Глава 17

Бет услышала девочек раньше, чем их увидела. Пронзительные детские голоса перекрывали рев воды. Они прильнули к стене полуразвалившейся хижины, ноги по щиколотку в воде, и надрывно кричали:

– Мисс! Мисс!

Она попыталась вспомнить их фамилию – Маккарти? Маккалистер? – и пришпорила Скутера, направив его в воду, но жеребец, испуганный непривычной наэлектризованной атмосферой и плотной стеной дождя, перешел вздувшийся ручей до половины, после чего попятился, развернулся и рванул назад так стремительно, что Бет едва не вывалилась из седла. Она удержалась, но конь заупрямился и с громким фырканьем стремглав поскакал назад, явно ничего не соображая и рискуя травмироваться.

Чертыхнувшись, Бет спешилась, набросила поводья на шест и побрела по воде к детям. Девочки, совсем маленькие, младшей из них – годика два, не больше, были одеты лишь в хлопчатобумажные платьица, облепившие их худенькие бледные тела. Когда Бет подошла поближе, к ней потянулось шесть прозрачных детских ручек, жалобные крики стали еще громче. Бет добралась до них перед самым появлением нагонной волны. Поток черной воды оказался настолько стремительным, что Бет пришлось схватить малышку за пояс, чтобы ее не унесло течением. Ну и дела! Бет стояла в окружении трех цепляющихся за нее малышей, твердила им слова утешения, при этом лихорадочно соображая, как, черт подери, выбраться из этой передряги!

– В доме еще кто-нибудь есть?! – спросила она старшую девочку, пытаясь перекричать рев воды.

Девочка покачала головой. «Ну, это уже кое-что», – подумала Бет, мысленно рисуя себе прикованных к постели бабушек. Больная рука, которой Бет прижимала к себе малышку, противно ныла. Скутер на другом берегу явно нервничал. Еще немного – и он порвет поводья и ускачет прочь. Когда Фред предложил Бет этого коня, ей больше всего понравилось, что он почти чистокровный: жеребец был быстрым и эффектным и не нуждался в том, чтобы его понукали. Но сейчас Бет проклинала его безмозглость и склонность паниковать. Как она посадит на коня троих малышек? Она посмотрела на воду, заливающую сапоги, и у нее упало сердце.

– Мисс, мы тут застряли?

– Нет, не застряли.

А затем она услышала это: завывание мчавшегося по дороге автомобиля. Миссис Брейди? Бет прищурилась, пытаясь разглядеть, кто там. Машина притормозила, остановилась, а оттуда – подумать только! – вышла Иззи Брейди. Она приложила ладонь ко лбу, чтобы понять, что происходит на другом берегу.

– Иззи? Это ты? Мне нужна помощь!

Они начали перекрикиваться через ручей, но в этом адском шуме практически не слышали друг друга. Наконец Иззи помахала рукой, дав знак Бет подождать, завела большой блестящий автомобиль, мотор взревел, и машина поползла в сторону ручья.

Ты не сможешь переехать на своей проклятой машине через ручей, выдохнула Бет, покачав головой. У этой девчонки что, совсем мозгов нет? Однако Иззи затормозила, когда передние колеса почти коснулись воды, затем, припадая на одну ногу, подбежала к багажнику, резко открыла его и вытащила оттуда веревку. После чего вернулась к капоту автомобиля, размотала веревку и бросила конец Бет. Только на третий раз Бет смогла его поймать. Теперь Бет поняла. Длины веревки хватало, чтобы привязать ее к столбику крыльца. Бет налегла на веревку всем телом и с облегчением поняла, что веревка держится крепко.

– Твой пояс! – жестикулируя, крикнула Иззи. – Привяжи веревку к поясу.

Она прикрепила свой конец веревки к бамперу автомобиля, ее руки двигались проворно и уверенно. Затем Иззи схватилась за веревку и принялась продвигаться в сторону Бет, в воде ее хромота стала практически незаметной.

– Ты в порядке? – спросила Иззи, поднявшись на крыльцо.

Ее волосы прилипли к голове, мягкий светлый свитер под драповым пальто насквозь промок.

– Возьми малышку, – ответила Бет.

Ей вдруг захотелось обнять Иззи – нехарактерное для нее чувство, которое она подавила, поскольку сейчас промедление было смерти подобно.

Взяв на руки малышку, Иззи улыбнулась ей сияющей улыбкой, словно они собрались на пикник, и, продолжая улыбаться, стянула с шеи шарф, обмотала вокруг пояса старшей девочки и привязала к веревке.

– А теперь мы с Бет переправимся через ручей, а вы будете между нами, привязанные к веревке. Вы меня слышите? – (Самая старшая девочка, с округлившимися от страха глазами, покачала головой.) – Мы переправимся буквально за минуту. А потом, когда будем в полной безопасности на другом берегу, то отвезем вас к вашей маме. Ну давай же, солнышко!

– Мне страшно, – едва слышно прошептала девочка.

– Я знаю. Но нам в любом случае нужно перебраться на другой берег.

Девочка посмотрела на воду и попятилась, словно собираясь спрятаться внутри хижины.

Иззи с Бет переглянулись. Вода быстро прибывала.

– А давайте-ка споем песенку, – предложила Иззи и присела на корточки. – Когда мне страшно, я начинаю напевать веселую песенку. И мне сразу становится лучше. Какие песенки ты знаешь? – (Девочка дрожала как овечий хвост, но не спускала глаз с Иззи.) – Например, «Кэмптаунские скачки»? Бет, ты ведь знаешь эту песню?

– Ой, это моя любимая. – Бет опасливо посмотрела на воду.

– Чудненько! – отозвалась Иззи.

Она улыбнулась и попятилась в воду, доходившую уже до бедра. Не сводя глаз с девочки, Иззи подталкивала ребенка вперед, ее голос звучал звонко, жизнерадостно и беззаботно.

– Вот так-то, солнышко. Следуй за мной. И держи меня крепче.

Бет шла прямо за ними, прижимая среднюю девочку к бедру и преодолевая бурное течение. Вода слегка отдавала едкими химикатами. Бет меньше всего хотелось сейчас лезть в этот вонючий ручей, и она хорошо понимала несчастного ребенка, а потому еще крепче прижала к себе малышку, которая сунула в рот палец и закрыла глаза, словно пытаясь отгородиться от бушующей кругом стихии.

– Ну давай же, Бет! – раздался настойчивый певучий голос Иззи. – Подпевай!

Ну вот, приехали. Они наконец переходили через ручей. Бет подталкивала вперед ребенка. Она пела, и ее голос звучал чуть гнусаво, вырываясь из глубины души. Девчушка, слегка запинаясь, старательно подпевала, костяшки ее пальцев, сжимавших веревку, побелели, лицо исказилось от страха. Вода то и дело сбивала девочку с ног, заставляя ее периодически взвизгивать. Иззи постоянно оглядывалась, побуждая Бет продолжать петь и продолжать идти.

Между тем прибывавшая вода становилась все более бурной. Но Бет видела, что Иззи, шедшая впереди, была спокойна как слон.

– Итак, мы уже преодолели почти полпути. Разве нет? А теперь давайте еще раз: «Они будут бегать всю ночь, они будут бегать весь…»

Внезапно Иззи замолчала. Бет удивленно подняла глаза, у нее в голове промелькнула мысль: «Вот уж не думала, что машина заедет так далеко в воду». И тут Иззи потянула старшую девочку за пояс, отчаянно пытаясь развязать узел на шарфе, а Бет, неожиданно поняв, почему Иззи внезапно перестала петь и почему у нее такой испуганный вид, сбавила темп и принялась лихорадочно расстегивать собственный пояс.

Ее пальцы одеревенели. Паника сжала горло. Бет почувствовала, как Иззи схватила ее пояс, выдернув его из воды, так что пояс резко натянулся на талии, а затем, когда какая-то неведомая сила уже потащила Бет вперед, внезапно раздался щелк – и пояс выскользнул из рук. Иззи изо всех сил тащила подругу, а потом внезапно – плюх! – и большой зеленый автомобиль начал погружаться в воду, после чего двинулся вниз по реке с непривычной для него скоростью, стремительно уплывая прочь вместе с привязанной к бамперу веревкой.

Девушки с трудом поднялись на ноги, пытаясь вскарабкаться повыше на крутой берег, не в силах отвести глаз от разворачивающегося перед ними зрелища; детские пальчики впивались им в руки. Веревка натянулась, машина подпрыгнула вверх-вниз на воде, затем веревка еще больше натянулась под действием чудовищного веса машины и, подчиняясь законам физики, с оглушительным звуком лопнула.

Прибывший прямо из Детройта «олдсмобиль» миссис Брейди, покрашенный на заказ в темно-зеленый цвет, с кремовым кожаным салоном, элегантно перевернулся, словно гигантский тюлень, показав брюхо. И на глазах у дрожащих и насквозь промокших зрителей автомобиль, наполовину погрузившись в воду, уплыл прочь, уносимый черной водой, и завернул за угол. Последнее, что они видели, был хромированный бампер, исчезнувший за поворотом.

Никто не произнес ни слова. Малышка протянула вверх ручки, и Иззи наклонилась, чтобы ее поднять.

– Ну что ж… – сказала она через минуту. – Похоже, ближайшие десять лет мне придется в наказание провести дома.

А Бет, отнюдь не склонная к открытому проявлению чувств, поддавшись минутному порыву, прижала Иззи к себе и смачно чмокнула в щеку, и по дороге в город они обе, слегка порозовевшие от смущения, то и дело разражались неожиданными и необъяснимыми взрывами смеха, к удивлению спасенных ими детей.

Последняя партия книг была перенесена в гостиную Фреда. Дверь закрыли, и Элис с Фредом молча обвели взглядом гору книг, занявшую практически всю площадь некогда столь опрятной гостиной.

– Все до единой, – удивилась Элис. – Мы спасли все книги, все до единой.

– Ага. Ты не успеешь и глазом моргнуть, как библиотека снова будет открыта. – Фред поставил чайник на плиту, заглянул в кладовку и, достав оттуда яйца и сыр, положил на прилавок. – Итак, ты вполне можешь у меня чуть-чуть отдохнуть. И немного перекусить. Пожалуй, сегодня вряд ли кому-нибудь будет до нас дело.

– Думаю, нет смысла возвращаться домой, пока дождь льет как из ведра. – Элис потрогала мокрые волосы.

Они знали о подстерегающих их опасностях, однако сейчас Элис невольно смотрела на устремившийся вниз по дороге поток воды как на своего тайного союзника, способного замедлить нормальное течение жизни. Кто осудит Элис за то, что она решила переждать непогоду у Фреда? Ведь она всего лишь переносила книги.

– Если хочешь переодеться, то на втором этаже есть сухая рубашка.

Элис поднялась наверх, сняла мокрый свитер, вытерлась полотенцем и надела рубашку Фреда. Мягкая фланель приятно согревала влажную кожу. Ощущение мужской рубашки на теле – рубашки Фреда – было настолько сладостным, что у Элис перехватило дыхание. Она не могла забыть прикосновение его пальца к своей щеке и этот горящий взгляд, проникающий в тайные уголки ее души. И теперь каждое движение хранило отзвук того момента, каждое самое невинное слово и каждый взгляд были наполнены тайным смыслом.

Она медленно спустилась вниз, чувствуя, как при воспоминании о его прикосновениях ее в который раз обдает жаром, и поискала глазами Фреда. Тот молча наблюдал за ней.

– Эта рубашка идет тебе гораздо больше, чем мне, – сказал он.

Элис покраснела и смущенно отвернулась.

– На, возьми. – Фред протянул ей кружку с горячим кофе, и Элис сжала кружку ладонями, радуясь возможности отвлечься.

Обойдя Элис, Фред поправил книги, затем подбросил дров в камин. Элис смотрела, как играют мускулы его сильных рук, как напрягаются бедра, когда Фред наклонялся за поленьями. Как могло такое случиться, что никто из жителей города не замечал экономности движений Фреда, его неповторимой грации, перекатывающихся под кожей стальных мышц?

Фред выпрямился, повернулся к Элис, и она тотчас же поняла, что он прочел все ее потаенные мысли, написанные у нее на лице. Хотя сегодня, неожиданно подумала она, можно забыть обо всех правилах. Они с Фредом оказались в эпицентре бури, в месте, которое принадлежит лишь им двоим, вне пределов досягаемости вышедшей из-под контроля воды, вдали от горестей и несчастий мира за стенами этого дома. Не обращая внимания на лежавшие на полу книги, Элис, будто притягиваемая магнитом, шагнула навстречу Фреду и поставила кружку на каминную полку, по-прежнему не сводя с Фреда взгляда. Теперь их разделяло всего несколько дюймов, их тела обдавало жаром горящих дров, в глазах застыл немой вопрос. Элис собралась было что-то сказать, но растерялась. Она лишь хотела снова ощутить его руки на своей коже, прикоснуться к нему губами и кончиками пальцев. Хотела узнать то, что все остальные, казалось, знали давным-давно: секреты, поверяемые друг другу в темных углах, интимные вещи, для которых не нужно слов. Она вдруг оказалась во власти желания. Их глаза встретились. У Фреда затуманился взор, дыхание участилось. Элис поняла, что он полностью в ее власти. И что на сей раз все будет по-другому. Фред взял ее за руку. Элис внезапно почувствовала внутри поток расплавленной лавы. Затем он поднес руку Элис к губам, и у нее перехватило дыхание.

А потом он сказал:

– Элис, пожалуй, нам нужно остановиться.

Она не сразу поняла смысл его слов, а когда поняла, ей показалось, будто из нее выпустили весь воздух.

Элис, ты слишком импульсивна.

– Это не потому, что…

– Все. Мне пора идти. – Она повернулась, чувствуя себя глубоко оскорбленной.

Как можно было быть такой глупой? Слезы навернулись у нее на глаза, она споткнулась о лежавшие на полу книги и громко выругалась, полностью потеряв над собой контроль.

– Элис…

Где ее пальто? Куда она его повесила?

– Мое пальто. Где мое пальто?

– Элис…

– Оставь меня в покое. Пожалуйста. – Фред взял ее за руку, но Элис вырвалась и, словно обжегшись, прижала руку к груди. – Не прикасайся ко мне.

– Не уходи.

Она вдруг с ужасом поняла, что вот-вот разрыдается. Ее лицо сморщилось, и она закрыла его руками.

– Элис, пожалуйста, выслушай меня. – Фред тяжело сглотнул и плотно сжал губы, точно его душили рвущиеся из груди слова. – Если бы ты только знала… только знала, как я хочу быть с тобой. Я схожу по тебе с ума и по ночам буквально не могу сомкнуть глаз… – Его голос стал совсем тихим и непривычно прерывистым. – Я люблю тебя. Я полюбил тебя с первого взгляда. Когда тебя нет рядом, жизнь становится тусклой и бессмысленной. А когда ты здесь… мир расцветает для меня новыми красками. Я хочу чувствовать тепло твоей кожи. Хочу видеть твою улыбку, слышать твой беззаботный смех… Хочу сделать тебя счастливой… Хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой и… но ты… – Он на секунду скривился, неожиданно поняв, что зашел слишком далеко. – Ты замужем. И я пытаюсь быть порядочным человеком. А потому не могу позволить себе ничего лишнего, пока не найду выхода из сложившейся ситуации. Не могу даже пальцем до тебя дотронуться. Как бы мне этого ни хотелось. – Он судорожно вздохнул. – Элис, единственное, что я могу дать тебе, – это слова любви.

В комнату ворвался ураганный ветер, перевернув все вверх дном. Элис, неожиданно оказавшаяся в эпицентре, смотрела, как кружатся в воздухе и оседают блестящие комочки пыли.

Минуты казались годами. Элис ждала, когда к ней вернется голос.

– Слова.

Фред кивнул.

Подумав, она вытерла глаза ладонью, затем на секунду прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение. Фред вздрогнул, понимая, что причинил Элис почти что физическую боль.

– Полагаю, я могу побыть у тебя чуть подольше, – наконец произнесла она.

– Кофе. – Фред взял с каминной полки кружку и протянул Элис, стараясь не касаться ее пальцев.

– Спасибо.

Они посмотрели друг на друга. Элис тяжело вздохнула, и они принялись молча складывать книги.

Дождь прекратился. Мистер и миссис Брейди, посадив дочь в большой «форд», безропотно взяли новых пассажиров – трех маленьких девочек, которые останутся по крайней мере до утра в гостях у семьи Брейди. Мистер Брейди выслушал трагическую историю о детях, о веревке, об утонувшем автомобиле миссис Брейди, но ничего не сказал, переваривая потерю дорогого авто, тогда как миссис Брейди молча, что было нехарактерно для нее, обняла дочь, а когда через минуту разжала объятия, в глазах у почтенной дамы стояли слезы. Все так же молча они поехали домой, а Бет тем временем побрела по залитой водой дороге в сторону своей фермы, помахав на прощание пассажирам «форда».

Марджери проснулась, почувствовав, что ее рука покоится в теплой ладони Свена. Она рефлекторно сжала руку, но потихоньку возвращающееся к ней сознание напомнило ей, что, пожалуй, не стоит этого делать. Марджери лежала, придавленная тяжестью множества одеял и стеганых покрывал. Она осторожно пошевелила пальцами ног – согретое в тепле тело послушно откликнулось.

Марджери открыла глаза и растерянно заморгала. В комнате было темно, возле кровати горела керосиновая лампа. Свен опустил голову, их глаза встретились именно в тот самый момент, когда ее мысли начали приобретать некую разумную форму. Когда Марджери наконец смогла говорить, то не узнала своего голоса, настолько он был хриплым.

– Как долго я была без сознания?

– Около шести часов.

Марджери молча переварила полученную информацию.

– София с Уильямом в порядке?

– Они внизу. София готовит нам кое-какую еду.

– А девочки?

– Они в безопасности. Похоже, Бейливилл потерял четыре дома, поселок за шахтой Хоффман целиком и полностью уничтожен, хотя к рассвету наверняка обнаружатся новые разрушения. Вода в реке по-прежнему стоит высоко, однако дождь прекратился часа два назад, а значит, есть слабая надежда, что худшее позади.

Пока Свен говорил, Марджери внезапно вспомнила неистовство реки, попытавшейся утянуть ее в водоворот, и непроизвольно содрогнулась.

– Чарли?

– Отлично. Я досуха обтер его, и в награду за храбрость дал ведро яблок и морковки. А он, негодяй, в благодарность за все хорошее попытался меня лягнуть.

– Свен, я никогда не встречала второго такого мула, – слабо улыбнулась Марджери. – Я слишком много от него хотела.

– Пошел слух, что ты спасла кучу народу.

– Любой на моем месте поступил бы так же.

– Но не поступил же.

Марджери лежала неподвижно, смертельно усталая, сдавшаяся на милость приятной тяжести одеял с их усыпляющим теплом. Она незаметно положила руку на раздувшийся живот и, почувствовав через минуту ответное шевеление, тотчас же успокоилась.

– Итак… – начал Свен. – И когда ты собиралась мне сказать? – (Марджери удивленно посмотрела на его серьезное лицо.) – Мне пришлось раздеть тебя, прежде чем уложить в постель. Наконец-то до меня дошло, почему все последние недели ты отталкивала меня.

– Прости, Свен. Я не знала… Не знала, что мне делать. – Марджери сморгнула непрошеную слезу. – Ты не поверишь, но я испугалась. Я никогда не хотела детей. Впрочем, ты и сам знаешь. Мне казалось, что я не создана быть матерью. – Марджери фыркнула. – Я ведь даже собственную собаку не смогла защитить. Разве нет?

– Мардж…

Она вытерла глаза:

– Прикинь, я подумала, если не обращать на это внимания, то, учитывая мой возраст и прочее, возможно… – она пожала плечами, – все как-нибудь само собой рассосется… – (Свен, этот сильный человек, правда неспособный даже смотреть на то, как фермеры топят котят, вздрогнул.) – Но…

– Но?..

Немного помолчав, Марджери понизила голос до глухого шепота:

– Я ее чувствую. Она со мной разговаривает. Я поняла это, когда оказалась в воде. Теперь у меня уже нет сомнений. Она уже здесь. Хочет быть здесь.

– Она?

– Я это знаю.

Свен с улыбкой покачал головой. Ладонь Марджери была по-прежнему черной, и Свен нежно провел по ней большим пальцем, затем задумчиво почесал в затылке:

– Итак, мы собираемся это сделать.

– Похоже что да.

Они посидели немного в темноте, каждый из них привыкал к мысли о новом и неожиданном будущем. Снизу доносилось тихое журчание голосов, стук тарелок, громыхание кастрюлей.

– Свен… – (Он тотчас же повернулся к ней.) – Как думаешь, вся эта борьба с наводнением, вытаскивание людей и черная вода не повредят ребенку? У меня начались боли. И я жутко замерзла. До сих пор не пришла в себя.

– Ну а сейчас что-нибудь болит?

– Вроде бы нет с тех пор, как… Впрочем, я не помню.

Свен тщательно обдумал ее ответ.

– Мардж, теперь от нас уже ничего не зависит, – сказал он. – Но ребенок в утробе – это частичка тебя. А если он частичка Марджери О’Хара, то, Богом клянусь, он сделан из железных опилок. Никакой другой младенец, кроме твоего, не смог бы пережить такой катаклизм.

– Кроме нашего, – поправила Марджери.

Она взяла Свена за руку и положила ее себе на живот. Он не сводил с Марджери глаз. С минуту она лежала неподвижно, чувствуя глубокий покой, исходящий от его ладони, и, словно отзываясь на это тепло, ребенок в утробе зашевелился, точно слабый ветерок подул, и глаза будущих родителей одновременно округлились. Свен бросил взгляд на Марджери. Он явно ждал подтверждения, что ему не показалось.

Она кивнула. И Свен Густавссон, мужчина, не отличавшийся особой эмоциональностью, провел рукой по лицу и поспешно отвернулся, чтобы Марджери не заметила его слез.

Миссис и мистер Брейди не употребляли бранных слов. И хотя их брак нельзя было назвать идеальным союзом двух родственных душ, оба они не любили домашних конфликтов. Испытывая здоровое уважение друг к другу, они редко позволяли себе обмен резкостями, так как после тридцати лет супружеской жизни каждый из них заранее знал, что́ услышит в ответ от другого, а потому старался избегать ссор.

Поэтому в вечер после наводнения в семье Брейди произошло нечто вроде сейсмического толчка. Проследив за тем, чтобы трех маленьких девочек накормили, умыли и устроили на ночлег в гостевой комнате, уложив Иззи в постель и дождавшись, когда все слуги уйдут, миссис Брейди объявила о желании дочери вернуться в Конную библиотеку непререкаемым тоном, сразу дававшим понять, что вопрос закрыт и обсуждению не подлежит. Мистер Брейди, которому пришлось дважды попросить ее повторить сказанное, дабы удостовериться, что он не ослышался, употребил несвойственные ему крепкие выражения. Возможно, его выбила из равновесия совокупность факторов: потеря машины и постоянные телефонные звонки с уточнением последствий наводнения для всех промышленных предприятий Луисвилла. Миссис Брейди ответила ему не менее эмоционально, гордо заявив, что понимает свою дочь не хуже самой себя и еще никогда так не гордилась Иззи, как сегодня. Конечно, муж может настоять на своем и сделать из Иззи вечно недовольную, неуверенную в себе домоседку, похожую на его сестру, а им хорошо известно, чем это все закончилось, или поощрить ту смелую, предприимчивую личность, до сих пор скрывавшуюся в девочке, которую они знают вот уже двадцать лет, и позволить дочери делать то, что ей нравится. И в пылу спора миссис Брейди добавила, что если для мужа мнение этого дурака Ван Клива важнее желаний собственного ребенка, то в таком случае она вообще не уверена, за кем была замужем все эти годы.

Эти слова сразили мистера Брейди наповал. В результате он ответил не менее резко. Несмотря на внушительные размеры дома, их голоса всю ночь эхом разносились по обшитым дубовыми панелями широким коридорам, к счастью не достигнув ушей трех маленьких девочек и буквально провалившейся в сон Иззи, а на рассвете, после достижения нелегкого перемирия, когда оба уже иссякли, измученные столь неожиданным поворотом многолетних супружеских отношений, мистер Брейди устало заявил, что ему нужно хотя бы часок вздремнуть, поскольку впереди у него тяжелый день восстановительных работ и одному Богу известно, как он теперь со всем этим справится.

Миссис Брейди, выпустившая пар после победы, почувствовала внезапную нежность к мужу, протянув ему руку в знак примирения. Час или полтора спустя именно в таком положении их и нашла служанка: полностью одетые, они храпели, взявшись за руки, на массивной кровати красного дерева.