Глава 7
В конце XIX века агенты компаний по покупке-продаже земли прочесали горный район Кентукки, скупая у местных жителей права на добычу полезных ископаемых, иногда за такую малость, как 50 центов за акр… и подписывая у них расплывчатые соглашения на передачу прав по «сбрасыванию отходов, а также хранению на вышеуказанной земле мусора, костей, сланцевой глины и сточных вод», использованию и загрязнению водных потоков любым способом и совершению любых действий, «необходимых и удобных» для добычи из недр полезных ископаемых.
Чад Монтри. Окружающая среда и активизм в области окружающей среды в Аппалачах
– Принц сказал ей, что никогда не видел такой красивой девушки, и попросил выйти за него замуж. И они жили долго и счастливо и умерли в один день. – Мэй Хорнер с довольным видом захлопнула книжку.
– Очень хорошо, Мэй!
– Вчера я прочла это четыре раза от корки до корки, после того как набрала хворосту.
– Что ж, оно и видно. Я считаю, ты читаешь не хуже любой девочки в нашем округе.
– Да, она у меня очень смышленая. – Элис подняла глаза; в дверях стоял Джим Хорнер. – Совсем как ее мама. Та научилась читать в три года. Она была родом из Пейнтсвилла. Выросла в доме, где было полно книг.
– Я тоже умею читать, – заявила Милли, сидевшая у ног Элис.
– Я знаю, что умеешь, – ответила Элис. – Ты тоже читаешь очень хорошо. Если честно, мистер Хорнер, мне еще не доводилось встречать таких чудесных детей, как ваши девочки.
Хорнер с трудом сдержал довольную улыбку:
– Мэй, расскажи мисс Элис, что ты сделала. – (Девочка посмотрела на отца, чтобы еще раз получить его одобрение.) – Ну давай, не стесняйся.
– Я испекла пирог.
– Ты испекла пирог? Сама?
– По рецепту. Я нашла его в журнале «Кантри хаус», который вы нам оставили. Пирог с персиками. Я бы вас угостила, но мы все съели.
– Папочка съел три куска, – смущенно хихикнула Милли.
– Я охотился в районе Норт-Риджа, а она за это время привела в порядок старую кухонную плиту и все такое. И я вошел в дом, а там стоял такой запах, что… – Он втянул носом воздух, словно вспоминая аромат; черты его лица вдруг утратили привычную жесткость. – Итак, я вошел, а на столе стоит пирог. Она все, от и до, делала по инструкции.
– Правда, у меня немного подгорели края.
– Ну, у твоей мамы вечно такое случалось.
Отец и дочери вдруг замолчали.
– Персиковый пирог… – мечтательно произнесла Элис. – Боюсь, мне за тобой не угнаться, малышка Мэй. Девочки, что вам оставить на эту неделю?
– А «Черного Красавчика» вам еще не вернули?
– Вернули! И я помню, что кто-то из вас очень его хотел, поэтому захватила книжку с собой. Ну как, довольны? Правда, слова здесь немного длиннее, поэтому читать будет чуть трудновато. А местами книжка довольно грустная. Я имею в виду лошадей. Там есть очень печальные отрывки про лошадей. О чем лошади говорят, но это нелегко объяснить.
– Папочка, может, я смогу тебе почитать.
– Глаза что-то стали меня подводить, – объяснил Джим. – Даже прицелиться толком не могу. Не то что раньше. Но мы справляемся.
– Я вижу. – Элис оглядела хижину, которая в свое время так ее напугала.
Мэй, хотя ей было всего одиннадцать, взяла на себя заботы о наведении порядка. И теперь все, что казалось темным и тусклым, стало куда более уютным. Стол украшала ваза с яблоками, а на кресло было накинуто лоскутное одеяло. Элис собрала возвращенные книги, еще раз убедившись, что девочки довольны тем, что она им привезла. Милли повисла у нее на шее, прильнув к ней всем телом. Элис уже давно никто не обнимал, и это пробудило в ней странные, противоречивые чувства.
– Мы увидим вас снова только через семь дней! – торжественно произнесла Милли.
От ее волос пахло дымом горящих дров и чем-то сладким, чем пахнет только в лесу. Элис полной грудью вдохнула непривычный запах:
– Это так. И мне будет интересно узнать, сколько вы за это время прочли.
– Милли! В этой книжке даже картинки есть! – крикнула сидевшая на полу Мэй.
Отпустив Элис, Милли присела на корточки возле сестры. Элис бросила на них прощальный взгляд и направилась к двери, по дороге натягивая куртку – некогда шикарный твидовый блейзер, а теперь заляпанный грязью, в пятнах ото мха, в катышках и зацепках от колючих кустов и веток. В последние дни в горах стало заметно холоднее, словно зима начала потихоньку вступать в свои права.
– Мисс Элис?
– Да?
Девочки склонились над «Черным Красавчиком», Милли водила пальцем под словами, которые ее сестра читала вслух.
Джим Хорнер оглянулся, чтобы удостовериться, что девочкам сейчас не до него.
– Я бы хотел извиниться. – (Элис, которая уже начала завязывать шарф, остановилась.) – Когда моя жена умерла, какое-то время я был сам не свой. Такое чувство, будто небеса обрушились на землю. Вы понимаете? И я был не слишком… гостеприимным, когда вы впервые сюда приехали. Но за эти последние несколько месяцев я увидел, что девочки перестали так убиваться по маме, что они каждую неделю с нетерпением ждут вашего приезда, и это… это…
– Мистер Хорнер, – запротестовала Элис, – положа руку на сердце, я точно так же жду встречи с вашими девочками, как и они моего приезда.
– Что ж, им полезно видеть перед собой настоящую леди. Я этого не понимал, пока моя Бетси не отошла в мир иной, как сильно моим детям не хватает… женского общения. – Он почесал голову. – Вы знаете, они только о вас и твердят, о том, как вы говорите, и вообще. Мэй сказала, что хочет быть библиотекарем.
– Да неужели?
– Я только сейчас понял, что не смогу вечно держать их возле себя. Знаете, я хочу для них другой жизни, гораздо лучшей, чем эта. Ведь я вижу, какие они обе смышленые. – Он на минуту замолчал, а затем спросил: – Мисс Элис, а что вы думаете насчет школы для них? Той самой, с немецкой леди?
– Миссис Бейдекер? Мистер Хорнер, уверена, ваши девочки ее полюбят.
– А она, случайно, не наказывает детей? Вы ведь все знаете… Бетси когда-то здорово избили в школе, поэтому она не хотела, чтобы девочки туда ходили.
– Мистер Хорнер, я с удовольствием представлю вас миссис Бейдекер. Она очень добрая женщина, и дети, похоже, ее любят. Нет, я не верю, что она способна поднять руку на ребенка.
Джим Хорнер обдумал слова Элис.
– Очень тяжело, – устремив взгляд на горы, начал он, – сразу со всем этим справиться. Я думал, что буду просто делать мужскую работу, и только. Мой отец приносил домой еду и задирал ноги кверху, предоставив маме делать все остальное. А теперь мне приходится быть для девочек не только отцом, но и матерью. И принимать важные решения.
– Мистер Хорнер, посмотрите на ваших дочек. – Они оба бросили взгляд на девочек, которые, лежа на животе, комментировали прочитанное радостными возгласами, и Элис улыбнулась. – Мне кажется, вы справляетесь просто отлично.
Финн Мэйбург, Аппер-Пинч-Ми – один экземпляр журнала «Фарроу» за май 1937 года.
Два экземпляра журнала «Вейрд тейлз» за декабрь 1936 года и февраль 1937 года.
Эллен Принс, Игл-Топ (крайний домик) – «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт.
«От фермы к столу» Эдны Роден.
Нэнси и Филлис Стоун, Норт-Ридж – «Мак Магуайер и индейская девушка» Амхерста Арчера.
«Мак Магуайер принимает удар на себя» Амхерста Арчера (примечание: они прочли все имеющиеся у нас издания и просят выяснить, есть ли другие).
Марджери пролистала гроссбух. Вверху каждой страницы София аккуратно заносила своим элегантным почерком дату и маршрут. Рядом с гроссбухом высилась стопка реставрированных книг, все корешки прошиты, на порванных обложках заплатки из страниц тех книг, которые уже невозможно починить. Рядом лежал составленный из вырезок новый журнал «Бонус Бейливилла»: четыре страницы рецептов из испорченных экземпляров «Вуманс хоум компаньон», короткий рассказ под названием «То, что она никогда не скажет» и длинная статья о коллекционировании папоротников. Библиотека теперь выглядела безупречно, на задней стороне обложки каждой стоявшей на полке книги была специальная наклейка для того, чтобы найти для нее подходящее место. Все книги были систематизированы и паспортизированы.
София обычно приходила к пяти вечера и к моменту возвращения девушек успевала поработать пару часов. Однако дни становились короче, и им приходилось возвращаться раньше, потому что в горах становилось слишком темно. Иногда они просто сидели и болтали, разгружая сумки и делясь впечатлениями о прошедшем дне, после чего уходили домой. В свободное время Фред начал устанавливать в углу дровяную печь, которую еще не успел закончить: отверстие вокруг дымохода было по-прежнему заткнуто тряпками, чтобы туда не попадал дождь. Но несмотря на это, девушки всякий раз старались найти предлог задержаться подольше, и Марджери уже начала подозревать, что, когда печка будет готова, очень нелегко будет уговорить всех разойтись по домам.
Никто в городе, кроме миссис Брейди, не знал о роли Софии в организации работы библиотеки. Правда, миссис Брейди слегка опешила, когда Марджери пролила свет на личность нового члена их команды, однако, увидев, как преобразилась маленькая библиотека, миссис Брейди, надо отдать ей должное, просто поджала губы и прижала пальцы к вискам:
– Кто-нибудь жаловался?
– Ее никто не видел. Некому было жаловаться. Она входит через заднюю дверь дома мистера Гислера и тем же путем выходит.
Миссис Брейди секунду обдумывала услышанное:
– А тебе известно, что говорит миссис Нофсьер? Ты ведь наверняка слышала о миссис Нофсьер? – (Марджери улыбнулась: они все слышали о миссис Нофсьер, ведь миссис Брейди, если могла, вставляла ее имя даже в разговоры о лошадиной мази.) – Недавно мне выпало счастье присутствовать на ее выступлении перед учителями и родителями. Так вот, в своем выступлении эта достойная дама сказала… погоди-ка, я даже записала этот кусок. – Миссис Брейди полистала записную книжку. – «Библиотечные услуги следует оказывать всем людям без исключения, как сельским жителям, так и городским, как цветным, так и белым». Вот оно. «Как цветным, так и белым». Она именно так и сформулировала. Я верю, что мы должны уделять большое внимание значению прогресса и равенству, как это делает миссис Нофсьер. Поэтому я не возражаю против того, чтобы принять на работу цветную женщину. – Миссис Брейди потерла пятно на письменном столе, затем осмотрела палец. – Хотя, возможно, нам не следует… особо распространяться об этом прямо сейчас. Нет нужды вызывать разногласия, особенно учитывая то обстоятельство, что наше предприятие еще на стадии становления. Уверена, вы поняли ход моих мыслей.
– Абсолютно с вами согласна, миссис Брейди, – ответила Марджери. – Я вовсе не хочу накликать неприятности на голову Софии.
– Она отлично поработала. Я ее принимаю. – Миссис Брейди обвела глазами комнату и, увидев на стене возле двери вышитый Софией девиз «Искать знания – это расширять собственную вселенную», с довольным видом провела по нему рукой. – Должна сказать, мисс О’Хара, я в высшей степени горжусь тем, что вам удалось достичь всего за несколько коротких месяцев. Вы превзошли все наши ожидания. Я уже несколько раз писала миссис Нофсьер, докладывала о наших успехах. И я уверена, что рано или поздно она поделится своим мнением с самой миссис Рузвельт… Стыд и позор, что не все в нашем городе испытывают такие же чувства! – Миссис Брейди отвернулась, словно пытаясь решить, стоит ли продолжать. – Но, как я сказала, я искренне верю, что мы создали подлинную модель Конной библиотеки. И вы, девушки, вправе собой гордиться.
Марджери кивнула. Пожалуй, не стоило говорить миссис Брейди о своей неофициальной библиотечной инициативе: каждый день она, Марджери, садилась дома за письменный стол и до рассвета писала по образцу с полдюжины писем, которые затем распространяла среди жителей Норт-Риджа.
Дорогой сосед!
До нас дошли сведения, что владельцы «Хоффман майнинг» собираются создать новые шахты в нашей округе. Что повлечет за собой уничтожение сотен акров леса, взрывные работы и во многих случаях утрату жилищ и средств к существованию.
Я обращаюсь к Вам конфиденциально, поскольку, как всем хорошо известно, начальство шахты для достижения своих целей нанимает непорядочных и грубых людей, однако, по моему мнению, воплощать в жизнь то, что они задумали, незаконно и аморально, так как реализация их планов вызовет нужду и разорение.
В связи с этим следует отметить, что в юридической литературе, с которой мы ознакомились, имеются прецеденты, позволяющие остановить столь массовое уничтожение нашего ландшафта и защитить наши дома. И я призываю Вас прочесть приведенный ниже отрывок либо, если у Вас имеются соответствующие возможности, проконсультироваться с судебными чиновниками Бейливилла, с тем чтобы поставить препятствие на пути массового разрушения. Ну а пока не следует подписывать никаких СОГЛАСИЙ НА ШИРОКОЙ ОСНОВЕ касательно данного аспекта, несмотря на предлагаемые Вам деньги и заверения, поскольку это даст право владельцам шахты взрывать горную породу прямо под Вашими домами.
Если Вам понадобится помощь в чтении необходимых документов, конные библиотекари будут счастливы Вам помочь и, естественно, сделают это на безвозмездной основе.
Конфиденциально,
друг.
Марджери закончила, аккуратно сложила письма и положила по письму в каждую седельную сумку, за исключением тех, что принадлежали Элис. Не стоит еще больше усложнять жизнь бедной девочке.
* * *
Паренек наконец перестал кричать и теперь только судорожно всхлипывал, словно вспомнив, что находится среди мужчин. Его кожа была практически черной от угля, и лишь белки глаз выдавали шоковое состояние. Свен смотрел, как мужчины из спасательной команды аккуратно подняли парня на носилках, что затруднялось малым углом наклона кровли пласта, и, согнувшись и выкрикивая друг другу инструкции, принялись пятиться назад. Свен прислонился к шершавой стене, чтобы их пропустить, затем направил фонарь на шахтеров, которые, чертыхаясь, устанавливали тяжелые подпорки на месте рухнувшей кровли.
Это был тонкий угольный пласт, забои настолько мелкие, что в некоторых местах шахтеры могли с трудом стоять на коленях. Худший способ угледобычи. Некоторые друзья Свена стали калеками и уже к тридцати годам не могли выпрямиться без помощи палки. Свен ненавидел эти кроличьи норы, где в практически полной тьме разум играл с тобой злые шутки, напоминая о том, что прямо над тобой нависает сырой черный пласт. В своей жизни Свен видел слишком много неожиданных обвалов кровли пласта, когда тело погребенного под завалом шахтера удавалось обнаружить лишь по торчавшим среди обломков ботинкам.
– Босс, вам следует взглянуть вон туда, – махнул рукавицей Джим Макнил.
Свен оглянулся, что было весьма непросто в таких условиях, и кинул взгляд туда, куда указывал Джим Макнил. Квершлаги были соединены между собой, но в них нельзя было попасть из нового шахтного ствола снаружи, что имело широкое распространение в шахтах, владельцы которых жертвовали безопасностью ради барышей. Пробравшись по туннелю к следующему квершлагу, Свен поправил фонарик на шлеме. Еще восемь крепежных опор стояли в узком коридоре, выгибаясь под тяжестью кровли пласта. Свен медленно поворачивал голову, осматривая пространство. Черная порода вокруг тускло мерцала в свете карбидной лампы.
– Как думаешь, сколько они уже вытащили?
– Похоже, половина осталась.
Свен выругался.
– Все, дальше идти нельзя. – Он повернулся к следовавшим за ним шахтерам. – Никто не должен спускаться в забой номер два. Вы меня слышали?
– Скажи это Ван Кливу, – послышался голос за спиной Свена. – В восьмой забой можно попасть только через забой номер два.
– Значит, никто не спустится в восьмой забой. По крайней мере, до тех пор, пока вся порода не будет вытащена наверх.
– Он даже слышать об этом не захочет.
– Ему придется. – В воздухе плотной пеленой висела угольная пыль, и Свен сплюнул; поясница буквально отваливалась. – В седьмой шахте нужно по крайней мере еще десять крепей, прежде чем туда можно будет спуститься. И до начала любых работ пусть ваш пожарный начальник проверит содержание метана.
В ответ раздался одобрительный ропот. Шахтеры знали, что Густавссон – один из немногих начальников, который всегда на их стороне. Затем Свен подал знак своей бригаде ползти наружу, навстречу столь желанному солнечному свету.
* * *
– Итак, Густавссон, каков размер ущерба?
Свен стоял в кабинете мистера Ван Клива в ожидании, когда тот, в своем элегантном светлом костюме, оторвется от бумаг. В носу у Свена по-прежнему стоял запах серы, тяжелые сапоги оставляли пыльный след на толстом красном ковре. В другом конце комнаты за письменным столом сидел Беннетт в идеально отглаженной синей рубашке. Ван Клив Младший чувствовал себя на шахте явно не в своей тарелке. Он редко покидал административное здание, словно ему претили грязь и непредсказуемое поведение породы.
– Ну, мы вытащили парнишку из-под завала. Ему здорово разворотило бедро.
– Отличная работа! Я вам всем премного благодарен.
– Я велел отнести его к доктору компании.
– Да-да. Очень хорошо.
Ван Клив, кажется, решил, что разговор закончен, и широко улыбнулся Свену, растянув губы в улыбке чуть дольше, чем следовало, словно задавая немой вопрос, почему Свен продолжает топтаться на месте, после чего демонстративно зашелестел бумагами.
Выждав секунду, Свен произнес:
– Вам, должно быть, интересно узнать, из-за чего произошел обвал кровли пласта.
– О да. Конечно.
– Похоже, державшая кровлю крепь сдвинулась из-за взрывных работ в забое номер два, проведенных для создания нового квершлага в забое номер семь. Взрывные работы дестабилизировали все забои.
Когда Ван Клив наконец оторвал глаза от бумаг, на его лице появилось хорошо разыгранное удивление, в чем Свен, впрочем, и не сомневался.
– Ну что ж… Шахтеры не должны повторно использовать крепь. Мы об этом уже сто раз говорили им. Правда, Беннетт?
Беннетт, слишком трусливый, чтобы врать Свену прямо в глаза, стыдливо потупился. Свен проглотил фразы, которые вертелись на языке, и, взвешивая каждое свое слово, произнес:
– Сэр, хотелось бы обратить ваше внимание, что количество скопившейся угольной пыли представляет опасность для каждого забоя. Сверху непременно должен лежать негорючий камень. И следует улучшить систему вентиляции, если вы хотите предотвратить дальнейшие аварии. – (Ван Клив, который слушал Свена вполуха, что-то черкнул на листке бумаги.) – Мистер Ван Клив, должен вам сказать, что из всех шахт, которые обслуживает наша спасательная команда, шахта Хоффман находится в самом… неудовлетворительном состоянии.
– Да-да. Я говорил об этом своим людям. Бог его знает, почему они сидят сложа руки и ничего не предпринимают, чтобы исправить ситуацию. Густавссон, давайте не будем делать из мухи слона. Это временное упущение. Беннетт вызовет бригадира, и мы… хм… все уладим. Ведь так, Беннетт?
Конечно, Свен мог вполне обоснованно возразить, что Ван Клив говорил то же самое восемнадцать дней назад, когда отключились сирены во время взрыва в штольне номер девять, произошедшего по вине молодого отбойщика, который не знал, что нельзя входить в забой с открытым огнем. Парень отделался поверхностными ожогами. Правда, и рабочая сила стоит недорого.
– Но так или иначе, слава богу, все хорошо. – Ван Клив с ворчанием поднялся с кресла, обошел массивный стол красного дерева и направился к двери, тем самым давая понять, что встреча закончена. – Еще раз спасибо за отличную службу. Ваша команда явно не зря ест свой хлеб и честно заслужила каждый цент, что платит вам компания.
Свен не сдвинулся с места.
Ван Клив открыл дверь. В комнате повисла напряженная тишина.
– Мистер Ван Клив, – Свен повернулся лицом к хозяину кабинета, – вы знаете, что я далек от политики. Но вы должны понимать: условия, существующие на вашей шахте, дают карты в руки тем, кто агитирует за вступление в профсоюз.
Лицо Ван Клива потемнело.
– Надеюсь, вы не предполагаете, что…
Свен протестующе поднял руки:
– Я не состою в профсоюзе, но хочу, чтобы ваши шахтеры работали в безопасных условиях. И просто обязан сказать, что это будет настоящим позором, если вашу шахту сочтут слишком опасной, чтобы мои люди могли здесь работать. Полагаю, местные не слишком хорошо это воспримут.
Улыбка, пусть даже равнодушная, тотчас же исчезла с лица Ван Клива.
– Что ж, Густавссон, конечно, я должен поблагодарить вас за совет. Повторяю: я непременно попрошу об этом позаботиться. Бригадир предоставит вам и вашим людям столько воды, сколько вам может понадобиться.
Ван Клив продолжал придерживать дверь. Свен кивнул и, уже уходя, протянул ему почерневшую от угольной пыли руку. Ван Клив, поколебавшись, ответил на крепкое рукопожатие, оставившее черный след на его пухлой ладони. Наконец Свен выпустил руку хозяина кабинета и пошел по коридору на выход.
* * *
С первыми морозами в Бейливилле наступила пора забоя свиней. Рассказы об этом приводили Элис, неспособную раздавить даже жука, в полуобморочное состояние, особенно когда Бет сладострастно описывала то, что каждый год происходило в их доме: визжащую свинью оглушали, затем мальчики, сидя на свинье верхом, перерезали ей горло, а та при этом судорожно дергала ногами, и горячая темная кровь стекала на выдолбленную доску. Бет жестами показывала, как мужчины обливают свинью кипятком, после чего соскабливают щетину ножами с широкими лезвиями, разделывая животное на мясо, хрящи и кости.
– Моя тетя Лина всегда стоит рядом, подставив передник, чтобы поймать голову. Она готовит самый лучший соус из языка, ушей и ножек по эту сторону Камберленд-Гэпа. Но я с детства больше всего любила, когда папа вываливал в лохань внутренности и мы выбирали лучшую часть для жарки. А я распихивала братьев, норовя попасть им локтем в глаз, чтобы ухватить печенку. И потом насадить ее на палку и поджарить на огне. Зажаренная свиная печень! Мм!..
Увидев, что Элис зажала рот и помотала головой, Бет звонко расхохоталась.
Весь город, подобно Бет, похоже, с нескрываемым удовольствием приветствовал перспективу полакомиться свининой, и библиотекарям повсюду предлагали попробовать соленого бекона, а в одном доме – даже такой деликатес обитателей гор, как яичница со свиными мозгами, при одном воспоминании о которой у Элис начинало крутить живот.
Однако не только массовый забой свиней вызывал ажиотаж у местного населения. Нет, все ждали прибытия Текса Лафайета. Маленькие дети и одинокие женщины одинаково жадно рассматривали расклеенные на каждом столбу постеры с одетым во все белое ковбоем с длинным кнутом в руках. Чуть ли не в каждом поселке имя Поющего Ковбоя произносилось со священным трепетом, а вслед за этим непременно следовали вопросы: «Это правда?», «А ты идешь?».
Спрос на билеты был настолько велик, что представление перенесли из кинотеатра на главную площадь города, где уже стояла сцена, сколоченная из старых поддонов и досок. За много дней до концерта по сцене с улюлюканьем бегали мальчишки, изображая игру на банджо и ловко увертываясь от затрещин, щедро раздаваемых работавшими там плотниками.
– А мы можем закончить сегодня пораньше? Всем сейчас явно не до чтения. Народ в радиусе десяти миль отсюда уже двинулся к площади, – заявила Бет, вытаскивая из седельной сумки последнюю книгу. – Чтоб им пусто было! Вы только поглядите, что эти мальчишки Маккензи сделали с несчастным «Островом сокровищ»! – Бет, чертыхаясь, наклонилась поднять с пола выпавшие страницы.
– Почему бы и нет? – отозвалась Марджери. – У Софии здесь все под контролем. Да и вообще, уже начинает темнеть.
– А кто такой Текс Лафайет? – поинтересовалась Элис.
Ее подруги дружно повернулись, вытаращив на нее глаза:
– Кто такой Текс Лафайет?
– Ты что, не видела «Мои покрытые зеленью горы»? Или «Ты завладел моим сердцем»?
– Ой, я обожаю «Ты завладел моим сердцем»! А песня в самом конце просто берет за душу. – Из груди Иззи вырвался долгий счастливый вздох.
– «Тебе нет нужды меня загонять…»
– «Ведь я твоя добровольная пленница…» – подхватила София.
– «Тебе не нужно лассо, чтобы завладеть моим сердцем…» – запели они в унисон, погрузившись в мечты.
Элис пребывала в полной растерянности.
– Ты разве не ходишь в кино? – удивилась Иззи. – Текс Лафайет играет почти во всех фильмах.
– Он может выбить кнутом зажженную сигарету изо рта человека, не оставив на том ни царапины.
– Он просто писаный красавец.
– Я слишком устаю, чтобы куда-нибудь ходить. Хотя Беннетт иногда ходит в кино.
По правде говоря, Элис теперь чувствовала себя неуютно в полной темноте рядом с мужем. И Беннетт, похоже, испытывал то же самое. Уже много недель они старались пересекаться как можно реже. Она уезжала еще до завтрака, а он часто не приходил домой к обеду, либо выполняя деловые поручения мистера Ван Клива, либо играя с друзьями в бейсбол. А ночью Беннетт обычно спал на кушетке в туалетной комнате, так что Элис уже успела забыть очертания тела своего мужа. И если мистер Ван Клив и находил некоторые странности в их поведении, то ничего об этом не говорил: вечерами он просиживал в своем кабинете на шахте, всецело занятый тем, что там происходило. Элис теперь всей душой ненавидела этот мрачный, населенный призраками дом. Она была ужасно счастлива, что может не сидеть взаперти в маленькой темной гостиной в компании отца и сына Ван Кливов, а потому даже не удосужилась поинтересоваться, где они пропадают.
– Но ты же пойдешь посмотреть на Текса Лафайета, да? – Бет расчесала перед зеркалом волосы и поправила блузку.
Бет явно запала на парня с бензоколонки и в качестве демонстрации своих нежных чувств дважды больно ущипнула его за руку, хотя плана дальнейших действий пока еще не имела.
– Ой, я так не думаю. Я вообще о нем ничего не знаю.
– Элис, ты столько работаешь, что не грех иногда и отдохнуть. Да ладно тебе! Весь город идет. Иззи будет ждать нас у магазина. Ее мама дала ей целый доллар на сладкую вату. Сидячее место стоит всего-навсего пятьдесят центов. А если хочешь, можно просто постоять с краю и посмотреть забесплатно. Мы так и собираемся сделать.
– Ну, я не знаю. Беннетт работает допоздна на шахте Хоффман. А я, вероятно, пойду домой.
София с Иззи снова запели. Иззи раскраснелась от смущения, как всегда, когда пела на публике.
Твоя улыбка, словно лассо, обвивает меня
С тех пор, как я нашла тебя.
Тебе нет нужды меня загонять, чтобы завладеть моим сердцем…
Марджери взяла у Бет зеркальце – проверить, нет ли на лице грязных разводов, после чего долго терла скулы смоченным носовым платком.
– Итак, мы со Свеном встречаемся в «Найс-н-квик». Он зарезервировал для нас столик на втором этаже, откуда лучше видно. Элис, мы будем рады, если ты составишь нам компанию.
– У меня еще остались кое-какие дела здесь, – ответила Элис. – Но все равно спасибо. Возможно, я потом к вам присоединюсь.
Она сказала это исключительно для их успокоения, и они это знали. В глубине души Элис просто хотелось отдохнуть в тишине библиотеки. Элис нравилось сидеть там в одиночестве по вечерам, в тусклом свете керосиновой лампы, мысленно уносясь на тропический остров Робинзона Крузо или в затхлые коридоры школы Брукфилда, где преподавал мистер Чипс. Если в библиотеке в это время еще оставалась София, то она старалась понапрасну не тревожить Элис, отрывая ее лишь на то, чтобы показать отреставрированную книгу или попросить придержать пальцем лоскут пришиваемой ткани. София была не из тех женщин, которые нуждались в аудитории, но в компании явно чувствовала себя спокойнее, и, хотя они с Элис не вступали в длинные разговоры, сложившееся положение дел вполне устраивало обеих.
– Ну ладно. Тогда увидимся позже! – Жизнерадостно помахав Элис рукой, Марджери и Бет, по-прежнему в бриджах и сапогах, направились к выходу.
Когда дверь открылась, в комнату ворвался гул возбужденных голосов. На площади уже яблоку негде было упасть, местные музыканты, развлекая толпу, пиликали на скрипках; в воздухе слышались смех и улюлюканье.
– София, а ты разве не идешь? – спросила Элис.
– Я потом послушаю с заднего двора, – сказала София. – Ветер как раз дует в нашу сторону. – Вдев нитку в иголку, она подняла очередную испорченную книгу, после чего тихо добавила: – Я не особенно люблю места, где толпится народ.
* * *
Возможно, в качестве уступки София все-таки распахнула заднюю дверь, подперла ее книгами и позволила звукам скрипки проникнуть внутрь, с трудом сдерживаясь, чтобы не притопывать в такт. Элис сидела на стуле в углу с блокнотом на коленях, пытаясь сочинить письмо Гидеону, но ручка словно застыла в пальцах, поскольку Элис понятия не имела, о чем писать. Ведь в Англии все верили, что в Америке, с тамошними огромными машинами и шикарными развлечениями, Элис наслаждается всеми прелестями космополитической жизни. И поэтому Элис не знала, как рассказать брату всю правду о ситуации, в которой оказалась.
Между тем София у себя в уголке, знавшая, казалось, буквально все мелодии, тихонько мурлыкала себе под нос, иногда просто подпевая музыке, а иногда воспроизводя слова. Ее голос был таким мягким, и бархатистым, и успокаивающим. Элис отложила ручку и с легкой тоской подумала о том, как было бы хорошо оказаться там с мужем – таким, каким он был прежде: мужчиной, сжимавшим ее в объятиях и шептавшим ей на ухо милые глупости, мужчиной, синие глаза которого обещали ей полное смеха и романтики будущее, а не смотрели на Элис с изумлением, будто спрашивая, как эта женщина здесь оказалась.
– Добрый вечер, дамы. – Фред Гислер, в аккуратно отглаженной синей рубашке и брюках от костюма, тихонько прикрыл за собой дверь и снял шляпу; Элис даже немного опешила, увидев его без привычной клетчатой рубашки и комбинезона. – Заметил, что у вас горит свет. Хотя должен сказать, я никак не ожидал, что в такой вечер вы будете сидеть здесь, а не развлекаться вместе со всеми.
– Ой, на самом деле я не любительница подобных развлечений, – сказала Элис, пряча блокнот.
– Может, мне удастся вас уговорить? Даже если вы не любите ковбойские трюки, у Текса Лафайета чертовски хороший голос! Да и вечер чудо как хорош. В такую погоду грех сидеть в четырех стенах.
– Вы очень добры, но мне и здесь хорошо. Благодарю вас, мистер Гислер.
Элис ждала, когда он пригласит Софию, но затем с сосущим чувством под ложечкой осознала то, что до нее так долго не доходило, а именно: почему мистер Гислер этого не сделает и почему девушки не стали уговаривать Софию к ним присоединиться. Площадь, битком набитая пьяными и буйными белыми парнями, вряд ли будет безопасным местом для Софии. Более того, Элис внезапно поняла, что, в сущности, не знает, есть ли здесь вообще безопасное место для Софии.
– Ладно. Я, пожалуй, немного пройдусь. Посмотрю, что там делается. Но чуть позже непременно вернусь и отвезу вас домой, мисс София. Атмосфера на площади уж больно проспиртована, и не думаю, что в девять вечера даме следует возвращаться домой в одиночестве.
– Благодарю вас, мистер Гислер, – ответила София. – Я ценю вашу заботу.
* * *
– Ты должна пойти, – не отрываясь от шитья, сказала София, когда шаги Фреда смолкли на темной дороге.
Элис принялась шелестеть бумажками:
– Все очень сложно.
– Жизнь в принципе – сложная штука. Поэтому очень важно при возможности получать хотя бы немного радости. – София, нахмурившись, распорола последний стежок. – Очень тяжело чувствовать себя не такой, как остальные. Я, как никто другой, это понимаю. Действительно понимаю. В Луисвилле у меня была совсем иная жизнь. – София тяжело вздохнула. – Но этим девушкам ты явно небезразлична. Они твои друзья. А то, что ты отгораживаешься от них, только усложняет дело.
Элис внимательно смотрела, как над керосиновой лампой кружит мотылек, но через секунду не выдержала и, осторожно поймав насекомое, выпустила его через открытую дверь на улицу.
– София, но тогда ты останешься здесь совершенно одна.
– Я уже большая девочка. Да и мистер Гислер должен за мной вернуться.
На площади вновь заиграла музыка, и толпа восторженно заревела, приветствуя появление на сцене Поющего Ковбоя. Элис посмотрела в окно:
– Так ты действительно считаешь, мне стоит пойти?
София отложила в сторону ремонтируемую книгу:
– Боже мой, Элис! Мне что, сочинить тебе об этом песню? Эй! – окликнула она Элис, которая направилась к входной двери. – Прежде чем ты уйдешь, дай-ка я поправлю тебе волосы. Внешний вид имеет большое значение.
Бегом вернувшись назад, Элис взяла в руки зеркало и протерла лицо носовым платком. София тем временем расчесала ей волосы, изящно заколов и уложив их проворными пальцами. Когда София закончила, Элис извлекла из сумочки кораллово-розовую помаду и, капризно надув губы, старательно их накрасила. Удовлетворенная результатом, Элис одернула блузку и разгладила бриджи:
– Придется пойти в чем есть. Тут уж ничего не поделаешь.
– Но зато до пояса ты хорошенькая, как картинка. Все остальные заметят именно это.
– Спасибо тебе, София, – улыбнулась Элис.
– Потом вернешься и все мне расскажешь. – Сев за стол, София снова принялась притопывать ногой в такт далекой музыке.
* * *
Элис прошла примерно половину пути, когда какое-то четвероногое существо перебежало через темную дорогу. Мысленно Элис уже была на концерте, а потому не сразу заметила, что впереди что-то такое есть. Но затем замедлила шаг и пригляделась: бурундук! Она вообще чувствовала себя немного странно, словно разговоры о зарезанных свиньях омрачили последнюю неделю, еще больше усилив легкую депрессию. Для людей, живших в единении с природой, жители Бейливилла демонстрировали явное непонимание того факта, что природа требует к себе уважительного отношения. Элис остановилась, пропуская бурундука. Он оказался довольно крупным, с большим толстым хвостом. В этот момент из-за облаков вышла луна, и Элис увидела, что перед ней вовсе не бурундук, а более крупное животное, с черно-белыми полосами. Она озадаченно нахмурилась и собралась продолжить путь, как вдруг животное повернулось к ней задом, подняло хвост и обдало струей маслянистой желтоватой жидкости. Элис не сразу поняла, что ее кожу пропитал самый едкий и отвратительный запах, какой ей когда-либо приходилось вдыхать. Она попыталась подавить рвотный рефлекс, закрыв рукой рот, и сплюнула. Но от мерзкого запаха было не избавиться: он был на руках, на волосах, на блузке. Существо как ни в чем не бывало исчезло в ночи, оставив Элис судорожно отряхивать одежду, словно крики и размахивания руками могли избавить от вони.
* * *
Второй этаж «Найс-н-квика» был набит людьми, в три ряда столпившимися перед окном и одобрительно улюлюкавшими выступающему на сцене ковбою в белом костюме. Марджери со Свеном, пожалуй, были единственными, кто остался в кабинке. Они сидели рядышком, именно так, как любили, между ними стояли два стакана с остатками чая со льдом. Две недели назад местный фотограф уговорил девушек-библиотекарей сфотографироваться перед Конной библиотекой УОР, и они все четверо – Иззи, Марджери, Элис и Бет – позировали ему, плечом к плечу, верхом на лошадях. Одна такая фотография в обрамлении гирлянд занимала почетное место на стене ресторанчика, и Марджери не могла отвести от нее глаз. За всю свою жизнь она, похоже, еще ничем так не гордилась, как этим.
– Мой брат толкует о покупке земли в районе Норт-Ридж. Бо Маккалистер обещает назначить хорошую цену. Так вот, я подумываю вступить в долю. Не вечно же мне горбатиться на этих шахтах.
Марджери, забыв о фотографии, переключила внимание на Свена:
– А сколько земли вы хотите прикупить?
– Около четырехсот акров. Там хорошая охота.
– Значит, ты ничего не слышал.
– О чем?
Марджери вытащила из сумки написанное по шаблону письмо. Свен аккуратно развернул его и внимательно прочел, после чего положил обратно на стол перед Марджери:
– Откуда ты об этом узнала?
– А ты разве не в курсе?
– Вообще-то, нет. Сейчас все разговоры вертятся исключительно вокруг ослабления влияния профсоюза Объединенных горняков Америки.
– Одно с другим непосредственно связано. Я это поняла. Даниэль Макгроу, Эд Сидли и братья Брэй – все профсоюзные деятели – живут в районе Норт-Риджа. Если новая шахта лишит этих людей их домов, им будет труднее сорганизоваться. Ведь они явно не захотят закончить так, как в Харлане, с чертовой войной между большими боссами и горняками.
Свен откинулся на спинку сиденья, вздохнул и посмотрел на Марджери:
– Насколько я понимаю, письмо написала ты. – В ответ Марджери сладко улыбнулась, а Свен устало потер лоб. – Господи, Мардж! Ты же знаешь, на что способны эти бандиты. Ты что, нарочно ищешь неприятностей на собственную задницу?.. Нет, можешь не отвечать.
– Свен, я не могу оставаться в стороне и спокойно смотреть, как они разрушают наши горы. Ты ведь знаешь, что они натворили в Грейт-Уайт-Гэп?
– Да, знаю.
– Разнесли долину на мелкие кусочки, загрязнили воду и вмиг испарились, когда закончился уголь. А все жившие там семьи остались без работы и крыши над головой. Но здесь этот номер не пройдет!
Свен перечитал письмо:
– Кто-нибудь еще об этом знает?
– Я уже направила две семьи к юристам. И изучила специальную литературу, где говорится, что большие боссы не вправе взрывать землю, если семьи не подпишут соглашения на передачу владельцам шахт широких прав. Кейси Кэмпбелл помогла отцу прочесть все необходимые документы. – Марджери удовлетворенно вздохнула, стукнув пальцем по столу. – Нет ничего опаснее женщины, вооруженной знаниями. Даже если ей всего двенадцать лет.
– Если кто-нибудь с шахты Хоффман выяснит, что это ты, то тебе мало не покажется. – (Марджери лишь передернула плечами, отхлебнув чая со льдом.) – Я серьезно. Мардж, ты там все-таки поосторожнее. Мне отнюдь не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я… я просто не переживу, если с тобой хоть что-нибудь случится.
Марджери подняла на него глаза:
– Густавссон, ты ведь не собираешься разводить сантименты?
– Нет, я серьезно. – Свен приблизил свое лицо к лицу Марджери. – Мардж, я люблю тебя.
Она собралась было отшутиться, но он смотрел на нее совершенно серьезно, с затаенным страданием в глазах, и фраза замерла на губах. Свен поймал ее взгляд, сжал пальцами ее запястье, словно его руки могли сказать больше, чем все красивые слова. Марджери выдержала взгляд Свена, но отвернулась, когда рев толпы достиг второго этажа. Внизу Текс Лафайет под восторженные вопли затянул «I Was Born in the Valley».
– Чтоб меня, эти девчонки сейчас просто слетят с катушек! – прошептала Марджери.
– Думаю, ты хотела сказать: «Я тоже тебя люблю», – немного помолчав, произнес Свен.
– Похоже, от этих динамитных шашек у тебя что-то с ушами. Не сомневаюсь, я сказала это сто лет назад. – Марджери ухмыльнулась, а Свен притянул ее к себе и поцелуем стер насмешливую улыбку с ее губ.
* * *
Пробиваясь сквозь толпу на темной площади, где яблоку негде было упасть, Элис сразу поняла, что у нее нет никаких шансов найти здесь своих подруг, где бы они там ни договорились встретиться. В воздухе стояла густая смесь запахов кордита от фейерверков, сигаретного дыма, пива и жженого сахара от возникших на один вечер лотков с сахарной ватой, к которому все уже принюхались. Но куда бы ни направлялась Элис, люди шарахались от нее, с шумом хватая ртом воздух и зажимая носы.
– Леди, вас обрызгал скунс! – крикнул ей какой-то веснушчатый подросток, когда она проходила мимо.
– Да неужели?! – огрызнулась Элис.
– Боже мой! – Какие-то две девушки отпрянули от Элис. – Неужели это английская жена Ван Клива?
По мере ее продвижения к сцене толпа раздвигалась, словно отхлынувшие волны.
А через минуту Элис увидела его. Беннетт с довольным видом стоял на углу временного бара с пивом в руках. Она посмотрела на мужа, на его благодушную улыбку, на расслабленные плечи, обтянутые красивой синей рубашкой, и безучастно отметила, что без жены Беннетт явно чувствует себя гораздо непринужденнее, чем в ее обществе. Удивление, что Беннетт в это время не на работе, сменилось смутной тоской, воспоминаниями о человеке, в которого она, Элис, некогда была влюблена. Но пока она размышляла, стоит ли подойти к мужу, чтобы рассказать о катастрофическом вечере, какая-то девушка, стоявшая слева от Беннетта, повернулась к нему, приветственно подняв вверх бутылку кока-колы. Это была Пегги Форман. Она наклонилась к Беннетту и сказала ему что-то такое, что заставило его рассмеяться. Он кивнул, по-прежнему не отрывая глаз от Текса Лафайета, затем перевел взгляд на Пегги, и лицо его расплылось в глупой ухмылке. Элис сразу захотелось подбежать к мужу и, оттолкнув соперницу, занять свое законное место в его объятиях, получить в награду ласковую улыбку, подобную той, какой он улыбался ей перед тем, как они поженились. Но люди продолжали по-прежнему отодвигаться от нее, смеясь или бормоча: «Скунс!» Элис, почувствовав закипающие в глазах слезы, принялась пробираться обратно через толпу.
– Эй!
Стиснув зубы, Элис прокладывала себе дорогу в море тел, не обращая внимания на сопровождавшие ее взрывы смеха и улюлюканье, звуки музыки постепенно смолкали вдали. Она шла, утирая горячие слезы, благодарная темноте, скрывавшей ее от насмешливых взглядов.
– Боже правый! Чувствуешь запах?
– Эй!.. Элис! – Резко повернув голову, она увидела Фреда Гислера, который, вытянув руки, протискивался к ней сквозь толпу. – Вы в порядке?
Буквально через пару секунд Фред почувствовал вонь. Элис увидела, как его передернуло от неожиданности, после чего он, мысленно сказав себе «тпру!», быстро попытался скрыть свое шоковое состояние. Обняв Элис за плечи, он вывел ее из толпы:
– Пошли. Давайте вернемся в библиотеку. Ну как, согласны? Тогда вперед.
Им потребовалось десять минут, чтобы выйти на темную дорогу. Как только они выбрались из центра города, подальше от толпы, Элис, убрав со своего плеча руку Гислера, отошла к обочине:
– Вы очень добры. Но это совершенно не обязательно.
– Все отлично. В любом случае у меня практически отсутствует обоняние. Когда я объезжал свою первую лошадь, она лягнула меня задней ногой в нос, после чего я так и не восстановился.
Конечно, он лжет, но это было очень благородно с его стороны, и Элис страдальчески улыбнулась в ответ:
– Я толком не разглядела, но думаю, это был скунс. Он просто остановился передо мной и…
– Ой, тогда это точно был скунс. – Гислер уже с трудом сдерживал смех.
Элис с пылающими щеками подняла на Фреда глаза. Ей казалось, что еще немного – и она разрыдается, но в выражении его лица было нечто настолько подкупающее, что она не выдержала и расхохоталась.
– Хуже не бывает, да? – ухмыльнулся Фред Гислер.
– Если честно? Это еще что!
– Ну, тогда вы меня совсем заинтриговали. А что могло быть еще хуже этого?
– Я не могу вам этого сказать.
– Неужели два скунса?
– Мистер Гислер, вы надо мной смеетесь!
– Миссис Ван Клив, я вовсе не хотел задеть ваши чувства. Просто это совсем не вяжется… Такая девушка, как вы, красивая, и утонченная, и вообще… и этот запах…
– Вы вроде хотели помочь, а делаете только хуже.
– Прошу прощения. Послушайте, давайте перед библиотекой заглянем ко мне домой. Я подберу вам чистую одежду, чтобы вы без лишнего шума смогли потом вернуться к себе.
* * *
Последние сто ярдов они преодолели в молчании, свернув с главной улицы на тропу, ведущую к дому Фреда Гислера. Дом был расположен за библиотекой, вдали от дороги. Элис с удивлением поняла, что до этого момента вообще не обращала на него внимания. На крыльце горел свет, и Элис, поднявшись вслед за Гислером по деревянным ступенькам, бросила взгляд налево, в сторону стоявшей неподалеку библиотеки, где по-прежнему горел свет, просачивавшийся сквозь чуть приоткрытую дверь. Элис живо представила себе Софию, которая, мурлыча себе под нос, сшивала новую книгу из нескольких старых. А затем Фред Гислер открыл дверь и, посторонившись, впустил Элис внутрь.
Местные одинокие мужчины, насколько ей было известно, вели достаточно примитивный образ жизни, их хижины были скудно обставлены лишь самыми необходимыми вещами, а соблюдение гигиенических норм зачастую считалось необязательным. В доме Фреда Гислера Элис увидела отполированные за долгие годы, натертые полы, кресло-качалку в углу, перед ним лоскутный ковер. Большая латунная лампа отбрасывала мягкий свет на полку с книгами. Стена увешана картинами, мягкое кресло стояло напротив, у окна, откуда открывался вид на конюшню с лошадьми. На столе из красного дерева – граммофон, а рядом с ним аккуратно сложено старинное лоскутное покрывало.
– Но здесь ведь очень красиво! – ахнула Элис, не сразу сообразив, что своим восклицанием невольно оскорбляет хозяина дома.
Однако Фред Гислер, похоже, не заметил подтекста в словах гостьи.
– Это не все моя заслуга. Но я стараюсь поддерживать порядок. Погодите-ка. – Он взбежал по лестнице на второй этаж.
Элис чувствовала себя страшно неловко из-за вони, которую она принесла во вкусно пахнувший, комфортабельный дом Фреда Гислера. Она стояла, скрестив руки на груди и морщась, словно это как-то могло удержать мерзкий запах. Буквально через пару минут вернулся Фред с перекинутыми через руку двумя платьями:
– Примерьте. Какое-нибудь должно подойти.
– У вас что, есть платья? – удивилась Элис.
– Это платья моей жены. – (Элис растерянно заморгала.) – Отдайте мне потом вашу одежду. Я замочу ее в уксусе. По идее, должно помочь. А когда принесете одежду домой, велите Энни положить в таз с мыльной водой немного пищевой соды. Кстати, на полке лежит новая мочалка.
Он махнул рукой в сторону ванной комнаты, куда Элис и поспешила войти. Она быстро разделась, просунула одежду в приоткрытую дверь, после чего вымыла руки и лицо, старательно оттирая их мочалкой с дегтярным мылом. Однако едкий запах категорически отказывался исчезать, а проявился в тесном пространстве еще сильнее. Элис едва не стошнило, и она начала еще энергичнее тереть кожу мочалкой, рискуя содрать верхний слой. Немного подумав, она тщательно намылила голову, вылила на нее кувшин воды и высушила волосы полотенцем. После чего надела зеленое платье в цветочек. Платье было из тех, что мать Элис называла чайными: с коротким рукавом и белым кружевным воротничком. Оно оказалось слегка широковато в талии, но от него хотя бы приятно пахло. На шкафчике стоял флакон духов. Понюхав духи, Элис попрыскала ими на волосы.
Выйдя из ванной, она обнаружила Фреда Гислера возле окна, из которого виднелась ярко освещенная городская площадь. Он повернулся на звук шагов. Судя по его лицу, мысленно он сейчас был где-то далеко и, увидев Элис, не смог скрыть своего потрясения, хотя, возможно, виной тому было платье его жены. Взяв себя в руки, он протянул Элис стакан чая со льдом:
– Думаю, вам это сейчас не помешает.
– Благодарю вас, мистер Гислер. – Элис сделала глоток. – Я чувствую себя ужасно глупо.
– Просто Фред. И не нужно так сильно расстраиваться. Это того не стоит. Любого из нас можно застать врасплох.
Элис снова почувствовала себя страшно неловко. Она была в доме чужого мужчины, в платье его бывшей жены, не зная, куда девать руки и ноги. С площади донесся рев толпы, и Элис невольно вздрогнула:
– Боже мой, мало того что я провоняла ваш чудесный дом, так вы еще и пропустили из-за меня концерт Текса Лафайета! Мне ужасно жаль.
– Пустяки, – покачал он головой. – Я не мог оставить вас одну в таком состоянии…
– Ох уж эти скунсы! – беспечно воскликнула Элис, однако лицо Фреда, который явно понимал, что ее в первую очередь расстраивает отнюдь не запах, по-прежнему оставалось озабоченным. – И все же вы вполне успеете застать конец представления, если мы поторопимся. – От волнения Элис начала бессвязно бормотать. – Я имею в виду, похоже, он еще попоет чуть-чуть. Вы были совершенно правы. Он действительно очень хорош. Я, конечно, не слишком много успела услышать. То одно, то другое… Но теперь мне понятно, почему он пользуется такой популярностью. И толпа, кажется, действительно в полном восторге.
– Элис…
– Боже правый! Нет, вы только посмотрите на часы! Пожалуй, мне пора идти. – Элис, опустив голову, прошла мимо Фреда к двери. – Вы непременно должны вернуться на шоу. Ну а я пойду домой. Тут совсем недалеко.
– Я вас отвезу.
– На случай, если мне встретятся очередные скунсы? – Ее смех был слишком резким и ломким; она вдруг не узнала собственный голос. – Честное слово, мистер Гислер… Фред… вы и так были слишком добры ко мне. И я не хочу доставлять вам лишнее беспокойство. Правда. Я не…
– Я вас отвезу. – Фред снял куртку со спинки одного стула, плед – со спинки другого и накинул на плечи Элис. – На улице становится холодно.
Они вышли на крыльцо. Элис вдруг невероятно остро почувствовала присутствие рядом Фреда Гислера, смотревшего на нее так, будто он пытался отыскать скрытый смысл во всем, что она говорила или делала. Элис оступилась и едва не упала с крыльца, но Фред вовремя ее поддержал. Она ухватилась за протянутую руку и тотчас же выпустила ее, словно боясь обжечься.
«Пожалуйста, только больше ничего не говори», – мысленно взмолилась Элис. У нее горело лицо, мысли путались. Но когда она снова подняла глаза, то увидела, что Фред смотрит совсем в другую сторону.
– Скажите, а дверь библиотеки была открыта, когда мы сюда шли? – Его взгляд был устремлен в направлении библиотеки.
Задняя дверь, чуть-чуть приоткрытая, чтобы в помещение проникали звуки музыки, теперь была распахнута настежь. Изнутри доносились едва слышные нерегулярные глухие удары. Фред Гислер замер, затем повернулся к Элис. Вид у него был встревоженный.
– Ждите меня здесь.
Он быстрым шагом вернулся в дом и через секунду вернулся с двустволкой в руках, после чего решительно направился к библиотеке. Не в силах сладить с собой, Элис последовала за ним, неслышно ступая по тропинке к заднему двору библиотеки.
* * *
– Парни, какие-то проблемы?
Фредерик Гислер остановился на пороге. Элис замерла чуть поодаль. При виде разбросанных по полу книг и перевернутого стула сердце у нее сразу ушло в пятки. В библиотеке находились двое – нет, трое – молодчиков, одетых в джинсы и футболки. Один держал в руках бутылку пива, другой – охапку книг, которые при виде Фреда демонстративно бросил на пол. Забившаяся в угол София упорно рассматривала какую-то точку на полу.
– У вас в библиотеке цветная. – У парня был гнусавый голос, а речь под влиянием алкогольных паров казалась смазанной.
– Так и есть. И мне хотелось бы знать, какое вам до этого дело.
– Библиотека только для белых. Ее не должно быть здесь.
– Его правда. – Остальные двое, набравшись смелости на дне стакана, громко поддержали приятеля.
– Ты что, заведуешь этой библиотекой? – В голосе Фреда звучали ледяные нотки, которых Элис прежде не доводилось слышать.
– Я не…
– Чет Митчелл, я спросил, заведуешь ли ты этой библиотекой?
Парень воровато отвел глаза, словно его собственное имя, произнесенное вслух, стало напоминанием о грозящих ему последствиях.
– Нет.
– Тогда предлагаю вам удалиться. Всем троим. Пока это ружье у меня в руке случайно не дернулось и я не сделал то, о чем потом буду жалеть.
– Ты что, угрожаешь мне из-за цветной бабы?
– Нет, я просто объясняю, что бывает, когда человек находит троих пьяных идиотов в принадлежащем ему помещении. Но если хочешь, я могу еще объяснить, очень доступно, что будет, если эти пьяные идиоты не захотят поступить, как им велено. Хотя уверен, вам троим это вряд ли понравится.
– Не понимаю, почему ты за нее заступаешься. Ты что, крутишь шашни с этой шоколадкой?
Фред с быстротой молнии схватил парня за горло, прижав его к стене кулаком с побелевшими костяшками пальцев. У Элис на миг перехватило дыхание. Она попятилась.
– Не вынуждай меня, Митчелл!
Парень судорожно сглотнул и поднял руки, показывая, что сдается:
– Мистер Гислер, неужто вы шуток не понимаете?
– Не вижу, чтобы кто-нибудь смеялся. А теперь пошли вон! – С этими словами Фред отпустил парня.
Тот упал на колени, потер шею, бросил испуганный взгляд на своих собутыльников. Фред сделал шаг вперед, парень нырнул в заднюю дверь. Элис, с отчаянно бьющимся сердцем, отпрянула в сторону, когда мимо нее вслед за Митчеллом из библиотеки выскочили оба его приятеля. С молчаливой бравадой парни поправили одежду и молча пошли прочь по гравийной дорожке. Оказавшись вне пределов досягаемости, они вновь осмелели:
– Фредерик Гислер, так ты и впрямь неравнодушен к шоколадкам? Ты поэтому кукуешь без жены?
– Да и стреляешь ты фигово. Я видел, как ты охотился!
Элис показалось, что ее сейчас стошнит. Она прислонилась к стене, по спине потекла липкая струйка пота, сердце перестало колотиться лишь тогда, когда парни скрылись за углом. Слышно было, как там внутри Фред поднимает с пола упавшие книги.
– Простите меня, мисс София. Мне следовало прийти раньше.
– Вы здесь ни при чем. Я сама виновата, что оставила дверь открытой.
Элис медленно поднялась по ступенькам. На первый взгляд София выглядела совершенно невозмутимой. Она поднимала с пола книги, отряхивала их от пыли, цокала языком при виде порванных наклеек. Но когда Фред отвернулся, чтобы поправить сорванную с петель полку, София покачнулась и оперлась о письменный стол, вцепившись в край скрюченными пальцами. Элис шагнула внутрь и, ни слова не говоря, принялась за уборку. Самодельные книжки с вырезками, над которыми корпела София, теперь валялись перед ней, разодранные в клочья. Тщательно отреставрированные книги были безжалостно порваны и разбросаны по полу, выпавшие страницы устилали все плоские поверхности.
– На этой неделе я задержусь подольше и помогу тебе привести книги в божеский вид, – сказала Элис и, не услышав ответа Софии, добавила: – Конечно… если ты к нам вернешься. Да?
– Неужели ты думаешь, что кучка сопливых ребятишек заставит меня бросить работу? Я справлюсь, мисс Элис. – София натянуто улыбнулась. – Но все равно спасибо. Твоя помощь явно не помешает. У нас теперь дел вагон и маленькая тележка.
– Я поговорю с Митчеллом, – заявил Фред. – Не могу допустить, чтобы подобное повторилось.
Голос Фреда смягчился, да и сам он, похоже, немного успокоился. Однако от внимания Элис не ускользнуло, что Фред периодически смотрел в окно и окончательно расслабился лишь тогда, когда посадил женщин в свой грузовичок, чтобы отвезти их домой.
