рубашки. Мы аккуратно отрываем от себя ее щупальца и кладем в воду, но она снова хватается за нас, как цепкая обезьянка.

Через несколько минут Уилсон прерывает наше общение. Он не хочет, чтобы Кали перевозбудилась.

— Она еще ребенок, — говорит он. — Давайте дадим ей отдохнуть.

Билл, который в это время чистит аквариум с колонией сабеллид (сидячих многощетинковых червей с красивыми перьями-щупальцами на голове), сообщает, что недавно Кали развлекала иностранных гостей из Пекинского аквариума. Они были немало удивлены тем, что им разрешили прикоснуться к осьминогу, и еще больше их поразило дружелюбие Кали. «Они считали, что осьминоги очень опасны», — со смехом сказал Билл.

У многих людей морские существа вызывают иррациональный страх. Действительно многие из подопечных Билла опасны, вооружены острыми зубами или ядовитыми иглами. Но все шрамы на его руках, говорит Билл, оставлены стеклом, инструментами и другими острыми предметами. «Отвертки гораздо опаснее любых животных, — смеется он. — Да, осьминоги могут укусить. Или причинить другой вред. Но страх, который испытывают перед ними люди, несоизмерим с реальной угрозой».

Аквариум Новой Англии существует больше сорока лет, но лишь сравнительно недавно люди осмелились вступить в контакт с осьминогами.

— Еще пятнадцать лет назад никто и не думал к ним приближаться, — сообщил Уилсон.

Бостонский океанариум стал одним из первых в стране, где было решено воссоздать естественную среду обитания животных. Это был мудрый шаг: его экспозиции стали не только более познавательными и наглядными для публики, но и более интересными для его обитателей. Однако, за исключением тюленей и морских котиков (и, разумеется, зеленой морской черепахи Миртл, которая не потерпела бы такого игнорирования), политика имитации природных условий все еще не предусматривала тесного взаимодействия человека с рыбами, рептилиями и беспозвоночными.

За обедом Уилсон и Скотт рассказали мне о том, как произошла «тихая революция», которая постепенно охватила многие зоопарки и аквариумы по всему миру и коренным образом изменила отношения между людьми и содержащимися в неволе экзотическими животными.

— Все началось с Марион, — говорит Уилсон. — Марион была великолепна.

— Вы имеете в виду Марион Фиш или Марион — Укротительницу анаконд? — спрашивает Скотт.

Так вот, речь шла о Марион Фиш (это, кстати, была ее настоящая фамилия). Проработав двадцать шесть лет хирургической медсестрой, в 1998 году она вышла на пенсию и стала волонтером в бостонском океанариуме по средам. Она лично знала каждое животное и каждую рыбу, называла их по имени и с поразительной точностью могла определить настроение своих подопечных.

— Однажды мы сидели с ней у аквариума с осьминогом, — вспоминает Уилсон, — и Марион сказала: «Знаете, осьминогу нужно чем-то заниматься».

Идея «обогащения среды» — обеспечения адекватной физической и умственной стимуляции для содержащихся в неволе животных — в то время была относительно новой даже для шимпанзе и тигров, не говоря уже о рыбах и беспозвоночных. Прямой контакт со смотрителями и вовсе не предусматривался.

— В те времена все боялись трогать осьминогов. Считалось, что их прикосновение может быть опасным, — говорит Уилсон. — Но мы сказали себе: «К черту все! Животному скучно!» И мы начали с ним играть.

Вскоре Марион и Уилсон начали регулярно открывать аквариум с осьминогом, позволять ему ощупывать себя щупальцами, играть с ним. Было видно, что животному нравится это общение и оно с явным нетерпением ждет следующей встречи.

— Мы начали давать ему игрушки — все, что было у нас под рукой. Трубки, баночки. Потом я сконструировал те самые три коробки с замками.

Марион Фиш перестала работать в океанариуме в 2003 году, после сердечного приступа, и Скотт и Уилсон потеряли ее из виду. Но в 2007 году в океанариуме появилась еще одна Марион — молодая женщина, чье влияние было не менее значимым. Марион Бритт в очередной раз продемонстрировала всю силу чуткого, позитивного и любящего взаимодействия между смотрителями и их питомцами. И сделала это на примере самого страшного обитателя океанариума — четырехметровой 136-килограммовой анаконды.

— До Марион, — говорит Уилсон, — никто не осмеливался заходить в террариум с анакондами.

Лично мне это кажется вполне разумным. Этот южноамериканский хищник легко справляется со взрослыми оленями, 60-килограммовыми капибарами и даже ягуарами. Мне довелось встречаться с одним из самых известных исследователей анаконд — Хесусом Ривасом, который рассказал мне о двух случаях нападения этих мощных змей на его помощников. «По своим размерам мы вполне подходим на роль их добычи, — сказал Ривас, — поскольку анаконды могут вырастать до десяти метров в длину». По его словам, анаконды редко нападают на людей лишь по одной причине: мы сами стараемся избегать тех мест, где обитают крупные рептилии.

Но 24-летняя Марион не избегала анаконд. В 2007 году, когда она начала работать стажером в галерее Скотта, в океанариуме жили три анаконды, к которым нельзя было спокойно прикоснуться.

— Каждый раз, когда нам нужно было осмотреть змей или сделать что-то в их террариуме, нам приходилось прибегать к крайним мерам. Мы хватали их сзади, чуть ниже головы, и фиксировали. Они это ненавидели.

Марион приучила двух больших анаконд Кейтлин и Эшли сладко подремывать, положив головы к ней на колени.

Теперь, благодаря Марион, змей больше не травмируют использованием специальных фиксаторов, когда их нужно вынуть из аквариума для ежегодного ветеринарного осмотра и лечения или чтобы произвести уборку. Персонал больше не боится с ними контактировать.

Очевидно, что и змеи стали счастливее и здоровее от такого отношения. И вот доказательство: обе самки (третья рептилия, более мелкая, по имени Орандж оказалась самцом) впервые в истории бостонского зоопарка принесли потомство. Анаконды вынашивают мягкие яйца в своем теле, и Марион повезло находиться в аквариуме ровно в тот момент, когда Кэтлин родила семнадцать крошечных детенышей. Поскольку Марион заботилась о потомстве обеих змей с самого рождения, сегодняшние обитатели террариума, Марион и Уилсон (обе самки), охотно идут на контакт с людьми. Конечно, иногда они бывают не в настроении, но и другие сотрудники научились легко распознавать их состояние и переносить процедуры на более благоприятные дни.

В феврале 2011 года Марион перенесла тяжелую операцию и из-за осложнений не смогла вернуться к работе в океанариуме. Но ее влияние чувствуется и по сей день. Фотография, на которой стройная молодая женщина сидит в террариуме для анаконд, а огромная четырехметровая хищная рептилия положила голову к ней на колени и кончиком хвоста любовно обвила ее ногу, со всей очевидностью подтверждает слова Скотта и Уилсона.

— Почти каждое животное, — говорит Скотт, — а не только млекопитающие и птицы — способно учиться, узнавать людей и реагировать на заботу.

Если вы сумеете найти правильный способ взаимодействия с животным, подобрать ключ к его сердцу, будь то осьминог или анаконда, вы сможете делать такие вещи, которые даже святой Франциск счел бы чудом.

Кстати, о чуде: Скотт рассказал мне о своем проекте по обучению суринамских жаб.

Это земноводные, а значит, они обладают меньшим по размеру мозгом, чем анаконды, и к тому же они слепые. Их слепота определяет их уникальное строение: на голове их 15-сантиметрового приплюснутого тела находятся две ноздри, каждая на конце длинной, тонкой трубочки, а на кончиках пальцев передних конечностей расположены тактильные органы в форме звезды, с помощью которых животные находят пищу.

Чтобы привлечь самку, самец суринамской жабы издает под водой характерные щелкающие звуки. Пара делает в воде несколько кругов, пока самка откладывает икринки на живот самца. Тот их оплодотворяет и прикрепляет икринки на спину самки, где они попадают в специальные ячейки. Выступающие части икринок обволакиваются плотной кожей для защиты. Когда приходит срок, детеныши вылупляются из икринок, протыкая их своими острыми головами, а затем самка сбрасывает кожу. Они рождаются не головастиками, а полноценными маленькими жабами.

К сожалению, посетители редко могут увидеть этих экзотических животных: они предпочитают прятаться среди богатой растительности своих аквариумов. Скотт хочет натренировать жаб показываться публике, как он научил этому электрических угрей.

Но как это можно сделать?

— Для этого нужно проникнуть в ум жабы, — говорит он. — Изучить ее психологию. Как слепая жаба решает, какое место является безопасным? Как она его находит? Помните фильм «Инопланетянин»? Нам нужно сделать то же самое. Научиться эмпатии, начать внимательно его слушать и идти ему навстречу.

Многие из нас инстинктивно понимают, что означает то или иное положение собачьего хвоста, угол наклона лошадиных ушей или выражение кошачьих глаз. Аквариумисты учатся понимать безмолвный язык рыб. Однажды я наблюдала за тем, как Скотт пересаживал цихлид из одного аквариума в другой, когда он с беспокойством заметил: «Я чувствую по запаху, что рыбы испытывают стресс». Я старательно принюхиваюсь, но ничего не могу ощутить. Скотт объясняет мне, что он чувствует почти неуловимый запах белков теплового шока. Это внутриклеточные белки, которые растения и животные вырабатывают под воздействием тепла и, как было недавно установлено, в ответ на другие виды стресса. От этого запаха Скотта мутит — не потому, что он неприятен, а потому, что сама мысль о том, что его подопечные испытывают стресс, наполняет его таким же беспокойством и страхом, как плач его новорожденных сыновей.

Скотт легко читает и другие сигналы. Когда мы разглядывали цихлид в их новом жилище, он с первого взгляда отличал новоселов от тех, кто жил в этом аквариуме уже несколько недель или месяцев. У новоселов полоски на теле были намного бледнее. «И посмотрите сюда, — сказал он, указывая на рыбу — старожила аквариума. — Видите блеск в ее глазах? А теперь посмотрите на другую. Блеска нет». Скотт может читать по мордам рыб с той же легкостью, с которой мы с вами можем читать по лицам людей.

— Проблема с пониманием осьминогов состоит в том, — сетую я, когда мы возвращаемся в океанариум, — что они, наоборот, слишком экспрессивны. Они намного экспрессивнее, чем любой другой живой вид. У людей есть поэзия, музыка, танцы и литература. Но даже с нашими голосами, костюмами, красками, инструментами и технологиями мы не всегда можем выразить то, что осьминог может сказать одной своей кожей!

— Вы правы, — кивает Скотт. — Представляю, какие заторы ждали бы юго-восточное шоссе, если бы головоногие водили машины!

После обеда, когда Уилсон снова открывает бочку, Кали выскакивает на поверхность, как пробка. Ее глаза вращаются в поиске наших лиц. Мы протягиваем ей руки, и она их обнимает. Сейчас она темного красновато-коричневого цвета за исключением перепонок между рук, которые испещрены зелеными, похожими на лишайник прожилками. Уилсон дает ей две рыбы, которые она охотно принимает. Она нежно держит нас своими присосками и позволяет погладить себя по голове между глазами.

— Я никогда в жизни не трогала ничего мягче, — говорю я Уилсону. — Ни мех котенка, ни пух цыплят не могут сравниться с кожей осьминога. Это потрясающие ощущения. Я могу гладить ее целый день.

— Это точно, — соглашается Уилсон без тени сарказма. — Легко могу это представить.

Блаженство от поглаживания головы осьминога трудно передать. Многие люди и даже любители животных его не поймут. Когда, вернувшись в Нью-Хэмпшир, я с восхищением описала эти ощущения своей подруге Джоди на прогулке с нашими собаками, та предположила, что я сошла с ума.

— Разве они не склизкие? — поморщившись, спросила она. — Я имею в виду, разве они не покрыты слизью?

Я предпочитаю называть кожу осьминогов скользкой. Банановая кожура тоже скользкая. Слизь — очень специфичное и необходимое вещество, которое осьминоги действительно вырабатывают в огромном количестве, как и почти все остальные обитатели водной стихи. «Большинство из них вырабатывают и используют слизь или же состоят из слизи, — заметила океанолог Эллен Прагер. — Подводный мир — очень склизкое место». Слизь помогает морским животным уменьшить трение при движении, обеспечивать здоровье кожного покрова, ловить и есть пищу, избегать хищников, защищать свою икру. Трубчатые черви, такие как вышеупомянутые сабеллиды Билла, выделяют секрет для строительства кожистых трубок, напоминающих стебель цветка, с помощью которых они прикрепляются к камню или кораллу, а также защищают свое тело. Для некоторых рыб, таких как обитающие в Амазонке дискусы и цихлиды, это вещество стало рыбьим эквивалентом материнского молока. Их мальки питаются слизистым секретом, покрывающим родительское тело. Яркие рыбы-мандаринки выделяют отталкивающую на вкус слизь, чтобы отпугнуть своих врагов; глубоководный кальмар-вампир, родственник осьминога, вырабатывает светящуюся субстанцию, чтобы напугать хищников. Бермудские огненные черви с помощью светящейся слизи привлекают партнеров для спаривания, как светлячки летней ночью. Самки мерцают мягким светом, а самцы, найдя свою половинку, ярко вспыхивают, после чего обе особи одновременно выпускают сперму и икринки.

— Слизь Кали и Октавии не противна, — сказала я Джоди. — И ее гораздо меньше, чем у миксин.

Похожее на большого червя морское животное миксина вырастает до полуметра в длину, но за считаные минуты может наполнить слизью семь ведер — этого достаточно для того, чтобы в буквальном смысле ускользнуть от любого хищника. Слизь постоянно забивает нос миксины, поэтому, чтобы не задохнуться, она научилась прочищать нос чиханием, как человек с насморком. Когда ее тело покрывается слишком большим слоем слизи, миксина прибегает к хитрому трюку: она завязывается в тугой узел и, выползая из него, счищает с себя лишнюю слизь.

— Фу! — воскликнула Джоди. — Это отвратительно!

Тем не менее она попросила меня рассказать о слизи Кали и Октавии поподробнее.

Слизь осьминога — это нечто среднее между слюной и соплями. Но она довольно приятна и очень полезна. Она помогает животному протиснуться в любое труднодоступное место, не поранившись. Благодаря смазке кожа осьминога остается влажной, когда он вылезает из воды, что некоторые виды в дикой природе делают с удивительной частотой. Хотя «древесный осьминог», «открытый» в 1998 году исследователем Лайлом Запато, оказался обманом (ученый просто хотел показать молодым людям, что нельзя верить всему, что пишут в интернете), в приливных зонах часто можно встретить скитающихся по суше осьминогов, которые направляются в оставленные приливом водоемы на охоту. Иногда осьминоги выбираются на сушу, чтобы убежать от хищников. Я читала, что у кромки океана, которая постоянно орошается брызгами от разбивающихся о берег волн, осьминог может выжить вне воды полчаса и даже дольше.

— Смазка не вредна, — объяснила я Джоди. — В конце концов, она неотъемлемый компонент двух самых приятных занятий, известных человеку.

Она на мгновение задумалась.

— А что второе? — спросила она.

— Еда, — ответила я.

«Вечеринка головоногих!» — глубокий голос Брендана Уолша прорывается сквозь гул насосов и грохот тяжелого рока, звучащего по радио. Брендан, 34-летний высокий плотный мужчина, работает в кинотеатре IMAX аквариума Новой Англии. В свободное от работы время он занимается разведением рыб. Он говорит, что сейчас у него дома «всего» пять аквариумов — обычно их двадцать.

Брендан стоит в группе работников, которые все более плотным кольцом окружают резервуар с Кали и с нетерпением ждут, когда Уилсон откроет крышку, чтобы поиграть с осьминогом. Для сотрудников океанариума осьминожья слизь служит своего рода социальной смазкой.

Здесь также стоит Криста Карсео, хорошенькая миниатюрная 25-летняя девушка с мягкими темными локонами, ниспадающими на плечи, жизнерадостной улыбкой, освещающей все вокруг и пирсингом в виде черной жемчужинки над верхней губой. «В детстве девочки играют в куклы, — говорит она мне, — а у меня были рыбы». Сначала родители подарили ей маленький круглый аквариум на четыре литра с парой золотых рыбок. Потом к ним добавились петушки, потом тетры, гуппи и улитки. «У меня было десять аквариумов, — продолжает она. — В моей комнате постоянно стоял гул». Криста недавно стала волонтером в Пресноводной галерее Скотта. Она работает барменом, чтобы выплатить ссуду за обучение в колледже. Но ее мечта — работать в океанариуме.

Марион Бритт, знаменитая укротительница анаконд, впервые после операции пришла в океанариум, чтобы присоединиться к нашим Чудесным средам. Это милая женщина с карими глазами и каштановыми волосами до плеч, чья мягкая манера общения резко контрастирует с ее острым, как бритва, интеллектом. Он проявляется во всех ее начинаниях, будь то создание «карт пятен», позволяющих смотрителям отличать детенышей анаконд друг от друга (Марион говорит, что одной рукой она удерживала извивающихся и кусающих ее 30-сантиметровых змеенышей на столе, а другой зарисовывала характерный узор на их шкуре на заранее заготовленном шаблоне), или создание новой компании по производству экзотической пряжи под названием Purple Okapi, которой она может управлять из дома, несмотря на постоянные мигрени — осложнение после операции.

Я также знакомлюсь с девушкой по имени Анна Магилл-Доан, которая только что перешла в предпоследний класс школы. Маленького роста, с небрежным хвостом длинных волос, она уже два года работает волонтером в океанариуме. Летом во время каникул она проводит здесь по четыре дня в неделю. Первый аквариум ей подарили, когда ей было всего два года. «С тех пор у меня их стало гораздо больше, — рассказывает она. — Мои родители сказали, что пора бы уже остановиться. Но я продолжаю покупать их в тайне ото всех». Однажды она завела камбалу, и родители об этом узнали. В качестве наказания (а больше всего она боялась, что рыбку попросту зажарят) ее мать, учительница начальной школы, сказала, что она сама, а не Анна, придумает рыбе имя. (Она назвала ее Блинчик.)

К привычной толпе вокруг резервуара Кали присоединились два лектора из океанариума и подружка Брендана, которую он привел познакомиться с местной знаменитостью.

— Это рекорд, — говорит Уилсон. — Вас девять, а у нее всего восемь рук!

Мало кто из осьминогов может похвастаться столь же многочисленным клубом фанатов.

Хотя она никогда не видела так много людей сразу, Кали проявляет себя как идеальная хозяйка. Она игриво дергает каждого гостя за руку, внимательно заглядывает в лицо и грациозно принимает рыбу и кальмаров.

— Вот это да! — восклицают лекторы, когда присоски цепляются к их пальцам.

— Потрясающе… — шепчет девушка Брендана, когда скользкое щупальце обвивает ее руку.

Сгрудившись вокруг ее бочки, мы не только лучше узнаем Кали, а она лучше узнает нас — мы ближе знакомимся друг с другом. Общение с осьминогом словно раскрывает души людей. Поглаживая Кали, Криста рассказывает нам о своем младшем брате Дэнни, чье любимое животное — осьминог. Дэнни страдает расстройством развития — так называется широкая группа психических нарушений, приводящих к значительной задержке в развитии основных навыков вплоть до недееспособности. Криста хочет стать брату официальным опекуном. И вовсе не потому, что родители, живущие в соседнем городке Метуэн, от него отказались или он там несчастен. Просто жизнерадостная красавица Криста говорит, что не может представить себе жизнь без своего близнеца. «Он каждое утро просыпается счастливым!»

Дэнни так любит осьминогов, что, когда Криста приводит брата в океанариум, его невозможно оторвать от витрины. «Он плывет вверх! А теперь шевелит правой рукой!» — с восторгом комментирует он каждое движение. Однажды Криста взяла его с собой на рыбный рынок, и он ужасно расстроился, увидев осьминога, которого продавали для еды. А тушки мертвых головоногих так очаровали его, что в итоге она купила ему одну в подарок. Он держит ее в морозилке и время от времени достает, чтобы полюбоваться.

Благодаря Октавии и Кали я больше узнала об Уилсоне и его семье. Он родился в семье иракских евреев в иранском городе Решт и учился в школе при американской пресвитерианской миссии, поэтому с детства привык к многообразию культур. В шестнадцать лет его отправили учиться в школу-интернат в Англии, где позднее он поступил в Лондонский университет на химический факультет. Он приехал в Америку (он точно помнит дату: 3 января 1957 года), чтобы изучать химические технологии в Колумбийском университете в Нью-Йорке; потом перебрался в Бостон и устроился на работу в компанию Arthur D. Little Corp. Здесь он познакомился со своей женой Дебби, очень прогрессивной девушкой без предрассудков, чья мать родилась на границе между Россией и Польшей, а отец был американцем. Через полтора года Дебби предложила им пожениться, и Уилсон немедленно согласился. Но его консервативная овдовевшая мать была так огорчена тем, что ее сын выбрал невесту без еврейских корней, что специально прилетела в Америку, чтобы отговорить его от этого брака.

Уилсон привык к тому, что его не понимают. Что и говорить, мы все привыкли к этому в культуре конформизма, где так мало ценят животных, и особенно водных животных. Возможно, именно поэтому люди, собравшиеся вокруг бочки со склизким беспозвоночным, которого большинство считает монстром, чувствовали себя одной семьей.

Например, очень немногие понимают, зачем Марион решила подружиться с гигантскими удушающими анакондами. «Ты думаешь, они тебя узнаю́т?» — спрашивали ее. Конечно же, змеи узнавали ее и любили. А она любила их. Марион плакала, когда летом 2011 года умерла Эшли. Скотт отлично понимал ее чувства; когда ему позвонили в 4 часа утра в Новый год и сообщили, что Эшли разродилась, Скотт оставил своего маленького сына, появившегося на свет всего пять дней назад, и бросился в океанариум, чтобы посмотреть на новорожденных анаконд.

Анна, как и все подростки, тоже чувствует себя непонятой. Как и у Кристы, у нее есть близнец. Но она совершенно не похожа на своего спортивного и компанейского брата. Она откровенно, без стеснения признается, что учится в «специальной» школе, что у нее синдром Аспергера (это легкая форма аутизма), что она страдает мигренями, синдромом дефицита внимания, пониженным давлением (из-за чего однажды упала в обморок в террариуме с анакондами) и тремором, поэтому принимает массу разных лекарств. Дома ее рыбы и синеязыкий сцинк по имени Лайла помогают ей обрести покой; но только став волонтером в океанариуме, она ощутила себя по-настоящему полноценным человеком.

«Работа в океанариуме изменила всю мою жизнь», — говорит Анна, поглаживая Кали. До и после шестого класса Анна проводила часть лета в «рыбном лагере» при океанариуме. Когда ей исполнилось четырнадцать, она начала посещать курсы живописи по субботам, а весь остаток дня проводила в океанариуме. Однажды ее заметил бородатый и общительный Дейв Уэдж, бывший учитель старших классов, который теперь возглавлял экспозицию «У кромки моря» и Экспериментальную лабораторию Образовательного морского центра. Он знал Анну по «рыбному лагерю» и пригласил посетить его лабораторию. Они договорились встретиться через час. Но у Анны не было чувства времени, и она не умела определять его по часам со стрелками, поэтому прождала Дейва у дверей лаборатории целый час под проливным дождем. Дейв был настолько впечатлен, что, хотя по возрасту Анна не могла стать официальным волонтером, он начал привлекать ее к работе в океанариуме.

Теперь же Анна стала официальным волонтером, научилась определять время по электронным часам, а также выучила английские и латинские названия всех позвоночных и беспозвоночных морских животных в океанариуме. Жаль, что пока еще она не запомнила всех обитателей Пресноводной галереи.

— Люди, которые здесь работают, отличаются от обычных людей настолько, насколько осьминоги отличаются от нас. Здесь я чувствую себя как дома, — говорит нам Анна, — ощущаю себя частью дружной семьи.

Принадлежность к социальной группе — одна из фундаментальных потребностей человека. Мы — социальные животные, как и наши предки-приматы. Эволюционные биологи предполагают, что поддержание многочисленных социальных отношений на протяжении долгой жизни могло быть одним из основных факторов развития человеческого мозга. В самом деле, самым высоким уровнем интеллекта в животном мире обладают социальные и долгоживущие существа, такие как шимпанзе, слоны, попугаи и киты.

Но кажется, осьминоги находятся на противоположном конце этого спектра. Они живут очень недолго и славятся своей любовью к одиночеству. Разумеется, есть и интригующие исключения: например, самки и самцы малых тихоокеанских полосатых осьминогов иногда делят одно логово на двоих. Более того, эти животные могут жить группами до сорока и больше особей — это открытие было настолько неожиданным, что в него не верили и отказывались публиковать как недостоверное в течение тридцати лет, пока Ричард Росс из Аквариума Стейнхарта не начал выращивать этот почти забытый вид в своей домашней лаборатории. Что касается гигантского осьминога, принято считать, что он ищет себе партнера только в конце жизни, для спаривания. Однако это довольно сомнительные отношения, поскольку после свидания один осьминог часто съедает другого. Для чего же тогда предназначается их интеллект, если не для взаимодействия с другими осьминогами? И если осьминоги не любят общаться друг с другом, почему они так любят общаться с человеком?

Дженнифер, специалист по осьминожьей психологии, говорит: «Дело в том, что их ум очень сильно отличается от нашего». Интеллект осьминога и человека развивался разными эволюционными путями и по разным причинам. Дженнифер считает, что ключевым событием, давшим толчок развитию интеллекта у осьминогов, стала потеря предковой раковины. Потеря раковины обеспечила животным бо́льшую мобильность. В отличие от моллюсков, осьминогу больше не нужно было сидеть на месте и ждать, когда к нему приплывет еда; теперь он мог охотиться на нее, как тигр. И хотя большинство осьминогов предпочитают крабов, они получили возможность охотиться на десятки различных живых видов, каждый из которых требует особой стратегии охоты, особых навыков, умения использовать новые модели поведения и вносить необходимые корректировки. Как лучше поступить? Замаскироваться и напасть из засады? Молниеносно выстрелить по жертве из воронки? Выползти из воды, чтобы догнать убегающую добычу?

У потери раковины была и обратная сторона: теперь животное превратилось в «мешок незащищенного белка», как выразился один ученый. Для любого существа, превосходящего его по размерам, он стал лакомым кусочком. Осьминоги хорошо осознают свою уязвимость и стараются себя защитить. Во время экспедиции на Бермудские острова в 1980-е годы Дженнифер с интересом наблюдала за одним осьминогом обыкновенным, который превратил свой дом в настоящую крепость. Вернувшись с охоты, он сначала расчистил логово щупальцами, а потом вдруг вылез наружу, отполз на метр, нашел большой камень, притянул его присосками и дотащил до входа в нору. Через две минуты осьминог снова вылез и приволок второй камень, затем третий. В конце концов он протиснулся в логово, высунул оттуда щупальца и старательно уложил камни перед входом в некое подобие крепостной стены перед замком. «После этого осьминог успокоился, — сказала Дженнифер. — Вероятно, он решил, что теперь находится в безопасности и может заснуть».

В 2009 году индонезийские исследователи обнаружили осьминогов, которые использовали в качестве переносного сборного домика половинки скорлупы кокосового ореха. Они шагали на прямых, негнущихся ногах по песчаному дну и с усилием тащили под телом половинки скорлупок, вложенных одна в другую. Затем они сооружали из половинок сферу и забирались внутрь. В лаборатории Миддлбери ассистентка, которая ухаживала за животными, Кэролайн Кларксон стала свидетелем еще одного случая использования подручных средств. Морские ежи кормились слишком близко ко входу в логово, где жила самка калифорнийского двупятнистого осьминога. Осьминог выбрался из логова, нашел на дне плитку сланца размером 9 на 9 сантиметров и установил ее, как щит, перед входом, чтобы защитить себя от колючих морских ежей.

Будь то строительство надежных убежищ, выброс чернил или смена цветов, уязвимый осьминог должен суметь перехитрить десятки видов животных — как тех, на кого охотится он сам, так и тех, кто охотится на него. Как во всем этом разобраться? Помимо прочего, подобные навыки требуют умения предугадывать действия, иными словами, умения понять мысли других животных.

Понимание чужого сознания — сложный когнитивный навык, известный как «теория разума». Раньше считалось, что эта способность присуща только человеку. Согласно этой теории, навык понимания состояния других людей развивается у детей в возрасте трех-четырех лет. В классическом эксперименте малышу показывают видео, где девочка оставляет коробку конфет и выходит из комнаты. В это время приходит взрослый человек и заменяет конфеты в коробке на карандаши. Затем девочка возвращается и собирается открыть коробку. Экспериментатор спрашивает у ребенка, что девочка ожидает увидеть в коробке. Малыши отвечают: карандаши. Только дети более старшего возраста понимают, что она ожидает найти конфеты, которых там нет.

Такая способность является важным компонентом разума, поскольку подразумевает наличие самосознания. («Я думаю так, а ты, возможно, думаешь иначе».) Доктор Брайан Хэйр, директор Центра по изучению мышления собак при Университете Дьюка, недавно доказал: собаки понимают, что другие существа могут обладать знаниями, которых нет у них. В ходе одного из экспериментов он предлагал питомцам два контейнера с непроницаемыми для запаха стенками — один с едой, другой без. Собаки не могли найти лакомство сами, но быстро понимали, что человек это знает, и выбирали тот контейнер, на который им указывали пальцем.

Точно так же поступает и осьминог Олли, которому его хозяйка Нэнси Кинг пальцем показывает, где прячутся крабы.

Разумеется, есть множество других примеров. Хищные птицы, обученные для соколиной охоты, смотрят на своего сокольничего или на собак, чтобы найти добычу. Африканские барсуки-медоеды следуют за определенным видом птиц, известных как медоуказчики, чтобы находить улья диких пчел. Те и другие, кажется, понимают выгодность такого сотрудничества: когда медоеды разоряют улья и съедают мед, птицы устраивают пир из пчелиных личинок.

Но из всех живых существ на планете осьминог, как никто другой, должен обладать умением проникать в чужие мысли, о чем свидетельствует его уникальная способность к обманной маскировке. Осьминогу нужно убедить множество разных видов хищников и жертв, что он не то, что есть на самом деле. Смотрите! Я чернильный шар. Нет, я коралл. Нет, я камень! Ему также нужно определить, поддалось ли животное на его обман, и, если нет, попробовать что-то другое. В своей книге Дженнифер и ее соавторы сообщают, что осьминоги выбирают варианты маскировки в зависимости от конкретных видов животных и конкретных условий. Например, маскировка «летящее облако» используется осьминогами для того, чтобы спугнуть затаившегося краба и заставить его выдать себя. Чтобы обмануть голодную рыбу, применяется другая стратегия, состоящая в быстрой смене цвета, узора и формы. Большинство рыб обладают отличной системой визуального поиска, но, когда осьминог из темного вдруг становится бледным, затем резко меняет направление движения, а потом превращается в полосатого или пятнистого, рыба не может его отследить.

Чтобы дожить до встречи с нами в аквариуме Новой Англии, Кали приходилось подстраиваться под огромное разнообразие живых видов в океане — под китов, морских котиков, морских львов, акул, крабов, рыб, черепах, птиц, а также других осьминогов и людей-дайверов, каждый из которых имеет особое строение тела, собственные мысли и намерения, свои модели поведения и пищевые предпочтения. По сравнению с большинством людей, которые в своей повседневной жизни взаимодействуют только с себе подобными, Кали — истинный космополит, а мы — ограниченные провинциалы.

И в данный момент Кали легко общается с целой толпой людей. Ей интересен каждый из нас — а люди мгновенно проникаются расположением к тому, кто проявляет к ним искренний интерес. Кончиком второй левой руки Кали исследует Брендана и его подругу, а двумя другими руками изучает пальцы двух лекторов. Внезапно она переворачивается головой вниз, так что ее щупальца с рядами кремовых присосок распускаются, как большой водяной цветок. Мы с Кристой, Анной и Марион опускаем руки до самых предплечий в воду, а она нежно льнет к ним своими присосками и играючи потягивает на себя. Ее кожа то покрывается мелкими крапинками, то становится игольчатой и бугристой; она поднимает голову над водой и позволяет мне погладить себя, белея под моими прикосновениями. Малышка поворачивает ведущий глаз, находит Уилсона, высовывает из воды два щупальца и обхватывает его руку, как сэндвич.

Билл, наблюдающий за происходящим сзади, откровенно рад. Кали активна, заинтересована и дружелюбна. «Она станет настоящей звездой океанариума!» — с гордостью говорит он.

Хотя сегодня не среда, мы с Уилсоном наносим в океанариум особенный визит. Сегодня день рождения Дэнни и Кристы, поэтому вместе с Биллом и Скотом мы готовим для них сюрприз.

Дэнни приехал вчера вечером на автобусе из Метуэна к сестре в Бостон, и в четверть двенадцатого утра мы с Уилсоном ждем их в служебной зоне на третьем этаже.

— Он любит читать энциклопедии, — сообщает нам Криста. — Мы с сестрой только листаем их, а он изучает. Мама скупила уже столько томов.

В тринадцать лет Дэнни увлекся осьминогами. Что же привлекает его больше всего в этих животных?

— Их внешний вид, — говорит он, — их интеллект. И, конечно, присоски!

Криста сообщает, что прошлым вечером она прочитала Дэнни мою статью в журнале Orion.

— Он отреагировал так: «Вот бы мне потрогать настоящего осьминога», — заговорщически шепчет она.

Криста предупредила брата только о том, что они пойдут в океанариум. «Сегодня будет отличный день, — радовался он утром. — Мы идем смотреть на осьминога!» Он не знал об ожидающем его сюрпризе.

Уилсон подводит Дэнни к аквариуму с Октавией.

— Угадай, кто здесь живет? — спрашивает он.

Глаза Дэнни округляются.

— Большой осьминог?!

Уилсон пытается приманить Октавию с помощью рыбы на длинных щипцах. Мы с Кристой и Дэнни спешим в зал для посетителей, чтобы посмотреть, как реагирует Октавия. Дэнни машет ей рукой через стекло. Сначала Октавия игнорирует щипцы с рыбой. Наконец она хватает их двумя, потом тремя щупальцами и становится ярко-красной. Рыба падает на дно. Октавия не хочет есть. Она отпускает щипцы, и Уилсон вынимает их из воды.

Уилсон спускается к нам.

— Ты видел, что она сделала?

— Это было круто! — в восторге говорит Дэнни.

Но это еще не все. Мы поднимаемся наверх к бочке Кали, и Уилсон отвинчивает крышку.

— Эй, Дэнни, смотри, — подзывает брата Криста, когда Кали, вся бордовая от возбуждения, появляется на поверхности.

— Я думал, в океанариуме всего один осьминог! — удивленно восклицает Дэнни.

Уилсон протягивает руку, и Кали охватывает ее присосками. Дэнни начинает дрожать от волнения.

— Вот, угости ее рыбой, — предлагает ему Уилсон. — Просто положи на ее присоски.

Дэнни берет рыбу, но медлит.

— Она меня схватит!

— Не бойся, она не причинит тебе вреда, — говорит Уилсон. — Просто поднеси рыбу к ее щупальцу. Опусти руку в воду.

Кали высовывает из воды голову и три руки, свесившись с резервуара, — она хочет поздороваться. Мы ее гладим и приглашаем Дэнни сделать то же самое. Но он боится. Он осторожно прикасается пальцем к одной присоске и тут же отдергивает его, весь дрожа. Позже он рассказал мне, что видел по телевизору передачу, где осьминог размером с дом нападал на людей.

Внезапно из бочки поднимается фонтан воды.

— Это она говорит тебе привет! — смеется Криста.

Затем следует вторая струя, еще более высокая, на этот раз прямо в лицо Дэнни. Но он словно ничего не замечает. Он так потрясен и одновременно напуган присутствием настоящего осьминога, что пребывает в полном замешательстве. Не обращая внимания на стекающую с волос воду, Дэнни протягивает палец и аккуратно прикасается к щупальцу Кали.

— Дома в холодильнике у меня есть замороженный осьминог, — говорит он мне, — правда, он мертвый.

Подтягиваясь на щупальцах, Кали пытается вызволить свое желатинообразное тело из бочки.

— Она вылезает! — вскрикивает Криста.

Мы с Уилсоном отрываем ее щупальца от стенок бочки и возвращаем в воду. Кали быстро впивается в наши руки.

— Видите, она не пытается трогать Дэнни, — говорит нам Уилсон. — Она чувствует его нервозность. Очевидно, что осьминог очень чутко реагирует на чужое состояние.

— Она тянет в рот только рыбу и крабов, — объясняет Уилсон Дэнни. — Но с людьми она очень дружелюбна. Смелее, угости ее.

Дэнни протягивает Кали угощение, и та аккуратно принимает его своими присосками.

— Боже, это было восхитительно! — восклицает Дэнни и машет ей левой рукой.

Теперь он чувствует себя в достаточной безопасности для того, чтобы протянуть ей руку целиком. Кали медленно срастается с его ладонью сначала пятью, потом десятью и наконец парой десятков присосок.

— Она похожа на резиновую перчатку! — говорит Дэнни.

— Она почувствовала, что он стал меньше нервничать, и пошла на контакт, — объясняет Уилсон. — Она знает нас гораздо лучше, чем мы ее.

— Кажется, я ей понравился! — восхищенно замечает Дэнни.

— Ее зовут Кали, — говорит Криста.

— Привет, Кали, — здоровается Дэнни с осьминогом как с человеком.

Между тем Кали не оставляет попыток выбраться из бочки, перемещаясь вверх по стенкам, как шагающая пружинка слинки. Но Уилсон опасается, что Кали может переутомиться, и закрывает бочку.

Дэнни переполнен впечатлениями.

— Я трогал живого осьминога! — восклицает он. — Вот это приключение! Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом родителям! И я ей тоже понравился!

Но на этом сюрпризы не закончились. Уилсон приносит какую-то баночку и стягивает с нее голубую хирургическую перчатку. Внутри находится двухсантиметровый черный хитиновый предмет из двух изогнутых, скрепленных между собой частей.

— Знаешь, что это? — спрашивает он Дэнни.

— Раковина?

— Нет.

— Тогда… это похоже на клюв осьминога! Я видел картинку в энциклопедии!

— Да, это клюв очень старого осьминога, который умер, — говорит Уилсон. — Это клюв Джорджа. Теперь он твой.

Дэнни не верит своим ушам.

— Тебе нравится? — спрашивает Криста.

— Безумно! Теперь у меня будет настоящий осьминожий клюв!

Уилсон приносит еще один подарок для Дэнни из своей коллекции: фотографию Джорджа, сделанную Джеффри Тиллманом.

— Я повешу ее в моей комнате, — с благоговением говорит Дэнни. — Рядом с кроватью.

Мы вместе с Дэнни и Кристой отправляемся осматривать другие экспозиции, а Уилсон нас покидает. Утром ему позвонили и сказали, что в соседнем хосписе освободилось место. Врачи так и не смогли определить, что за неврологическое заболевание поразило его жену, но ее физическое и психическое состояние стремительно ухудшалось. После обеда Уилсон должен был проводить жену, с которой они так много путешествовали по всему миру, в ее последнее путешествие. Сам он готовился продать их большой красивый дом с огромной кухней с мозаикой, множеством спален для гостей и внуков и домашним кабинетом Дебби. Готовясь к переезду в более скромное жилище, Уилсон раздавал друзьям свои сокровища — кораллы, раковины, книги и множество других ценных вещей, а самые большие образцы он подарил океанариуму.

Несмотря на то, что это был тяжелый для него день, Уилсон сделал все, чтобы превратить его в трогательный праздник для Дэнни и Кристы. Вместе с Кали они смогли наполнить его настоящими чудесами. А разве кто-то способен творить чудеса лучше, чем великодушный человек и осьминог — властитель потусторонних сил, носящий имя богини созидательного разрушения Кали, олицетворяющей собой такие противоположности, как доброта и жестокость, горе и радость?

В Бостоне стоит солнечный летний день. За стенами океанариума смотрители парка в фирменных шапочках приглашают отдыхающих совершить морские прогулки по гавани и за ее пределами, где можно увидеть китов. Счастливые дети и их родители кружатся на каруселях и кричат от восторга. Взрослые наслаждаются мороженым и мягкими крендельками в Фанел-Холле. Между тем в океанариуме все заняты делом: Анна помогает Скотту, Криста раздает питомцам черных червей, а Билл кормит краснобрюхих пресноводных черепах, которых он специально выращивает для того, чтобы потом выпустить в водоемы Массачусетса. Мы с Уилсоном балуем Кали ее любимыми кальмарами. Она висит у поверхности воды головой вниз, но кончиком одного щупальца держит меня за палец и время от времени сжимает его, как мы сжимаем руку любимого человека. Другим щупальцем она обвивает левое запястье Уилсона, третьим держится за его предплечье. Я дотягиваюсь свободной рукой до ее головы, чтобы погладить.

В этот томный летний день время как будто остановило для нас свое течение, и мы трое словно выскользнули за пределы неумолимого бега минут и дней — и даже за пределы своего биологического вида.

— Наверное, со стороны мы похожи на последователей какого-то странного религиозного культа, — говорю я Уилсону.

— Культа осьминога? — смеется он.

— Да. И этот культ обещает своим адептам обретение абсолютного душевного покоя и счастья, — отвечаю я.

— Это точно, — тихо говорит Уилсон, его голос журчит, как вода. — Я чувствую себя очень спокойно.

Когда вы поглаживаете осьминога, вы будто впадаете в забытье. Возможность разделить момент глубочайшей умиротворенности с другим существом, особенно с таким отличным от нас, как осьминог, — это настоящее чудо, словно открывающее некий канал связи с вселенским сознанием, единым абсолютным разумом, который дает начало всей жизни и организует ее. Идея вселенского сознания присутствует и в западной, и в восточной философской и научной мысли, начиная с концепции «мирового ума» досократовского древнегреческого философа Анаксагора, жившего в V веке до нашей эры, и «коллективного бессознательного» швейцарского психолога Карла Юнга и заканчивая едиными теориями поля и исследованиями Института ноэтических наук, основанного в 1973 году астронавтом Эдгаром Митчеллом, участником высадки на Луну. Хотя многие служители методистской церкви, которую я посещала в детстве, возмутились бы моими словами, но я испытывала подлинное блаженство от того, что могу погрузиться вместе с осьминогом в «бесконечный, вечный океан разумной энергии» (такое поэтическое определение я вычитала на сайте loveandabove.com). Кто может знать о бесконечном, вечном океане больше, чем осьминог? И что может быть более умиротворяющим, чем находиться в его убаюкивающих объятиях посреди морской стихии, в которой возникла сама жизнь? Поглаживая мягкую голову Кали, я вспоминаю слова из послания апостола Павла к Филиппийцам, где он писал о познании «мира Божьего, который превыше всякого ума».

И вдруг — бух! — нас с Уилсоном обдает мощной струей воды.

Из воронки диаметром меньше двух с половиной сантиметров Кали сумела окатить нас обоих, намочив наши лица, волосы, рубашки и штаны. Температура воды всего 8 °C.

— Почему?..! — в растерянности бормочу я. — Она на нас злится?

— Это была не агрессия, — говорит Уилсон. Мы наклоняемся над бочкой и видим абсолютно невинный взгляд Кали. — Она играет. Помните, они все личности.

Мы снова погружаем руки в воду, но она их не хватает. Вместо этого направляет на нас свою воронку, как ребенок, который целится из водного пистолета. Я знаю, что, если она решит выстрелить, я не успею увернуться, но мне интересно посмотреть, что она будет делать дальше. Кали поднимается, и я вижу, как вода на поверхности идет рябью под давлением из ее сифона. Очевидно, она может управлять мощностью струи с большой точностью.

Кали также может двигать воронкой с удивительной гибкостью. Я думала, что этот эластичный орган прочно прикреплен к одной стороне ее головы. Но Кали демонстрирует нам, что это не так. Сначала ее воронка находится слева; затем она перемещает ее на 180 градусов вправо. Это так же удивительно, как если бы вы увидели человека, который высунул язык сначала изо рта, затем из одного уха, а потом из другого.

Кали распушает свои присоски, как воланы на пышном подъюбнике, и машет нам руками. Будь она человеком, это означало бы только одно — она нас дразнит, кокетливо призывая поиграть.

Когда приходит время уезжать, я захожу в Пресноводную галерею к Скотту, чтобы попрощаться, а заодно извиниться за причиняемые неудобства. Каждый раз, когда я приезжаю в океанариум, он посылает кого-нибудь вниз, чтобы провести меня в служебную зону. Несколько раз, когда я проходила без сопровождения, меня останавливали сотрудники, беспокоящиеся по поводу воров. (Раньше, пока на крышках аквариумов не были установлены замки, в океанариуме чаще всего воровали маленьких краснобрюхих черепашек, выращиваемых Биллом.) Скотт поговорил от моего имени с Уиллом Маланом, одним из координаторов обширной волонтерской программы. Шестьсот шестьдесят два взрослых волонтера ежегодно жертвуют океанариуму рабочее время на общую сумму около двух миллионов долларов, выполняя широкий спектр работ: от уборки пингвиньего помета до чтения образовательных лекций, кормления животных и помощи в проектировании новых экспозиций. Еще сотня молодых людей помогает в рамках программы стажировки и молодежного волонтерства. Все они носят специальные бейджи волонтера, позволяющие им находиться в служебной зоне.

Я не подхожу ни под одну из этих категорий, но Скотт приглашает меня в кабинет Уилла, где тот делает фото, которое будет красоваться на моем новом бейдже. После водных забав Кали моя шевелюра выглядит не слишком презентабельно, но я все равно вне себя от радости: отныне я — официальный «Наблюдатель за осьминогами».

Этот бейдж — настоящий талисман. Он дает мне доступ в океанариум даже тогда, когда он закрыт для посетителей. Это особенно важно сейчас, когда у меня появилась еще одна причина для посещения океанариума: Октавия отложила яйца.