Глава 11
Дом «Прекрасные дубы» был построен около 1845 года доктором Гилдфордом Д. Руньоном, членом религиозной общины шейкеров, который отказался от клятвы соблюдать целибат и возвел дом в преддверии своего бракосочетания с мисс Кейт Феррелл, скончавшейся еще до завершения строительства. Доктор Руньон оставался холостяком до самой смерти в 1873 году.
УОР. Путеводитель по Кентукки
На комоде красовались пятнадцать кукол. Они сидели плечом к плечу, словно причудливо подобранная семья, их фарфоровые лица были бело-розовыми, а натуральные волосы – «Интересно, где ж их взяли?» – с содроганием думала Элис, – уложены безупречными блестящими локонами. Куклы были первыми, что она видела, просыпаясь утром на узкой кушетке. Их неподвижные лица безразлично смотрели на Элис, уголки вишневых губ приподнимались в едва заметной презрительной улыбке, из-под широких викторианских юбок выглядывали кружевные панталоны. Миссис Ван Клив любила своих кукол. Впрочем, так же, как и своих плюшевых медведей, и тонкий расписной фарфор, и фарфоровые табакерки, и искусно вышитые тексты псалмов, развешенные по всему дому.
Все это было итогом многочасовой кропотливой работы. Напоминанием о жизни, сосредоточенной на бесконечной мелкой суете в четырех стенах, которую, по глубочайшему убеждению Элис, ни одна взрослая женщина не могла считать смыслом своего существования: увлечение куклами, вышивание, вытирание пыли и перестановка дурацких пустячков, в принципе недостойных внимания мужчины. Но стоило хозяйке этих богатств отойти в мир иной, как весь дом с его содержимым, превратился в место поклонения женщине, культ которой стал идефиксом для ее мужа и сына.
Элис ненавидела этих кукол. Впрочем, так же, как и давящую тишину в доме, и царящий здесь унылый застой. С таким же успехом она могла быть одной из этих кукол. Улыбающейся, неподвижной, чисто декоративной и молчаливой.
Она посмотрела на фото Долорес Ван Клив, стоявшее в массивной позолоченной рамке на прикроватном столике Беннетта. Женщина держала в пухлых ладонях маленький деревянный крестик, а на лице у нее застыло выражение страдальческого неодобрения, появлявшегося и у Элис с Беннеттом всякий раз, как они оставались наедине.
«А нельзя ли убрать твою маму чуть подальше? Ну хотя бы на ночь?» – рискнула попросить Элис, когда ей впервые показали супружескую спальню. Однако Беннетт недоуменно нахмурился с таким видом, словно Элис предложила ему осквернить могилу матери.
Вырвавшись из плена грустных мыслей, Элис плеснула на лицо ледяной воды и начала торопливо надевать многочисленные слои одежды. Сегодня библиотекари занимались доставкой книг только полдня, чтобы успеть купить рождественские подарки, и в глубине души Элис было жаль времени, потраченного не на объезды семей.
Правда, сегодня Элис должна была навестить девочек Джима Хорнера. И от этого на душе становилось немножко теплее. Она уже представляла себе, как они, стоя у окна, глядят, как Спирит медленно поднимается в гору, затем пулей выскакивают из деревянной двери, нетерпеливо приплясывая на цыпочках в ожидании, пока Элис не слезет с пони, и на два голоса тараторят, пытаясь узнать, что она им привезла, где была и не побудет ли чуть дольше, чем в прошлый раз. И когда Элис им читала, они обнимали ее за шею, гладили по волосам и целовали в щеку. Несмотря на то что эта маленькая семья постепенно приходила в себя, обе девочки, сами того не осознавая, отчаянно нуждались в женской ласке. Ну а Джим, уже не бросавший исподлобья неприязненные взгляды на гостью, теперь ставил возле Элис кружку с кофе и если не колол дрова на растопку, то просто сидел рядом, явно получая удовольствие при виде счастливых дочерей, которые демонстрировали свои успехи в чтении, достигнутые за прошедшую неделю. А эти малышки действительно оказались очень смышлеными и читали гораздо лучше большинства детей, спасибо миссис Бейдекер и ее урокам. Ну что ж, девочки Хорнер были и впрямь бальзамом для израненной души Элис. Жаль только, что такие замечательные дети не получат на Рождество достойных подарков.
Элис намотала на шею шарф и натянула перчатки для верховой езды, подумывая о том, стоит ли надеть лишнюю пару носков для поездки по горам. Большинство библиотекарей уже успели заработать обморожение, и пальцы на ногах у них были розовыми и распухшими от холода, а пальцы на руках – трупного цвета от недостаточного притока крови. Элис поглядела в окно на свинцово-серое небо. В зеркало она теперь вообще не смотрела.
Вытащив письмо, дожидавшееся ее со вчерашнего дня, Элис сунула его в сумку. Письмо можно будет прочесть позже, после работы. Нет смысла расстраиваться раньше времени, когда впереди два часа одиночества на пустынной горной дороге.
Уже перед уходом Элис бросила взгляд на комод. Куклы по-прежнему пялились на нее.
– Что? – спросила она.
Но на этот раз они, похоже, говорили ей нечто совсем другое.
* * *
– Это нам? – Милли широко открыла рот, и будь на месте Элис сейчас София, она непременно сказала бы, что в рот может залететь муха.
Элис вручила Мэй вторую куклу; пышные нижние юбки зашуршали, когда игрушка оказалась у девочки на коленях.
– Вот так, каждой из вас по кукле. Утром мы немножко посекретничали, и они мне сказали, что с вами их жизнь станет гораздо лучше, чем прежде.
Девочки восхищенно смотрели на ангельские фарфоровые личики, после чего, не сговариваясь, покосились на отца. Лицо Джима Хорнера казалось непроницаемым.
– Мистер Хорнер, они не новые, – небрежно заметила Элис. – Но там, где они находились, от них не было никакого проку. Это… дом для мужчин. Куклам в нем явно не место.
Элис видела его нерешительность и буквально слышала «ну, я не знаю», уже готовое сорваться с губ. Воздух в хижине стал неподвижным, когда девочки затаили дыхание.
– Папа, ну пожалуйста, – прошептала Мэй.
Сестры сидели по-турецки, Милли рассеянно гладила блестящие каштановые кудри куклы, взгляд девочки метался между ангельским фарфоровым личиком и суровым лицом отца. Куклы, которые долгие месяцы казались мрачными и негодующими, внезапно превратились в безмятежные и радостные создания, наконец-то оказавшись там, где было их настоящее место.
– Уж больно они шикарные, – нарушил молчание Джим Хорнер.
– Мистер Хорнер, по-моему, любая девочка заслуживает хотя бы раз в жизни получить нечто шикарное.
Он потер загрубевшей рукой макушку и смущенно отвернулся. У Мэй, испугавшейся, что отец сейчас скажет «нет», вытянулось лицо. Джим Хорнер махнул рукой в сторону двери:
– Миссис Ван Клив, не могли бы вы выйти со мной на минутку?
Под разочарованные вздохи девочек Элис, съежившись от холода, прошла вслед за Джимом вглубь дома; мысленно она уже старательно подбирала аргументы, чтобы заставить его изменить свое мнение.
Всем маленьким девочкам нужны куклы.
Если девочки не возьмут кукол, то, скорее всего, их просто выбросят.
Ой, ради всего святого, почему ваша проклятая гордость должна стоять на пути…
– Ну, что скажете?
Элис остановилась как вкопанная. Джим Хорнер приподнял кусок мешковины, продемонстрировав голову крупного самца оленя, рога которого торчали на три фута в каждую сторону, а уши были кое-как пришиты к голове. Голова стояла на покрытой дегтем грубо вырезанной дубовой подставке.
Из горла Элис вырвался едва слышный звук, который ей с большим трудом удалось подавить.
– Пристрелил его в Райветтс-Крике два месяца назад. Собственноручно сделал чучело и установил на подставку. Пришлось попросить Мэй помочь мне заказать по почте стеклянные глаза. Они совсем как настоящие. Ну, что скажете?
Элис уставилась на выпученные стеклянные глаза оленя, причем левый глаз явно косил. Голова выглядела нереально – чудовище из ночных кошмаров, порождение бредовых снов.
– Что ж… весьма… впечатляюще.
– Мой первый опыт. Я тут даже прикинул, что вполне мог бы на этом зарабатывать. Делать по одному чучелу за пару недель и продавать в городе. Это помогло бы нам продержаться в зимние месяцы.
– Хорошая идея. Быть может, вы смогли бы делать чучела более мелких животных. Например, кроликов или бурундуков.
Обдумав слова Элис, Джим кивнул:
– Ну как? Вы это берете?
– Простите?
– За кукол. Товарообмен.
– Ой, мистер Хорнер, вы вовсе не обязаны… – запротестовала Элис.
– Я не могу взять их бесплатно. – Воинственно сложив руки на груди, Джим Хорнер стал ждать ответа.
* * *
– Что, черт побери, это такое?! – воскликнула Бет, когда Элис устало спешилась и стряхнула листву с рогов оленя.
Пока она спускалась с горы, проклятые рога цеплялись за каждое второе дерево, вследствие чего Элис пару раз чуть было не упала с лошади, и теперь, с застрявшими в них ветками и листьями, они выглядели еще более грязными и мерзкими, чем раньше. Элис поднялась на крыльцо и осторожно положила голову оленя у стены, уже в сотый раз вспоминая счастливые лица девочек, поверивших, что куклы теперь действительно принадлежат им. Вспоминая, как девочки баюкали кукол и пели им песенки. Вспоминая бесконечные слова благодарности и бесчисленные поцелуи. Вспоминая смягчившееся лицо Джима Хорнера, смотревшего на дочерей.
– Это наш новый талисман.
– Наше – что?
– Попробуй тронуть хотя бы волосок на голове оленя – и я сделаю из тебя такое же чучело, как мистер Хорнер из этого гордого животного.
– Чтоб мне провалиться! – воскликнула Бет, обращаясь к Иззи, когда Элис прошествовала обратно к своей лошади. – А ты помнишь, как она еще корчила из себя леди?
* * *
Торжественный ланч в отеле «Белая лошадь» в Лексингтоне подходил к концу, поток посетителей начал потихоньку редеть, оставляя за собой неубранные столы с грязными стаканами и скомканными салфетками. Гости, надевавшие шляпы и обматывавшиеся шарфами, готовились вернуться на улицу, чтобы влиться в ряды припозднившихся покупателей подарков на Рождество. Мистер Ван Клив, откушавший натуральный бифштекс с жареным картофелем, откинулся на спинку стула, сыто рыгая и поглаживая обеими руками живот: еда осталась единственной стороной его жизни, доставлявшей ему хоть какое-то удовольствие.
Эта девица вызывала у него несварение желудка. В любом другом городе подобные провинности со временем забываются, но в Бейливилле обида может помниться сто лет, подпитывая копившееся раздражение. Жители Бейливилла были выходцами из кельтских, шотландских и ирландских семей, которые могли лелеять негодование до тех пор, пока оно не высыхало наподобие вяленого мяса, уже мало напоминающего натуральное. И хотя в мистере Ван Кливе было столько же от кельта, сколько в чероки, нарисованном на рекламе заправочной станции, от индейца, эту черту характера он перенял полностью. Более того, от отца он унаследовал привычку зацикливаться на каком-нибудь одном человеке, вымещая на нем все обиды и обвиняя его в своих невзгодах. И таким человеком была Марджери О’Хара. Он просыпался с проклятиями в ее адрес и ложился спать, преследуемый ее образом.
Сидевший возле отца Беннетт отрывисто барабанил пальцами по столу. Мальчику явно не терпелось поскорее уйти. Положа руку на сердце, ему явно недоставало необходимой для бизнеса хватки. На днях мистер Ван Клив застукал компанию шахтеров, издевавшихся над одержимостью Беннетта чистотой: увидев Ван Клива Младшего, они принялись демонстративно тщательно вытирать руки о запачканные угольной пылью комбинезоны. Заметив рядом Ван Клива Старшего, они, конечно, сразу же прекратили паясничать, но его больно задело, что кто-то осмеливается высмеивать сына. Поначалу мистер Ван Клив даже гордился решимостью Беннетта жениться на англичанке. Наконец-то парень стал жить своим умом! Долорес слишком его изнежила, сюсюкала с ним, будто с девчонкой. Беннетт даже стал как будто выше ростом, когда сообщил отцу, что они с Элис собираются пожениться. Конечно, с Пегги получилось не слишком красиво, но тут уж ничего не попишешь. И все-таки было приятно видеть, что парень хоть раз в жизни способен проявить твердость. Но теперь эта английская девица, с ее острым язычком и странными манерами, постепенно лишала Беннетта остатков мужественности, и отец проклял тот день, когда его уговорили отправиться в это треклятое путешествие по Европе. Смешение точно до добра не доводит. Ни с цветными, ни с европейцами.
– Парень, ты оставил здесь крошки. – Мистер Ван Клив ткнул в скатерть пухлым пальцем, и официант, извинившись, поспешно смел крошки на поднос. – Как насчет бурбона, губернатор Хэтч? На посошок.
– Ну, если вы так настаиваете, Джефф…
– Беннетт?
– Папа, я пас.
– Принесите пару стаканов бурбона «Бун Каунти». Чистого. Безо льда.
– Хорошо, сэр.
– Беннетт, мы с губернатором поговорим о делах, а ты пока, если хочешь, сходи к портному. Узнай, не осталось ли у него еще тех рубашек. Хорошо? А я потом туда подойду. – Дождавшись, когда сын выйдет из-за стола, мистер Ван Клив наклонился вперед и сказал: – А теперь, губернатор, я хочу обсудить с вами весьма деликатный вопрос.
– Какие-то новые проблемы на шахте, мистер Ван Клив? Надеюсь, в Хоффмане не придется расхлебывать такую же кашу, как в Харлане. Представляете, они даже просили привести в боевую готовность полицию штата, если им не удастся самим урегулировать конфликт. И теперь вдоль границ штата туда-сюда возят пулеметы и прочее.
– О, вы же знаете, что мы у себя на шахте Хоффман очень много работаем, чтобы не допускать подобных эксцессов. От этих профсоюзов одни проблемы. Уж мы-то знаем. А потому принимаем меры, чтобы задавить протестные настроения в зародыше.
– Рад это слышать. Рад это слышать. Итак… хм… тогда что у вас за проблема?
Мистер Ван Клив наклонился к губернатору еще ближе:
– Это… библиотечный бизнес. – (Губернатор нахмурился.) – Женская библиотека. Инициатива миссис Рузвельт. Эти женщины развозят книги по деревенским семьям и все такое.
– Ах да. Насколько я понимаю, по линии УОР.
– Вот именно. И хотя я всегда был активным сторонником подобных начинаний и полностью согласен с нашим президентом и первой леди, что мы должны делать все возможное, чтобы способствовать росту образованности населения, однако должен сказать, что женщины – ну, определенные женщины – становятся источником проблем.
– Проблем?
– Эта передвижная библиотека порождает брожение умов. Поощряет неподобающее поведение. Так, например, на шахте Хоффман планировалось освоение новых участков в районе Норт-Риджа. Подобные вещи практиковались нами десятилетиями, причем совершенно законно. Но сейчас, насколько мне известно, эти библиотекарши распространяют слухи и небылицы насчет расширения нашей деятельности, поскольку мы столкнулись с целым рядом судебных запретов, ограничивающих права компании по проведению разработок месторождений в регионе. Не одна семья, а многие семьи заблокировали наше продвижение вперед.
– Неудачно все складывается. – Прикурив сигарету, губернатор протянул пачку Ван Кливу, но тот отказался.
– Да уж, крайне неудачно. Если они проведут работу среди остальных семей, то нам скоро негде будет добывать уголь. И что тогда прикажете делать? Шахта Хоффман – самый крупный работодатель в этой части штата Кентукки. Мы обеспечиваем жизненно важными ресурсами нашу великую нацию.
– Джефф, вы же знаете, сейчас поднять народ против горных разработок – плевое дело. У вас есть доказательства, что это именно библиотекарши мутят воду?
– Ну, тут вот какое дело. Половина семей, которые через суды заблокировали новые разработки, в прошлом году вообще не умели читать. Откуда тогда они могли получить информацию о правовых вопросах, если не из тех книжек, что привозят им библиотекарши?
Тем временем официант принес на серебряном подносе бурбон, почтительно поставив стаканы перед губернатором и Ван Кливом.
– Не знаю. Насколько я понимаю, это просто кучка девиц, которые развозят на лошадях открытки с рецептами. Какой такой вред они могут причинить? Джефф, я полагаю, вам стоит списать этот случай на невезение. А если учесть все проблемы, то и дело возникающие вокруг шахт… Что ж, такое может случиться с каждым.
Мистер Ван Клив почувствовал, что губернатор начинает отвлекаться.
– Дело не только в шахтах. Они меняют сам ход развития нашего общества. Хотят изменить законы природы.
– Законы природы?
Заметив удивление губернатора, мистер Ван Клив добавил:
– Поступают сообщения о том, что наши женщины практикуют противоестественные вещи.
Теперь ему явно удалось привлечь внимание собеседника. Тот даже наклонился вперед.
– Мой сын, дай Бог ему здоровья… Так вот, мы с женой воспитали его в соответствии с заветами Господа нашего Иисуса Христа, поэтому, должен признаться, он немного не от мира сего в том, что касается брачных вопросов. Однако он рассказал мне, что его молодая жена, которая тоже начала работать в библиотеке, упомянула о книжке, которую женщины потихоньку распространяют между собой. О книжке сексуального содержания.
– Сексуального содержания?!
– Вот именно!
Губернатор глотнул бурбона:
– И что… э-э-э… именно подразумевается под сексуальным содержанием?
– О… я вовсе не собираюсь шокировать вас, губернатор. Так что не стоит вдаваться в подробности…
– Джефф, я переживу. Не стесняйтесь, выкладывайте все… хм… подробности.
Мистер Ван Клив оглянулся и понизил голос:
– Он сказал, его молодая жена, родом из очень хорошей семьи, ну сами понимаете, и, судя по всему, воспитанная как принцесса, в спальне предложила ему сделать такие вещи, которые предлагают только во французских борделях!
– Во французских борделях?! – Губернатор тяжело задышал.
– Сперва я подумал, что это все английские штучки. Обусловленные их близостью к Европе. В общем, вы понимаете. Однако Беннетт сказал, что корень зла кроется в библиотеке. Именно они распространяют подобные мерзости. Непристойности, способные вогнать в краску взрослого мужчину. Я хочу сказать: и к чему мы тогда придем?
– Это та… э-э-э… хорошенькая блондинка? Та, с которой я познакомился в прошлом году за обедом?
– Ну да. Элис. Само совершенство. Представляете, какой шок я испытал, услышав, что такая девушка могла сделать столь непристойное предложение?! Ну…
Губернатор в очередной раз приложился к виски, и у него слегка остекленели глаза.
– А не могли бы вы… э-э-э… уточнить, какие именно действия она предложила совершить? Так сказать, для полноты картины.
Мистер Ван Клив покачал головой:
– Бедняга Беннетт был настолько потрясен, что даже не сразу мне признался. Ему потребовалось для этого несколько недель. И теперь он вообще не может к ней прикоснуться. Губернатор, я хочу сказать, это неправильно. Богобоязненным женам не подобает предлагать подобные извращения. – (Губернатор, похоже, впал в глубокую задумчивость.) – Губернатор?..
– Мерзость… Хорошо. Простите, да… Я хотел сказать «нет».
– Ну ладно. В любом случае я был бы крайне признателен за информацию, имеются ли в других округах аналогичные проблемы с женщинами и так называемыми библиотеками. Не уверен, что это хорошая вещь для наших рабочих или для христианских семей. Я твердо намерен положить конец данному проекту. Так же, как и всем этим делам с получением разрешений на горные разработки. – Мистер Ван Клив, решительно сложив салфетку, швырнул ее на стол; губернатор, очевидно, продолжал тщательно обдумывать заявление своего собеседника. – Или вы считаете, самым эффективным шагом вперед будет… решение проблемы тем способом, который мы сочтем наиболее подходящим?
Позднее мистер Ван Клив сообщил Беннетту, что, похоже, бурбон ударил губернатору в голову. Поскольку к концу ланча его мысли витали уже где-то очень далеко.
– И что он ответил? – спросил Беннетт, настроение которого явно поднялось после покупки новых вельветовых брюк и полосатого джемпера.
– Короче, я сказал ему, что, возможно, мне следует решить эти проблемы по своему усмотрению, а он просто ответил: «Хм… да, весьма» – и на этом откланялся.
Дорогая Элис!
Сожалею, что супружеская жизнь не оправдала твоих ожиданий. Я не совсем уверена, как ты представляла себе супружество, а ты не уточнила, что именно так сильно тебя разочаровало, и мы с твоим папочкой спрашиваем себя: не внушили ли мы тебе, грешным делом, ложных ожиданий? У тебя красивый муж, финансово обеспеченный, способный предложить тебе хорошее будущее. Ты вошла в приличную семью, обладающую значительными средствами. Думаю, тебе пора бы знать, что цыплят по осени считают.
Жизнь не состоит из одних только радостей. Жизнь – это обязанности и чувство удовлетворения от выполненного долга. Мы надеялись, ты научилась быть менее импульсивной; что ж, ты сама постелила себе постель и теперь должна испить чашу до дна. Возможно, когда у тебя появится ребенок, это изменит твой взгляд на вещи и ты перестанешь придавать такое значение мелочам.
Должна тебе сообщить, что если ты все же решишь вернуться без мужа, то мы вряд ли будем рады видеть тебя в своем доме.
Твоя любящая мать
Элис так долго тянула с чтением письма, возможно, потому, что заранее знала все слова, которые там увидит. С каменным лицом она сложила письмо и убрала обратно в сумку, в очередной раз заметив, что ее некогда аккуратно подпиленные и отполированные ногти теперь обломаны и небрежно подстрижены, и так же в очередной раз спросив себя, не в этом ли причина, что муж не хочет к ней прикасаться.
– Ну ладно, – сказала появившаяся у нее за спиной Марджери. – Я заказала в «Кромптоне» две новые подпруги и чепрак. И выбрала подарок для Фреда. Как думаешь, ему понравится? – Марджери показала темно-зеленый шарф.
Продавщице универмага, остолбеневшей при виде потертой кожаной шляпы Марджери и ее бриджей – Марджери сказала Элис, что не видит смысла наряжаться для поездки в Лексингтон и переоденется, когда вернется домой, – потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя и завернуть покупку в оберточную бумагу.
– На обратном пути нужно будет спрятать это от Фреда.
– Да-да, конечно.
Марджери прищурилась:
– А ты хоть видела, что я купила?.. Элис, что с тобой происходит?
– Видела что?.. О боже! Беннетт! Я должна найти что-нибудь для Беннетта.
Элис закрыла лицо руками, неожиданно поняв, что не знает вкусов своего мужа, не говоря уже о размере его воротничка. Она потянулась к лежавшим на полке с веточкой остролиста коробкам с носовыми платками. Хотя, может, носовые платки слишком формальный подарок для мужа? Насколько интимным может быть подарок супругу, которого ты уже шесть недель практически не видела обнаженным?
От этих мыслей Элис оторвала Марджери, решительно взявшая ее за руку, чтобы отвести в тихий уголок мужского отдела:
– Элис, ты в порядке? Ты все время ходишь как в воду опущенная.
– Пока на меня еще никто не жаловался. Ведь так? – Элис оглядела носовые платки.
Может, стоит вышить на них инициалы? Она попыталась вообразить, как Беннетт будет открывать коробку с платками рождественским утром. Но представить его улыбающимся почему-то не получилось. Ей вообще больше не удавалось представить его улыбающимся жене. Она повернулась к Марджери и вызывающе произнесла:
– Да и вообще, чья бы корова мычала! Последние пару дней из тебя было слова не вытянуть.
Марджери даже слегка опешила.
– Просто… во время одной из поездок меня кое-что немного расстроило, – покачала она головой и, сглотнув, добавила: – И слегка выбило из колеи.
Элис вспомнила о молодой вдове Кэтлин Блай, скорбь которой омрачила ей, Элис, весь день.
– Понимаю, – сказала она. – Эта работа иногда оказывается гораздо труднее, чем думаешь. Да? Ведь ее смысл не только в доставке книг. Прости, что позволила себе раскиснуть. Я постараюсь собраться.
Но правда состояла в том, что при одной мысли о предстоящем Рождестве Элис хотелось плакать. Ее страшила перспектива сидеть за одним столом с мистером Ван Кливом, под прицелом его злобных свинячих глаз, и Беннеттом, вечно выражавшим жене свое молчаливое неодобрение. И все это в присутствии Энни, которая, казалось, наслаждалась сгущающейся атмосферой в доме.
Погруженная в невеселые мысли, Элис не сразу заметила, что Марджери смотрит на нее в упор.
– Элис, я вовсе не собираюсь к тебе цепляться. – Марджери передернула плечами, словно ей с трудом давались слова. – Я спрашиваю тебя как друг. – (Друг.) – Ты ведь меня знаешь. Я всегда гордилась тем, что мне никто не нужен. Но за эти месяцы… Я… ну, я начала получать удовольствие от твоего общества. Мне нравится твое чувство юмора. Ты добра к людям и относишься к ним с уважением. Вот потому-то мне хочется думать, что мы друзья. В нашей библиотеке мы все, в общем-то, друзья, но мы с тобой стали особенно близки. И то, что ты весь день ходишь такая печальная, можно сказать, разбивает мне сердце.
Если бы они сейчас были в любом другом месте, Элис наверняка улыбнулась бы. Ведь как ни крути, Марджери практически впустила ее в свое сердце. Ну а кроме того, последние месяцы оказались настолько переломными, что у Элис изменилось восприятие многих вещей.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – не дождавшись ответа, спросила Марджери.
– Ты же не пьешь!
– Ну, никогда не говори «никогда». – Марджери протянула Элис руку, Элис, поколебавшись, ее взяла, и девушки, покинув универмаг, направились в ближайший бар.
* * *
– Беннетт и я… – начала Элис, стараясь перекрыть шум музыки и крики двух ссорящихся в углу мужиков. – Собственно, между нами нет ничего общего. Мы не понимаем друг друга. Мы не разговариваем друг с другом. Мы не смешим друг друга, не хотим друг друга, не считаем часы, проведенные не вместе…
– На мой взгляд, весьма точное определение брака, – заметила Марджери.
– Ну и конечно, есть еще… и другое. – Элис было стыдно произносить вслух эти слова.
– По-прежнему? Тогда это действительно проблема.
Марджери вспомнила теплое тело Свена, прижимавшееся к ней сегодня утром. Сейчас она чувствовала себя глупо из-за того, что, испугавшись, дрожала, совсем как испуганная чистокровка на конюшне у Фреда, и в результате попросила Свена остаться. А Маккалоу так и не показался. Должно быть, упился в хлам, заметил Свен. Потом даже и не вспомнит, что натворил.
– Я прочла книгу. Ту, что ты мне советовала.
– Да неужели?
– Но после этого… все стало только хуже. – Элис всплеснула руками. – Ну что я могу еще сказать? Я ненавижу супружескую жизнь. Ненавижу дом, в котором живу. И не знаю, кто из нас более несчастен – я или Беннетт. Но он все, что у меня есть. И у меня никогда не будет ребенка, который, возможно, сделал бы нас чуть счастливее, потому что… Впрочем, ты сама знаешь почему. Но я в принципе не уверена, хочу ли я детей, поскольку тогда не смогу работать в библиотеке. А это единственная вещь, которая доставляет мне удовольствие. В общем, я оказалась в ловушке.
– Ты вовсе не в ловушке, – нахмурилась Марджери.
– Тебе легко говорить. У тебя есть свой дом. И ты ни от кого не зависишь.
– Элис, ты не должна играть по их правилам. Ты вообще не должна играть по чьим-либо правилам. Черт, ты можешь хоть сейчас собрать вещички и уехать к себе в Англию!
– Не могу. – Элис достала из сумки письмо от матери.
– Эй, красотки, ну привет, привет! – Какой-то одетый в костюм мужчина, с набриолиненными усами и с наигранным дружелюбным огоньком в глазах, плюхнулся на барный стул между девушками. – Вы так увлеклись разговором, что не хотелось вам мешать. Но затем я подумал: Генри, малыш, этим красивым леди, похоже, захочется выпить. И я определенно никогда не прощу себе, если позволю вам мучиться от жажды. Итак, чего вам предложить? – Он обнял Элис за плечи, окинув плотоядным взглядом ее грудь. – Позволь-ка угадать твое имя, красавица. Я в этом деле мастак. И не только в этом. Мэри Бет. Тебе очень подходит имя Мэри Бет. Я прав?
Элис, запинаясь, пробормотала «нет». Марджери уставилась на его пальцы, по-хозяйски тянувшиеся к груди Элис.
– Нет. Это имя тебя недостойно. Лора. Нет, Лоретта. Знавал я одну красотку по имени Лоретта. Да, наверное, так и есть. – Он наклонился к Элис, которая с неуверенной улыбкой отвернулась, точно боясь его обидеть. – Ты должна мне сказать, я прав или нет. Так я прав, да?
– На самом деле я…
– Генри, не так ли? – вмешалась в разговор Марджери.
– Да-да. Он самый. А ты, наверное… Позволь мне угадать!
– Генри, можно тебе кое-что сказать? – сладко улыбнулась Марджери.
– Дорогая, можешь говорить мне все, что угодно. – Он многозначительно поднял бровь. – Все, что хочешь.
Наклонившись к нему совсем близко, Марджери шепнула ему на ухо:
– Видишь руку, которую я держу в кармане? Она лежит на рукоятке моего револьвера. И если ты не уберешь свои грязные лапы от моей подруги, пока я с тобой разговариваю, я сожму пальцы на спусковом крючке и разнесу твою набриолиненную башку, так что мозги разлетятся по всему бару. – Марджери сладко улыбнулась и придвинула губы к его уху: – И знаешь, Генри? Я чертовски хороший стрелок…
Мужчина отшатнулся от стула, на котором сидела Марджери. После чего молча прошел в дальний конец бара, оглядываясь и бросая на подруг злобные взгляды.
– О, это очень мило с вашей стороны, но мы в состоянии сами купить себе выпивку! – крикнула ему вслед Марджери. – Но все равно спасибо!
– Ух ты! – Поправив блузку, Элис проводила глазами навязчивого кавалера. – Что ты ему сказала?
– Только то, что джентльмену, даже такому щедрому, не пристало лапать даму без приглашения.
– Ты отлично все сформулировала, – улыбнулась Элис. – Лично я всегда теряюсь и в нужный момент не могу подобрать подходящих слов.
– Ну да. Что ж… – Марджери глотнула бурбона. – В последнее время мне пришлось немного попрактиковаться.
На секунду они замолчали, позволив разговорам в баре обтекать их шумной рекой. Марджери попросила бармена налить им еще бурбона, но, передумав, отменила заказ.
– Ну ладно, что ты там хотела мне рассказать? – спросила она Элис.
– Ой, лишь то, что я не могу вернуться домой. Так написано в письме. Родители не примут меня обратно.
– Что? Но почему? Ведь ты же их единственная дочь.
– Я их компрометирую. В семье всегда считали меня паршивой овцой. Как будто… ну, я не знаю. Для них внешняя сторона вещей важнее всего остального. Словно… мы говорим на разных языках. И я честно думала, что Беннетт – единственный человек, которому я нравлюсь такой, какая я есть. – Элис горестно вздохнула. – Ну вот. А теперь я оказалась в ловушке.
Они снова замолчали. Генри, собравшись уходить, направился к двери и напоследок в очередной раз злобно покосился на девушек.
– Элис, я хочу сказать тебе одну вещь, – произнесла Марджери, когда Генри закрыл за собой дверь, и непривычно крепко сжала руку Элис. – Из любой ситуации можно найти выход. Быть может, ужасно неприятный. Быть может, тебе покажется, что земля начинает уходить из-под ног. Но, Элис, ты вовсе не в ловушке. Ты меня слышишь? Всегда можно найти выход.
* * *
– Поверить не могу.
– Что такое? – Беннетт изучал складки на новых брюках.
Мистер Ван Клив, стоявший раскинув руки в заколотом булавками жилете, сделал жест в сторону двери, в результате чего выскочившая булавка вонзилась ему в подмышку. Ван Клив выругался:
– Проклятье! Беннетт, посмотри туда!
Беннетт бросил взгляд в окно ателье. И к своему удивлению, увидел Элис, выходящую под руку с Марджери О’Хара из бара «У Тодда», на дверях которого висела заржавевшая табличка: «ЗДЕСЬ ПРОДАЕТСЯ ПИВО “БАКАЙ”». Девушки шли голова к голове, то и дело разражаясь взрывами смеха.
– О’Хара, – покачал головой мистер Ван Клив.
– Папа, она сказала, что хочет сделать кое-какие покупки, – унылым тоном произнес Беннетт.
– Теперь это так, по-твоему, называется? Покупками к Рождеству? Девица О’Хара разлагает твою жену! Разве я не говорил тебе, что эта О’Хара сделана из того же теста, что и ее никчемный папаша?! И одному Богу известно, к чему она может склонить Элис! Артур, вынимайте булавки. Мы отвезем Элис домой.
– Нет! – заявил Беннетт.
Мистер Ван Клив резко повернул голову:
– Что?! Твоя жена пьянствует в грязной забегаловке! Сын, ты должен наконец взять контроль над ситуацией!
– Просто оставь ее в покое.
– Ты мужик или кто, черт побери?! Или она уже успела отрезать тебе яйца?! – разнесся рев мистера Ван Клива по притихшему ателье.
Беннетт бросил быстрый взгляд на портного, умело скрывавшего свои мысли, которыми можно будет с радостью поделиться с коллегами после ухода Ван Клива.
– Я с ней поговорю. А сейчас давай просто… поедем домой.
– Марджери О’Хара сеет вокруг себя хаос. Думаешь, это нормально, когда девица с такой репутацией затаскивает твою жену в дешевый бар? Беннетт, Элис нужно срочно вправить мозги. И если у тебя кишка тонка, то это сделаю я.
* * *
Пока Энни накрывала стол внизу к вечерней трапезе, Элис, уставившись в потолок, лежала на кушетке в туалетной комнате. Она давным-давно перестала предлагать свою помощь, поскольку, что бы она ни делала – лущила, рубила, жарила, – все это встречалось с плохо скрытым неодобрением, и Элис была сыта по горло подковырками экономки.
Энни знала, что Элис ночует в туалетной комнате, и наверняка успела сообщить об этом половине города, но теперь Элис было глубоко наплевать. Впрочем, так же, как и на то, что Энни была в курсе, когда у хозяйки месячные. Да и зачем притворяться? Элис в любом случае не слишком волновало, какое впечатление она производит на людей вне стен библиотеки. Элис услышала, как вернулись мужчины: сперва мощный рев остановившегося на гравийной дорожке «форда» мистера Ван Клива, затем хлопанье сетчатой двери, казалось неспособной закрываться без стука, – и тихо вздохнула. На секунду закрыла глаза. Затем неохотно поднялась и отправилась в ванную комнату, чтобы привести себя в должный вид перед вечерней трапезой.
* * *
Когда Элис спустилась в столовую, мужчины уже сидели напротив друг друга за аккуратно сервированным обеденным столом. Из двери на кухню вырывались небольшие клубы пара. Энни деловито стучала крышками кастрюль, а значит, еда была на подходе. Мужчины дружно подняли на Элис глаза, и она решила, что, возможно, они оценили приложенные ею усилия: она надела то же самое платье, что и в тот день, когда Беннетт сделал ей предложение, и аккуратно зачесала назад волосы. Однако мужчины смотрели на нее не слишком дружелюбно.
– Это правда?
– Что именно? – Элис принялась лихорадочно вспоминать, что еще она натворила.
Пила в баре. Разговаривала с незнакомыми мужчинами. Обсуждала с Марджери О’Хара книгу «Любовь в браке». Написала матери письмо с просьбой разрешить ей, Элис, вернуться.
– Где мисс Кристина?
– Мисс кто? – растерянно заморгала Элис.
– Мисс Кристина!
Элис посмотрела на Беннетта и перевела взгляд на его отца:
– Я… я понятия не имею, о чем вы говорите.
Мистер Ван Клив сокрушенно покачал головой, словно Элис была умственно неполноценной:
– Мисс Кристина. И мисс Евангелина. Куклы моей жены. Энни сказала, что они пропали.
Элис сразу расслабилась. Она выдвинула стул, поскольку никто из мужчин об этом не побеспокоился, и села за стол:
– Ах эти… Я их взяла.
– Что значит – ты их взяла? Куда ты их дела?
– В семье, которой я привожу книги, есть две чудесные маленькие девочки, недавно потерявшие мать. Им неоткуда ждать рождественских подарков, а я знала, что, получив эти куклы, они будут на седьмом небе от счастья.
– Получив эти куклы?! – У мистера Ван Клива глаза вылезли из орбит. – Ты отдала им моих кукол?! Этой деревенщине?!
Элис аккуратно сложила салфетку на коленях и посмотрела на Беннетта, уставившегося в тарелку:
– Я взяла только две куклы. Не думала, что от этого кому-нибудь будет хуже. Они просто сидели на комоде, собирая пыль, и к тому же там осталось еще полно других. Если честно, я считала, что вы вообще не заметите. – Элис попыталась улыбнуться. – Ведь как-никак вы оба вполне взрослые мужчины.
– Это куклы Долорес! Моей дорогой Долорес! Мисс Кристина была у нее с детства!
– Ну, тогда прошу прощения. Не думала, что это так важно для вас.
– Элис, что на тебя нашло?
Она устремила взгляд на лежавшую на скатерти ложку, а когда наконец обрела дар речи, голос ее звучал напряженно:
– Я просто занималась благотворительностью. Тем самым, чем, по вашим словам, всегда занималась миссис Ван Клив. Ну а вы, мистер Ван Клив, что вы собирались сделать с теми двумя куклами? Вы ведь мужчина. И вам должно быть наплевать на кукол, точно так же как и на большинство безделушек в доме. Они ведь неживые! Бессмысленные!
– Это фамильные вещи! Для детей Беннетта!
Элис не успела прикусить язык:
– У Беннетта никогда не будет детей. Ведь так?
Она подняла голову и увидела стоявшую в дверях Энни с круглыми от восторга глазами.
– Повтори, что ты сказала!
– У Беннетта никогда не будет проклятых детей. Потому что… мы этим не занимаемся.
– Девочка, если вы этим не занимаетесь, то исключительно из-за твоих порочных идей.
– Прошу прощения. – Энни принялась расставлять тарелки; у нее порозовели уши.
Ван Клив, воинственно выпятив челюсть, перегнулся через стол:
– Беннетт мне все рассказал.
– Папа!.. – предостерегающе произнес Беннетт.
– О да. Он рассказал мне о твоей грязной книжонке и твоих развратных действиях по отношению к нему.
Энни со звоном уронила перед Элис тарелку, после чего пулей вылетела из столовой на кухню.
Побелев как полотно, Элис повернулась к Беннетту:
– Ты обсуждаешь со своим отцом то, что происходит в нашей постели?
Беннетт растерянно потер щеку:
– Ты… Элис, я не знал, что мне делать. Ты… меня вроде как шокировала.
С шумом отодвинув свой стул, мистер Ван Клив протопал туда, где сидела Элис. И она непроизвольно вздрогнула, когда он навис над ней и начал говорить, брызжа слюной:
– О да, я знаю все о той книге и твоей так называемой библиотеке. А ты в курсе, что эта книга запрещена в нашей стране? До такой степени она развратная!
– Да, но я знаю и то, что федеральный судья снял запрет. И знаю это не хуже вашего, мистер Ван Клив. Там содержатся только факты.
– Ты змея подколодная! Тебя развратила Марджери О’Хара, а теперь ты пытаешься развратить моего сына!
– Я просто пыталась быть ему женой! А быть женой значит несколько больше, чем просто переставлять кукол и дурацкие фарфоровые птички!
Энни застыла на пороге с последним блюдом в руках.
– Ты, неблагодарная тварь, не смей критиковать вещи, любезные сердцу моей незабвенной Долорес! Ты ей и в подметки не годишься! А завтра утром ты отправишься в горы и привезешь моих кукол обратно.
– Ни за что! Я не стану забирать кукол у двух осиротевших детей.
Мистер Ван Клив ткнул пухлым пальцем Элис прямо в лицо:
– Тогда я прямо с завтрашнего дня запрещаю тебе работать в проклятой библиотеке! Ты меня поняла?
– Нет. – Элис даже глазом не моргнула.
– Что значит это твое «нет»?
– Я вам уже говорила. Я взрослая женщина. И вы не вправе мне что-либо запрещать.
Позднее Элис вспоминала, как при виде побагровевшего лица Ван Клива у нее промелькнула мысль, что у старика вот-вот случится инфаркт. Но все произошло ровно наоборот. Он поднял руку, и, прежде чем Элис поняла, что происходит, левую сторону головы обожгло жуткой болью, ноги подкосились, и она рухнула на стол.
В глазах почернело. Она схватилась за край стола, стягивая на себя скатерть вместе с тарелками, пока наконец не коснулась коленями пола.
– Папа!
– Я делаю то, что тебе не мешало бы сделать давным-давно! Поучить твою жену уму-разуму! – взревел мистер Ван Клив, стукнув жирным кулаком по столу с такой силой, что все в комнате, казалось, задрожало.
А затем, не дав Элис опомниться, он резко дернул ее за волосы и нанес второй удар, на этот раз в висок, так что ее голова ударилась о край стола, вся комната закружилась перед глазами, а оставшаяся посуда полетела на пол. Она подняла руку, чтобы защититься от очередного удара, и краем глаза увидела, что Беннетт встал между ней и отцом. Они что-то кричали друг другу, однако сквозь звон в ушах Элис не смогла разобрать, что именно.
Она неуклюже поднялась на ноги и покачнулась. Мысли путались. Комната снова завертелась перед глазами, и, словно в тумане, Элис увидела ошеломленное лицо Энни, окаменевшей на пороге кухни. Во рту вдруг появился противный металлический привкус.
Откуда-то издалека послышался крик Беннетта:
– Нет… Папа, нет!
Элис, удивленно моргая и пытаясь понять, не обманывает ли ее зрение, тупо смотрела на скрученную салфетку, которую по-прежнему сжимала в кулаке. Салфетка была пропитана кровью. Затем Элис выпрямилась и, дождавшись, когда комната перестанет кружиться, аккуратно положила салфетку на стол.
После чего, даже не остановившись, чтобы надеть пальто, она нетвердой походкой проковыляла мимо мужчин в коридор, открыла входную дверь и пошла вперед по заснеженной подъездной дорожке.
* * *
Через час и двадцать пять минут Марджери чуть-чуть приоткрыла дверь, вглядываясь в темноту, но вместо Маккалоу или кого-то из его клана обнаружила трясущуюся от холода тонкую фигурку Элис Ван Клив, без пальто, в одном бледно-голубом платье, в рваных чулках и обледеневших туфлях. У Элис зуб на зуб не попадал, голова была в крови, вокруг левого глаза расплылся фиолетовый кровоподтек. Кровь бурой коркой запеклась в вырезе платья, на колене виднелось пятно от подливки. Девушки уставились друг на друга, Блуи яростно лаял в окно.
Когда Элис наконец заговорила, голос звучал совсем глухо, словно у нее распух язык:
– Ты вроде сказала… что мы друзья?
Марджери опустила ружье, прислонив его к дверной раме, затем открыла дверь и взяла подругу за руку:
– Ну входи же. Входи давай. – Окинув взглядом черный склон горы, Марджери закрыла дверь и задвинула засов.
