Из-за нападения на Боровикова Батон не сразу успел рассказать о сигналах с моря. Когда они с Лерой добрались до места трагедии, там уже суетились сбежавшиеся на крики и звон колокола люди. Лизы не было, ее перенесли в дом.

Увидев на земле нечто, накрытое пропитанной кровью простыней, охотник велел девушке оставаться у калитки, а сам, подойдя заглянул под покрывало.

– Твою мать. – Стиснув зубы, он оглядел истерзанное кровавое месиво, еще недавно бывшее человеком. Оторвали Ваньке встаньку. Вместе с остальным. Черт!

– Это кто? – окликнула Лера, прекрасно зная дом Витьки и Лизы, но с расстояния не видевшая накрытую жертву. Успела разглядеть только кровь и развороченную землю неподалеку. Один плюс один сложить было просто, но мало ли кто был у них или просто забрел на участок. Очевидно только, что случилась трагедия и Батон оказался прав. Кто-то стал первой жертвой.

– Не ходи сюда, – резко приказал охотник, видя шагнувшую за калитку Леру.

– Помочь?

– Тут уже ничего не сделаешь, иди домой.

– Но Миша…

– Дуй домой, я сказал! – со злостью огрызнулся Батон.

Таким его Лера не видела очень давно, и по агрессивному поведению догадалась, что это был кто-то свой. Сердце сдавило холодом. Дом Боровиковых. Неужели…

– Это… Лиза? – сдавленно пролепетала девушка, сразу подумав о беременной.

– Лера, – угрожающе встал Батон.

– Я хочу знать! – в ответ разозлилась она.

– Не сейчас! Ты мешаешь, проваливай!

– В доме она, без сознания, – сказала заплаканная баба Дина, выходя на крыльцо и оттирая тряпкой перепачканные бурым ладони. – С ней нормально. И с ней, и с малышом. Иди, дочка. Иди домой, Миша прав. Нечего здесь сейчас…

Лера мешкала, продолжая цепляться за распахнутую калитку. Но если это не Лиза, значит… У девушки закружилась голова, новая мысль тисками сдавила виски. Но как же. Вот так, сегодня. Не может быть. Это не он!

– Это не он, – ни к кому не обращаясь выдавила она, попятившись и вдруг, споткнувшись, бросилась прочь от страшного места.

Не он! Не он! Не он-он-он-он! – набатом отдавалось в ушах.

Далеко не убежала. Давящуюся спазмами девушку вывернуло на придорожный столб, и обессиленно вцепившись в него, она разрыдалась. Как бы она его ни ненавидела, как бы не презирала, она знала Витьку Боровикова всю свою жизнь. Это была частичка того ее мира, который она навсегда оставила там, за горизонтом. И с каждой потерей из этого мира с кровью выдирали кусок, оставляя незаживающую, сочащуюся болезненным чувством утраты рану. Сколько их было, а сколько еще будет? Их осталось-то по меркам планеты всего ничего. А смерти невидно конца. Как же так…

– Вот ты где… А я ищу, – рядом оказался подошедший Мигель. – Лера, ты чего…

– Твою мать. – Продышавшись, она размазала слезы по лицу и сплюнула скопившуюся во рту вонючую жижу на землю. Под одеждой прокатился озноб. – Иди, вон там, посмотри, – огрызнулась, не глядя махнув рукой. – Может, разрешат.

– Что-то случилось, знаю. Но ты не должна…

Мигель попытался взять ее за плечи, Лера рывком скинула руки.

– Случилось?! – Снова зарыдав, она яростно треснула по столбу, рассадив кулак. – Идите вы на хрен со своей войной!

– Успокойся, ну что ты. – Мигель опять терпеливо коснулся ее.

– Ублюдки…

Отпустив столб, Лера развернулась к мужу и прижавшись к нему испачканной рвотой курткой, плакала, обнимая за шею.

– Тише.

Мигель погладил ее по голове и поцеловал в лоб.

– Кто-то умер?

– Умер, – тоненько проскулила Лера. – Все умирают…

– А кто?

– Я не видела, не дали, – отказываясь принимать, замотала головой девушка. – Не хочу.

Всхлипы понемногу стихали. Они постояли, пока Мигель не убедился, что приступ закончился.

– Ну?

Оторвав от его груди лицо, Лера посмотрела на него полными слез глазами.

– Почему?

Муж молчал, не в силах что-либо ответить.

– Почему мы? Скажи…

– Не знаю.

– Как ты можешь служить Ему, если он допускает такое?..

– Идем домой. – Поддерживая дрожавшую девушку, Мигель повел Леру по улице. – Тебе нужно умыться и поспать.

Проследив, пока останки Боровикова уложат на носилки, Батон провел ладонью по лицу, стараясь угомонить путавшиеся мысли. Убедился, что оставленная на попечении бабы Дины и родственников Лиза, постепенно приходившая в себя, в надежных руках. Для нее опасность миновала, но самое страшное впереди. Осознание, что потеряла мужа и семья разрушилась, еще не став полной. Ничего не попишешь. Жизнь.

Пора заняться сигналами. Батон побежал за Тарасом.

Жопа со всех сторон!

Ночь обещала быть длинной.

– Чего в деревне-то?

– Витьку Боровикова что-то захавало. Начинается карусель!

Тарас на ходу хлестко выматерился.

– Лизка-то как?

– Пыталась ему помочь. Как сам думаешь.

– Хоть живая.

– Хоть не хоть, а привалило. Еще поглядим, как аукнется.

Когда мужики взбежали на палубу «Грозного», огни на горизонте стали заметно ближе. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это было какое-то судно. Поднеся бинокль к глазам, Тарас покрутил колесо выбора кратности.

– Ну?

– Отсюда не скажешь, – всматривался в окуляры старпом. – Вправду S.O.S. С равными. На маяк идут.

– Может, островные, – предположил Батон. – Рыбаки заплутали.

– А может, еще кого принесло. Сейчас узнаем. Эй! Давайте прожектор!

Когда прибор принесли и установили на палубе, направив в сторону моря, Тарас стал командовать:

– Так. Миха, давай. Будешь передавать.

– Готов. – Батон повозился с задней стороной фонаря, закрытого кожухом, в который была вмонтирована специальная призма, предназначенная для проверки работы прибора с цветными светофильтрами.

– Видим вас! Кто вы? Назовите себя! – продиктовал Тарас, снова поднимая бинокль.

Батон поморгал прожектором, отправляя запрос. Сигналы S.O.S. прекратились, и неизвестное судно окутала тьма. На «Грозном» ждали. Наконец, огоньки появились вновь.

– Подлодка SNN-782 «Веракрус», класс «Вирджиния», ВМС США, – передавали ответ. – Бывший порт приписки Гротон.

– Лодка? – Тарас и Батон переглянулись.

– Повторите, – запросил старпом.

Сообщение в точности продублировалось.

– Американцы, значит.

– Это может быть кто угодно, – недоверчиво ответил Батон.

– Согласен, – кивнул Тарас. – Странно, что они больно ладно чеканят. Все эти ярлыки и звания уже давно никому не нужны. Накой нам их порт приписки, там руины давно уже, наверное.

– Про Пионерск тоже так думали, – заметил Батон.

– Передай-ка. Это атомоход «Иван Грозный» военно-морских сил России, класса «Борей»! Откуда вы? Что вам нужно? Если можете, осветите себя!

Старпом и охотник стали ждать. На этот раз ответ не поступал дольше обычного. То ли переваривали информацию о России, то ли придумывали, как половчее соврать.

– Чего тянете-то, – хмурясь, буркнул в усы Тарас.

Наконец вдалеке стал нестройно загораться свет, освещая незнакомое судно.

– Действительно, «Вирджиния», – оглядел очертания подлодки Батон.

– Это еще ничего не значит. Передай – у вас работает радиосвязь?

Ответ был утвердительный.

– Запроси их частоту, в эфире поговорим. А то такими темпами мы до утра в моргалки играть будем. И пошлите за Яковом, может понадобиться.

Отправив сообщение и записав ответ, Тарас и Батон спустились в радиорубку.

– Эхоответчик.

– Не видели. Неопознанное судно вошло в зону пять миль. Лодка низко сидит, дальше не берет.

Когда подошел переводчик, они нашарили нужную частоту, и старпом уселся за пульт.

– Говорит «Иван Грозный», видим вас. Неопознанное судно, как слышите меня?

– «Веракрус» «Ивану Грозному», слышим вас хорошо, – сквозь помехи в эфире послышалась английская речь, и Тарас почувствовал себя увереннее, здесь говорить он мог сам, без посредников.

– Я капитан Тарас Лапшов, с кем говорю?

– Капитан Джефф Соулс.

– Вы американцы?

– Так точно.

– Почему мы должны вам верить?

– Это ваше право. Но у нас нет причин врать.

– Не торопитесь с утверждениями. Пока мы разговариваем, станьте на якорь в десяти кабельтовых. Ближе не подходить. Не выключайте освещение.

– Выполняем.

– Откуда вы?

Как и в случае с морзянкой, ответили с опозданием.

– Подлодка SNN-782 «Веракрус», ВМС США, – наконец заговорил Соулс с паузами, видимо, подбирая слова. – В день Катастрофы мы выполняли боевое задание у берегов Филиппин. Когда страны приступили к обмену ударами, мы выполнили свою миссию, а потом нам некуда стало возвращаться. Мир был уничтожен. Первое время мы принимали сигналы из некоторых очагов, где уцелели выжившие, но приставать ни к какому берегу не решались. Крупные мегаполисы стерли с лица земли, другие суда, оказавшиеся в море, как и мы, были предоставлены сами себе. Не только на планете, но и на всех бортах царили хаос и паника. Еще одна наша подлодка вступила в бой с китайским судном, в результате чего оба были уничтожены. Мы приняли S.O.S. и смогли подобрать нескольких наших, а также китайцев.

– И все это время вы были в море? – перебил Тарас, прекрасно помня ситуацию на «Грозном» в первые дни после войны. Страшное понимание, что возвращаться больше некуда.

Батон, Яков и инженер связи внимательно слушали разговор.

– Мы были вынуждены. У нас на борту имелись ракеты не только с ядерным оружием, но и бактериологическим «ДЖАП-731», хотя оно и было официально запрещенным.

– Юмористы, – хмыкнул Батон.

– Не знаю, как остальные, отвечу за нас – свою часть этого боекомплекта мы не успели использовать, – наступила небольшая пауза.

– Продолжайте, – первым нарушил молчание Тарас.

– В результате столкновения с русской лодкой. – Щека слушавшего старпома дрогнула. – Мы получили повреждения, от которых…

– Что стало с ними?

– С кем?

– С русскими?

– Был короткий бой. – Соулс не торопился с ответом.

– Говорите! Вы потопили их?

– Это была война, капитан, – тяжело проговорил Соулс. – А после ударов каждый стал сам за себя. Но нет. Мы не продолжили схватку и ушли от погони, но столкновение не прошло для нас даром.

Тарас вытер лоб, покрывшийся от напряжения испариной.

– Как я сказал, на борту было бактериологическое оружие. В результате повреждения произошла утечка и часть команды была инфицирована. Мы ничего не могли сделать и тем более не могли никого просить о помощи, чтобы не распространять заразу, которой и без нас хватало. Через некоторое время уцелевших насчитывалось лишь четверть команды. Только те, чей организм по каким-то причинам справился. У выживших оказался иммунитет.

– Твою мать, Тарас, – негромко сказал Батон. – Топить надо к лешему.

Лапшов, не поворачиваясь, сделал ему знак подождать.

– Продолжайте.

– Больше никаких патологий замечено не было. Вне судна ни я, ни мои люди не несем угрозы.

– Откуда нам знать, кто вы на самом деле? Может, вы специально приплыли, чтобы с помощью заразы подчинить острова себе.

– Мы не питаем агрессии и не несем вражды, капитан. Вы не представляете, через что нам пришлось пройти. Недоверие, паника, страх. Отчаяние. Несколько попыток бунта, самоубийства… Это был естественный отбор, который смогли пройти только самые стойкие, не утратившие самообладание и рассудок. Уцелевшая команда тому пример. Также мои слова может подтвердить судовой врач. Вирус давно сделал свое дело.

– Допустим, до этого момента я пока вам верю. Не вы один вынужденный скиталец, капитан Соулс. Это оружие сейчас у вас на борту?

– Нет. Мы избавились от него. Давно. Но на лодку к нам все равно нельзя.

– Врет, – не сдавался Батон.

– Миша, угомонись… Почему?

– Нет стопроцентной уверенности, что наше судно полностью очищено. Несколько раз мы принимали людей на борт, но все они неминуемо погибали. В то время как мы живы до сих пор.

– Когда это было?

– Последний раз в две тысячи восемнадцатом. Мы не хотим возможных смертей, капитан, но сами не представляем угрозы вне корабля.

– Допустим. И где вы были все это время? Что делали?

– Первое время были предоставлены сами себе, пока бушевала зараза. Потом, когда она стала сходить на нет, плавали, продолжая вынужденную автономку. Иногда приставали к обнаруженным поселениям, но нас довольно быстро прогоняли, когда неминуемо всплывала информация о вирусе. Те, у кого сохранилась техника, передавали о нас соседям. Мы стали изгоями. В одном месте показалось, что наши мытарства подошли к концу – неожиданно из всех динамиков внутренней связи стали доноситься любимые песни членов команды, которые пели голоса их… мертвых жен. Моя Рита тоже напевала мне. Eagles «Hotel California», которую мы слушали в наше первое свидание. Это было настоящим кошмаром. Ядом, порождением безумия, как в сказаниях о сиренах Одиссея. Мы тогда проходили Багамы, но не решились подняться на палубу.

– Бермудский треугольник, – пробормотал Тарас. Батон пожал плечами.

– В конце концов ничего не оставалось, как обосноваться на одном удаленном острове, где обитало племя туземцев. Они приняли нас за богов, пришедших на землю после конца времен.

– Вот и сидели бы там, – сказал Батон.

– Сперва нам удавалось кое-как жить, пока и те несчастные не стали умирать один за другим, – продолжал рассказывать Соулс. – Полагая, что мы наслали на них проклятие, вожди ополчились, и мы вынуждены были снова уйти, понимая, что запас хода реактора рано или поздно должен закончится, – собравшиеся в радиорубке переглянулись. – К тому же мы были постоянно ограничены ресурсами провианта, который худо-бедно до сегодняшнего дня удавалось пополнять. Мы стали искать место, где могли бы окончательно стать на якорь. Так через какое-то время был обнаружен Объединенный Флот – десятки гражданских и военных кораблей, достигших соглашения и дрейфующих вместе в океане.

– Не слышали о таком.

– И тем не менее они есть. Как и всегда до этого, нас приняли достаточно тепло, еще одно рабочее судно вызвало у руководства Флота понятный интерес. Лодку проверили и прямой угрозы не обнаружили. Но потом то ли по совпадению, то ли… В общем, несколько человек заболели, и нам опять пришлось уходить. В мире сохранилось множество очагов жизни – уверен, вы сами знаете, раз смогли добраться сюда. Но для нас нигде не находилось места. Флот был нашей последней надеждой, но и от нее пришлось отказаться.

– Что вам нужно здесь?

– Лодка утомлена скитаниями. К тому же нам так и не удалось своими силами как следует ее восстановить. Все чаще случаются различные неполадки, реактор вот-вот откажет. И я не хочу в этот момент оказаться в открытом море на милости случая и течений, беспомощно ожидая, когда «Веракрус» превратится в плавучий склеп. Мы думали поселиться здесь, потому что этот климат лучше всего подходит для нас из-за ситуации с вирусом. Понимаете, наш цвет кожи изменился, волосы у некоторых растут клочками. Мы не можем больше так… существовать.

– Они подошли и остановились на указанном расстоянии, – доложили по внутренней связи. – Свет не выключают. Это надо видеть, капитан. Как они до сих пор не пошли на дно рыб кормить… Еще судно окружено бурой пленкой, на топливо похоже.

– Добро, – ответил Тарас. – У вас утечка?

– Что?

– Видим вокруг вас пленку, похожую на топливо.

– Мы не знаем, что это, – взволнованно ответил Соулс. – Она появилась несколько дней назад и с тех пор не пропадает. Иногда кажется, что в ней есть что-то живое.

– Солярик на огонек заглянул, – улыбнулся Тарас, переглянувшись с Батоном. – Жив курилка.

– Скаламбурил на пять, – осклабился охотник. – Интересно, они сами плыли или он их приволок?

– Кто? – Слушавший по связи Соулс не разобрал незнакомое имя.

– Разумные горюче-смазочные материалы. Или Солярик. Так его зовут. Он из наших краев, с Кравцовского месторождения.

– Он опасен?

– Как сказать. Иногда бывает весьма симпатичен, – объяснил Тарас, и веско добавил: – К друзьям.

Американец молчал, явно не зная, как отнестись к такому ответу.

– Вы еще на плаву. Так что считайте, он дал вам шанс подружиться. Но если обидите, пеняйте на себя. И не смолите рядом.

– Понял вас.

– Ладно, продолжим. Если все действительно так, вашей доле не позавидуешь.

– Поэтому мы ничего не скрываем и говорим прямо. Это наш единственный шанс выжить. Мы увидели маяк и пошли на свет, чтобы в последний раз попросить убежища. Все Фареры населены?

– Насколько мы знаем. Здесь обосновались представители многих народностей. Наш реактор пока на ходу и позволил перевезти сюда всю общину из калининградской области. Теперь мы на приколе, а оставшаяся энергия обеспечивает здешнее селение. Местное руководство нас приняло, хоть и не без оговорок, но живем.

– Ты карты-то все не мечи, – предупредил Батон.

– Мы не займем много места.

– Места, – усмехнулся Тарас. – Места достаточно. Только никто вам вот так сходу крышу не предоставит и постель не застелит. Мы сами отстраиваемся. Трудимся, возводим дома. Здесь хоть и благоприятнее, чем в других странах, но правила строгие, намного строже других. Это все-таки архипелаг в открытом море, у черта на рогах. Ничего на раз тут не делается. К тому же у нас сейчас неожиданные проблемы местного характера.

– Мы готовы работать.

– Не сомневаюсь. Но после всего услышанного мы не можем вас вот так сразу пустить. Нужно все проверить, передать руководству острова и обязательно осмотреть ваше судно. Может, его необходимо немедленно затопить.

– Это угроза, капитан?

– Нет. Пока нет. В данный момент это один из пунктов, который будет вынесен на повестку. Просто примите к сведению. К тому же я представитель другой страны и не имею права принимать серьезные и уж тем более настолько серьезные решения, не поставив в известность и не узнав мнение «Братства пара».

– Какие будут ваши действия?

– Я доложу о вас кому следует. До этого момента вы остаетесь на месте и не предпринимаете никаких действий, пока мы снова не выйдем с вами на связь. Любые движения с вашей стороны без согласования с нами до того момента будут расценены как прямая агрессия и повлекут определенные меры. Какие, думаю, вы понимаете сами. Это ясно?

– Предельно, капитан.

– Да и Солярик вас покараулит. Сколько вас?

– Сорок душ, из ста тридцати шести всего экипажа.

– Вооружение?

– Четыре ТА, двенадцать ракетных шахт, не считая уничтоженного «ДЖАПа». Боекомплект частично израсходован.

– Ловко пояснил, – фыркнул Батон.

– Добро. Не отключайте канал. Свяжемся, когда появится информация. Судно не покидать.

– Мы в ваших руках, капитан.

– Не только. Конец связи.

Отключив запись, которая велась все это время, Тарас откинулся в кресле.

– Ты ему веришь? – спросил Батон.

Старпом задумчиво теребил ус.

– Другой версии, кроме этой, у нас нет, и хоть ты лопни. Значит, от этого и плясать.

– А если ловушка?

– Ну и? Поквакаемся хлопушками? Сколько у них там, а у нас? Да и что мы, за нами вон, целый остров. Смешно. Нет, Миша, пока что я намерен им поверить на слово, а там посмотрим.

– Что предпримем?

– А есть варианты? Совет собирать, и как можно скорее. С этими ребятами однозначно тянуть нельзя.

– С Боровиковым тоже. Людям нужно сказать.

– Совсем хреново? – Тарас устало потер глаза. Сколько же всего и за один присест, черт.

– Хреновее некуда. Парня по причиндалы отклацали. Поссал, нечего сказать. То ли жена подоспела, то ли говнюк не понравился, но доедать его тварь не стала. А кто такая, как звать и чего тут забыла – сплошные вопросы. Ни размеров, хотя навскидку уже пугают, ни повадок, ни вкусовых пристрастий – ничего. Чтобы начать рамсить проблему, нужны вводные, а у меня их нет. И эта хрень намного страшнее перцев там на якоре. По крайней мере мы сконтачились и знаем, что это люди. А тут… Природа опасна, жестока и непредсказуема своей циничностью, Тарас. И еще стала очень изобретательной за двадцать лет. Намотали косу на кулак, отодрали девку урановыми головками, так вот теперь расплачивайтесь, насильнички. В порядке очереди становись.

– Ты сможешь что-нибудь сделать до… Ну, пока кого-нибудь еще не сожрали?

– Постараюсь. Обещать бессмысленно, сам понимаешь. Если будут помогать. Ты меня знаешь, я всякую скотину брал. Но здесь в одиночку не справиться. – Батон невесело усмехнулся. – Хоть это предельно ясно. И что больше всего меня беспокоит – откуда эта зверюга вылезла. Не было тут такого же. Почти всех пересмотрел, картотеку пополнил, за исключением тех глюков в лесу.

– Леших?

– Да хоть Нафаней, не суть. Остров же. У местной шелупони тут своя пищевая цепочка давным-давно. И вот те нате. Я бы такую тушу да с подобным аппетитом за версту почуял давно. И подчистила бы она их на раз-два. Нет. – Он остановился, а потом двинул кулаком по стойке с приборами. – Хоть тресни, не догоняю.

– А мы только вчера с Михалной думали, неужели налаживается все, – смотря в одну точку, вздохнул Тарас. – Хата своя. Внуков воспитывать. Сглазил, видать.

– Ничто не наладится уже никогда, старик. Пора смириться, чего бы мы там в мире не насмотрелись. Финита. Теперь портки на жопе удержать – уже великое дело.

– Да. Но ведь так хотелось. Наладить. Поднять. Все же было…

– Ничего у нас не было. «Грозный»? Капля в море. Сколько бы он убежище кормил? Мы попытались. И то они без нас загибаться начали, только и успели, что сюда перевезти. А сколько за поход потеряли? Здесь себя хоть человеком чувствуешь.

– Выходит, их смерти напрасными были?

– Я этого не говорил. У нас был шанс, и мы попытались, – повторил Батон. – Это был наш долг. Они погибли как настоящие мужики, и земля им пухом, их подвиг не будет забыт. А нам нужно двигаться дальше, харэ попусту нервы теребить. Идем докладывать, пока еще что-нибудь не свалилось.

Экстренное собрание старейшин Сувуроя проходило в одном из амбаров на окраине. Снаружи волновалась успевшая образоваться толпа – все хотели знать подробности смерти Боровикова-младшего и с чем или кем они столкнулись. Так же была замечена стоявшая в бухте лодка американцев, что повлекло за собой дополнительные толки и предположения.

Председательствующий Турнотур был мрачнее тучи. Под усталыми глазами пролегли глубокие тени.

– Итак, что мы имеем, – постучав судейским молотком, начал он. – Нечто напало на молодого человека в его саду и перекусило пополам. Что это за животное и откуда оно здесь взялось?

Местные охотники как один растерянно разводили руками. Никто из них до этого не встречал ничего подобного.

– Вы спускались в эту… яму. – Турнотур указал на Батона.

– Нору, – поправил тот.

– Что думаете? Вы же охотник. В ваших краях случалось подобное?

– Нет. По крайней мере мне раньше такое видеть не доводилось. Но сами знаете, в какое время мы живем. Сейчас живность с такой скоростью изменяется, что впору нового Брэма искать. Что до норы. Глубоко я лазать не стал, слишком опасно. Ясно, что это большой и как показало случившееся, хищник. И очень опасный.

– И что нам делать? – Турнотур оглядел собрание. – Люди напуганы.

– Сказать, – просто ответил Батон. – Еще не ясна среда его обитания, но все указывает под землю.

– А как теперь по ней ходить? – спросил кто-то.

– Нас всех пережрут! – поднялся гвалт. – А скот?! У нас семьи у всех, дети! Делать-то что теперь?

– Тихо! – зычно приказал Турнотур, молотком призывая к тишине. – Стараться держаться группами, без надобности не ходить в одиночку.

– Но тут кругом земля!

– Предлагаю часть населения, в первую очередь женщин и детей, перевести в рыболовные хранилища и часть пристроек рядом, они на сваях и над водой. Хоть какая-то гарантия. Тем, у кого дома на бетонной заливке, повезло больше, а передвигаться можно пока на тракторах или повозках.

– А если лошадь сожрут?

– Успеете убежать.

– Отличной совет, брат, – хмыкнул кто-то из охотников, показав большой палец. – Сразу чуется опыт.

– Других вариантов сейчас нет. Повадок твари мы не знаем. Быть начеку. Постоянно. И стараться поймать, – развел руками Батон. – Что еще. Как можно скорее. И надеяться успеть до новых жертв.

– Каким образом?

– Как всегда, на приманку.

– А может, сразу на живца? – злобно предложил кто-то. – Тут подходящих целый остров. И откуда известно, что эта тварь вообще одна?!

Снова все загомонили, перебивая друг друга.

– Пока будем надеяться, что одна. Что до приманки, нужно мясо, и много. – Батон посмотрел на собрание.

– Мяса у нас здесь целый амбар, – не унимался тот, кто спросил про живца.

– Скот.

– Фермеры не дадут. Разгар зимовья.

– Можно на авось словить кого-то в окрестностях. Но это отнимет время – кто знает, когда тварь проголодается вновь.

– Еще к лешим пойди! Тут желающих нет.

– Тихо! – снова повысил голос Турнотур и устало положил молоток на стол. – Со скотоводами разберемся отдельно. Нечего сейчас все в кучу валить. Решать проблему нужно, и быстро. Теперь ко второму вопросу. Что с лодкой? Кто они?

Тарас вышел вперед.

– Говорят, американцы. Лодка их. SNN-782 «Веракрус», класс «Вирджиния». Мы связались с ними по радио.

Тарас коротко пересказал суть эфира с неожиданными гостями, после чего наступила тишина. Собравшиеся переваривали услышанное.

– Мне все это не нравится, – наконец сказал Турнотур. – Понятно, что пускать их на берег, опираясь лишь на слова, мы не можем. Вы правильно упомянули про карантин.

– У меня не было выбора, – кивнул Тарас.

– Выходит, как что, так опять американцы виноваты, да?! – не выдержав, вскочила женщина средних лет, заведовавшая образованием. – Бомбу испытывали – американцы, Вьетнам жгли – американцы, как президенты дурачки – американцы, Третья мировая – опять мы… Вот только в этот раз на нас валить не получится. Мы здесь все на одном положении, а страны нашей нет давно. Ничьих стран уже нет! Ни твоей! Ни твоей! Ни твоей. Да, ты-ты, чего глаза прячешь, вчера ведь за веретеном заходила. Подружка. Мы – это все, что осталось. Новому поколению…

– Вот именно, – прервал разгорячившуюся женщину Турнотур. – На острове старики, женщины, дети. Американская зараза, чем бы ни была и чтобы они не говорили, может обернуться катастрофой. Чумой, эпидемией, чем угодно. Все может быть уничтожено.

– Мы зараза?! – задохнулась от возмущения женщина.

– Сядь, Пайпер. – Сидевший рядом мужчина за рукав потянул женщину вниз.

– Да как вы смеете! После стольких лет под одной крышей!

– Сядь, прошу тебя, – продолжал усаживать бунтарку муж, виновато глядя на публику.

– Виноваты… зараза американская, слыхал? Поверить не могу…

– Под угрозой вымирания окажутся все острова, – продолжал Турнотур. – Мы обязаны изучить судно. Тем более нельзя подвергать их собственные жизни опасности, пока не разберемся с этим проклятым животным.

– Они не пускают.

– Слышал. Но иначе нельзя. Будут упираться, пусть валят к чертям туда, откуда пришли. Мы их не звали.

– А теперь еще и прогнать, – негромко прокомментировала Пайпер, всплеснув со своего места руками. – Мило, просто мило, Ричард.

– Дальнейшие действия?

– Я сам решу вопрос с ними, – поднялся Турнотур. – Приготовьте лодку, а вы свяжитесь и предупредите, что будет говорить правительство острова.

– Так точно.

– А сейчас надо сказать жителям. И сделать это так, чтобы еще больше не напугать людей.

– Сильнее, по-моему, уже некуда, – заметил Батон.

– Все. Собрание окончено. За работу! – Турнотур несколько раз стукнул молотком.

Пока собравшимся у амбара жителям передавали результаты совещания, Батон и Тарас отошли в сторонку.

– Ох, каша. – Тарас достал самокрутку, прикурил.

– Дай и мне, что ли. Пару тяпок.

– Ты чего это? – поднял брови старпом, но достал еще одну. – Двадцать лет не курил.

– В этой заднице без дыма не разобраться, а бухать завязал.

– И то верно. Держи.

Смоля, краем уха слушали говорящего Турнотура, речь которого периодически заглушалась нестройными возгласами. В толпе заплакала женщина, прижимавшая к груди грудного младенца.

– Слышишь? – прислушался Тарас, вдруг подняв пальцы с зажатой сигаретой.

– Я из-за их ора тебя-то не слышу.

– Гул какой-то, ногами чувствуешь? Вот сейчас.

Батон помедлил.

– Есть немного. Наверное, генераторную перезапускают. Еще вчера пора было.

Они подняли головы туда, где над крышами домов виднелась паутина переплетающихся кабелей.

– Ша, холера. Айда на «Грозный», предупреждать гостей, – размазав окурок ботинком, сказал Тарас и посмотрев на него воскликнул. – Ексель, чуть не раздавил!

Он приподнял носок берца, по которому ползло черно-желтое насекомое, деловито шевеля торчащими в разные стороны усами.

– У-у, тараканище.

– Брось, пусть ползет. Может, ядовитый.

Старпом носком ботинка послушно запустил насекомое в темноту под одной из скамей. Последние сантиметры оно преодолело, стрекоча на шустрых маленьких крылышках.

– Двинули.

Катер для ночной делегации приготовили быстро. На борт взошли Турнотур с охраной и Батон с Тарасом. Вызвался также и Яков. Во избежание засады договорились встретиться на нейтральной территории. В движущейся навстречу лодке на носу был включен фонарь, были различимы несколько фигур. Марлевых повязок или каких-либо других средств защиты на них видно не было.

– Ближе не подходить, – поднял громкоговоритель Тарас, и лодки остановились.

– Я Вальгир Турнотур, – взял слово старейшина. – Представитель «Братства пара» и наместник острова Сувурой.

– Капитан ВМС США Джефф Соулс, – на носу вырисовывалась невысокая коренастая фигура в ооновском бушлате и фуражке. Морщинистое лицо, обрамленное жидкой седой бородой, подрагивающий подбородок, лет шестидесяти. Остальные выглядели немногим лучше. Впалые белесые глаза, пораженные катарактой, кто-то ухмылялся цингой, тряслись руки. Шрамы, синяки, тоска.

– Вы американцы?

– Так точно.

– Нам доложили о вашей ситуации, но мы не можем позволить вам ступить на берег, пока не убедимся в полной безопасности вас и вашего судна. К тому же на берегу сейчас чрезвычайная ситуация.

– Мы уже говорили, это невозможно.

– Тогда уплывайте. Это последнее слово. Другие вас тоже не пустят. Вы должны сами понимать бессмысленность своего упрямства. Если то, что вы говорите, правда, тогда в чем вопрос?

На стороне американцев некоторое время царило молчание.

– Мы можем пустить на борт нескольких человек, если у вас есть биологи или специалисты по бактериологическому оружию. При условии, что будут соблюдены все меры безопасности.

– У нас есть и специалисты, и необходимая техника с костюмами. Так же, если потребуется, можем передать на борт кое-какие припасы.

Снова задержка. Упоминание о припасах было явно заманчивым предложением.

– Мы согласны, – наконец заговорил Соулс. – Но не более трех человек. И только те места, которые мы позволим осмотреть.

– Исключено. Все, что будет необходимо. Или уплывайте. Вы сейчас не в том положении, капитан.

– Вы не понимаете…

– В том-то и дело, что нет. Это и играет против вас. Причем очень серьезно.

– Ладно, – вздохнул Соулс. – Ваша взяла. Осмотрите все, что посчитаете нужным. И никакого оружия, только специалисты.

– Плюс анализы всех членов экипажа. Среди наших людей будет священник как независимый наблюдатель, – проговорил в мегафон Турнотур. – По морским и международным законам личность священника неприкосновенна. Это будет служить гарантом ваших мирных намерений и исключит возможность шантажа и захвата заложников.

– Вы слишком сгущаете, сэр. Мы не собираемся никого захватывать.

– Тем не менее. Если это случится, конфликта будет не избежать, и закончится он не в вашу пользу.

Батон подумал о Лере, которая эту идею явно сходу воспримет в штыки. Но Мигель бывший солдат, как-никак, и двойная подстраховка не помешает в случае чего. Хотя кто его знает, сколько их там еще внутри этой посудины и какой у них настрой. Полная жопа по всему выходила, как ни крути.

– Хорошо. Мы будем ждать, как только вы будете готовы. И еще, Турнотур, сэр?

– Да?

– Можно как-то убрать эту штуку вокруг нашего судна? Команда волнуется.

– Солярик у нас себе на уме, – усмехнулся Тарас. – Так что терпите. Главное, помните, что я вам на его счет говорил, и все будет в порядке.

На том лодки развернулись и поплыли в разные стороны.

– Проверим мы их, дальше что? – спросил сидевший рядом с Тарасом Батон. – А если подтасовка?

– Им какая выгода? Заложники? На кой лишние рты на борту, самим небось жрать давно нечего. Шантаж? Первые не выдержат, сдадутся. А выпустят вирус, и что дальше? Останутся на островах одни и рано или поздно все равно погибнут от голода и отсутствия женщин.

– Может, они у них там есть, мы же не знаем. Вдруг западня все-таки?

– На пиратов не похожи, хотя, может, умело прикидываются.

– В любом случае ситуация на нашей стороне и нас больше. Им так и так невыгодно лезть на рожон, хоть в открытую, хоть тайно. Если осмотр и анализы будут отрицательными, придется пустить, – покручивая посох между ног, ответил Турнотур. – Не вечно же их здесь держать, люди и без того волнуются. Если эти странники не несут угрозы, мы обязаны дать им кров.

– Главное Троянского коня не проморгать, – теребил ус Тарас.

Остальное расстояние до берега гребли в молчании.

Хоронили Боровикова на местном кладбище. После службы в церкви свежесколоченный закрытый гроб перенесли к месту погребения. Спозаранку вернувшиеся из леса Паштет и Треска заглянули на кладбище.

– Помер кто?

– За грехи свои претерпел, – склонив голову, нараспев прошептал перекрестившийся Птах.

– Как видишь, – огрызнулась одна из бабок. – Лешку Боровикова нонче на огороде кто-то подрал.

– Вот чего звонили. Я ведь говорил. Слух! – стягивая шапку, пробормотал Паштет. – Сглазили… А чего гроб-то закрытый. Кто его так?

– Цыц! – Треска украдкой ткнул соседа локтем в бок. – Не нашего ума с тобой дело, чего раздуваешь-то. И так вон рожи у всех какие. Сами едва из башни ноги унесли.

– Ага. Если бы ты еще и не обдолбался. А кто туда вообще идти предложил, а?

– Завали дупло, это вон, шизофреник виноват, – скривился толстяк, внутренне до сих пор содрогаясь от тех странных ощущений, которые они пережили на вересковой пустоши. – Лучше туда зырь! В гавани лодка вторая…

– Не гони, тебя еще трава не пускает.

– Ты в нужную сторону бестолковкой верти, знаток.

Паштет обернулся, прищурился на ветру.

– И правда! Вот диво-то! Это кто?

– Вот и пошли, всяко поинтереснее этих унылых.

На них зашикали, и повара продрались через небольшую группу людей. Издавна не питая к покойному иных чувств, кроме никаких, они натянули шапки и заторопились к гавани глазеть на новую лодку, напрочь позабыв о событиях прошлой ночи.

Когда гроб начали с помощью шпагатов опускать в яму, Лиза снова стала биться, вырываясь из рук матери, страшно, по-бабьи голося:

– У-у-у! Да что же это такое, а?! Что делается-то, люди-и?! Витю моего… Мужа убили-и! Куда я теперь одна! А ребенок вот-вот родится, делать-то что теперь! – рвала она на себе волосы. – А-а-а! Пусти, мама! Пусти-и!

– Ну тихо, Лиза, тихо, – пыталась успокоить ее мать.

Немногочисленные собравшиеся молча смотрели, как церковные служки забрасывают гроб землей.

– Чего затыкаешь-то, а?! – Взгляд девушки был безумен, по подбородку текла слюна. – Вы-то живые все, гниды! А, суки? Чего молчите?! Нечего сказать? Вас не коснулось, так пришли для вида рылами поскучать… Ребенка кто нянчить будет? Как я теперь одна-а!

Отец Лизы отвесил ей пощечину.

– Закрой рот, дура!

Она попыталась плюнуть ему в лицо, родители насильно оттащили дочь от могилы.

– Нехорошо новый храм с панихиды и отпевания начинать, – тихо произнес отец Иннокентий.

– На все Его Воля. Грустно это. – Мигель посмотрел на стоявшую в стороне Леру, белую как мел, с красными, заплаканными глазами. Несмотря на то что она всей душой ненавидела несостоявшегося жениха, ей было искренне жаль оставшуюся одну Лизку, да еще и на сносях. Терзал страх от неясности происходящего и такой внезапной чудовищной смерти. Что теперь, сколько их еще будет? Как бороться с внезапно обрушившимся необъяснимым явлением, которое до сих пор и не видел никто?

Накануне Батон потребовал, чтобы его пустили осмотреть тело Боровикова. Точнее то, что от него осталось. Леру не взял. Она и сейчас не могла перебороть испуг и ужас того, что могла увидеть, будь гроб открытым. Вернувшийся охотник выглядел мрачнее тучи, и в нескольких общих фразах описал случившееся с его точки зрения, не вдаваясь в подробности. Кто-то съел половину Вити – устало опустившись на стул, просто сказал он.

Появление неизвестного животного, жестокая смерть Боровикова, стоявшая в бухте на карантине невесть откуда взявшаяся американская лодка – от всех этих навалившихся разом напастей путались мысли и опускались руки. С чего начинать, за что браться? Проклятая эпоха после войны не хотела оставлять человека в покое.

Еще немного постояв, пришедшие на похороны стали расходиться. У могилы осталась только рыдающая Лиза, на коленях мявшая свежую землю скрюченными пальцами, и родители ее и Боровикова. Мигель задержался, чтобы поговорить с ними, а Лера, кутаясь в платок, побрела домой, чувствуя вновь подступающие слезы.

Батон не закончил фразу, но фермеры уже восприняли ее в штыки. Повскакивали, замахали, заспорили, опрокинули пару стульев. Кого-то потеснили к стене. Мигом загустел воздух, напитался бранью и потом.

– Вы хоть понимаете, о чем говорите? Зима у нас тут! Зи-ма! Каждая голова наперечет. Только-только новый помет народился. Их, что ли?

– Как вариант, – новый взрыв негодования.

– Вариант? А если тех незваных на берег спустят, их же тоже, наверное, кормить надо будет? Пожаловали рты лишние, горя не знали. На нас тут что, мир клином сошелся, что ли?!

– Мы, как видите, свое отрабатываем, – гаркнул Тарас. – И в бутылку не лезем.

– Вы другое дело, – тихо сказал какой-то старичок.

– Другое не другое. Решается там еще.

– Решается. Вот они на приманку пусть и идут.

– А если трупы, – заикнулся кто-то, но тут же заткнул рот под недобрыми взглядами окружающих. Разрывать могилы, а тем более родственников ни у кого и в мыслях не было. Кто-то коротко помолился.

– Они люди, – сжав кулаки, проскрипел зубами Тарас.

– Вы сами Кристину месяц назад погребли? Идти откапывать хочешь? Держи совочек, с мамочкой сейчас повидаешься, так? Как она там, не скучает? У тебя с головой все в порядке?

– Я предложил.

– Вот и иди, пока по шее не надавали. Лопаты в сарае. Только душу чем потом стирать будешь?

– Как всегда.

– Заткнитесь вы!

– Сам заглохни! Ты когда последний раз самостоятельно до колодца дойти мог?

– Такой вариант был, – слушая перепалки, перебирал варианты Батон. – Но возле кладбища ни ям, ни других признаков существа замечено не было.

– Пока, – ввернул кто-то.

– Если бы хотел, давно бы там пошуровал уже. Нет. Нужна свежатина, не слишком много, но и не так мало. По две-три головы с надела.

– Допустим, и дальше что, – раздраженно повысил голос начальник сельского хозяйства.

– Забить, освежевать, сделать большую кучу…

– И катать по деревне как перекати-поле, а дети пускай палочками помогают? Русский, ты пьян?

– Перетянуть шпагатом, – продолжал думать Батон. – А потом…

– Что потом? – устав ждать, заторопили фермеры. – Гулянку с шашлыком устроить? С дозиметрами ходить? Так на всех не хватит. Да и радиоактивное оно вообще? Пир во время чумы? Мысли кончились, умник? Так и не лезь. Сами как-нибудь…

– Сами вы не сможете.

– И чего это? – вызывающе поднялся детина-сыровар, хозяин мельницы. – Туши резать, веревки мотать… У нас и оружие имеется.

– Много ты навоюешь, против кого?..

– Я сказал! – неожиданно крикнул Батон, хватив кулаком по столу.

– Вяленое подойдет? – без надежды в голосе предложил коптильщик.

– Только свежее. С кровью. Много крови. Чем больше, тем лучше. Сделайте для начала так. – Он исподлобья переглянулся с начальником сельского хозяйства. – Остальное – моя работа. Если у кого другие варианты поинтересней да позаковыристей, милости прошу.

Собравшиеся ремесленники молчали, кто-то старательно отводил глаза.

– У меня все. – Батон тяжело встал и направился к двери, накинув куртку. – Доложите, как будет готово.