Вечерело. Далекое алое зарево окрасилось темно-фиолетовыми изгибами облаков. С другой стороны небосвода на Фареры наступала ночь.

Когда в очереди перед Лерой оставалось всего несколько человек, послышалось треньканье звоночка и во двор мельницы вкатился Юрик, оседлавший старенький велосипед с корзинкой на руле. Раньше он оснащался электроприводом, но счастливый мальчишка с таким азартом крутил педали, что мог бы сам выступать в качестве источника питания для батарей, если бы их однажды не сняли.

– Опять круги наматывал? – улыбнулась Лера, перехватывая свою корзинку и поправляя платок. – Здесь же нельзя, вдруг патруль увидит.

Стоило мальчишке не без помощи кузнеца обзавестись новым развлечением, он без устали колесил по окрестностям, оглашая воздух писками своего звоночка. Правда, ввиду последних событий к разочарованию всей детворы игры на свежем воздухе пришлось сократить и перенести в надводные хранилища.

– Не-а. Они у Нильсена в кабаке мордобой разнимают. – Юрик прислонил велик к ограде. – Чё дают?

– Как обычно, – пожала плечами девушка. – Сыр, выпечку.

– Ясно.

– Мама послала?

– Ага. Запеканку полдня обещает и вот спохватилась, что сыра нет.

– Бывает. У нее тоже дел полно… – улыбнулась Лера и замолчала, уловив в глазах паренька что-то новое.

– Что?

– Ты изменилась.

– В каком смысле?

– Нет, нет, – заторопился паренек. – Ты красивая, прикольная, друзья и все такое…

– Но?

«Как будто уже не моя», мысленно за него ответила Лера. Эх ты, воробей. Привязался смолоду, думая, что все в жизни так и будет. Но нет. Пора взрослеть. Скоро уже не Юрик, а Юрий Антипович будешь, своим гнездом обзаведешься. И об этом они вместе будут вспоминать с улыбкой. И пудреницу она будет хранить.

– Ты становишься похожа на маму, – огорошил ответом пацан.

Всевозможные ломти сыра различной величины разменивались на зубы гринд. Очередь постепенно подходила. Над землей то и дело с мерным рокотом проносились скрипучие лопасти мельницы.

Ответ Юрика выбил Леру из колеи.

– Маму? – переспросила она.

– С корзинкой, платок вон носишь. – Подбирая слова, пацан мялся, явно пожалев, что болтнул лишнего. Но в этом возрасте слишком трудно долго держать что-то в себе. – Хозяйничаешь, по дому сидишь. Пахнешь… по-другому.

О как ты, брат, загнул, мысленно усмехнулась Лера. А парня-то все не отпускает, оказывается.

– Возьмите меня с собой в охотники, а? – неожиданно решительно смяв кепку, потребовал он. – Надоело овец пасти.

– Но у тебя же получается. А Зверик?

– Он всегда со мной.

Очередь закончилась, и мельник, предупредив девушку и парнишку, что донесет товар, исчез внутри здания. Лера и Юрик остались на вечернем морозце одни. Мимо снова пророкотала лопасть.

– Зачем тебе это надо?

– Надо и все! – слишком торопливо выпалил парень, будто ожидал подобного ответа.

Чувствует, что отдаляемся, и изо всех сил рядом хочет быть. Хватается за любую соломинку.

– Юрик, ты…

– Я не маленький!!! – стиснув кулаки, заревел ребенок, ужаленный в самое больное место, и из его глаз предательски хлынули слезы. – Я люблю тебя! Слышишь! Люблю! А ты… С этим!

Ну вот и корень всех терзаний.

– Юрка, перестань. Чего ты, честное слово…

– У-у-у, – размазывая сопли шапкой по лицу, выл мальчишка. – И говоришь уже как другая…

– Успокойся.

– Не надо! – зло одернул Юрик. – Не смей со мной сюсюканья разводить, поняла! Я пудреницу тогда ведь не просто так. Думал…

– Что думал?! – не выдержав, взорвалась Лера. – Что слюбимся? Замуж за тебя пойду? Предложение сделал? Кавалер, блин! Ты чего мне нотации здесь читаешь?

Она кричала и не могла остановиться, понимая, что каждым словом втыкает нож в и без того израненное наивное детское сердце. Проплывающая лопасть всколыхнула ее косынку.

– Детей нарожаем? До старости проживем, да? Это ты думал?! Это мечты, Юра, они там, в Пионерске остались. Отпусти их уже! Ты только жить начинаешь!

– Замолчи! – Юра бросил шапку и взялся за велосипед.

– А мамин сыр?

– Перебьется! Ничего не хочу! Никого! Все вы предатели! Дура!

– Я не предавала тебя! Если хочешь быть мужчиной, умей принимать реальность такой, какая она есть, – смягчилась Лера. Зря она на него наорала. – У тебя и без меня есть о ком заботиться. Подумай о маме. У тебя еще все впереди. Поверь, я такого насмотрелась, что и забыть охота. А тебе шанс на нормальную жизнь выпал, пользуйся. А я всегда рядом, мы же видимся каждый день.

– Ты уже не та.

– И что? Все меняются. Это не означает, что нужно сдаваться.

– Для меня означает. – Всхлипывающий Юрик поднял с земли шапку, отряхнул.

– А ты не сдавайся. Наплюй. Сам же себе надумал, а меня даже не спросил. Тоже нечестно, верно?

– Угу, – неохотно согласился паренек.

– Вот видишь?

– А если бы спросил?

– Ты сам знаешь.

Юрик кивнул.

– Прости за дуру. Я не хотел.

Лера смотрела на него.

– Мир?

– Конечно, мир. Чего-то наш молочник никак не идет. – Шмыгнув носом, Лера решила переключиться и, отвернувшись, крикнула в освещенный дверной проем. – Эй, Харальд! Ты там не уснул? Нам бы сыра да по домам.

Но фермер не ответил. Вместо этого Лера услышала, как за ее спиной всхлипывания парнишки превратились в нечто подобное заиканию. Обернувшись, она увидела, как Юрик, словно загипнотизированный, смотрит на фонарный столб за оградой, к которому тянулся один из запитывающих кабелей. Пятиметровая конструкция вздрогнула и слегка накренилась, прикрепленный к ней кабель мотнулся в воздухе.

– Что это, – одними губами прошептал Юрик.

Лере хватило полсекунды на раздумья.

– Быстро! – скомандовала она, подтаскивая мальчишку к очередной подплывающей лопасти. – Залезай! Дотянешься?

Убедившись, что Юрик крепко держится за крестовидные перекладины, плавно поднимавшие его вверх, Лера бросила корзинку и ломанулась внутрь мельницы. За спиной жалобно тренькнул отвалившийся от забора велик.

– Харальд! Хара… – Она заметалась по круглому помещению в поисках фермера, как вдруг работавшие жернова, перемалывавшие зерно, дернулись, пошли было в обратную сторону и остановились. Леру окутала тягучая тишина.

– Лера, я завис! – откуда-то снаружи отчаянно завизжал Юрик.

– Держись!

Лера замерла, слушая, как вокруг застонало, заныло прочное дерево. Спутываясь, поползли в сторону несколько натянутых шпагатов системы подачи воды, установленные через специальные отверстия в полу и потолке.

– На помощь! Мамочка!

– Не кричи! – взмолилась Лера, бросаясь к задней двери в хранилище и тщетно дергая запертую ручку на увесистом амбарном замке. – Черт!

Только не поддаваться страху. Мальчишка там наверху. Но она-то здесь?! О винтовой лесенке, вделанной в фундамент и спускающейся вниз, нечего было и думать.

– Харальд, ты там?

Снизу что-то отрывисто прокричали. Но если там Харальд, значит, и оно…

Словно в подтверждение, эхо принесло из подпола полный нечеловеческого страдания вопль.

– Прости! – Подтянув, Лера с грохотом обрушила на люк решетку и проверила шпингалет. Как-будто это было способно ее защитить. Но сейчас все движения диктовал инстинкт самосохранения.

– Лера! Я устал!

– Ради бога, не упади!

Стараясь не дышать, Лера пятилась, прислушиваясь, как под полом что-то негромко ухнуло. Она в ловушке. Что там? Механизмы, приводившие в действие мельницу. Она ни черта об этом не знала. Где же ты, Батон… Хорошо хоть, остальные ушли. Неожиданно слева из сливного колодца вверх с шипением взметнулся высокий столб пара вперемешку с кружащимися опилками. Потянулись под пол, ломаясь, несколько досок.

Дядя Миша…

Лера загнанно посмотрела на зев спасительного выхода, находившегося между ней и жерновами всего в каких-то паре десятков метров. Можно попробовать. Но там голый дерн. А Юрик наверху… Внизу сопело и ворочалось уже совсем рядом. К терпкому запаху сыра прибавился удушливый кислый смрад. Понимая, что дорога каждая секунда и боясь спровоцировать нечто, Лера все-таки решилась. Жизнь ребенка важнее.

– Ты можешь перебраться на крышу?

– Она покатая…

– Что еще ты видишь?

– Другой столб с проводом, – судя по голосу, у мальчишки вот-вот должна была начаться истерика. – Ведет к соседнему дому.

– Лезь по нему! – не мешкала Лера. – Сможешь?

Фыркнуло совсем рядом из щели между досок, ослепив девушку тугой горячей струей пара и пыли. Со звоном лопнуло не выдержавшее давления в раме стекло. Позади жалобно залязгали падающие инструменты. В тщетной попытке защититься Лера подняла с пола лопату, мертвой хваткой вцепившись в древко.

– Попробую!

– Лезь! – кашляла Лера, разгоняя клубящуюся взвесь свободной рукой.

С каждым новым криком сердце Леры сжималось сильнее, так как звуками она обозначала свое местоположение. Да и лопата… Какая, к черту, лопата?! С улицы уже доносились возгласы бегущих к мельнице людей. Попадали, наваливаясь друг на друга, сложенные вдоль стены мешки.

– Стойте… – чувствуя подступающие слезы, прошептала Лера. – Не подходите.

Здание сотряс мощный удар, от крепления под потолком оторвался дисковый блок и со свистом описав дугу, полетел на Леру. Бэмц! Она попыталась отбить его, но удар вышел таким сильным, что инструмент просто выдернуло из рук едва не упавшей Леры, разломив пополам. Рассеченный воздух дуновением смерти всколыхнул волосы в сантиметрах от виска.

Мельница заходила ходуном.

– Я перелез! – донесся издалека голос Юрика.

И в этот момент пол перед Лерой с треском и грохотом взорвался, подкидывая в языках пламени жернова под потолок и рассыпая вокруг шрапнель из семени, досок и хлестких жгучих капель шипящей воды. Котельный баллон не выдержал. Девушка съежилась, закрываясь плотным ватником, и с отчаянным криком ринулась в сторону спасительного выхода. Прыгая по островкам уходящей из-под ног опоры, она вывалилась на улицу и пулей неслась до тех пор, пока не оказалась за спинами сбежавшихся на крики селян, державшихся на расстоянии.

Спустившийся по водосточной трубе соседнего дома Юрик уже был тут. Собравшиеся люди смотрели, как умирает, занимаясь пламенем, мельница, внутри которой ворочалось что-то большое и неразличимое. Ожидая команды, переругиваясь и покрикивая, от бухты цепочкой выстроились водоносы, подтягивая шланг.

– Не торопитесь! Не подходите! – ревел, заглушая всех Батон. – Пусть закончится! Огонь напугал его! Назад, назад… Лерка! Лерка, ты как?

– И сказал им – развею хлеба ваши по ветру! – бесновался, брызжа слюной, Птах, подпрыгивая и перебегая из стороны в сторону. В его глазах безумствовали языки пламени. – И оскудеют дома, и падет скот! Страдаем мы! Страдаем, грешные, за первый грех!.. Ха-ха-ха!

– Уймите этого полоумного!

– Юра, Юрочка. Все хорошо, все хорошо. Ты молодец. – Перепачканная сажей Лера, стоя на коленях, кутала в ватник рыдавшего у нее на груди парнишку, пока его не забрала подоспевшая мать.

– Лерка, живая? – рядом с ней опустился Батон, сбив с ватника несколько тлеющих искр. – Видела его? Видела?

Девушку колотило.

– Посиди. Я сейчас.

Через некоторое время мельница догорела, превратившись в уродливую груду тлеющего, пощелкивающего на морозе угля.

– Оно ушло! Ушло! – первым сходив на разведку, озвучил общий вопрос Батон.

И только тут, когда прошел первый шок и испуг, люди осознали, чего они лишились. Да, припасов и заготовок в погребах и амбарах было достаточно, но чтобы построить новую мельницу, а тем более наладить жернова, нужно время. А это значит, что придется подтянуть пояса, еще и в самый разгар зимы.

Когда пожарище успокоилось, к нему вереницей потянулись водоносы, из-под завалов кое-как вытащили тело растерзанного до неузнаваемости Харальда.

Пошел осматривать место трагедии и Батон.

– Ничего не напоминает? – Пошарив палкой в обожженной траве, он что-то поднял и показал Тарасу.

– Это ж та козявка, которую мы в ночь смерти Боровикова видели. – Тот узнал черно-желтые полоски на крылышках. – Гнездо, что ли, поблизости, или из леса ползут?

– Это не козявка. – Батон бросил дымящееся насекомое на землю и с хрустом раздавил. – Это клещ.

– Клещ? – удивился Тарас. – Не он же это устроил?

– Не он.

Охотник повернулся и долгое время смотрел на покосившуюся мельницу, возле которой все суетились, помогая разбирать завалы. Брызнув искрами, разломилась, пошла в сторону, падая, одна из лопастей, кто-то успел отпрыгнуть.

– Тот, на ком он живет.

Мигель очнулся после мучительной дремы и некоторое время лежал, смотря в потолок. До выхода оставалось еще какое-то время. Из-за случившегося на мельнице ему никак не удавалось собраться с мыслями и привести нервы в порядок. Спасая мальчика, Лера чуть не погибла. А если бы… Жены рядом не было, с кухни доносились привычные звуки, означавшие, что готовился ужин. Девушка тоже хотела отвлечься. По запаху он догадался, что она опять пыталась научиться печь хлеб.

Спрыгнув с кровати, Мигель натянул штаны.

Лера стояла спиной к нему и, судя по движениям рук, разминала тесто. Услышав его, она не обернулась.

– Без мельницы тяжело будет.

– Выстроим. Ты как?

– Так. Тебе обязательно туда идти?

– Да. – Прислонившись к дверному косяку, Мигель смотрел на девушку. С распущенными волосами, чуть расставив ноги, в мятой тельняшке, из-под которой виднелись трусики, она уже успела смыть с себя копоть и грязь. На лодыжке спиралькой выделялась свежая татуировка, умело прятавшая следы от языка мутанта. Кольщик объяснил, что у каждого рисунка есть свой смысл. Лера выбрала колючую проволоку как один из символов тернового венка, означавшего не только веру и милосердие, но и сострадание ко всем людям.

Как же Мигель действительно соскучился по жене за время, что провел на стройке. Как она была хороша в тусклом луче пробивавшегося из окна света…

– Не хочу, – не отрываясь от теста, сказала Лера.

– Знаю. – Мигель подошел сзади и зарылся в ее чуть пахнущие дымом волосы, обнимая за талию.

– Эй, щекотно, – чуть нагнув голову, мурлыкнула Лера.

Нагнувшись, Мигель поцеловал ее в шею, запустил ладони под тельняшку, ощутив теплую кожу, и мягко положил их на грудь. Движения Леры на мгновение замедлились, но потом снова принялись переминать сдобренный мукой ком.

– Это был смелый поступок. Дай хоть закончить, – прошептала она, отводя голову и давая ему больше пространства. – Руки же заняты…

– Свои есть.

– Мигель…

– Ты могла погибнуть.

– Но ведь…

– Тс-с, тише.

Тесто для выпечки обретало причудливые формы.

Когда он отпустил ее, обессиленная Лера уперлась ладонями в обсыпанный мукой стол.

– Люблю тебя, – прошептал он ей на ухо. – И никуда не пущу.

– И я тебя, – хрипло отозвалась она, не зная, что еще ответить. В голове крутился сплошной радужный водоворот из наслаждения, страха, усталости. – Господи… Только первый нормально слепила.

– Сейчас помогу. – Мигель вышел во двор, откуда вскоре послышался ритмичный стук топора.

Лера вздохнула и подняла прикрытые челкой глаза на запотевшее оконце.

– Пи, – на столешницу вскарабкалась Чучундра.

Давая колотящемуся сердцу успокоиться, девушка слизнула с пальца муку. У них давно не было секса, по крайней мере такого. Пережитое накануне требовало выхода. Адреналин и ежесекундная угроза смерти будили внутри что-то животное. Инстинктивное.

Хоть в этот раз никто не пострадал.

Лера принялась машинально заново раскатывать тесто, шикнув на мышь.

– Брысь, не пачкайся!

После ужина Лера пошла провожать Мигеля на лодку, отправляющуюся на «Вирджинию». На берегу уже все собрались и ждали только их.

– Все равно мне это не нравится, – глядя, как муж облачается в комбинезон химзащиты, который выдали два готовящихся китайца, сказала Лера.

– Не волнуйся, все будет в порядке. Так надо.

– Буду, – упрямо ответила девушка, целуя его.

– Мы быстро.

– Туда и обратно. Будь осторожен. Я жду.

– С богом! – перекрестил Ерофеев. Закашлялся, приложив платок к губам, и смял его в кулак, пряча красноту.

– Ты как? – встревожилась Лера.

– Да подцепил где-то, – отмахнулся дед. – Покашляю и пройдет. Аспиринчику бы сейчас.

– Отправляемся!

Мигель улыбнулся Лере и полез в лодку вслед за остальными. Девушка стояла на берегу и смотрела, как уносящее мужа суденышко удаляется, медленно приближаясь к освещенному корпусу «Веракруса».

Через несколько часов со стороны «Вирджинии» стала слышна стрельба. На берегу засуетились, забегали. Загремел хлесткий мат.

– Какого еще черта! – ревел грохочущий по палубе «Грозного» Тарас, пытаясь разглядеть в далеких сполохах хоть что-то. На палубе «Веракруса» суетились люди, то пропадая, то вновь появляясь в окулярах бинокля. Отдаленно ухнула граната. В небо алой дугой ушла сигнальная ракета.

– А я говорил! – матерился, в свою очередь, Батон. – Купились, как дети малые! Шлюпки на воду!

– Какие к чертям шлюпки, – орал Тарас. – Катер давайте и пулемет в боевую! Родик, Весна?! Да где же вы, бляха-муха! Суки американские!

Пока они готовились, стрельба в море неожиданно прекратилась. Тарас снова стал напряженно всматриваться в теперь наполовину освещаемый борт «Вирджинии». В непонятной схватке один из внешних прожекторов был разбит. Ветер доносил запах гари и порохового дыма.

– К нам валят! – разглядев в окуляры спешно приближающиеся лодки, в которых сидели вооруженные до зубов люди, прорычал Тарас. – Ну мы их сейчас по всей морской чести примем. Товсь!

– Что вы творите?! – над водой разнесся усиленный динамиком голос Соулса.

– Мы творим?! – заревел разъяренный старпом. – Стоять на месте, сволочи! Что происходит?

– Это у вас надо спросить? Подослали отвлекающий маневр, а сами напали?! Знали, что мы измождены! А как же пакт о неприменении силы?!

– Мы?!

– А кто?! Доконали ходовую часть, забрали своих и восвояси? Так, значит, беженцев принимаете? Хороши переговоры!

– Не подходить! Опустить оружие!

– Хрена вам!

– Не стрелять!

– На кой нам ваше корыто еще больше портить?! Оно и так вот-вот затонет.

– Это вас надо спросить!

– Стойте! Да постойте же, охолонитесь! – вклинился во взрывоопасную ситуацию Батон. – Что значит своих забрали?

– Священника, тех двоих и одного нашего. Они все проверили, как было условлено, а потом на нас налетели.

– Да кто?! – брызгал слюной доведенный до белого каления Тарас.

– Вы, – уже менее уверенно отвечал Соулс.

– На кой, спрашивается, ляд, нам своих же людей похищать?!

– Постойте, как они выглядели? – стараясь не делать резких движений, как можно спокойнее спросил Батон.

– Как местные, – щурясь в направленных на американские лодки прожекторах, пригляделся Соулс. – Хоть и одежда немного другая. И оружие. Плюс в темноте… Вот. – Он аккуратно, держа руки на виду, откинул кусок парусины на дне лодки, показывая несколько арбалетов, копий, пару кустарно сработанного порохового самодела.

– Откуда они пришли?

– С моря. – Джефф махнул в противоположную от берега сторону.

– Сколько их было?

– Лодки три. Вместительных. Человек двадцать-тридцать. Это существо. Сольярик. Разломил одну и потопил всех, кто в ней был, захватывая словно щупальцами.

– Так вот что вы освещали ракетой.

– Они пытались поджечь его, но я успел застрелить огнеметчика.

Батон и Тарас переглянулись.

– Так это не вы?

– Мое слово офицерское, – гордо выпрямился Тарас. – Я присягу флагу давал.

Наконец обе стороны поостыли и стали опускать оружие.

– Где наши люди?

– Повторяю, их взяли в плен. Они провели замеры, все показало норму. Но кровь не успели, как началось…

– Что за хрень. – Тарас мрачно посмотрел на Батона.

– Или мы чего-то до сих пор недопонимаем, или на них напали местные дикари. Хотя, насколько мне известно, их тут не так много.

– Рыбаки с катушек слетели?

– Вряд ли. Нафиг им заложники. – У Батона заныло сердце. – Итог такой, что к нам кто-то наведался, получил по щам, но смог прихватить Мигеля и остальных.

– Но кто? И зачем?!

– Ты меня спрашиваешь?!

– Ладно. – Тарас повернулся к американцам, терпеливо ожидавшим в лодках. – Можете сойти на берег, пока мы тут сами друг другу глотки не перегрызли. Оружие сдать. Всех членов… Здесь все?

– Так точно.

– Всех членов команды в карантин. – Он повернулся к одному из испуганных помощников Турнотура. – Анализ крови. Подыщите барак подальше и приставьте охрану. Круглосуточную, ясно?! Глаз не спускать!

– А с нашими что?

– А что с нашими? – огрызнулся Тарас. – Ты знаешь не больше моего. Дерьмо какое-то. У нас диверсия с взятием в плен личного состава. Кем? С какой целью? Ох, ты-ж твою мать…

– Так, вы на лодку, осмотритесь. Может, найдете что еще, раз чисто там.

– А ты? – спросил Тарас, прекрасно зная ответ Батона.

– На Голгофу, – устало вздохнул тот.

Пока американцев по одному переправляли на берег, охотник поплелся к дому Леры, тщетно стараясь подобрать слова. Каждый раз выходило говнистее некуда. Что же за жопа-то, а? Лодку повредить – случайность или умысел? Хоть пленные, а не мертвые. Значит, по крайней мере еще живы. И почему именно они? Брали специально или хватали кого попало?

А ведь им завтра в поле. Времени терять больше нельзя.

Жухлая трава шелестела вдоль дороги, по которой шел понурый Батон.

Охотиться отправились ранним утром. Лера слушалась, исправно выполняла команды, хотя Батон прекрасно понимал бурю, разыгравшуюся сейчас в сердце девушки, красные глаза которой были на мокром месте.

– Соберись. – Батон старался быть строгим, но особо не напирал, наоборот, короткими точными приказами стараясь отвлечь напарницу от тяжелых мыслей. Дело есть дело, и оно должно было быть доведено до конца.

– Угу. Почему он?

– Это война. На ней пленных не выбирают.

– И не берут. Он жив? – Она с надеждой подняла на него полные слез глаза.

– Тело не нашли, значит, жив. – Он вздрогнул, когда по ее щеке покатилась слеза, и притянул Леру к себе. – Иди сюда. Мы вернем его. Я верну, обещаю. Но сейчас на нас с тобой вся надежда. Ну же, ты сильная. И не такого хлебали.

– Знаю. – Она вытерла лицо рукавом куртки.

По заведенному обычаю пошли вдвоем. Местные не особо горели желанием, да и с их небогатыми знаниями были только лишней обузой. Не впервой. Справимся.

– Ша, приехали! Здесь глуши. – Лера послушно остановила гусеничный тягач возле ямы. Поимку решили устроить на фермерском поле, где животное оставило свой первый след, подальше от селения.

Сидевший в телеге Батон стукнул кулаком по заглушке, и на землю с визгом упала проржавевшая сходня. По ней с противным чавканьем скатился сочащийся кровью внушительный ком перетянутого шпагатом сырого мяса. Сидя за рулем, Лера следила, как облаченный в экзоскелет Батон, словно механический жук-навозник, неторопливо подкатывает мясной шар к припорошенной поземкой яме. Наконец, миновав край, жуткое месиво попало в отверстие, сразу просев почти до половины.

Перебравшись от руля в ковш, Лера наблюдала, как охотник движется к тягачу, разматывая проволоку от контактов к взрывателю. Первая часть плана была выполнена.

– Повторим.

– Ждем, пока не появится, – стала проговаривать детали охоты Лера. – Оно начинает есть, ты стреляешь, – к спине скафандра Батона был прикреплен патронный короб, от которого змеилась лента к спаренным стволам ГШГ. – Если не удается завалить сразу, я взрываю. – Она еще раз проверила банку дистанционного взрывателя с подключенными электродами, который сжимала в шерстяной перчатке.

– Добро, только бы калибр подошел. Башку почеши, а то не дотянуться. Вот здесь, ага. Кайф, спасибо. Дальше.

– В случае чего я за помощью. Надеюсь, он все-таки не настанет, этот случай. И ни при каких условиях не покидаю тягач.

– Верно. Думаю, ковш можно повыше поднять.

– Поняла.

– Дрейфишь? Только честно.

– Немного. – Честность на охоте зачастую стоила жизни. – Но больше интересно. А оно придет? – спросила Лера, посмотрев на погруженную в яму приманку.

– Как миленькое, – сплюнул прислонившийся к боку тягача Батон. – Теперь у нас охренительный козырь. Еще бы вентилятор поставить, как в мультиках, чтобы в нужном направлении запах шел. Но с такой вытяжкой нам ни к чему. Вот. Пришлось с мужиками очень шустро после мельницы поползать, но собрали вроде всех. Правда, сами ямы не проверяли. Ну в жопу. Сказали, мол, миграция какой-то фигни, бла-бла. Короче вредные они. Соберите, а сами по домам, где бетонный фундамент или сваи. Уговаривать даже не пришлось.

Они посмотрели на внушительный ком сырого овечьего мяса, обмотанного шпагатом и густо обмазанного жиром, который позволял удерживаться на нем множеству налипших клещей.

– Что это? – пригляделась Лера.

– Клещ. Тупой… нет, судя по практике, не тупой, помощник нашего подземного чуда-юда.

– Как ты догадался?

– В ночь нападения на Боровикова мы с Тарасом видели такого. Правда, в другом месте. А потом я вернулся на их участок и нашел там парочку. Вот. – Он кивнул на телегу, где валялось несколько шкурок. – И еще на мельнице. Потом вспомнил, что видел в первой яме какую-то дрянь в земле. Так вот они это были. Толком не посмотрел, да и мало ли, кто там копошиться мог. Жук ел траву, жука клевала птица, хорек пил мозз из птичьей головы.

– Мозз?

– Такой мозг. В одной книжке прочитал, про постапокалипсис тоже, прикинь. До триндеца серию фантастическую выпускали. Почти о нас. Про интересный симбиоз мутанта и человека. Что зло – это и есть мутант. Он до поры живет в каждом из нас, но в какой-то момент может вырваться и подчинить себе, превращая человека в злую подконтрольную моззу силу, подавляя его истинное «я», влияя на смену ценностей и поступков, высвобождая инстинкты. Марионетку, в общем. Куклу. Там еще «добрый» мозз появился, с главным героем ходил, так человек и новый вид через препятствия и приключения узнавали о расах друг друга. Человек узнавал человека. Подходящая, для той серии даже вдумчивая книжка была, но зашла за пару дней. Мужик, кстати, сам из Балтийска был, военный. Виделись пару раз. Колоритный, усы подковой. Интересно, жив? У них там на берегу неплохо упаковано-то все было. Только крабы эти…

Лера вспомнила, как ее пару раз зазывали к соседям «порыбачить». Еще бы, там каждый второй морпех от ее взгляда, словно воск от огня, плавился. Но когда на кухне увидела разделываемую многоногую тварь, панцири которой ломали еще снаружи, сбрасывая на них огромные глыбы, стряпня Паштета и Трески показалась лучшей в мире. Хоть ей и сказали, что это в их краях считается деликатес. Прикалывались, наверное. Правда, кусочек один краем зуба попробовала для приличия. Ниче так, есть можно. Резина по вкусу, конечно, но наверняка сытно.

Баста, не женское это дело. Лера без содрогания на пауков в комнате-то смотреть не могла, если те заползали – что говорить о тех, что сверху жили. Хоть с Батоном ей многого довелось повидать, но то с Батоном. А крабы… Только патроны тратить, а копьем, или уж тем более гарпуном, она тогда не умела. Мужикам нравится понты гнать – милости просим. Но, извините. Не мое.

– Это… человек?

– Не дури. Хотя здешние декорации про страну великанов весьма годятся, тут у нас зарисовка поинтереснее намечается. Эти кадавры, что пень притащили – долго после первой ямы связать никак не мог. А нате, просто все.

– Не понимаю.

– Черви были нужны в старину обогащать компост и привлекать кротов, которые ими питались, рыли ходы и норы, чтобы земля дышала, и таким образом помогали огородникам. А козлы изобретательны, по-хитрому пошли. Каким-то макаром вырастили зверюшку, прикормили червями, потом, когда пришел нужный срок, непонятно пока как приволокли приманку нам в задницу, а эта тварь и почуяла. Только дебил наш какой-то неправильный, не тех червяков выбирает. Хоть твой быв… – Он осекся. – Прости.

– Он не червяк, хоть и был гадом. Страшная смерть. И Лизу жалко, как она теперь с малышом.

– Разберется.

– А это тогда кто?

– Это, мать, новая пищевая цепочка. Заветный козырь, приманка! Наш залетный блохастым оказался. Сам другую пищу к червям добавил, пока полз, вот этих… Но, видать, запас истощился – не знаю, какой там у них с хозяином взаимообмен был, только жрачка кончилась, вот они, расползаясь с него по деревне, сами и наводили зверюгу на жертв, а она доканчивала свой «походный» запас. Вприкуску, так сказать. Ждали, что человечину распробует, да и посытнее. Хотя хрен еще знает, на каких дрожжах они его там выводили.

– И знать не хочу. – Леру передернуло.

Она смотрела на останки насекомых, осмысливая услышанное.

– Так все это время мы ходили…

– У смерти по голове. Козлы. Знали – сразу беспорядочный жор начнется, подозрения будут. Если бы не сработало, с них взятки-гладки. А тут сама природа помогла, все естественным путем. Уверен, план был в том, что кротяра, окличем так, целиком на наш рацион перейдет. Ну не справились, а мы не успели на помощь, времена нынче суровые, теперь лодка наша. Кто не успел – тот опоздал. А тут вообще американцы, подарки сами в руки идут. Но как, а? Собаку Баскервилей никто не видел! Интрига! Трагедия! Я оценил! – распалялся Батон. – И принимаю вызов. Не на того напали, башка Холмса по-прежнему варит, мой верный Ватсон! Хорошо еще, быстро допетрить сумел. Относительно.

– Кто? – привычно нахмурилась Лера, услышав незнакомое имя. – Жужжишь неприятно.

Сразу вспомнилось первое плавание, удушливые джунгли Африки, Азат…

– Ну извините, издержки производства. – Батон подвигал шарнирами снаряги. – Был такой помощник одного великого сыщика, я же читать давал вроде. «Шерлок Холмс. Собака Баскервилей». После предпоследнего рейда мешок целый добра сволокли.

– Думаешь, я помню. Не до того было. Там про зеленую собаку?

– Да.

– Не дочитала, скучно как-то.

– Скучно ей… Современные нравы. Теперь точно не забудешь, обещаю. Во-во. Только не зеленую, а обмазанную фосфором для большей жути. Декорация. А у нас тут все по натуре, живое да вкусное. Не сочтите за каламбур. На это слово забей, потом. – Он поднял руку предупреждая новый вопрос. – Так, что же дальше. Началась бы паника, смерти, и дальше по накатанной. Подождали бы, пока деревня от непонятной твари подохнет, и отжали бы «Грозный». Сто к одному, что нападение на «Вирджинию» их рук дело. По приметам, описанным мужиками, они. Одежда, оружие. Я еще на ярмарке присмотрелся. Пару трофеев надыбать смогли. Решили проведать, что здесь да как. А тут мельница, типа не до них будет, ну и накинулись ночью. Только отпрыски дяди Сэма еще те оказались, хе.

– И Мигель теперь там?

– Угу. Принц в логове дракона.

– Что с ними будет?

– Молись, чтобы ничего и мы успели. Наверняка думают, что захватили козырь из команды. Языка. Не видели его среди прочих на ярмарке, вот и приняли за члена команды американцев. Не нужен бы был, сразу убили. Только он не американец и не русский. Хоть и шпарит на инглише. Не кисни, студент. Сначала здесь разберемся, а потом с соседушками будем решать. Спасем мы твоего святошу.

– Обещаешь?

– Клянусь. Сейчас соберись, – повторил Батон. – От нас много жизней зависит. Ярость, жалость, злость…

– …мешают сконцентрироваться. Знаю.

– Молодчина.

– А как он сюда попал? – немного успокоилась девушка.

– Кто? Крот? Хороший вопрос. Может, с парома втихаря ссадили где-то подальше. То-то они задерживались, перевозили. А может, и рыл. Времени-то прошло. А может… – про воду, добавляющую новое качество врагу, думать не хотелось. – Нет, не может. Только конкретика. Вскрытие покажет. И еще сжечь этот пень к чертовой матери. Ну, хоть новый термин придумали.

– Какой?

– Слепая тропа.

– Это почему? – не поняла девушка.

– Память девичья. Белая тропа означает покрытую снегом землю, что дает возможность видеть след зверя. А у нас тут крот, которого до последнего фиг увидишь. Вот и складывай.

– Слышишь? – насторожилась Лера.

Батон умолк и тоже посмотрел в сторону леса. Где-то высоко с нескольких веток, недовольно клекоча, снялась пара какой-то птичьей сволочи. Охотники ждали.

Кусты у края поля зашевелились, Батон поднял стволы ГШГ и уставил их в любопытную морду пастушьей собаки, принюхивающейся на ветру.

– Тьфу ты, – выругался охотник. – Тебе чего надо? Пшла!

Но вместо этого псина выбралась из зарослей полностью, потрясла свернутым в калач хвостом, стряхивая с него жухлый лист, и громко залаяла.

Теперь ее прогоняли оба.

– Тубо! Нельзя!

Высунувшись из ковша, Лера, покрикивая, махала на бухунда, к которому со стороны фермы спешила еще пара-тройка собак. Увидев роскошное угощение, они сгрудились вокруг и стали с жадностью отрывать от овчины сочные куски мяса.

– Да что ж вы, вконец оборзели! – заревел Батон и направился к шару, чтобы раскидать животных от приманки за хвосты, как вдруг оступился и провалился в землю по колени.

– Миша!!! – заорала Лера.

Нерастерявшийся охотник врубил стартер, завизжали стволы, и земля вокруг него взорвалась фонтанами дерна.

– Миш-а-а… – орала Лера, но звук выстрелов нельзя было перекричать. Наконец, Батон остановился.

– Что-то держит. – Его так резко мотнуло в сторону, что если бы не защитный кожух, Батон со всего маху ткнулся мордой в дерн.

Собаки сбились в кучу, испуганно завыв, задирая пышущие паром окровавленные морды, но добычу бросать не хотели.

– Отпустило! – Батон кое-как выбрался из ямы и, стоя на коленях, увидел, как шевельнулся мясной шар, а бухунды, голося заметались вокруг. Наживка сработала – приманку кто-то ел.

Новые очереди вспороли воздух, превращая шар, землю вокруг и заливающихся лаем собак в одно сплошное брызжущее месиво из частей тел и звуков. Вдруг ком приподнялся над землей и резко пошел на глубину…

– Взрывай! – прекращая огонь, срывая голос, истошно заревел Батон. – Взрыва-а-ай!

Перехватив банку, Лера дернула ручку тумблера – осечка!

– Лерка!

Еще раз повернув тумблер, девушка повалилась на дно ковша, зажимая уши, и без того прикрытые меховыми наушниками. Вокруг куча-мала у ямы разошелся широкий морщинистый круг, земля с грохотом вздыбилась вверх, увлекая за собой мясо, фрагменты собак, камни и еще что-то непонятное, превращенное взрывом в исковерканный бесформенный град. Ударная волна повалила матерившегося Батона на землю. Лера в вибрировавшем ковше съежилась, укрывая голову, в попытке защититься от мерзкого дождя из вонючих склизких ошметков.

Когда все звуки стихли, а ветер начал относить гарь с кровавой пеленой в сторону, Батон пошевелился.

– Ты как?

– Норм! Сработало? – послышалось из ковша.

– Хрен знает, сейчас проверим, дай только… Уох-х!

Из развороченной ямы неожиданно хлынула булькающая жижа и пестрый ручеек клещей, устремившився к охотнику. Тот, не поднимаясь, шквальным огнем перестрелял их из пулемета. Немного подождал, потом стал расстегивать крепежные ремни, возясь с застежками.

– Вот теперь точно все.

– Прости за осечку, – Лера устало перелезла через бортик ковша.

– Случается. Помоги-ка. Ага, вот тут. Не идет чего-то. Уф. Ну и охотка, а? Был бы трофей и фотик, хоть на стенку вешай! Собаки, гадины, чуть всю малину не испортили.

– Жалко.

– Жалко у пчелки. Нечего под руку лезть. Наплодятся еще.

– Интересно, кто это все-таки был. – Лера посмотрела на яму, из которой поднимался густой черный дым. Вонь стояла ужасная.

– Теперь хрен разберешь. Степанова-Санчес – истребительница кротов! – Батон пнул ботинком изуродованный зазубренный костяной отросток неизвестного животного. Подойдя, они заглянули внутрь, но кроме огромных развороченных и обугленных останков, застрявших в земляном туннеле и ужасно смердящих, разглядеть ничего не смогли. Батон поднял дозиметр, тот только тихонько чирикнул.

– Порядок. Что бы там не булькало – в любом случае ему сейчас очень плохо, – усмехнулся Батон и обернулся на крики, которые издавал бегущий со стороны леса человек, на ходу размахивающий руками.

– Это еще что такое? – пробормотал охотник и громче добавил по-английски: – Пришли представление посмотреть? Поздно уже! Не успели! Мы его поймали, порядок! Теперь деревня в безопасности. Дракон уничтожен.

Подбежавший человек остановился, согнувшись под ношей рюкзака. Потом упал на колени перед лужей, локтем пробил дыру в корке наледи и стал лихорадочно пить, зачерпывая воду обеими руками и задыхаясь от жадности. Лера и Батон удивленно ждали. Девушка на всякий случай перетащила ремень с «Бизоном» к бедру поудобнее.

– Нет. Нет. – Запыхавшийся человек разогнулся, убрав ладони с колен. Его лицо было мокрым, с носа свисала капля. Торопясь и сбиваясь, он произнес на английском с акцентом: – Вы должны выслушать. Я с другого острова. Будут еще.