Глава 27

К величайшему разочарованию торговцев и барменов, Бейливилл опустел меньше чем за день. После того как статьи с кричащими заголовками «НЕВИНОВНА – ШОКИРУЮЩИЙ ВЕРДИКТ» сменились заметками на тему растопки и конопачению щелей, последние из домов на колесах прогромыхали по сельским дорогам прочь из города, а прокурор, у которого самым необъяснимым образом оказались разрезаны три шины, сумел получить из Лексингтона новый комплект шин и благополучно уехать, Бейливилл быстро вернулся к нормальной жизни, и о громком процессе напоминали разве что разбитые дороги да обертки из-под еды вдоль обочин.

Кэтлин, Бет и Иззи, посадив Верну на норовистого Пэтча, проводили ее до горной хижины. Путешествие заняло у них чуть ли не полдня, и они расстались, взяв с Верны обещание, что ее сестра Нита непременно найдет кого-нибудь из них, если Верне понадобится помощь при родах. Никто не рискнул спросить, кто отец ребенка, и, когда они подошли к двери хижины, Верна странно притихла, словно иссякнув от переизбытка общения.

Если честно, девушки особо не рассчитывали, что Верна когда-нибудь даст о себе знать.

Впервые за долгое время Марджери О’Хара лежала в собственной постели, лицом к Свену Густавссону. После мытья волосы у Марджери стали мягкими и чистыми, живот набит вкусной едой, а за открытым окном ухали совы и стрекотали сверчки, устроившие перекличку на горном склоне, – все эти звуки были бальзамом для израненного сердца. Марджери со Свеном смотрели на лежавшую между ними девчушку: малышка раскинула руки, причмокивая во сне крохотным ротиком. Ладонь Свена лежала на бедре Марджери, и она наслаждалась тяжестью мужской руки, думая обо всех тех ночах, что ждут их впереди.

– Знаешь, если хочешь, мы все еще можем уехать, – тихо проронил Свен.

Марджери поправила хлопковое одеяльце Вирджинии, подоткнув его ребенку под подбородок:

– Интересно куда?

– Послушай. Я о том предупреждении твоей матери. И о возможности начать все сначала. Я читал, в Северной Калифорнии требуются фермеры и арендаторы земли. Думаю, тебе там понравится. Мы можем зажить на славу. – Не услышав ответа, Свен добавил: – Совершенно не обязательно жить в городе. Калифорния – большой старый штат. Люди приезжают туда со всех концов страны, поэтому никто не обращает внимания на чужаков. У меня есть приятель, который выращивает дыни. Говорит, даст мне работу, пока мы не встанем на ноги.

Марджери отбросила волосы с лица:

– Я так не думаю.

– Ну, тогда можем поехать в Монтану, если тебе там больше нравится.

– Свен, я хочу остаться. Здесь.

Свен приподнялся на локте, вглядевшись в тусклом свете в лицо Марджери:

– Ты ведь сама говорила, что хочешь, чтобы Вирджиния росла свободной. Чтобы она могла жить так, как ей хочется.

– Да, говорила, – ответила Марджери. – И продолжаю говорить. Но тут живут все наши друзья. Настоящие друзья. Люди, которые в трудную минуту подставят плечо. Я много думала об этом и поняла, что, пока у Вирджинии есть такая поддержка, у нее все будет хорошо. У нас все будет хорошо. – Свен промолчал, и Марджери продолжила: – Ну как, тебя это устраивает? Если мы просто… останемся?

– Меня устроит любое место, где есть ты и Вирджиния.

В разговоре повисла длинная пауза.

– Я люблю тебя, Свен Густавссон, – сказала Марджери.

Свен повернулся к ней в темноте:

– Мардж, ты ведь не испытываешь ко мне сентиментальных чувств?

– Разве я не говорила, что дважды повторять не буду?

Свен улыбнулся и снова откинулся на подушки. Он протянул к Марджери руку, она сжала его ладонь; вот так, рука в руке, они и проспали пару часов, пока ребенок не разбудил их снова.

Элис потрясло, как быстро состояние эйфории по поводу освобождения Марджери сменилось ледяным холодом, когда стало понятно, что теперь не осталось ни единого препятствия для немедленного отъезда. Вот и все. Судебный процесс закончился, так же как и ее пребывание в Кентукки.

Она стояла с подругами, смотрела, как Свен увозит Марджери в Старую хижину, а поняв наконец, что это значит, почувствовала, как каждая клеточка тела, дюйм за дюймом, начинает затвердевать. Элис даже сумела улыбнуться, когда они, целуясь и обнимаясь, укатили прочь, и даже обещала встретиться со всеми в «Найс-н-квике», чтобы отметить радостное событие. Однако попытка сохранять самообладание оказалась выше ее сил, и, когда Бет, затоптав окурок, жизнерадостно помахала рукой, Элис почувствовала камень в груди. Только Фред заметил неладное, на его лице было написано примерно то же, что и на лице Элис.

– Как насчет стаканчика бурбона? – спросил Фред, когда они закрыли библиотеку.

Элис кивнула. Всего несколько часов – и ее уже не будет в этом городе.

Фред налил два стакана, один вручил Элис, и она села на удобную скамью, с подушками на сиденье и лоскутным покрывалом на спинке, тем самым, что когда-то сшила его мать. На улице потихоньку стемнело, приятное тепло сменилось порывистым ветром и противным мелким дождем. В такую погоду было даже страшно подумать о том, чтобы выйти на улицу.

Фред разогрел оставшийся суп, но у Элис не было аппетита, да и вообще ей нечего было сказать. Элис старалась не смотреть на руки Фреда. Оба они слышали, как тикают часы на камине, и понимали, что это означает. Они разговаривали о судебном процессе и даже пытались представить прошедшие события в радужном свете, однако Элис знала, что Ван Клив теперь разъярится еще сильнее и удвоит усилия по ликвидации библиотеки или сделает жизнь Элис, в случае если она не уедет, невыносимой. Ну а кроме того, что бы там ни говорила Марджери, Элис больше не могла оставаться в ее хижине. Марджери нужно было побыть со Свеном вдвоем, и, когда Элис сказала, что переночует у Иззи, Марджери протестовала не слишком искренне, так что, как ни крути, Элис действительно была третьей лишней.

– Итак, когда отправляется твой поезд? – спросил Фред.

– В четверть одиннадцатого.

– Хочешь, я подвезу тебя до вокзала?

– Это было бы очень мило с твоей стороны. Если тебя, конечно, не затруднит.

Он неловко кивнул и попытался выдавить улыбку, которая исчезла так же быстро, как и появилась. Элис почувствовала боль в груди, впрочем, как и всегда, когда видела, что заставляет Фреда страдать. Какое право она имела претендовать на этого мужчину, прекрасно зная, что им не суждено быть вместе? Она проявила чудовищный эгоизм, поощрив его чувства к ней. И поскольку каждый из них был несчастен по-своему, но не решался это озвучить, им становилось все труднее поддерживать разговор. Элис потягивала напиток, вкуса которого не ощущала, и уже начала жалеть, что приняла предложение Фреда остаться. Пожалуй, нужно было идти прямо к Иззи. Какой смысл продлевать душевные мучения?

– Кстати, тебе утром пришло письмо на адрес библиотеки. Но в этой суете я забыл отдать. – Вынув из кармана конверт, Фред протянул его Элис.

Она сразу узнала почерк и не притронулась к письму.

– Ты что, не собираешься его читать?

– Оно наверняка насчет моего возвращения домой. Планы и вообще.

– Но ты все-таки прочти. Я подожду.

И пока Фред убирал грязные тарелки, Элис открыла конверт, чувствуя на себе внимательный взгляд Фреда, быстро пробежала письмо глазами, после чего сунула обратно в конверт.

– Что? – (Элис удивленно посмотрела на Фреда.) – Почему ты так вздрогнула?

– Просто… в этом вся моя мама, – тяжело вздохнула Элис.

Фред обошел стол, сел и вынул письмо из конверта.

– Не надо…

Однако он отвел руку Элис:

– Нет уж, позволь.

Элис отвернулась, чтобы не видеть, как Фред, нахмурившись, читает письмо.

– Я что-то не понял. Мы постараемся забыть твои последние попытки опозорить нашу семью. Что она имела в виду?

– Я же сказала, что в этом она вся. Такая, какая есть.

– А ты сообщила им, что Ван Клив тебя ударил?

– Нет. – Элис устало потерла лицо. – Они в любом случае решат, что я сама виновата.

– Как ты можешь быть виновата? Взрослый мужик и куча кукол. Господи! Никогда ни о чем подобном не слышал.

– Дело не только в куклах. – (Фред удивленно поднял на Элис глаза.) – Он думал… он думал, будто я пытаюсь развратить его сына.

– Что он думал? – (Элис уже горько пожалела, что подняла эту щекотливую тему.) – Да брось, Элис! Мы можем сказать друг другу все, что угодно.

– Я не могу. – Она почувствовала, что краснеет. – Не могу тебе сказать.

Она сделала еще один глоток виски, чувствуя на себе взгляд Фреда, явно пытавшегося что-то понять для себя. Впрочем, какой смысл скрывать? Ведь завтра она уедет и больше никогда не увидит Фреда. И Элис выпалила:

– Я принесла домой книжку, которую дала мне Марджери. О любви в браке.

Фред стиснул зубы. Ему было неприятно думать об интимных отношениях между Элис и Беннеттом.

– А его-то какое дело? – замявшись, спросил Фред.

– Он… они оба… считали, что мне не следовало такое читать.

– Ну, возможно, ему казалось, что, поскольку у вас медовый месяц, ты…

– Но в этом-то все и дело. У нас не было медового месяца. Я и хотела понять, удалось ли…

– Удалось ли?..

– Понять… – она сглотнула, – удалось ли нам…

– Удалось – что?

– Сделать это, – прошептала Элис.

– Понять, удалось ли вам сделать – что?

– Ох, ну зачем, зачем ты заставляешь меня все это говорить?! – Она в отчаянии закрыла лицо руками и застонала.

– Элис, я просто пытаюсь выяснить обстоятельства дела.

– Удалось ли нам сделать это. Акт супружеской любви.

Фред поставил стакан. Прошла бесконечная мучительная секунда, прежде чем он снова заговорил:

– Так ты… не знаешь?

– Нет, – с несчастным видом ответила Элис.

– Вот это да! Вот это да! Продолжай. Выходит, ты не знаешь, имела ли место консумация вашего брака?

– Да. А Беннетт категорически отказывался говорить на подобные темы. И мне неоткуда было об этом узнать. А книжка кое-что подсказала, но, честно говоря, я все еще не уверена. Там много всего было написано насчет воспарения и экстаза. Но что-то пошло не так, вот потому я до сих пор не уверена.

Фред растерянно почесал в затылке:

– Элис, я хочу сказать… такой момент… довольно трудно пропустить.

– Какой момент?

– Ну… Ладно, забудь. – Он наклонился вперед. – Выходит, ты действительно думаешь, между вами не было…

Элис испытывала неподдельные душевные муки, она уже пожалела, что согласилась отвечать, ведь это будет последним, что запомнит о ней Фред.

– Думаю, нет… Боже мой, ты наверняка считаешь меня идиоткой, да? Поверить не могу, что я тебе такое рассказываю. Ты точно решишь, что…

– Нет, нет, Элис! – Фред резко поднялся из-за стола. – Это просто замечательные новости!

– Что?! – удивленно уставилась она на Фреда.

– Все замечательно! – Он схватил Элис за руку и закружил в вальсе по комнате.

– Фред?! Что ты творишь?

– Надевай пальто. Мы идем в библиотеку.

Пять минут спустя они уже были в библиотеке. При свете двух керосиновых ламп Фред обшаривал глазами полки. Он быстро нашел то, что искал, и попросил Элис посветить ему, пока он пролистывал толстую книгу в твердой обложке.

– Вот видишь, – Фред ткнул пальцем в нужную страницу, – вы не консумировали ваш брак, следовательно, в глазах Господа вы не женаты.

– И что это значит?

– А то, что ты можешь аннулировать брак. И выйти замуж за того, за кого захочешь, черт возьми! И Ван Клив пусть хоть на пупе извертится!

Элис уставилась в книгу, прочла слова, на которые указывал Фред, а затем недоверчиво подняла глаза:

– Неужели? Это не считается?

– Да! Погоди-ка, мы сейчас найдем другую юридическую книгу и перепроверим. И тогда ты точно убедишься. Погляди сюда! То, что надо. Элис, ты теперь можешь остаться! Видишь? Тебе не нужно никуда ехать! Погляди! Ой, этот несчастный чертов дурак Беннетт… Я готов его расцеловать!

Элис отложила книгу и в упор посмотрела на Фреда:

– Тогда лучше поцелуй меня.

Что он и сделал.

Сорок минут спустя они лежали на полу библиотеки на куртке Фреда. Оба тяжело дышали и пребывали в легком ошеломлении от происходящего. Фред повернулся к Элис, вглядываясь в ее лицо, затем поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Фред?

– Что, любимая?

Элис томно улыбнулась, а когда заговорила, ее голос будто источал мед и звенел от счастья:

– Я определенно никогда этого не делала.